— Слушай, Майк, может, как-то поговорить с ним? — обеспокоенно спросила Ханджи, глядя на товарища. В этот самый момент они стояли возле военного полигона, где тренировались солдаты. Майк то и дело принюхивался и внимательно следил за своими подопечными зорким взглядом желтых, как у кота, глаз.
— О чем с ним говорить? — усмехнулся Майк, потирая бородку. — Я вообще сомневаюсь, что он хоть одно цензурное слово знает! К тому же он ни с кем не хочет разговаривать — разве только Эрвин уболтает парнишку, а я такими талантами не обладаю.
— Он потерял в экспедиции своих близких друзей, должно быть, он сильно переживает... — не унималась Ханджи. Она поправила очки и внимательно взглянула на солдата, которого они в этот самый момент обсуждали. Леви ловко приземлился на землю недалеко от них, возвращая рукоятки устройства пространственного маневрирования в кобуру.
Для мужчины он был маленького роста и хрупкого телосложения — даже девушки выглядели покрепче него, но эта болезненность была обманчивой: бойцовские навыки и физическая сила Леви поразили даже старших офицеров, повидавших многое на своем веку.
Ханджи боялась представить, какой у него была жизнь до того, как Эрвин затащил Леви в разведку — выжить в Подземном городе, где царят полный хаос и анархия, дело нелегкое, особенно учитывая страшный голод и болезни. Неудивительно, что он такой маленький ростом — с рождения жить без солнечного света...
— О, вызову-ка я его на спарринг, — предложила она, стягивая резинку с каштановых волос и вновь собирая их в небрежную дульку, чтобы не мешали. — Ничто так не воодушевляет и не способствует развитию отношений, как старая добрая драка!
— Ты что, мать, головой тронулась?! — воскликнул Майк, глядя на нее как на умалишенную. — Я не смог его победить, у тебя и подавно не выйдет!
— Ну, Эрвин же как-то одолел Леви, — весело ответила она. — Может, и у меня получится!
— Еще лучше! Замахнулась на капитана Идеальность, — ухмыльнулся Майк. — Ну, удачи тебе, не потеряй свои зубы!
— Главное, глаза и руки на месте, а зубы — это не так страшно!
На самом деле Ханджи знала, что у нее мало шансов одолеть Леви, но она надеялась, что сможет вывести его на эмоции и как-то наладить с ним контакт. Она не могла оставаться в стороне, наблюдая за тем, как тот неприкаянной душой слоняется по штабу - никому не было до него дела, только Эрвин время от времени пытался поговорить с ним, но и тот был слишком загружен, чтобы уделять Леви достаточно внимания. Больно было смотреть на паренька, замкнувшегося в себе и пытающегося в одиночку пережить горе утраты — прошла всего пара-тройка месяцев, как его друзей заживо сожрали во время экспедиции.
Остальные разведчики держались от Леви в стороне, отчасти из-за его грубости, отчасти из-за того, что не могли смириться с тем, что бывший бандит служит с ними плечом к плечу. Эрвину стоило нечеловеческих усилий выбить для Леви и двух его друзей помилование, учитывая весь их послужной список. И только они вдвоем относились к Леви с добротой, как к равному, не осуждая за прошлое — кто знает, на что Эрвин или она сама пошли бы, если бы им пришлось сражаться за каждый кусок хлеба, чтобы выжить в трущобах. И Ханджи знала, что Леви ценит это, хоть и старается не показывать.
— Эй, коротышка! — крикнула она Леви, перепрыгивая через забор. Он терпеть не мог, когда кто-то подкалывал его по поводу маленького роста — после того, как Леви выбил своим обидчикам несколько зубов, а парочке особенно рьяно настроенных даже сломал конечности, окружающие перестали над ним издеваться, но Ханджи это не останавливало. Она говорила все в шутку и не хотела его оскорбить, — только поэтому Леви ее не прибил, — чувство юмора у него таки имелось, хоть и весьма специфичное. — Давай драться!
— Не боишься растерять все четыре глаза, очкастая? — парировал он, кинув на нее острый взгляд.
— Ну, кто-то же должен надрать тебе зад по-настоящему! — воскликнула она. — А то что-то подсказывает мне, что Эрвин сразил тебя совсем не бойцовскими навыками, — это был удар ниже пояса. Леви вначале смутился и сразу же ощетинился, видимо, она наступила на больное место, — Ханджи не впервой замечала, что на Эрвина тот смотрит не так, как на других.
Леви снял снаряжение и аккуратно положил его возле забора. Они скинули с себя форменные куртки, встав друг против друга в боевой стойке.
— Дамы вперед, — произнес он, криво ухмыльнувшись.
