Никогда не думала, что моя мирная и тихая жизнь может измениться. Смотря новостные репортажи о семейных трагедиях или читая подобные истории в интернете, мне всегда казалось, что всё это происходит где-то там, очень далеко, в другом мире, и никогда ничего подобного со мной не случится. Это было такое чувство, будто ты защищён от всех бед, будто плохие вещи могут случиться с кем угодно, но только не с тобой и твоими близкими.
День, когда в мою семью пришла беда, ничем не отличался от других. Абсолютно. Он начался, как большинство моих дней. Длился, как привычная рутина. И закончился, почти как самый простой день. Если бы не это «почти», моя семья продолжила бы жить как раньше.
Утро было тёплым, солнечным. Первая неделя сентября, вопреки ожиданиям, ни разу не одарила дождём уставший от летнего зноя город. Ненавистный будильник запищал, предупредил о необходимости вставать и собираться в школу. Отключив его и полежав в кровати ещё пару минут — желание покидать уютную кровать отсутствовало — я всё же собралась с силами и села, нащупав пятками тапки на холодном полу.
По пути в ванную я заглянула в комнату Кирилла, моего младшего брата, и стянула с него одеяло. Кирилл проворчал что-то невнятное, но всё же поднялся. Умывшись и переодевшись, я отправилась на кухню. Мама уже вертелась у плиты и накрывала на стол. Принюхавшись, я наморщила лицо — на завтрак овсянка, самая ненавистная каша на свете.
— Доброе утро, — буркнула я.
— Доброе утро, — мама повернулась и поставила на стол тарелку с бутербродами. Знает, что эту овсянку я терпеть не могу.
— Спасибо, — я принялась за завтрак.
Через некоторое время в кухню ввалился, широко зевая и потягиваясь, мой брат. Вслед за ним зашёл папа.
Мы завтракали под тихое бормотание небольшого телевизора. Кирилл ныл по поводу нелюбимых уроков и нежелания идти в школу. Родители обсуждали работу, счета, планы на отпуск.
— Сегодня у коллеги день рождения, буду поздно, — предупредила мама. — Картошка с мясом в холодильнике, поешьте обязательно, — строгий взгляд на нас с братом.
— Хорошо, — одновременно кивнули мы.
После завтрака я быстренько вымыла посуду, почистила зубы и, пожелав родителям хорошего дня, поспешила на улицу, где возле крыльца меня дожидался Кирилл.
По пути в школу мы обсуждали учителей, уроки, куда отправимся гулять на выходных и какой фильм посмотрим вечером. Я училась в восьмом классе, а брат — в пятом. Мы прекрасно ладили. Иногда, конечно, ссорились, но вскоре мирились, забывая все разногласия.
День тянулся медленно, как каждый учебный день. Я переживала из-за предстоящей контрольной по химии, болтала с подружками, старалась не уснуть на скучнейшем уроке литературы, делала домашку на переменах, чтобы меньше времени тратить на неё дома.
После уроков я зашла в магазин. Купила продукты из маминого списка, написанного аккуратными маленькими буквами. Ещё я купила пару сосисок для дворового кота Степана. Если бы родители не были против животных в доме, я бы с удовольствием забрала его себе.
У Кирилла сегодня было шесть уроков, на 1 больше, чем у меня, и ещё классный час. Я разогрела суп и после обеда приступила к выполнению домашки. К возвращению брата я управилась со всеми заданиями на следующий день.
Заставив Кирилла поесть и сделать уроки, я немного прибралась в квартире. Затем мы включили на ноуте фильм и, достав из заначки неодобряемые родителями чипсы, устроились на диване.
Вечером с работы пришёл папа, и мы втроём поужинали. День прошёл без приключений. Ничего не предвещало беды.
Мама обещала в девять быть дома. Стрелки часов показывали половину десятого, а её всё ещё не было. Она не появилась ни в десять, ни в одиннадцать. На звонки и сообщения она не отвечала.
Мы с Кириллом раз за разом набирали её номер. В ответ слышали лишь протяжные гудки. Папа обзвонил маминых коллег, чьи номера смог найти на обрывках бумажек, хранящихся под стационарным телефоном. По их словам, к девяти все уже разошлись.
От страха меня била мелкая дрожь. Брат старался не показывать свой страх и пытался меня всячески подбодрить и успокоить. Папа обзванивал общих знакомых.
