«Я не хотел чтобы так вышло. Имей мужество высказать всё в лицо. К чему все эти глупости?»

***

Столица Сибири не зря называется её столицей, со своими масштабными красотами райских природных уголков, распространённых в каждом, даже самом маленьком дворе в виде разных зелёных насаждений, которые ранее тут ещё лет пятьдесят не могли перенести суровые зимы — ещё столько же лет, и можно будет выращивать экзотические пальмы у берегов кристально чистой Оби. Климат заметно изменился, как и менталитет его способных жителей. Город вдоволь переполнен талантами, ведь они с лёгкостью воплощают свои проекты и мечты, возводя новую ступень развития. Тут другое время, другая политика, и даже чище воздух, чем в нашей действительной реальности. Передовые технологии даже обогнали хвалёный Запад и Восток: осталось совсем немного, чтобы весь транспорт взмыл в небеса. Люди здесь с новыми принципами живут дольше и счастливее. Понятие «бездомный» вовсе вышло из обихода. Так как каждый человек воспринимается за личность, ценится, и глубоко уважается. Не без исключений, разумеется. Ранее заброшенные площади и постройки, отныне имеют место быть и функционировать по назначению, не пугая народ своей грустной опустошённостью. По правде говоря, ещё не все отошли от потрясения сорока лет назад, когда Россия поделилась на три государства, и перестала существовать всякая угроза для Третьей мировой войны. Но сейчас не об этом. Время не требует отлагательств, чтобы не рассказать о довольно обычной, но очень странной истории, которая нашла свою искру именно в этом месте.

Каждодневная война двух разных сердец, развёртывающаяся по другую сторону шумного хаоса города, уже почти настоящая традиция, которую не стоит нарушать даже сегодня, в воскресный вечер, когда многим хочется отдохнуть и набраться сил перед грядущим понедельником. Вот только это не про наших главных героев — брата и сестры.

Вечернее и таинственное время как раз кстати расцвет для глупых неурядиц. Хорошо, что родителей нет дома, как и соседей за стенами двухуровневой квартиры. Так что, если они и побеспокоят кого-то, то только людей снизу.

Перепалка между Краусами происходит в этот раз на кухне. Храм для принятия пищи беспрекословно служит только для своего дела, но в один миг уже перевоплощается в бушующий полигон. Будь здесь глава семейства, такого бы он точно не допустил.

Необыкновенно светлая и достаточно просторная кухня сгодится для крупного приёма гостей. В бежевых и персиковых тонах она наполнена незримым уютом, согревая в тёплых объятиях. Стены комнаты пропитались за много лет тысячами ароматов всяких вкусностей, и были практически по всему периметру чем-то украшены: то маленькими натюрмортами в тёмных, лакированных, деревянных рамках; то всевозможными поделками младшей дочери в семье; то памятками редких рецептов и заметок. Широкое трёхстворчатое окно, почти под потолок, выходило с видом на багрово-золотистый парк и, на данный момент, было наполовину закрыто плотной, пшеничного цвета шторой, пропуская через себя как можно меньше света. Деревянный гарнитур сочетал в себе рельефные вставки из стекла в дверцах, расписанного нежным орнаментом витражного искусства. А фарфоровые сервизы и вазы, покоившиеся за этой декоративной полупрозрачной вуалью, превращались в музейные экспонаты. Нет здесь чего-то такого, что могло бы выпасть из общей картины. Тут всего вдоволь и нет колоритного переизбытка. Свежие цветы в хрустальной вазе на столе всегда радовали сердце. Глава семейства очень любит без повода дарить своей жене какой-нибудь, даже самый скромный букет цветов. В этот раз роль заняли золотые хризантемы в тему наступившей осени. Здесь всё именно так как должно быть.

Молодые люди испытывали друг друга странными намёками, всё время перемежая колкие фразы напряжённым молчанием. Максим и Юля брат и сестра, о которых не скажешь, что у них всё в порядке в отношении друг друга. И это не повсеместная брато-сёстринская ненависть, которая бывает в других семьях на почве ревности или других раздражающих факторов, это то, о чём не принято говорить вслух, даже думать об этом — уже вызывает смешанные и противоречивые чувства. Они смотрели друг на друга, казалось, словно и не видели насколько бесполезны стали их ссоры, ведь это ни к чему не приводит в конечном итоге.