Ханджи сделала выпад в его сторону. Леви с легкостью увернулся от нее, но ее это только раззадоривало. Она никогда не искала легких путей. И ей нравилось выходить на спарринг с более сильными противниками, она искренне считала, что только так можно повысить свои бойцовские навыки.
Леви был чудовищно быстр. Ханджи едва успевала отражать его атаки, если бы не ее многолетний боевой опыт, он бы уложил ее на лопатки с первого же раза. Они двигались по кругу, словно два хищника, внимательно наблюдая друг за другом: один неверный шаг — и ты в ловушке.
Леви сделал отвлекающий маневр слева, и пока Ханджи успела сообразить, что к чему, он напал на нее справа и повалил на землю, после чего захватил в «треугольник».
— Черт! — выругалась она, стараясь высвободиться из захвата, но держали ее крепко. Хотя Леви не применял болевой прием, видимо, он не воспринимал этот спарринг всерьёз, а Ханджи с долей разочарования осознала, что бой закончился слишком быстро. Впрочем, у нее еще будет шанс надрать ему зад — и не один, она изначально планировала совершенно другое, поэтому без зазрения совести сдалась.
— А ты смелая, — произнес Леви с толикой уважения, отряхиваясь. — Яиц у тебя побольше, чем у всей этой шушеры вместе взятой, — он с презрением зыркнул на других рядовых, которые наблюдали за ними, стоя чуть поодаль.
— Ну, не будь к ним так категоричен, — улыбнулась она. — Слушай, у тебя интересная техника боя, не поделишься со мной секретами?
Леви подозрительно глянул на нее исподлобья.
— Да ладно, не съем я тебя! — весело хохотнула она, шутливо толкнув его в плечо. — Моблит как раз принес мне очень вкусный чай. Ты же любишь чай, насколько я знаю!
Леви еще какое-то время колебался, но в конце концов согласился. Они не спеша направились в штаб, пока Ханджи без перебоя рассказывала ему о своих исследованиях.
***
Ханджи поднималась по каменным ступенькам на крышу штаба. Очередные ее исследования пошли не по плану, и она чуть не подожгла свой собственный кабинет, который заполнил вонючий дым. Ханджи покинула помещение, предварительно открыв настежь окна. Она решила пока подышать свежим воздухом и поразмыслить над своими ошибками.
Стоило ей выйти на площадку на крыше замка, служившего им штабом, как она увидела знакомую темную макушку с выбритым затылком. «Крылья Свободы» на спине темно-зеленого форменного плаща сильно выделялись в полутьме — казалось, еще чуть-чуть, и он взмахнет ими и взлетит.
— Ты чего здесь прячешься? — спросила она, садясь на кромку крыши рядом с Леви.
— Развлекаюсь, — ответил он, отсалютировав ей бутылкой, в которой явно было что-то алкогольное.
— Уже неделя прошла, как ты получил звание капитана, а до сих пор празднуешь? — улыбнулась она, толкнув его в плечо.
Ночь была прохладной, хоть и ясной. Над ними, словно бриллианты на темно-синем бархате, рассыпались звезды. Легкий ветерок развевал иссиня-черные волосы Леви, задумчиво смотревшего куда-то вдаль.
— Почему ты пришла в разведку? — спросил он, проигнорировав ее предыдущие слова.
Ханджи задумалась, как бы лучше ответить на заданный вопрос. Судя по тому, каким напряженным он был, Леви спросил это не просто так. Что-то его тревожило.
— По той же причине, что и все мы, — ответила она, пожав плечами. — Я хочу выбраться из оков трех стен, что окружают нас.
Леви криво усмехнулся, но ничего не сказал.
— Но не только поэтому, — продолжила она, видимо, Леви счел, что это типичная отмазка. — Меня всегда интересовала структура вещей. За стенами раскинулся огромный мир, и я хочу узнать, что он из себя представляет.
— Говоришь как Эрвин, — он вновь усмехнулся и сделал еще пару глотков из бутылки.
— Мы всегда схоже с ним мыслили, — улыбнулась она. — Поэтому, наверно, и подружились, но Эрвин все же думает несколько иначе, он жаждет узнать о том, как функционирует этот мир, а я же хочу выяснить, из чего он состоит. Поэтому я ударилась в изучение титанов. Мне интересно, что они из себя представляют и как мы можем это использовать, чтобы выиграть войну.
Наступила тишина, Ханджи отобрала у Леви бутылку и сделала глоток. Это было сливовое вино.
— Хочешь, расскажу тебе одну вещь? Об этом не многие знают...
— Удиви меня.
— Мое детство прошло в приюте, родители отказались от меня — не знаю почему, — произнесла она и сделала еще один глоток. — Меня там не любили, считали чудачкой...
— И почему я не удивлен?