В двенадцать часов он накинул куртку и собрался ехать в полицию, писать заявление о пропаже. Папа открыл входную дверь и вскрикнул от неожиданности.
На пороге стояла мама. Целая и невредимая. Она улыбалась, но не так, как всегда. Не ласково или успокаивающе, а натянуто и малость безжизненно.
Папа оправился от шока и крепко обнял её. Радость, что с мамой ничего не произошло, пересилила злость. Он не ругался, говорил спокойно, но быстро.
— Всё в порядке, дорогой. На остановке Ленку встретила. Мы с ней учились вместе и сто лет не виделись. Зашли к ней и засиделись. Телефон на беззвучный поставила и забыла. Прости, что не предупредила.
— Всё хорошо, Танечка, — заверил папа и взял с мамы обещание в будущем первым делом сообщать ему о подобной смене планов при встрече с бывшими одноклассниками.
Вскоре мы все легли спать, и квартира погрузилась в темноту. Волнение почему-то не покидало меня, не позволяя заснуть. Я долго переворачивалась с боку на бок, не в силах побороть бессонницу.
Вдруг в ночной тишине я различила тихие всхлипывания. Сразу же к ним присоединился утешающий, неразборчивый папин голос.
А вдруг с мамой что-то случилось, но она не захотела об этом сказать? Может, поругалась с той загадочной Ленкой, о которой раньше никогда не упоминала, или эта тётка ей гадостей наговорила, обидела? Или же папа всё же дал волю эмоциям и резко высказался о мамином долгом отсутствии?
Уснуть всё равно не получалось, поэтому я тихо выскользнула из-под одеяла и на цыпочках подобралась к двери родительской спальни. Прислонившись ухом к щели между дверью и косяком, я напрягла слух и попыталась понять, что происходит.
Мама плакала, но ни слова не говорила, лишь всхлипывала. Папа пытался выяснить, в чём дело, успокаивал её, заверял, что больше не злится на её позднее возвращение. Это продолжалось примерно с полчаса. Потом мама, видимо, заснула.
Я так же тихо прокралась к себе и залезла в постель.
Утром мама вела себя, как обычно: улыбалась, хозяйничала на кухне, что-то напевала. О том, что она плакала ночью, свидетельствовали лишь синяки под глазами.
— Доброе утро, — не оборачиваясь, произнесла она.
— Доброе утро, — я села за стол.
Что-то не давало мне покоя. В маме кое-что изменилось. Её улыбка и теплота во взгляде казались ненастоящими, напускными. Рядом с ней больше не ощущался тот комфорт, который витал в кухне.
Я не понимала, почему мне в голову лезут нехорошие мысли и предчувствия. Должно быть, от вчерашнего стресса у меня развилась паранойя, стали возникать навязчивые мысли.
Других перемен в мамином поведении не наблюдалось. Да и мои надуманные переживания переменами нельзя было назвать. Родители обсуждали свои «утренние» темы, мы с братом молча жевали омлет.
По пути в школу я рассказала Кириллу об услышанном ночью и поделилась своими опасениями. Он сказал, я параноик. На том и согласились.
Остаток дня прошёл без каких-либо экстраординарных событий. Лёжа в кровати, я думала, куда буду прятать шпаргалку на завтрашней контрольной. Едва сон потянул ко мне свои лапы, как до моего слуха донеслись всхлипы. Сон как рукой сняло.
Я опять пошла подслушивать. Как и вчера, мама плакала, а папа пытался разговорить её.
Наутро синяки под мамиными глазами стали больше и темнее, а выражение лица более безжизненным, похожим на манекен.
В этот раз брат тоже слышал её плач. Но со мной по-прежнему не соглашался. Он считал, у мамы возникли проблемы на работе, и она переживает по этому поводу. Или у неё депрессия, которую мама старается от всех скрывать.
С каждым днём становилось всё хуже. Мама рыдала каждую ночь, уже не таясь, громко. Вскоре папа перебрался ночевать в гостиную. В мамином лице не осталось ничего искреннего, оно теперь походило на жуткую маску. В квартире появился запах сырой земли, как в огороде после дождя. Его источник мы не нашли, поэтому стали чаще проветривать комнаты.