Максим был юношей самых горячих лет — девятнадцать, — когда вот-вот уже минует пора расцвести и превратиться в молодого человека. Ещё не совсем мускульно окрепший, он выглядел достаточно мужественно, но всё ещё был худощав и бледен в силу своей природы. Его тёмные волосы длиной по плечи находились в полном беспорядке, даже не понятно прямые они или слегка вьются. В них едва промелькивали обожжённые нити от солнца, что весьма удивительно. Он никогда не любил солнце и часто прятался от него, не позволяя себя касаться. Лицо Максима украшала мелкая россыпь веснушек от носа до изгиба скул и улыбка, которая шла то ли его синих глаз, или от приятного тембра голоса. Всегда казалось, что он в любом настрое выглядит добродушным парнем, от которого исходит сияние веселья и бурной пламенной энергетики. Даже его одежда об этом говорит, нет, эта одежда громко заявляет о своём владельце. Обычно он носит одежду смешанного стиля, гармонично подобранную по цвету и фактуре. Красный цвет — цвет победителей, тот цвет, который Макс обожает и старается применить в своём гардеробе по максимуму. Он думает, что многие его эмоции подпитывает именно красный. А если в его поле зрения попадёт девушка в красном, то он ещё долго не сможет забыть её образ. При всём расположении духа, Максим тот ещё робкий юнец, однако при иных обстоятельствах за словом в карман не лезет. Его сердце преисполнено лирикой и пылающим желанием покровительствовать над кем-то, в хорошем смысле этого слова.

В данный момент привычный образ Максима немного искажён. Он померк в душевных терзаниях, его лицо не выражает ничего кроме тяжёлой скорби. Во взгляде больше не плясали огоньки резвости, заменив их на седой туман глубоких раздумий. Даже его одежда в привычном обиходе сменилась на чёрный цвет рубашки с коротким рукавом и джинсами.

Макс с напряжением восседал на стуле за столом и одновременно постукивал в такт карандашом по поверхности стола. Да, он жестоко разрывался на куски от внутренних столкновений, стараясь скорее улизнуть из цепких лап гнева. Наш герой был не в себе, и очень не хотел по новой наговорить сестре привычных, в последнее время, гадостей. Склонившись над пустым листком бумаги открытого скетчбука, он пытался провести ловкую линию — первую деталь образа из головы, — но его рука не свойственно окаменела вместе с застывшими мыслями, горькими как смола. Он слишком быстро потерял контроль и с силой надавил на карандаш, который с жутким скрипом треснул, а грифель сломался и оставил грязные крошки на листе.

— Ох, Ю… — нервно протянул Макс, запрокидывая косматую голову назад и шумно раздувая щёки. — Спасибо. Теперь я не могу рисовать из-за тебя… — он несколько болезненно сцедил, сдерживая нарастающий крик души. Его мягкий голос в этот момент сломался, а затем подрагивал так, казалось, словно всё кончено и жизнь прекратила своё доброе существование. Последние слова, которые он выделил интонацией, надломились с драматическим хрустом и заставили его младшую сестру вздрогнуть. Вздрогнула она не от страха, а больше от негодования, которое возникло от адресованного ей обвинения.

Ю являлась девушкой парадоксом во всех её смыслах. Юная, совершенно сияющая, начиная от внутреннего мира души и заканчивая кончиками пальцев ног. С нежным и лёгким станом, она граничила маленьким ростом, подростковой припухлостью щёчек, и характером, который очень сложно описать в трёх словах, чтобы создать точный образ. В характере Ю присутствовала детская наивность с мудростью, бойкий задор и веселость лидера с молчаливым флегматичным наблюдателем, уверенность с кротостью, яркость мыслей с полным их отсутствием. Эдакий либо клоун с копной чудес и веселья в одном месте, или буддийский монах, третьего попросту не дано. Она воплощала рассветное солнце в своих медно-розовых волосах, и, казалось бы, сама воплощала собой свет. Огоньки любознательности в зелёных глазах сменялись ночными звёздами, наполняясь тайнами под покровом далёких туманностей. Почти невозможно угадать что она в общих чертах чувствует и какими мыслями кипит её голова. Фактически, узнать её натуру получится лишь при длительном общении. Её иногда называют Подсолнухом. Ведь где это видано иметь столько энергии на всё и сразу и при этом оставаться на высоте? Ю обычно носит одежду которую пошила сама в стиле былого олдскула, или что-то вроде милого, особенно если это касается официальных встреч или подходящего под это настроения. Эдакий перелив от дворовой хулиганки до утончённой леди, или всё и сразу. Из привычных ею цветов в приоритете остаются розовый, серый, белый и фиолетовый, так как эти цвета делают её хотя бы приближенной к её возрасту.