— Однажды я решила сделать подкоп под стеной и посмотреть на мир снаружи, — продолжила Ханджи, пропустив слова Леви мимо ушей. — Я успела за ночь выкопать достаточно большую яму, пока меня не задержали солдаты военпола. Ох и досталось же мне! Так я и пришла сюда — для содержателей приюта это стало последней каплей, и они отдали меня в кадетский корпус, как только я доросла до возраста призыва. Впрочем, я ни о чем не жалею — здесь, в разведке, я нашла настоящую семью.
— Вы все чертовы фанатики! Шина-Роза-Мария, что я забыл среди вас?
— А почему ты пришел в разведкорпус? — спросила она. — Ведь в конце концов ты отбросил все свои убеждения и пошел за Эрвином. Значит, что-то изменилось...
— О, у меня нет никаких возвышенных причин, — усмехнулся Леви. — Я просто идиот, который слишком падок на «голубоглазых блондиночек».
— С твоей стороны очень опрометчиво называть девяностокилограммовую тушу под два метра ростом «блондиночкой», — рассмеялась Ханджи. — Ты хоть представляешь, как вы будете выглядеть в постели? Он же раздавит тебя!
— Иди ты к черту! — воскликнул Леви, а Ханджи только расхохоталась.
— Как бы тебе снаряжение не понадобилось, чтобы вскарабкаться на него! — выдавила Ханджи, дико хохоча. — Представь, какое будет у Несса выражение лица, когда ты потребуешь выдать тебе УПМ с пометкой «вскарабкаться на член командора».
— Да... С фантазией у тебя беда, впрочем, у тебя вообще все плохо с головой, — произнес Леви, но уголки его губ все же дрогнули в улыбке.
— Удивительно, что ты решился заговорить об этом, — выдавила она, отсмеявшись.
— Ты ведь давно все поняла, толку скрывать? — Леви пожал плечами. — Как ты догадалась?
— Это было несложно, — ответила Ханджи, то и дело посмеиваясь. — Ты не сводишь с него взгляд, стараешься держаться рядом, тебя интересует все, что касается Эрвина. К тому же ты абсолютно холоден к девушкам, не проявляешь к ним никакого интереса. Если другие разведчики заводят отношения или бегают по выходным по увеселительным заведениям, то тебя не застанешь в том же самом борделе.
— Я не считаю бордель чем-то веселым, — сказал Леви, поморщившись, и, забрав обратно бутылку, сделал глоток, предварительно вытерев горлышко платком. — Я там вырос.
— Ты... ты занимался проституцией? — обескураженно спросила Ханджи. Она совсем не ожидала такого откровения. Леви впервые говорил ей о своем прошлом, обычно он предпочитал отмалчиваться и уходить от вопросов касательно жизни до разведки.
— Нет, ты что, с дубу рухнула?! — возмутился он. — Моя мама пошла на это... Это был единственный способ прокормить нас в той дыре. Все мое детство прошло среди проституток, и я стал свидетелем многих вещей, которых предпочел бы не видеть... А потом она подцепила какую-то заразу от клиентов и умерла, а я ушел оттуда...
— Мне очень жаль... — пробормотала Ханджи и поспешила сменить тему. — Что тебя так гложет? Ты ведь не просто так спросил меня о причинах поступления в разведку...
Леви молчал. Ханджи терпеливо ждала, давая возможность сформулировать мысли, зная, как сложно ему делиться своими чувствами.
— Я... я думаю, что Эрвин совершил ошибку, дав мне звание капитана и поставив во главе первого отряда, — выдавил наконец он.
— Почему ты так считаешь?
— У всех вас есть общая мечта, есть идея, в которую вы свято верите, есть цели. Ваши помыслы чисты. А что представляю я? Меня никогда не интересовал мир за стеной, я не думал о других, я был одиночкой и всегда пекся только о своей шкуре.
— Но ведь ты в итоге принял решение остаться в разведке и дал присягу.
— Это только формальности, одна-единственная причина, что меня здесь держит, это Эрвин. Я решил сражаться дальше только потому, что он этого хотел, это его мечта. Мне было совершенно неважно, куда идти — в военпол, в гарнизон, в разведку или же в преступную группировку, — произнес Леви и сделал еще пару глотков. — Как я могу командовать солдатами, что в моем отряде? Какое право я имею отправлять их на смерть за идею, в которую сам не верю?
— Но ведь ты веришь в Эрвина! — горячо возразила Ханджи. — И ты готов сражаться за него, ты готов умереть за него так же, как и все мы, потому что Эрвин является нашими «крыльями свободы», — продолжила она, распаляясь еще больше. — Он особенный, и даже Шадис это понял, отказавшись от должности командора.