Папа водил маму к врачам, заставлял пить прописываемые ими таблетки. На работу мама перестала ходить. Днями сидела в спальне, редко выходила, почти перестала говорить.
Готовила теперь я. Кирилл иногда мне помогал. Папа стал задерживаться на работе. Мы с братом, наскоро сделав уроки, ходили гулять, если погода позволяла. Находиться в квартире стало совсем не уютно.
Спустя месяц такой жизни папа уехал в командировку. Обещал скоро вернуться и велел звонить, если что случится. Его работа не предполагала рабочих поездок. Мы это знали и понимали, что у него больше нет сил терпеть происходящее и он на время переберётся в дешёвую гостиницу. Нам с Кириллом тоже было тяжело выносить гнетущую домашнюю атмосферу, но деться нам было некуда. Мы чувствовали себя преданными и брошенными.
С каждым днём противный запах усиливался. Обои, мебель и все наши вещи медленно пропитывались им. Несмотря на осенний холод, мы старались большую часть времени держать окна открытыми.
Одним субботним утром я проснулась от звука переставляемой посуды. На часах было почти восемь утра. Кирилл точно не стал бы вставать в такую рань в выходной. Я решила, что это вернулся папа и, радостная, поспешила на кухню. Земляной запах стоял просто невыносимый. Замерев на пороге, я едва не вскрикнула.
— Доброе утро, доченька, — улыбнулась мама.
Её голос был низкий и хрипловатый. Мама изменилась до неузнаваемости. Поредевшие волосы едва покрывали голову и свисали жирными прядями, прикрывая лицо. Бледно-серая кожа покрыта желтоватыми пятнами и небольшими язвами. Мама исхудала настолько, что кости выпирали из-под тонкой, покрытой сетками голубых пульсирующих вен кожи.
— Мама, что с тобой? — в ужасе прошептала я. Ноги тряслись, и мне стоило огромного труда не плюхнуться на пятую точку.
— Всё хорошо, милая, не переживай. Я просто устала немного. Скоро поправлюсь.
Нечеловеческая улыбка не сходила с маминого лица. Мне было страшно находиться рядом с ней.
— Буди Кирилла, завтракать пора.
Кивнув, я поплелась в комнату брата. Когда он проснулся, я рассказала ему, что с мамой совсем всё плохо. Кирилл набрал номер папы, но тот не брал трубку. Мы не знали, что делать.
Мама позвала нас, и мы с неохотой и нехорошим предчувствием направились в кухню.
— Приятного аппетита! Кушайте на здоровье! Я пока пойду полежу, — мама поставила перед нами тарелки и ушла к себе.
Не успела дверь спальни захлопнуться, брат подлетел к раковине и его вырвало. Мне удалось удержать в себе содержимое желудка, и я просто отодвинула от себя завтрак.
На белоснежных тарелках лежали нарезанные куски сырого мяса. Покрытое пушистой зелёной плесенью и истекающее жёлтым гноем, оно манило с десяток жирных мух, жужжащих под потолком.
— Что это за дрянь?! Это какая-то тупая шутка?! — громким шёпотом поинтересовался шокированный брат.
— Понятия не имею.
Мы выкинули эту мерзость вместе с тарелками. Находиться дома было невозможно, поэтому мы отправились на улицу. Весь день бродили по городу, пару раз перекусили в кафе. Всё же смогли дозвониться до папы. Он пообещал вернуться вечером, выслушав наш рассказ о том, что произошло утром.
Когда холод стал нестерпимым, мы пошли домой. Дверь открыла мама.
— Нагулялись? Давайте скорее мойте руки и идите к столу. Ужин давно готов.
От этих слов к горлу подступила тошнота. Надо дождаться папу. Теперь он точно решится отправить маму на лечение. А пока что надо вести себя как примерные дети, чтобы мама ничего не заподозрила.
В этот раз мама снова «приготовила» мясо. Не понимаю, где ей удалось раздобыть настолько испорченный кусок: даже с утра размороженное мясо не успело бы настолько сильно протухнуть. Над столом роилась целая стая мух. Мне всегда казалось, что эти дурацкие насекомые исчезают с началом холодов.
— Мам, спасибо, но мы в кафе поели, — стараясь не дышать, с трудом выговорил Кирилл.
— Совсем не голодные? — удивлённым голосом спросила мама, но её лицо при этом ничуть не изменилось.
