***

Ближе к вечеру пришёл Иван. До этого времени Алия успела испортить себе всё настроение, и окончательно решила остаться в Москве. Ей требовался перерыв. С Финистом она не говорила больше, перебрасывались только незначительными, дежурными фразами. Богатырь остро почувствовал эту перемену в характере, и с большим трудом молчал, словно опять в медвежьей шкуре оказался.

Иван вошёл осторожно, и с разочарованием осмотрев сидящих в разных углах друзей, протянул:

— Я думал, вы тут чем-то интересным заняты, — Муромец характерно повёл бровью, даже не смутившись, — А вы сидите как мыши. Так не круто.

Девушка одарила названого брата неопределённой эмоцией, чуть закатывая глаза и одновременно смеясь.

— Ясный Пингвин, иди одевайся в свою кольчугу. Там открыто. Нам поговорить надо, — Иван быстро сообразил, и едва ли не за шиворот потащил Сокола к выходу. Богатырь сжал кулаки в предупреждающем жесте, но атаковать не решился.

— Чё у вас произошло? Вы сняли этот медвежий скин? — Ванька беспокойно переступил с ноги на ногу прежде, чем сесть на диван.

— Ох, братец… Медведя мы убрали. Теперь все замечательно, — Алия говорила спокойно, стараясь запихнуть в себя другие эмоции и не разреветься, — Забери от меня эту птицу. Я не пойду пока, здесь буду.

Сын Ильи Муромца хмуро и внимательно проследил за взглядом девушки, отметил подступающие слёзы. Не на шутку разволновавшись, бросил:

— Он к тебе приставал?! Ну я этому павлину сейчас! Хорошо же он разобрался!

Алия поспешила успокоить его и затараторила, сжимая между пальцев косичку:

— Вань, он… Замуж звал. Я не знаю, что делать. Кидает из стороны в сторону, — призналась честно, — Ещё и Лунная госпожа сказала, что только Алатырь может хранить Белогорье от тьмы, а камень и меня — особый защитник.

— Ясный Страус, что ли? А они там случайно не многого хотят?

Девушка подпрыгнула от неожиданности, и смотрела на Ивана глазами полными страха. Она уже успела ощутить на себе все прелести заклятий.

— Иван, даже не смей так говорить, накличешь недоброго. Просто уведи его на несколько дней. Я подумать хочу, решить проблему с работой, — расплывшись в усмешке, добавила, — Меня с работы не уволили ещё. Это же тебе повезло, белый маг.

Муромец примирительно поднял руки, словно сдаваясь под напором аргументов. Он коротко обнял сестру и вышел в коридор.

— Дверь закрой, пойду решу твою проблему, отдам должок.

Квартира Ивана Муромца, жилой комплекс Москва-сити, а после белогорская изба Муромца. 20 мая, вечер

Уже перед дверью собственной квартиры, Иван глубоко вдохнул и прикинул, что скажет, как объяснит. Алию он в этой ситуации понимал лучше, чем кто-то другой. Ровно полтора года назад Ваня попал в Белогорье. Его огорошили сразу несколькими новостями. На широком блюде подали отца, всякую нечисть, мировую угрозу и Меч-Кладенец. Справился только благодаря друзьям, которых там обрёл.

— Ясный Страус, готовься к полёту рейсом «Москва-Белогорье», доставим быстро, — Иван споро начертил мечом портал и впихнул богатыря первым.

— Ванюша, ты чего это, а княжна как? — Финист и глазом моргнуть не успел, как перед ним выросла изба с холодильником и плазмой.

Приняв самое беззаботное выражение лица, Муромец проговорил:

— А всё, дома она осталась. Не хочет пока сюда идти. Или силой тащить надо было? Как мешок с картошкой?

Лицо богатыря вытянулось, он вдруг понял, что девушка специально это сделала. Хотела подумать? Или…

— Волшбу сняла и выгнала. Как собаку… — его тихий голос пугающе сорвался. В голове промелькнуло с десяток разных мыслей, — «Она тебя не любит. Зря всё это. Забудь, найди другую».

Финист остервенело сжал голову, приглаживая волосы. Ему вдруг сделалось неприятно, а в памяти вернулся тот поцелуй. Губы обожгло пламенем.