— Да, но ведь каждый из вас преследует и свои цели, — возразил Леви.
— А ты представь мир без титанов! — воскликнула Ханджи. — Задумайся, чего бы ты хотел! Чем бы ты занялся, если бы мы выиграли эту войну? Представь мир, где вы с Эрвином сможете спокойно жить, не опасаясь ничего!
— Я... — Леви запнулся. — Я бы открыл чайный магазин... Но какая разница, это все равно за гранью реальности!
— Ты думаешь, у других офицеров не бывает сомнений? Или никто из нас не приходит в отчаяние? — улыбнулась Ханджи. — Главное, что все мы двигаемся дальше, как бы тяжело ни было, потому что Эрвин идет дальше, несмотря ни на что, насколько недостижимой бы ни казалась его мечта, и мы следуем за ним.
Леви ничего не ответил, видимо, задумавшись над ее словами.
— Эрвин не дурак, — продолжила Ханджи, чтобы окончательно убедить его. — Он бы никогда не дал тебе звание капитана, если бы сомневался. В таких вопросах он беспристрастен. Мы до сих пор живы и слаженно работаем только потому, что Эрвин прекрасно знает сильные и слабые стороны каждого из нас. Он верит в тебя, поверь и ты в него!
— Спасибо, — тихо выдохнул Леви после недолгого молчания.
Ханджи довольно улыбнулась и положила голову на его плечо.
— Женщина, где ты лазила? — ворчливо произнес он. — От тебя несет так, будто ты неделю из прокуренного кабака не выползала!
— Неудачный эксперимент, — рассмеялась она.
— Бедняга Моблит... Неудивительно, что он такой нервный... Ты когда-нибудь доведешь его до разрыва сердца!
Ханджи вновь рассмеялась, представив, как Моблит завтра с утра будет нервно мельтешить по кабинету и отчитывать ее за неосторожность.
Немного поразмыслив, она все же решилась поднять еще одну тему, пока Леви был расположен к откровенным разговорам.
— И еще... Не смотри на Эрвина так... — деликатность никогда не была ее сильной стороной, поэтому она начала разговор без лишних вступлений.
— Как? — тут же ощетинился он.
— У тебя такой взгляд, что не поймешь, ты жениться на нем хочешь или сожрать. Скоро о тебе начнут судачить, — произнесла она, вновь выпрямившись.
— Мне плевать, — ответил он, недобро блеснув глазами. — Они и так за этот год перетерли мне косточки настолько, что прах можно развеять по ветру.
— Да, но это может испортить ваши отношения с Эрвином, — осторожно сказала Ханджи, стараясь не выводить его из себя. Когда дело каcалось Эрвина, от Леви можно было ожидать чего угодно.
— О чем ты? — Леви внимательно взглянул на нее.
— Я дружу с Эрвином много лет и могу с уверенностью сказать, чего делать не стоит, — начала Ханджи, несколько занервничав, отношения никогда не были ее коньком — то ли дело титаны.
Обычно Ханджи всегда с долей скепсиса и веселья смотрела на попытки девушек подкатить к Эрвину. Иногда они с Майком делали ставки на то, как быстро Эрвин просечёт, что к чему, и отошьет очередную несчастную, пытающуюся его соблазнить. Благородный офицер, который еще и был чертовски хорош собой, моментально приковывал к себе взгляды романтично настроенных особ, но их иллюзии мигом разбивались вдребезги, стоило столкнуться с его нелегким характером.
— Понимаешь, Эрвин крайне замкнутый человек — Шина, Роза и Мария вместе взятые не сравнятся с теми стенами, которыми он себя окружил, — произнесла она, задумавшись. — Если Эрвин поймет, что ты испытываешь к нему какие-то личные чувства, то тут же отдалится от тебя. Поверь, он разбил не одно сердце, воспылавшее к нему любовью.
— Спасибо, ты меня утешила, — съязвил Леви. Краем глаза она заметила, что он, похоже, расстроился.
— Не сердись, я хочу сказать, это не значит, что к нему нельзя подобраться близко, просто не надо на него давить, — улыбнулась она и подмигнула несколько обескураженному Леви. — Знаешь, почему мне удалось с ним подружиться? Потому что он никогда не видел во мне угрозы в том плане, что у меня и в мыслях не было затащить его в койку. Я всегда была его товарищем, верным соратником, готовым поддержать, а если потребуется, то и поругать, так и выстроилась наша дружба. У Эрвина есть отлично налаженный защитный механизм, который нужно обойти, и без хитрости тут никак.
— И как ты предлагаешь обойти его хваленый «защитный механизм»? — Леви попытался придать сарказма своим словам, но Ханджи видела, что на самом деле он волнуется.