Сейчас её образ, своего рода, ни капли не изменился от привычного. Свои длинные волосы до поясницы, слегка вьющиеся на концах, она убрала в лёгкую косу через плечо. Во взгляде то прежнее мерцание, лишь улыбка иногда кажется фальшивой и отдаёт внутренними переживаниями, тот свежий румянец на лице порой выдаёт себя, сбегая с щек куда-то в трясину мыслей, оставив после себя странную бледность. В одежде изменений особых тоже не произошло, разве что она перестала носить платья и юбки, за исключением похода в школу, где устав требует форму. В данной обстановке она была в розовых джинсах, длинных носках и белой рубашке с мелким кружевом в зоне декольте, обрамляя короткие рукава манжет. Сама она источала уверенность и мягкость побуждений.

Ю недовольно, словно приговор, выдавила эту тираду фраз и фыркнула котёнком:

— Вот дурачок, а кто просил меня доводить? Своими психами ты только и способен разрушать. Я ещё и виноватой оказалась? Лучше бы научился выражать свои эмоции адекватно, и не трястись без веского повода. К тому же, ты до сих пор не научился контролировать себя. Так что давай, круши всё вокруг, не оставь после себя выжженного поля, герой.

Она нахмурила брови, как только умеют обиженные серьёзным делом девушки, в полном разочаровании контролируя ситуацию. Ей вовсе не хотелось выводить брата, однако только это поможет ему выплеснуть эмоции, иначе он снова запрётся в своей комнате и будет поедать по маленькому кусочку свою, истлевшую в погоне за нежностью, совесть.

По всей видимости у неё получилось надавить на больное место. Макс резко переменился в лице, поддался импульсу и тут же окинул Ю алым от магии взором.

— Да ты что?! — вспыльчиво зашипел он, благодаря чему стены кухни исполосовались огненными трещинами. — Прикажешь изволить уехать куда подальше?

Его разрушительная способность граничит с эмоциями настолько тесно, что может показаться словно это одна и та же природа. Из-под пола раздался жуткий гул, он будто предупреждал о грядущем землетрясении. Альбом для скетчей под руками Максима моментально разорвался в клочья, ведь его пронизывающая отрицательная энергетика изливалась за грань алой ауры искр. Белоснежные кусочки ещё не использованной бумаги проворным вихрем взмыли вверх с помощью пламенных струй магии. На несколько секунд они замерли в пространстве подобно тысячам проворных колибри, добывающих нектар; затем плавно опустились вниз на взъерошенные волосы Макса.

Кто-то неожиданно позвонил в домофон, но брат с сестрой не обратили внимания.

— Напыщенный придурок. Давно пора сдвинуться с мёртвой точки. — буркнула Ю и окинула осуждающим взором брата. Она поняла, что сейчас опять начнётся концерт на её нервах, и попросту мягко выхватила из пальцев парня сломанный карандаш, быстро удаляясь по направлению своей комнаты. Его игривые танцы, в плане разрушения, уже привычное дело, и Ю не обратила должного внимания. Однако, подобное поведение сестры только с новой силой захлестнуло брата.

— Давай-давай, мчи, пока трамваи не летают. — зашептал Макс сквозь зубы и схватил себя за волосы, выпуская пар. Лучше сейчас не знать причин этого расстройства.

Ю в стенах своей комнаты недовольно рычала и чувствовала, как сердце с болью сжималось в груди. Она энергетически прощупывала нутро брата насквозь, болезненно переживая электрические волны стыда. Эта незримая связь… Особенно сейчас ей хотелось избавиться от всего связывающего их вместе.