— Совсем, — кивнула я. — Я уберу в холодильник, мы потом поедим.
Интуиция подсказывала мне, что не следует её злить.
— Ну ладно. А я вот съем пару кусочков.
Костлявыми пальцами она взяла сочащийся гнилостной слизью кусочек и положила в рот. С аппетитом прожевав и проглотив его, потянулась за добавкой.
Сославшись на уроки, мы поспешили уйти к себе.
Примерно через час вернулся папа. Мама опять заперлась в спальне. Расспросив нас о её поведении, папа вручил нам пакет с продуктами и поручил приготовить ужин.
Тишина внушала непонятную тревогу. Мы включили телевизор и поставили воду на макароны. В ожидании, пока она закипит, мы с братом слушали выпуск новостей. Всё как обычно: репортажи о спорте, науке, экономике. Папа сидел за столом и думал, как быть дальше. Мы не особо прислушивались к тому, что говорили в телевизоре, но последний репортаж привлёк наше внимание и внушил панический страх.
Ведущая рассказала об обнаруженном неподалёку от старого кладбища обезображенном теле женщины. Мы отнеслись бы к этой новости как к любой подобной, если бы в конце не назвали фамилию, имя и отчество погибшей. Это было имя нашей мамы.
Папа выключил телевизор. Я и Кирилл в ужасе уставились на него. Мы хотели верить, что это ничто иное, как крайне необычное совпадение. Но мы понимали, что это невозможно.
— Идите к себе, закройте дверь. Я вызову полицию, — велел папа.
Мы не успели переступить порог кухни, как перед нами возникла тонкая мамина фигура.
— Дорогой, куда ты собираешься звонить?
Мы с Кириллом расступились, пропустив её. Она направилась к папе, который отступил, упёршись в плиту.
Та, кого мы считали родным человеком, решилась показать свой истинный облик. Её конечности вытянулись, а пасть растянулась от уха до уха.
Мы смотрели на неё, не в силах пошевелиться. Тварь встала на четвереньки и собралась наброситься на папу. Он протянул дрожащую руку в сторону, пытаясь нащупать нож.
Зарычав, тварь резко прыгнула вперёд. Папа увернулся, и она врезалась в стену. Пока тварь поворачивалась, папа схватил нож и воткнул в тонкую длинную шею. Существо захрипело, выхаркивая сгустки крови и земли, в которой копошились маленькие белые черви.
Когда затихли хрипы, папа отправил нас в гостиную и позвонил в полицию. Нам задавали много вопросов про ту, которая притворялась нашей мамой, а затем посоветовали забыть эту историю.
Про случившееся не упоминали в СМИ. Труп твари забрали. Нам не позволили похоронить маму, её тело кремировали. Как только всё закончилось, мы переехали в другой город, расположенный почти на другом конце страны.
Прошло много лет. Папа винит себя в случившемся. Если бы он забрал маму тем злополучным вечером, мы бы сейчас жили спокойной и счастливой жизнью.
Папа велел нам забыть о том кошмаре и не пытаться докопаться до истины, но мы с братом его не слушали. Мы перерыли кучу сайтов, посвящённых паранормальным явлениям, а когда повзрослели, вернулись в родной город, чтобы выяснить, кем была та загадочная Ленка, с которой «мама» встретилась в тот вечер.
Нам удалось выяснить, что у мамы действительно была одноклассница Лена, и после школы они не виделись. По словам других их одноклассников, которых нам удалось разыскать, в выпускном классе у обычно тихой и адекватной Лены поехала крыша. Девочка увлеклась колдовством и постоянно твердила, что её преследует случайно призванное существо, питающееся мертвечиной. Школу Лена так и не окончила — всё время посвящала разъездам по глухим деревням в поисках помощи у знахарок и колдунов. Но и попыток самостоятельно найти способ избавления от прицепившегося существа не оставляла.
Мы не знаем наверняка, что случилось с нашей мамой. Может быть, она в самом деле встретила эту Ленку, а та натравила тварь на неё, чтобы, наконец, избавиться от преследования. Никаких упоминаний в полиции мы об этой женщине не нашли, Лена исчезла без следа.
Не думаю, что когда-нибудь мы сможем узнать всю правду. Но я никогда не забуду тот кошмар, пришедший в нашу семью.