— Будь рядом, но не навязывайся. Он должен проникнуться к тебе доверием. И никогда, слышишь, никогда ему не ври, он моментально раскусит твою ложь. Эрвин чертовски умен, и единственный способ наладить с ним контакт — искренность.
— А в чем твоя выгода? — спросил он, подозрительно косясь на Ханджи. — Я ни разу не видел, чтобы ты занималась любовными делами. С чего желание свести меня с Эрвином?
Хороший был вопрос. Ханджи и сама до конца не понимала, зачем затеяла этот разговор. Она любила Эрвина, он был ей братом, и, пожалуй, она хотела, чтобы рядом с ним был человек, который не покинет его даже в самый темный час. Леви единственный, кто способен принять его таким, какой он есть, и разделить его бремя. Кто бы что ни говорил о Леви, точно она знала одно — он был искренне предан Эрвину. И если кто-то и сможет пробиться сквозь броню Эрвина, справиться с его нелегким характером, так это Леви.
— Я просто хочу, чтобы близкие мне люди были хоть чуточку счастливее, — пожала она плечами. — Каждый из нас может умереть в любую секунду, и я бы не хотела, чтобы мы встретили смерть, оглядываясь назад с сожалением.
***
Ханджи пришла в себя от того, что ее окатили холодной водой. Она лежала на полу, уткнувшись затылком в деревянную бадью.
— Твою мать! — воскликнула она, отплевываясь. — Какого черта, Леви!
— Я тебя предупреждал! — угрожающе воскликнул он, держа в руках железное ведро. — Хрена ты теперь отсюда выйдешь, пока не помоешься!
— Но у меня исследования! — горячо воскликнула она.
— В пекло твои исследования! И только попробуй сбежать, как в прошлый раз, я тебя утоплю в этой чертовой бадье!
Он раздраженно перевернул железное ведро и сел на него спиною к ней, видимо, не хотел смущать. Впрочем, Ханджи не испытывала стеснения перед Леви, уж за эти три года он в каком только состоянии и виде ее не заставал.
— Придурок, — обиженно засопела она, стягивая с себя мокрую рубашку, а следом бюстгальтер и остальную одежду. Не стоило его злить еще больше. Она настолько взбесила Леви в прошлый раз, что он сам ее вымыл — чуть кожу не содрал.
— Почему мне нужно гоняться за тобой как за маленьким ребенком и насильно тащить в купальню? — произнес он, недовольно скрестив руки на груди. — Взрослая женщина, а об элементарных вещах, таких, как гигиена, понятия не имеешь! Когда ты в последний раз мылась? Неделю назад?
— Мне жалко тратить время на эту чушь, у меня исследования! — возразила она, погружаясь в теплую воду. — От них зависят наши жизни!
Ханджи действительно забывала и о сне, и о еде, и о прочих человеческих потребностях, каждый раз с головой окунаясь в свои исследования. Друзья буквально насильно ее вытягивали из кабинета.
— Это пять минут!
— И что?
— И то, что от тебя воняет! Майк мне сегодня пол-утра плакался!
— Какое счастье, что ты по мужикам! — со злостью выпалила она, яростно намыливая мочалкой предплечья. — Ни одна женщина не уживется с таким помешанным, больным на всю голову чистоплюем, как ты! Еще и с таким ужасным характером! Бедный Эрвин...
— Вы с ним два сапога пара, — парировал он. — За ним тоже надо как за ребенком бегать — кормить, убирать, укладывать спать, а то так и сдохнет за своим столом в ворохе чертовых бумаг. Это нас с Моблитом пожалеть надо, вечно нянчимся с вами.
— Но ведь наша работа важна, гораздо важнее рутинных ритуалов! — она уже не сердилась на него, но чисто из-за вредности продолжала с ним спорить.
— И чем ты поможешь, сгнив от грязи? — усмехнулся Леви: в вопросах чистоты и порядка он был неумолим. Бедные солдаты приходили в ужас, услышав слово «уборка» — даже Эрвин быстренько наводил порядок на своем рабочем столе, стоило ей упомянуть о том, что Леви в плохом расположении духа. — От того, что вы сдохнете от голода, болезни или свалитесь от недосыпа, никому легче не станет!
— И это мне говорит человек, который спит от силы пару часов...
— Я бы с радостью спал больше, если бы мог!
Ханджи прикусила язык, намыливая грудь и плечи. Она знала, что Леви мучается бессонницей, особенно после недавней экспедиции, где он потерял одиннадцать бойцов. Леви тяжело переживал смерти своих подопечных, виня себя за то, что не смог их спасти, из-за чего гонял солдат с удвоенной силой. Впрочем, она сама за столько лет так и не привыкла к тому, что каждый год приходилось прощаться с товарищами, которые за годы службы стали почти родными — титаны никого не щадили, одинаково пожирая всех, кто попадался им на пути. Ханджи была благодарна хотя бы за то, что самые близкие были рядом.