Садясь за письменный стол, Ю пронесла через себя множество нехороших мыслей, поглядывая на этот злосчастный карандаш. Обычно она всегда помогала брату с порядком карандашей, какое бы настроение у него не было. Вот и сейчас она схватила канцелярский нож, принимаясь за заточку, грубо рассуждая под нос:

«Достал же он со своими психами. Ведёт себя как идиот малолетний. Прирезала бы и не шелохнулась!» 

Она чуть сорвалась на крик от странного толчка в душе и сильно дёрнулась, глубоко порезав подушечку указательного пальца, по особо чувствительному месту — настоящая катастрофа. Зажмурившись от нарастающей и пульсирующей боли, Юля тихо пропустила воздух сквозь зубы. Похоже, она зря держала грязные мысли у себя в голове. Карма настигла моментально, и к счастью, это не случилось на глазах посторонних. На стеклянную поверхность стола тут же плюхнулась большая капля крови. Ранка до жути зудит и щиплет. Значит дело плохо. Её регенерация дала сбой.

Недовольное мычание Ю перемешалось с желанием заплакать от обиды. Столько проблем, а сегодня только воскресенье.

«Чего добилась? Мне бы и самой следовало научиться держать свои мысли под контролем и не думать всё время о себе. Тоже мне, пример для подражания. Терпение во плоти. Обыкновенная эгоистка…» — Ю продолжала терзаться и как обычно свела злобу в свою сторону.

Она не упустила возможности и продолжила начатое дело: упёрто зажала в пальцах карандаш, и, не отвлекаясь на боль, ровняла по оси острую иглу грифеля. Всего потребовалось несколько секунд до идеальной заточки друга художника. Она мигом вылетела из своей комнаты по лестнице в кухню, где сидел её братец в той же страдальческой позе и сдувал с себя разорванные клочки бумаги. Единственный кому с виду всё по барабану.

Ю грубо нарушила его пространство и с наигранной язвительностью выпалила, с твёрдостью жеста устроив важный атрибут перед старшим, тем самым удивляя его:

— Вот! Держи, кромсай дальше! — не смотря на юношу, Ю смачно залепила ему подзатыльник и потрепала по волосам. Максу не понравилось, как поступила Ю. От её лёгкого подзатыльника он зажмурился и едва слышно прорычал. Больно. Тем более, когда это происходит неожиданно. В этот раз её рука была тяжелее, чем в прошлые минуты ссор.

Нужно было найти отвлекающий манёвр. Посему Ю быстро метнулась к холодильнику и заглянула внутрь, стараясь не завестись. К тому же это отличный предлог стащить чего-нибудь вкусненького.

— Ох, спасибо, сестрёнка-обжора. — напыщенно, через выделывания членораздельно проговорил Макс. Наконец он открыл истинный цвет своих синих и холодных подобно льду глаз.

— Нашлась мне тут, мисс Неожиданность. — он пробурчал, встряхивая головой от надоедающих бумажек, что застряли в его волосах. Макс как-то не сразу увидел кровь на карандаше, лишь только тогда, когда ощутил его влажную поверхность. Его глаза округлились, заставляя его плавно повернуться на стуле в сторону сестры, выказывая всем видом своё едкое любопытство:

— Ю, а почему он в крови? У кого-то заглохла регенерация? — он начал усмехаться и вытирать пальцы о салфетку. — Славно, славно! А я думал ты сама непобедимая мощь.

Младшая сестра оцепенела всего на секунду и звучно выдохнула, озаряя кухню улыбкой с мыслями наперевес:

«Регенерация… Ещё бы. Нарывается, подлец. Фигушки, а не конфетки с ликёром.»

Ю окатил крайне неприятный ветер до кончиков пальцев. Ледяная волна легла миллионами игл по всем отросткам капилляров, и вместе с тошнотой вызвала головокружение как при дежавю. В последнее время она не любила темы насчёт своих способностей, да и ещё вопрошаемые в таком тоне. Регенерация всё чаще подводила девушку из-за психофизического дисбаланса. Конечно, с таким-то поведением брата. Ей лишь бы найти крайнего во всех неприятностях.

— Молчишь, милашка? — раздался подзадоривающий голос Макса на молчание сестры. — Естественно, тебе сказать нечего.

Максим осмотрел сестру снизу вверх, ожидая от неё негативной подпитки. Ю тогда верно подметила ту самую интонацию, рассматривая релью* под шубкой. Что ж, еда потерпит, а она нет.

