***

Через несколько минут Алия и правда свела брови, открыла глаза. В её теле была остервенелая тяжесть, но разум стоило поберечь. Оглядываясь, девушка сжала в руке Алатырь. Сокол торопливо убрал ладонь, отвернулся. Под пальцами оказались какие-то лоскуты, и она вспомнила.

Воспоминания Алии, ранее в подъезде, затем морок.

Злое лицо, сальные шуточки, холод лезвия и запах, от которого её всегда мутило. Кровь. Серые глаза она узнала быстро. Такие же отвратительные, как тогда. Имени этого бандита она не запомнила, и встретила его без всей шайки, на счастье. Кривые, грубые пальцы сжимали волосы, рвали блузку. Алия смотрела на это, и словно сквозь. Отбивалась и кричала, не надеясь на помощь.

А он пришёл. Финист спустился за ней, и на душе стало вновь паршиво. Недоумение и страх голубых глаз напомнили девушке боль других, карих. Вместе с болью все слилось в круговорот. Алия видела сбоку фигуру, рост и внешность которой менялись, цвет глаз закрепился: правый безумно светлый, и левый обволакивающий мёдом. Это повторялось вновь. Страх разливался по телу, сковывал голос, но она кричала.

«Ты не должен умереть. Исчезни, я не вынесу ещё одной крови», — но нельзя было выдавать знакомство. Тогда этот пьяница мог сделать, что угодно. Ловкий, с ножом неплох. Девушка помнила, как месяцами саднили раны на шее, стягивались. Они и сейчас безумно горели, но оттолкнуть, спасти богатыря важнее.

— Марк, не смей! Не снова, — кричала специально, надеясь дать подсказку об опасности.

Финист понял её, прошёл мимо и остановился у двери. Пьяница спрятал нож и перехватил девушку удобнее, но упал от сильного удара в бок. Алия рвано вдохнула, стараясь найти опору, глаза закрывались от обжигающей боли.

— Непутёвая у князя Горислава дочка, правда? — выдавила из последних сил.

Дальше были долгие, тёмные минуты, часы… Неизвестность. Она словно лежала в какой-то лодке. Течение шумное, быстрое, несло вдаль. Подобие неба или потолка освещалось цепочками сталагмитов и ярких камней, алмазов. Боль разрывала шею, разум уплывал. Рваные прикосновения чего-то мокрого не спасали. На стенах сгущались пятна, тянулись к ней.

— Наша! Не уйдёшь больше, не отпустим. — отвратительный вой целой стаи, скрежет зубов.

— Врёшь, подавишься! Костью в горле стану! — прохрипела тихо, чувствуя тепло на ладони.

Такое же тепло разгорелось на ключицах. Обволакивающее, спокойное. Лечило, не жгло. По телу прошлись ручейки золотистые.

Тени отступили и что-то уверенное вытащило её на свет. Вокруг снова были звуки.

— Финист, спасибо… — коснулась плеча, но слов так никто и не услышал. Тёплые руки сгребли её, прижали к широкой груди. Явно натерпелся не меньше, чем она.

— Алечка, ты в порядке? — Таисия склонилась над ней, положила руку на лоб, проверяя температуру.

— Да, мама, — из горла вырвался какой-то хрип. Княжна с болью подумала, что связки повредились, она же так кричала в холодном подъезде. Ещё и липкий страх.

Пришлось показывать родителям знаками. Муромец что-то тихо втолковывал Соколу. Алия воспользовалась заминкой и ушла к себе. Зеркало внутри шкафа показало уродливо порванную блузку со следами крови, и абсолютно чистую шею. Ни одной царапины, даже малого шрама. Вся безобразная, многолетняя сетка исчезла. Алия и не надеялась, что шрамы однажды хоть сколько-нибудь разгладятся, не будут такими угловатыми. Уж слишком много косметических средств уходило на их маскировку.

Девушка удивилась, но вернула камень на шею, поменяла платье и вышла. Долго копаться в чемодане не пришлось, планшет оказался рядом.

«Я в порядке, но это побочное от страха», — показала текст родителям, набрала другой, поблагодарить Финиста.

Богатырь не смог прочесть непривычное, но Иван объяснил. Голубые глаза теперь наблюдали за ней с какой-то смесью страха и облегчения. В них было так много того, что он сейчас не мог сказать, не при всех. Гляделки продолжались несколько долгих минут, к ним подобрался кот. Мяукал непонимающе, ластился. Алия хотела что-то сказать, успокоить, но не могла. Родители утянули Ивана к столу, говорили с ним.

Финист осторожно коснулся её волос, как раз в том месте, где Альку приложили о стену. Болезненно поморщившись, она отклонилась в сторону. Затылок болезненно саднил и тянул. Лишь бы осложнений не было.

