Не впервой

Нино вновь хмурится, сжимая в руке телефон, когда на его очередной звонок ему опять отвечают монотонное: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Это было уже не первый раз. Не впервые за эти недели Ляиф ловил себя на том, что отношения с его девушкой медленно, но верно тонут.

Это был уже не первый раз, когда Алья отключала телефон и даже не думала оправдываться за свои действия. Она не отвечала на звонки, игнорировала СМС и на все попытки парня как-то все выяснить или попытаться пригласить прогуляться попросту прикрывалась своей "чрезмерной занятостью".

Сказать, что не в обиде? Да раз плюнуть!

Поверить в её нелепые отговорки, касаемые ЛедиБлога? Запросто!

Отложить их свидание уже третий раз за последнюю неделю? Почему бы и нет?

Действительно, почему бы не отменить все их запланированные встречи, не притвориться, будто не замечаешь этих гляделок во время всего дня учёбы, почему бы не отпустить свою девушку прогуляться с "одним давним знакомым"? Конечно! Ведь он её так любит и всецело доверяет!

Парень устало потёр виски, кладя телефон на прикроватную тумбочку и всматриваясь в окно. На улице моросил дождь. Серый вид и одиноко скатывающиеся со стеклянной поверхности капли воды, казалось, идеально передавали царящую "идиллию" в отношениях Ляифа и Сезер.

Отношения всё ещё были. Были, но уже не отдавали тем теплом и пониманием, как раньше. Они уже не доставляли лёгкости, прикосновения не вызывали былых крышесносных импульсов, объятия не заживляли раны, а поцелуи уже не тянули за собой в пучину столь сладостного забвения. Когда-то они заставляли забыться и простить все обиды... А что имелось сейчас? Лишь лёгкое покалывание, когда парень проходил мимо своей девушки или касался её, было напоминанием о тех мгновениях, когда Нино и Алья могли позволить себе растворяться друг в друге.

Уже не было той былой атмосферы, того уюта, той идиллии, что сопровождала их на протяжении двух лет отношений.

Да и зачем Алье общая идиллия, если есть свой личный идеал?

"Личный", конечно, сильно сказано, но чего уж греха таить? Ляиф знал куда больше, чем могло показаться на первый взгляд.

И что самое обидное, так это то, что Сезер даже не пыталась скрыть следы происходящего. Она не меняла банального пароля на телефоне (который Нино успел выучить наизусть за время их отношений), не удаляла сообщения, которые Ляифу видеть не стоило... Даже, кажется, не удосуживалась просто постараться спрятать красные отметины на шее и ключицах. Это был уже не первый раз, когда Алья отключала мобильный и не думала оправдываться за свои действия. Она не отвечала на звонки, игнорировала СМС, и на все попытки парня как-то выяснить ситуацию попросту прикрывалась своей "чрезмерной занятостью".

И каждый раз, вовлекая Сезер в очередной поцелуй, столь пылкий и страстный, столь желанный и нужный, Нино не упускал возможности оставить свои, ещё более багровые, отметины. Будто пытался показать и сказать подобным жестом: «Это моё».

Так хотелось прокричать на весь Париж. Чтобы все знали. Чтобы никто не смел прикасаться, чтобы никто даже не думал заявить обратное.

Моя!

Моя!

Моя!

Но, видимо, теперь не только его.

Ляиф не сомневался в искренности своей девушки ни на секунду. Даже сейчас, когда продолжал тихо ждать её возвращения. Он знал, что Алья никогда ничего не делает просто так. Никогда не целится наобум. Возможно, были и свои причины. Смысла таить обиду нет. Да и зачем? Глупо обижаться на человека и гнать на него за то, что разлюбил. В жизни бывает всякое и нужно просто плыть по течению, а не ненавидеть человека за то, что когда-то так в нём любил. Правда ведь?

Но Нино не был уверен в том, что говорить: «Я к Маринетт», а потом ходить неизвестно где, это проявление искренности.

А то, что Сезер была явно не у лучшей подруги, Ляиф знал точно.

Ведь та самолично звонила ему и спрашивала, где Алья и почему она не берёт трубку.

Маринетт не знала ни о чём. Для неё всё оставалось тайной, как должно было оставаться и для Нино. Она активно верила отмазкам Альи, практически сверлила мечтательным взглядом Адриана, и совершенно не замечала обречённых вздохов Нино. Для неё всё продолжалось своим чередом, по-прежнему: так же беззаботно и без особых трудностей с поддержкой Альи. Маринетт не догадывалась о "второй жизни" подруги, да и ни к чему это было.

Ведь вряд ли она захочет разочаровываться в скрытых козырях жизни Адриана Агреста.

О том, что Дюпен-Чен была влюблена в этого блондина по уши ещё с первых дней учёбы, знали все, кому не лень. Но, казалось, Адриан продолжал упорно не замечать или же отрицать очевидное.

Ляиф не раз наблюдал такую сцену, когда лишь упоминание имени Агреста лечило любой недуг Дюпен-Чен, а стоило объекту грёз появиться на горизонте, как создавалось впечатление, будто Маринетт просто начинает парить над землёй. Она сияла, когда говорила о нём, расплывалась в блаженной улыбке, стоило упомянуть его в разговоре, хранила чуть ли не как зеницу ока свою коллекцию, посвящённую однокласснику. Она по истине не просто любила его, а чуть ли не боготворила.

Нино видел всё это.

Он чувствовал.

И Нино становилось тошно, когда он вспоминал обожаемый взгляд Дюпен-Чен, зафиксированный на объекте воздыхания.

Становилось просто обидно, ведь он знал, что чувствам подруги не суждено обрести взаимность.

И поэтому он считал, что уж лучше Маринетт будет думать, что всё так же, как и всегда. Пусть узнает сама...

...что уже ничего и никогда не будет по-прежнему.

Нино продолжал надеяться, продолжал верить и продолжал упорно хвататься за любые намёки на счастливое будущее. Будь то заверения Маринетт, что с Альей всё в порядке, или же ответные поцелуи любимой, кои проходили как в первый и последний раз.

От созерцания общих с Сезер фотографий Ляифа отвлёк стук. Поднявшийся парень, не подумав, открыл дверь и пред ним предстала шокирующая его картина: на пороге квартиры стояла вся вымокшая до нитки темноволосая девушка; она дрожала, её голубые глаза были опухшими от слёз. Казалось, она долго прорыдала на улице, прежде чем прийти сюда.

— Н-Нино... — её голос срывался, а зубы отбивали ритм после холодного ливня. — Я в-видела... А-Алья... А-А-Адриан... Я т-такая дура...

Маринетт безудержно всхлипывала, пока безуспешно пытаясь подавить в себе истерику. С неё градом капала дождевая вода. Нино, разумеется, не мешкая впустил подругу в квартиру, помогая той разуться, и отправил её в ванную. На негнущихся ногах та добралась и скрылась в душевой, а он пошёл приготавливать всё для их беседы. Горячий шоколад подойдёт вполне. Что-то Ляифу подсказывало: разговор предстоит долгий. И без слёз не обойдётся. Всё же, юноше не впервой выслушивать Дюпен-Чен, не впервой и доносить её спящее и уставшее тело до кровати, а на утро будить, так как они могли опоздать.

Но этот разговор предстояло завести им двоим впервые.

Ведь Нино не припоминал, говорил ли он с Маринетт на тему неразделённой любви.