Релья* (придумано Автором) — красная рыба из Оби.

Ю медленно закрыла холодильник и с видом отрешённости успела побороть в себе злостное чувство. В холодильнике всё равно бы не нашлось ничего такого, что утолило её эмоциональный голод. А хочется простого — обыкновенного взаимопонимания. По мере того как Ю поворачивалась к брату, она проделала витиеватые жестикуляции пальцами, возвращая скетчбук в исходное состояние. В мгновение запахло свежей бумагой, а альбом выглядел так, будто его вот-вот выпустили с конвейера. Работы, которые на днях рисовал старший братец, в целости и сохранности остались прежними, не исказились ни на йоту.

Макс в удивлении сделал губы трубочкой и поднял брови. Он не предугадал этого поворота событий — то-то Ю умеет ставить палки в колёса. Этот раз не обойдётся игрой в молчанку.

— Ты бы лучше молчал, языкастый, пока я тебя не отправила в Магадан. Там нынче пляжный сезон открывается прямо с понедельника. Или ещё лучше — в Оймякон! Посмотрела бы я на тебя, как ты будешь звенеть бубенцами. — с ухмылкой на устах произнесла Ю, сложила руки на груди и с хитринкой прищурилась, приготовившись к новому бою.

— Хах! Тоже мне, выпендрёжница нашлась! Только и делаешь, что кичишься своими путёвками. — Макс поддержал порыв сестры и не спешил проигрывать дуэль, сверля её взглядом.

Ю едва ли показывала своё поражение.

— Воу! А ты действительно готов прогуляться там в одном бикини, безумец? — тут Ю стало смешно, она не сдержалась, издав тихий смешок. Она каким-то образом ещё держалась, чтобы не развернуться и уйти.

Старший шёл напролом:

— Твои способности бесполезны, впрочем, как и ты сама. В тебе нет абсолютно ничего сверхъестественного, лишь один фарс.

Пути назад просто не существует. Макс считал, что такой манёвр точно успокоит сестру, и на этом ссора закончится.

Ошибся.

Ю не стала останавливаться:

— Только глянь, у Перчика пополнился лексический словарь! Я польщена! — прокомментировав дерзкую фразу брата, у Ю разом всё внутри неприятно скомкалось. Пришлось отмазаться маской фраз.

Не очень-то и хочется показывать на лице всю ту скорбь, идущей за ней каторжным конвоем в виде её способностей. Самая нелюбимая тема для разговоров. В особенности, когда её «неосторожно» касаются. Показать своё поражение и отступить?

Ни за что. Ю решительно стремилась показать, что не отступит.

— Так отчаянно рвёшься к победе? Забирай, мне она даром не нужна. Доволен? Расходимся?

Максим фальшиво рассмеялся и неторопливо ответил:

— У тебя что, гормоны шалят или ты прикидываешься?

Он практически подобрался к Ю, как хитрая змея, которую пригрели на груди. Затем, змея безжалостно обвивает шею, пока ты видишь сладкий сон, а потом кусает и душит, но твои хриплые мольбы никто не услышит.

Максиму ни капли не приносило удовольствия так поступать с Ю, но иных способов не было, чтобы отвязаться от неё и прекратить общение в таком формате. Он понимал — она защищается, он видел — ей больно слышать, он чувствовал — она никогда не примет поражения и останется непоколебимой.

Лоб Ю покрылся лёгкой испариной, лицо помрачнело, а голос понизился:

— Отнюдь! Сударь, вам какая печаль? — в словах сквозила толика сарказма и непомерного безразличия, как будто вышесказанная тирада самоуверенного всезнайки не коснулась её личного достоинства.

— Не вынуждай меня устроить тебе порку… — Максим приосанился и был готов подняться со своего места, показывая всем видом, что настроен весьма серьёзно.

Ю с гордым видом приблизилась к брату и чуть склонилась над ним, ровняясь с его лицом, так, чтобы он мог слышать каждое её слово, чувствовать каждый её самоуверенный вздох и видеть её глаза, наполненные тем чувством, которое бывает у связанных героев в плену врага. Макс замер, ожидая чего-то особенного, но не мог совладать с собой, когда Ю вот так бесстыдно приблизилась к нему и лишила всяких слов, обезоружила своим волнующим видом.