— Понял, княжна. Без рук… — горячо выдохнул мужчина, подаваясь ближе. — «И без поцелуев, птица лесная. Не при всех», — Алия отодвинулась чуть назад.

Богатырь с досадой посмотрел на неё и направился к Ивану.

— Погостили, пора и честь знать. Вы уж простите, что вышло так, — говорил громко, чтобы княжна услышала, — Ванюша, тебе здесь надобно что ещё? Можем ли домой?

— Ясный Пингвин, ты издеваешься?! — Иван кинулся к нему разве что без кулаков, — Ещё раз я ткань миров рубить не стану. Алия с нами идёт?

— Нет, — Финист отвечал глухо, чтобы девушка не услышала. В душе противно скрежетало, рвалось.

«Снова за меня решаешь? То замуж звал, то отказываешься. Пустослов ты, Ясный Сокол. Великие зря в тебе воина достойного разглядели, ошиблись», — Алька появилась из-за спины, отдала Ивану планшет и ушла к себе.

— Финист, ты… Иди, прощения проси. Я без неё в Белогорье тебя не пущу. Нечего потом туда-сюда шататься. Светозар ещё отберёт Кладенец, — младший Муромец старался говорить без особых эмоций. Так ведь хотелось наградить эту птицу крепким словом, — Сила богатырская есть, а простых человеческих качеств вон, кот наплакал.

Сокол пробрался в комнату, увидел, что Алия сидит в дальнем углу. Подошёл, оставляя безопасное расстояние.

— Княжна, ты пойдёшь с нами? Или мне оставаться? — в ответ тишина. Девушка все слышала, но не могла ответить, лишь посмотрела как-то странно, — Мне так жаль… — не успел закончить фразу, и Алия посмотрела на него злым взглядом, мол, «мне жалости не нужно».

— Подай хоть знак какой, девица. Иван просил, чтобы ты с нами шла, — княжна подняла бровь, осматривая его без интереса и с тайным вопросом: «А ты, богатырь? Тебе я нужна?».

Финист прошёл несколько шагов и упал на колени, голову не поднял. Очень уж ему больно сделалось. Вспомнил, что сам княжну отталкивал иногда. Оба хороши, как дети малые!

— Одна у сердца моего жажда, а источник к её утолению — ты, Елена Гориславна. Поспешил я со свадьбой, — Сокол вдруг сделал какое-то движение и мягко удерживал Алию, — Будь мне прежде другом ласковым, а потом сама решай.

Девушка в тот же миг почувствовала, как жаром горит лицо, и это было неизвестным чувством. Приятным, заставляющим душу летать, но и обжигающим неправильностью. Так некстати вспомнился Карталь. Его искреннее признание было куда увереннее, чем это. Но что ж поделать?

Выразить согласие оказалось труднее всего. Просто обнять — глупо, слова стали проклятьем в горле, а других способов касаться не хотелось.

— Финист… Переборол себя или по приказу Ивана ко мне в ноги падаешь? — рассматривала богатыря, старалась уловить подвох. Провела лишь рукой по плечу и вышла.

Иван ждал её на кухне, тревожился. Ещё бы, не каждый день встретишь такие фокусы! Он, конечно, к Белогорским привык уже, но это не касалось раньше его семьи так сильно.

— Ну чё там, вы договорились? — в ответ Алька крутанула пальцем у виска и отмахнулась, мол, разберёмся позже, я сейчас не в голосе, если плохо видно.

«У меня уже отдано увольнительное, сделала ещё до поездки. Нужно будет забрать оклад и несколько моих вещей. Мама, я могу на вас рассчитывать? Деньги оставьте себе, они мне уже без надобности. Брана и вещи на первое время я возьму, а потом… Через месяц, два… Вернусь и мы увидимся», — отдавала планшет с грустной улыбкой и комом в горле. Хотела бы сказать всё сама, но не случилось.

Григорий Владимирович заверил её, что все сделает. Ему было непривычно разлучаться с приёмной дочерью так надолго, своих-то Колосовы не нажили, не случилось. Долгое время Иван тоже как родной в их дом входил.

— Тай Степановна, если мне разрешат… Хотел бы видеть вас на свадьбе своей, — вдруг заговорил Иван, подмечая настроение вокруг. Обычно он такими чувствами не заботился.

— Ванька, ты уж постарайся, — вдруг хрипло прошептала Алия, — И я Светозара попрошу, глядишь и без меча путь какой откроет? — следом же удивилась. Неужели успокоилась? А вдруг пропадёт вновь? Рассеянно огляделась — не услышал ли Финист? Иван очень хитро улыбнулся, показывая, что тайну пока сохранит.