— Ты про собаку не перегибай, — живо отозвался Иван, держа в руках Кладенец, — Дай ей время. Там работа, семья. Она не может бросить всё и уйти. Алия не такая безответственная.

Сокол задержал на нём внимательный взгляд, пытаясь найти хоть что-то верное. Слов было недостаточно. Иван Муромец не врал, его глаза светились тёплым огоньком, смотрели прямо, а всё тело было расслаблено.

— Не сердись, она просто знала, что ты захочешь остаться. Алька слишком привязана к одиночеству.

Белогорье, изба Финиста, 20 мая. Затем 25 мая, княжий терем.

Финист ничего не ответил, направившись к себе в избу. Ему нужно было подготовиться к дозору. Мысли временами возвращались туда же, к болезненному. А что это было? Предательство ли? Нарушение клятвы? Княжна ему не обещалась, решила только подумать.

«Гордая лебёдушка. Что же ты решишь?» — подумал, растапливая печь, — «Такую птицу приручить сложнее всего, умрёт ведь в клетке».

Вспоминал ещё о словах хозяина чертога Великого. Да страшно становилось, если с Белогорьем… С Еленой что недоброе станется. Финист давно победил все свои страхи, запечатал их глубоко внутри, но что-то пробивалось наружу.

Первую ночь он проглядел в потолок да в окно. Две другие –забывался коротким сном, беспокойно вскакивая и ловя каждый шорох и аромат, силясь услышать мурчание кота или серебристый смешок. На третью ночь Баба Яга передала ему сонного отвара. В дозоры ходил, чтобы от мыслей тревожных отделаться. В один из вечеров разговорился с какой-то девицей, уж очень на княжну похожей. Финист опомнился, когда в глаза посмотрел собеседнице своей, да увидел там медовый цвет, вместо живого, зелёного.

— Ванюша, ты когда в тот мир собираешься? — в один из дней, придя из дозора, между докладом и спросил, не выдержал.

Иван очень странно посмотрел, но ответил.

— Финист, о чём ты думаешь? Куда пойду? Ты вообще здоров?

— Здоров. Мне бы только знать, как там княжна…

Сын Ильи Муромца повёл плечом и недобро глянул на старшего дружинника.

— Какая ещё княжна?

Богатырь неуверенно покосился на него, стараясь дознаться. Странным был вопрос, будто никогда и не было их путешествия в чертог великий, и пути через леса белогорские да топи мрачные.

— Елена Гориславна, сестра твоя названая. Здорова ли?

— Финист, ты белены объелся или что? Может пьян? — Иван вскочил с лавки, и нахмурившись, ещё раз осмотрел богатыря. Тот выглядел вполне обычно, свежо, иногда даже улыбался, но не так часто, — С чего вдруг дочь покойного князя вспомнил? Её уж лет двадцать как Варвара извела. Утопила в каком-то болоте или в ущелье горном замуровала.

— Но… Она ведь жива! Я сам видел, она помогла нам Роголеба одолеть, Кощея в Микулу обратила, — Финист упрямо доказывал свою правоту, не могло же все это оказаться сном.

Иван благосклонно отпустил его отсыпаться, видя явное помутнение, но богатырь сначала двинулся к Микуле. Найти волшебника оказалось проще, чем разговорить. Старик всё никак не хотел соглашаться с тем, что княжна — не выдумка. Финист вдруг вспомнил, каким хитрым наговором они кикимору на болотах одолели.

— Микула, когда Ярилина ночь?

— Через две недели, а зачем тебе, Сокол?

— Да вот, хочу папоротников цвет найти, желание загадать на суженную, — пояснил хитро, — А помнишь, кто тебя спас?

— Алатырь-камень княжны Елены, как не помнить? Ты бранился, что я всю душу её себе забрал, — маг ответил не задумываясь, но быстро огляделся по сторонам и хотел было стукнуть богатыря по лбу.

— Отвечай, чего сотворили вы? Никто не знает о ней, все меня за дурня почитают, — Финист поймал грубую, чуть костлявую руку и сильно сжал её, — Говори, Микула, не то сломаю!