— Леви, — тихо произнесла она.
— Что? — проворчал тот в ответ.
— Эрвину очень повезло, что ты у него есть. Нам всем повезло, что ты у нас есть.
— Ты что, головой об бадью ударилась?
— Нет, просто я редко говорю, что вы для меня очень много значите.
— Шина-Роза-Мария, перестань болтать и купайся уже, — проворчал он. — Я не собираюсь сидеть тут до вечера, у меня еще куча работы.
Ханджи улыбнулась, зная, что ее слова тронули его, и активно принялась себя намыливать. Леви никогда не был сентиментален, но, несмотря на постоянную ругань, он заботился об окружающих больше, чем кто-либо другой.
***
— Что я наделал... — шептал Леви, как заведенный, прижимая к себе бездыханное тело Эрвина. — Что я наделал...
Прошло всего пару часов после окончания битвы за Шиганшину. Впрочем, назвать данное сражение «битвой» язык не поворачивался, это была настоящая бойня. Они отбились от вражеских сил, но какой ценой — вся округа была усеяна трупами их товарищей. Разведкорпус был уничтожен.
Эрвин смог переломить ход битвы, хотя казалось, что у них уже не осталось никакого шанса пережить этот день, но ему пришлось пожертвовать собой. И сейчас, полностью обессиленные и опустошенные, они сидели на крыше одного из немногих домов, которые не пострадали во время взрыва.
Ханджи разрывали чувства, казалось, она сойдет с ума от переполнявших ее эмоций. Она была дико зла, растеряна, опечалена и ужасно устала — все тело болело, особенно левый глаз, в который попал осколок от взрыва. Хотелось, словно побитой собаке, забиться в какой-нибудь уголок и зализать раны, но выбора у нее не было — как четырнадцатый командор, Ханджи должна была взять командование на себя, завершить миссию и вернуть тех немногих, кто выжил, в штаб.
Она взглянула на Леви, который так и сидел рядом с Эрвином, задаваясь вопросом, насколько сильно надо любить человека, чтобы сделать такой тяжелый и ужасающий выбор? Не в свою пользу. Леви всегда был лишен эгоизма, но Ханджи никогда не думала, что его преданность Эрвину достигает таких масштабов.
Вернуть к жизни любимого человека, но отдать его на заклание, обречь на страшные муки во имя человечества, сделать монстром или же дать ему умереть человеком, отпустить, снять с рук оковы, дать уйти непобежденным, несломленным, избавить от страданий.
Ханджи не знала, какой выбор совершила бы она сама... Или знала? Она горько усмехнулась, осознавая, что малодушно пожертвовала бы всем ради спасения человечества, и Эрвин сделал бы то же самое. Но не Леви, он готов был собственноручно уничтожить это самое человечество, если бы от этого была хоть какая-то польза Эрвину. И Ханджи злилась на Леви как никогда прежде. Тем не менее она не могла отдать его на растерзание военному трибуналу.
— Я не приветствую твой выбор, но Эрвин принял свое решение и вверил свою судьбу в твои руки. Как новый командор, по-хорошему, я должна пустить тебя под военный трибунал — ты нарушил данную тобой присягу, провалил свою миссию и подписал нам всем смертный приговор. Но как человек я понимаю, чем был продиктован твой выбор. — Ханджи присела рядом с телом Эрвина и провела рукой по его холодному лбу, убирая с глаз золотистые пряди. — В конце концов, ты ведь никогда не посвящал свое сердце человечеству, ты посвятил его Эрвину, неудивительно, что ты и в этот раз выбрал то, что будет лучше для него, а не для нас.
— Я не мог... не мог обречь его на это... — Леви не плакал, но его взгляд был гораздо хуже, чем самая эмоциональная истерика — безжизненные серые глаза, которые зияли пустотой.
— Я знаю, Леви, — тихо прошептала она. — И я не лучше, потому что прикрою твою задницу. Я не могу потерять и тебя.
***
— Леви, Леви... — прошептала она, тяжело вздохнув, сидя на повозке рядом с ним. Ей стоило больших трудов залатать его раны. Ожоги по всему телу, оторванные пальцы рук и многочисленные повреждения. Но больше всего пострадала правая часть его лица, походившая на растерзанный кусок мяса.
Единственная причина, по которой он выжил после самоубийственной атаки, было лишь то, что Леви являлся кровным представителем рода Аккерман — другого ответа она не находила. Обычный человек не пережил бы такого.
— Ну что, каково присоединиться к клубу одноглазых чудиков? — усмехнулась Ханджи, заметив, что Леви проснулся.