— Пусяка сладенькая, иди лесом, пока я сама не покромсала твои булочки. — голос Ю, которым была извлечена из «кладези» мудрости эта фраза, звучал достаточно эффектно.

Ю постаралась немного пристыдить Макса, хотя бы вот так. Интонацией. Поведением. Намёками. Эта концепция была разработана специально для него, и только он, Макс, был способен уловить эти тончайшие флюиды издевательства. Максим на этот шквал ответил многозначительной улыбкой.

— Видно ты совсем разыгралась. Я настолько тебе не нравлюсь? — старший с издёвкой практически проглотил слово «не», чтобы доконать сестрицу окончательно.

Ю заметно смутилась, но тут же отогнала с лица пудру смущения. Снова приняв образ неприступной крепости, она усмехнулась и громко подтвердила:

— Что ж, тогда и ты блесни своим грязным секретиком!

Когда теряешь самообладание порядочного человека, в ход идёт всё. Они общались так, словно находились на людях, всё время скрывая подтекст перебранки. Выглядело это весьма глупо, пусть местами промелькивали очевидные вещи, которые выдавали их со всем багажом накопившихся неразделённых чувств.

Максим на секунду потупил взгляд в пол, словно задумался, и решил всё-таки сделать вид, что сдался. Та пылкая речь всколыхнула в нём особые чувства, которые и привели его в себя. Он решил закончить этот спектакль. Постепенно его внутренний мир и буйствующий и рассудок принялись возвращаться в прежние рамки приличия. Воздействие Ю на психику Макса настигло его приливами вдохновения. Обычно так и бывает. Ему вновь хочется творить, позабыть о всех насущных делах, да и об этой неугомонной, но очень заводящей сестре тоже. Может быть это и к лучшему?

Макс по прежнему удивлялся её способности гипнотически воздействовать своей обалденной харизмой и возвращать прежнюю гармонию в душе. Ему было здорово иметь рядом с собой личный огнетушитель. Существует и здесь своя проблема. Если его перегреть, то не избежать мощного взрыва.

— Прости, но никто не вызывал клоуна. — вдруг он хладнокровно отчеканил средь ниспускающего спокойствия и отвёл от Ю побеждённый взгляд.

Ю ещё ярче вошла в образ и выпрямилась, деловито пригладив указательными пальцами аккуратные дуги бровей, выдала театральный порыв:

— Что ж, изволю отчалить пилигримить.

Ю хитро показала язык, наигранно дёрнулась и, важно вышагивая, вышла из кухни, оставив Максима наедине с собой.

Эмоциональная встряска была настолько безумной, что юные Краусы не заметили, как парочка тёмных силуэтов следила за ними через окно. Незнакомцы переговорились жестами, стоило Ю уйти в свою комнату и тут же скрылись с ловкостью ласки.

Ю на полном ходу забежала в свою комнату и взяла со своего стола оставшиеся бутерброды: упаковала в бумагу и закинула в джинсовый рюкзак; далее, попутно взгромоздила его лямку себе на плечо и приготовилась к выходу. Нужно уйти от греха подальше, оставить этого недоумка в покое и какое-то время побыть одной. Иначе подобные разговоры не закончатся одними намёками. Ю задумчиво поджала губы, будто вспоминала о чём-то важном, и вовремя остановилась посреди своей комнаты. Как раз таки мысль о ключах. Но она тут же не стала заниматься бессмысленным занятием — они от её беспамятства опять где-то пропадают, — и не стала добавлять себе проблем. Пусть ключи лежали на самом видном месте.

С тяжёлым настроением она ушла на прогулку, громко хлопнув за собой входной дверью.

Максим слышал возню в другой стороне квартиры, но не придал этому значения, натягивая беспечную улыбочку. Как только входная дверь отчаянно захлопнулась, парень на мгновение застыл, и свёл брови к глабели. Его губы медленно зашевелились, давая выход привычным для него словам, попутно махнув ладонью:

«Катись, глупышка. Всё равно ко мне вернёшься», — тут Макс выдержал паузу и более спокойно продолжил. — «От своих чувств никуда не сбежать.»

Стоило Максу расслабиться, его тут же стала мучить боль, опоясывая голову терновым венком. Он уж и позабыл, когда с ним случалось подобное.