Вид у Сокола был угрожающий, в голубых глазах плескалась ярость заслуженная. Больно было сердцу, недоброе чувствовалось.

— То Яга тебе забудь-траву дала. Она все мысли и вытянула, а Иван велел, чтобы мы молчали, — протянул маг, силясь выдернуть руку из цепкой хватки, — Жива-здорова твоя девица. Остальное не с меня спрашивай.

Богатырь нехотя отпустил его руку и собрался уходить. Ну хотя бы умом не тронулся, а остальное приложится. Или все-же произошло что-то?

«Надо к Светозару идти, он ведь знает, как без Кладенца в тот мир попасть», — пришло решение.

Волшебник долго не находился, словно прятался. В своей привычной избе не ночевал, по княжьим палатам не расхаживал. Помогла в том деле Василиса, что по просьбе Ядвиги шла за рецептом отвара.

— Ты, Сокол, чего голову повесил? Не захворал? — участливо спросила Василиса, рассматривая неважный вид богатыря, с залёгшими тенями и бледным лицом.

— Не захворал. Иван тут меня околдовать решил, с Ягой вместе. Забудь-траву подсунули, — отмахнулся, стараясь принять спокойный вид.

Девушка всплеснула руками и замерла на месте, вспомнила о той траве, что Ядвига её найти попросила. Она и вопросов не задавала, надо — значит, надо.

— Финист, прости. Это я траву собирала, но даже не подумала, для кого, — виновато опустила голову, — Ты помнишь ещё, отчего тебя лечили?

— Княжну пытались легендой сделать, чтоб забыл я, вопросов не задавал. Но из сердца такое не вытравить.

Василиса различила в обычно самодовольном и нагловатом голосе какую-то боль. Сама ведь говорила, что изменился богатырь. Долго думала, кругами ходила по коридору широкому, что ж станется, если сказать?

— Многие сказочные перебрались в тот мир, Светозар сказывал, там и Жар-Птица обитает. Так почему Елене Премудрой там не жить? — старалась в глаза смотреть, не уговаривать, — Оставишь может? Я и сама по ней скучаю, но Иван уже неделю здесь обретается, а Кладенец запер.

Финист нахмурился и посмотрел на девушку с едва скрываемой злобой. Ещё чего! И здесь просят забыть. В Великом чертоге не о том сказано было.

— Василиса, мне нужно в тот мир. Солнечный господин велел беречь Алатырь, это мощь великая. Вся нечисть белогорская, Светозар… Они черпают силу из него, — богатырь решил поделиться уж с Ивановой невестой, раз так вышло, — Елену защитить нужно, иначе беда будет.

— Что, очередное зло проснётся? — Василиса нахмурила брови, — Мы Роголеба победили, озеро чистое. Откуда оно может?

Сокол вдруг недобро усмехнулся, вспоминая разговор о зодиаках странных. Он видел в зале двенадцать стульев, но был ведь и неродной этот… Аспид. Сумевший расколоть души, и тьмой миры наполнит.

— Княжна говорила, то Аспид… Змееносец виноват. Чужой да злой. Видать и охотился за чем-то, — пояснил, и в голове мелькнула догадка, — Алатырь! Камень ему надобен, там вся сила Луны Великой, она Белогорье освещает. Не ведаю, сколько таких каменьев и где они, но мы погибнуть можем.

Василиса едва на ногах устояла, её словно громом поразило. Богатырь говорил о том, что им неведомо было. Оставалось на слово верить, да искать выход.

— Надо собирать всех. Ещё одной беды не выдержим, только дышать спокойно начали, — девушка обхватила себя руками, чувствуя пробежавших по спине мурашек, но собралась, — Приходи через час.

Финист благодарно улыбнулся и ушёл в казармы к остальным воинам. Думал уж раздать приказы. На сердце становилось спокойнее, но временами так тревожно прихватывало, что вырезать ту боль хотелось. Княжна говорила о своей потере с такими же эмоциями. Сокол отмахивался от дурных мыслей. Назначил главным толкового Димитрия, ловкого парнишку, совсем молодого, но уже показавшего себя в бою с Чудо-Юдой. Без него справятся один день.