— Стал похожим на тебя, что может быть хуже? — парировал он.
Ханджи рассмеялась: если у Леви оставались силы на сарказм — все было не так уж и плохо.
— Тебе очень повезло, что ты выжил после взрыва, — произнесла она более серьезно.
— Да, чертова макака меня перехитрила, — выдавил Леви, его лицо было перебинтовано, из-за чего звук голоса был несколько приглушенным. — Меня спасло лишь то, что я успел перегруппироваться.
Наступила тишина. Ханджи думала, как сильно все изменилось за те четыре года, что прошли со смерти Эрвина. Как сильно они сами изменились.
Правда о внешнем мире оказалась слишком ужасающей. Человечество не было истреблено титанами. Они были лишь маленьким островком, окруженным миром, жаждущим их уничтожить за то, что только их народ обладал демонической силой, способной превратить их в кровожадных чудовищ.
Впрочем, Ханджи уже мало интересовал внешний мир. Она хотела лишь одного — спокойно дожить остаток своей жизни.
Ханджи готова была прихватить Леви в охапку и сбежать куда-нибудь в горы или леса, где их никто не найдёт, и вести отшельнический образ жизни. Она с горечью осознавала, что ее мечты, мечты ее друзей и товарищей с самого начала были неосуществимы. Ханджи была рада, что ни Эрвин, ни Майк, ни Моблит не дожили до этого момента, не стали свидетелями этого кошмара. Они героически погибли — с мечтами в сердце, до конца освещающими их жизнь. Разве это не лучший конец?
— Леви, тебе не кажется, что пора остановиться, — наконец прямо произнесла она, хотя подозревала, что ее слова вряд ли вразумят его. — Месть не приведет ни к чему хорошему...
Леви с горечью рассмеялся, у нее от этого смеха побежали мурашки по коже — этот звук, призванный выражать радостные эмоции, был пропитан такой тоской и отчаянием, что Ханджи ощущала затхлый привкус тлена на губах.
— Я поклялся ему и выполню свою клятву, чего бы мне это ни стоило.
— Леви, Эрвин мертв! — воскликнула она. Уже четыре года Леви буквально бредил мыслями расквитаться с его убийцей.
— Зато Зик Йегер — жив! — выплюнул он с небывалой яростью, резко поднявшись.
Ханджи тяжело вздохнула, понимая, что это заведомо проигрышный разговор, пока Леви, зашипев от боли, вновь опустился на свою лежанку. Она злилась на Леви, так зацикленного на мести, она злилась на себя — за беспомощность, она злилась на весь окружающий мир — за его враждебность.
— Я понимаю, что ты чувствуешь... — тихо произнес он. Ханджи от удивления раскрыла рот и повернулась к Леви.
— Ты думаешь, я не просил его тогда остаться в штабе? Я знал, что эта битва станет для него последней, чувствовал это. Эрвин и сам понимал, что с увечьями не сможет сражаться так, как раньше, но тем не менее он был полон решимости во чтобы то ни стало участвовать в этой операции.
Леви усмехнулся. Его взгляд был устремлен в небо, но Ханджи заметила слезинку, пробежавшую по его виску и затерявшуюся в белых бинтах.
— Мы тогда сильно поругались, я даже грозился переломать ему ноги, но не пустить в Шиганшину. Как же чертовски я был зол! Прямо как ты сейчас. Но знаешь, что я тогда понял? Я не могу решать за него. Это был его осознанный выбор, и я принял его, как бы тяжело мне ни было. Мы не вправе решать за других людей, Ханджи. Каждый делает свой собственный выбор и расплачивается за него сам.
— Ну тогда, в Шиганшине, ты ведь решил за него! — яростно возразила Ханджи, она не готова была так просто смириться с этим. — Ты ведь принял решение не возвращать его к жизни!
— Да, ты права, но Эрвин сам дал мне право сделать этот последний выбор за нас обоих. И я сделал его, — произнес Леви без капли раскаяния. — Я решил, что этот мир не заслуживает Эрвина Смита. Вы все хотели сделать из него демона, которым он никогда не был, принести его в жертву во имя собственных амбиций, а я позволил ему вырваться из этого ада.
— Чертов сукин сын... — только и вымолвила Ханджи. Она и раньше задавалась вопросами, почему все так повернулось в тот злополучный день. Кажется, только сейчас Ханджи увидела всю картину целиком. Ханджи даже не знала, на кого она больше зла — на Эрвина или на Леви.
— Помнишь, что ты мне сказала много лет назад? Единственное, что мы можем сделать — это быть искренними и находиться рядом, — тем временем произнес Леви, вырывая ее из размышлений. — И ты чертовски была права. Любовь, неважно, к кому, это прежде всего принятие. Никто из нас не идеален. Сколько бы я ни спорил с Эрвином, сколько бы ни критиковал его действия, сколько бы ни умолял его поступить по-другому, я всегда принимал его выбор, и когда пришло время отпустить его, я отпустил вопреки всему. Подумай над этим, Зоэ.
Ханджи сидела как молнией пораженная. Она поняла, что хотел сказать Леви, но легче от этого не становилось.
***
Стены пали. Битва была проиграна. Все, кто выжил, бежали в Подземный город, чтобы хоть как-то спастись от участи, ожидавшей их остров. Но не Ханджи.
Она, то и дело спотыкаясь об обломки, шла к южной границе стены, именно там в последний раз видели Зика Йегера, а значит, Леви был неподалеку. Тело ужасно ломило от усталости, но она стойко шла вперед.
— Леви! — кричала Ханджи, стоя там, где некогда находилась пятидесятиметровая стена, рядом лежала огромная туша звероподобного титана, которая успела наполовину разложиться и испускала ужасный запах. — Леви!
Она то и дело переворачивала трупы, пытаясь найти его, пока не услышала сиплый хрип где-то впереди.
— Ханджи.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Он жив, он был жив! Спотыкаясь и падая, она буквально ползком двинулась вперед, пока не нашла его.
— Леви! — Ханджи опустилась на колени рядом с ним. Он лежал на спине, издавая хрипы, из груди торчало что-то железное, похожее на гарпун от громовых копий. — Нам нужно бежать! Я тебя понесу!
— Нет, Ханджи, — он категорически оттолкнул ее, болезненно поморщившись. — Нет. Я уже не жилец.
— Мы можем, мы еще можем выжить, укрыться в Подземном городе! — она отказывалась сдаваться.
— Я убил мерзкую тварь, меня больше ничего не держит, — прохрипел Леви, и словно в доказательство изо рта побежала струйка крови. — Я чувствую, как она забирает мои силы... Я исполнил свою клятву.
И только тут Ханджи осознала, о чем он говорит. Возможно, Ханджи и залечила бы его раны, но она не могла спасти его от той силы, которая все эти четыре года медленно и мучительно выжирала его тело и разум. Ни один из Аккерманов не может жить без того, кому посвятил свою жизнь. Она видела, как та девочка, Микаса, упала замертво, когда они лишили жизни Эрена. Леви должен был умереть еще тогда, на той крыше вместе с Эрвином, но одна-единственная вещь — клятва, данная им — сдерживала разрушительное действие этой силы, его смерть была лишь вопросом времени. Таково было проклятие их рода.
И только сейчас Ханджи осознала весь ужас этой ситуации — быть намертво привязанным к одному-единственному человеку, не видя больше никого и ничего. Отречься от всего, даже от собственной жизни.
Ханджи хотела, чтобы Леви жил, чтобы он был рядом, но это означало обречь его на ужасающие страдания. Она с горечью поняла, что практически оказалась в той же ситуации, как и Леви четыре года назад. От безысходности хотелось выть.
Ханджи осторожно подняла туловище Леви, придерживая его рукой и прижимая к себе.
— Я облажалась, — по щеке одна за другой покатились слезы. — Мы проиграли войну. Вот-вот начнется бомбардировка острова.
Все, что Ханджи знала, все, что она любила — все было уничтожено. На этом острове больше не было жизни. Даже если они переживут этот день, им никогда не дадут спокойно жить.
— Ты отлично сражалась, — произнес Леви, улыбнувшись и коснувшись ладонью ее щеки. — Если бы не ты, мы бы все давно погибли, ты дала людям еще немного времени. Но мы всего лишь один маленький народ на одном маленьком островке против целого мира. Даже сильнейшие не способны противостоять такой мощи.
— Я не хочу умирать, Леви, — зарыдала она, впервые за столько лет позволяя себе показать свои настоящие эмоции. — Не хочу, чтобы мы умирали...
— Все будет хорошо, — прошептал Леви. — Смотри, видишь Эрвина? — Леви убрал руку с ее щеки, указывая в сторону заходящего солнца. — Он ждет.
Всхлипывая, Ханджи посмотрела туда, куда указывал Леви. Эрвина не было, как Ханджи и ожидала, но зато она увидела приближающуюся марлийскую эскадрилью.
— Я вижу его, — прошептала Ханджи дрожащим от слез голосом. — Он ждет нас, как и Майк, и Моблит, и Нанаба... Думаю, куда бы мы ни попали, там не будет хуже, чем здесь.
Она перевела взгляд на Леви, но тот уже не дышал. Ханджи лишь всхлипнула и крепче прижала его к себе, укачивая, как ребенка, наблюдая за тем, как на город падали бомбы.