Венок из незабудок

Легкий летний ветер, ласково касаясь кожи, приносил за собой разнообразие ароматов этого прекрасного времени года. Он игриво вздымал черные пряди ввысь, устраивая небольшой хаос на голове девушки, что спокойно сидела под кроной дерева и мерно плела венок. Ее пальцы умело сплетали незабудки между собой, придавая изделию в руках аккуратный и очень красивый вид.

      Когда два конца цветочной косы были соединены, Микаса бережно осмотрела плод своих трудов, поправляя стебельки, чтобы ни один из них не выбивался из общей композиции. Убедившись, что венок получился идеальным, она немного небрежно положила его себе на ноги и, опустив плечи, тяжело вздохнула. Два года. Всего два года прошло, но такое ощущение, что целая вечность. Слегка привалившись на шершавый ствол дерева, Микаса взглянула в небо. Облака медленно и лениво, словно белоснежные дирижабли, плыли на восток. Высоко, свободно, без цели, обреченные однажды сбиться в тучу и пролить слезы где-нибудь далеко отсюда. Слезы, что после вновь испарятся и станут облаками. Бесконечный цикл жизни, который продолжался после масштабной трагедии, зализывая глубокие раны и оплакивая безвозвратно утраченное. И, казалось бы, наконец наступили спокойные времена, но иногда так сильно хотелось испариться вместе с влагой и устремиться в небеса, не оглядываясь, мерно бороздя небосвод, пока…

— Микаса, — сквозь мысли донесся такой родной голос, — Ты в порядке? Слышишь меня?

— А?.. — не открывая глаз, отозвалась она.

— Попей. Кажется, у тебя солнечный удар.

      Губы почувствовали прикосновение горлышка фляги, а после прохладная влага приятно растеклась во рту, смачивая пересохшее горло. Как давно она здесь? Микаса не знала. Однако что-то подсказывало ей, что дрема длилась дольше получаса. Что было бы, если она пролежала чуть дольше? Солнечный удар довольно серьезная штука, все-таки. Безрассудно.

      Чужая мокрая ладонь мягко похлопала по щекам, охлаждая. Микаса медленно открыла глаза, пытаясь стабилизировать чуть плывущую картинку, и, когда взгляд наконец удалось сфокусировать, она увидела Эрена. Заметно отросшие волосы, более мужественное лицо и… пустой взгляд, что не сходил с изумрудных глаз с самой коронации. Это не могло не беспокоить, и Микаса даже как-то пыталась помочь, приободрить юношу, но когда тот давался на растерзание заботливой Аккерман? Раз? Два? Да едва ли. Но все же она старалась быть рядом, словно тень. Так было всегда. Как константа. И, как бы Эрен иной раз ни бесился с этого, Микаса знала, что он это делает не со зла. Однако, последнее время она старалась минимизировать свое присутствие рядом. Не из гордости или вредности, нет. Просто осознала, что Эрен — взрослый и сильный молодой человек. Он со всем способен справиться сам. И все же всегда была где-то неподалеку. Просто так. На всякий случай. По привычке.

      Именно поэтому сейчас Эрен сидел перед ней на корточках, пытаясь привести в чувства. Он тоже, несомненно, не уходил от нее далеко. Точно по таким же причинам: просто, по привычке, на всякий случай. Ведь он обещал защищать, пусть и часто бывало наоборот. Даже несмотря на то, что последние месяцы отшельничал, предпочитая быть в компании каких-то своих, никому более неизвестных, размышлений, своих друзей он старался из виду не упускать. Молча, незаметно. Но с каждым днем становился все более недосягаем и необщителен. Особенно сейчас, когда до первой поездки за море оставалась неделя. Однако, все это списывали на простое волнение и юношеские загоны. Никто, даже Микаса, не пытался попробовать примерить на себя ношу Эрена. А Эрен же не хотел никому раскрывать всю ту погань, что терзала его душу все больше и больше. Или же не мог?.

— Микаса? — вновь окликнул Йегер, — Хватит витать в облаках.

— И правда, похоже я перегрелась, — глухо отозвалась она.

— Тебе нужно в тень. Давай, я помогу дойти до дерева. Только не вставай резко, а то можешь сознание потерять.

      Эрен осторожно, но крепко подхватил Микасу под локоть и помог подняться на ноги. Убедившись, что девушка может, пусть и не слишком уверенно, стоять на своих двоих, он слегка ослабил хватку, однако отпускать не стал.

— Раньше мы много времени здесь проводили, — сказала Микаса, когда приняла сидячее положение под кроной дерева, — Здесь всегда так много незабудок растет… Их даже титаны не стоптали.

      Эрен присел рядом, чуть касаясь ее плеча, и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. Из-за того, что он стал отстраненным из-за нахлынувших на него воспоминаний предыдущих владельцев Атакующего титана, его присутствие рядом сейчас воспринималось, как нечто особенное. Не желая рушить этот хрупкий момент близости, Микаса молчала, любуясь голубым одеялом из множества цветов. Молчание рядом с Эреном никогда не было неловким, иной раз такая тишина даже куда более красноречива, чем тысячи слов, однако, Микаса периодически метала взгляд на профиль юноши, пытаясь понять, о чем он думает в эту секунду. Он выглядел уставшим, и эта усталость вовсе не сравнима с утомлением после какой-нибудь тренировки или экспедиции… Казалось, будто он уже глубокий старец, уставший от жизни. Почему ты не делишься тем, что у тебя на сердце, Эрен?..

      Яркие горящие изумрудом глаза теперь были похожи на два мутных болота, а смугловатая кожа будто бы посерела. Все ли он рассказал друзьям и командованию? Только ли прошлое он видел? Так хотелось завалить его горой вопросов, но здравый рассудок подсказывал, что сейчас это лишнее, поэтому Микаса решила дождаться, пока Эрен сам что-нибудь скажет, первым нарушив тишину.

      Некоторое время они слушали легкий шум листвы и еле слышное дыхание друг друга. Эрен не смотрел в сторону Микасы, даже не косился, как это делала она, однако только слепой не увидел бы то, что он хочет что-то сказать, но никак не мог собраться с мыслями и вывалить все наболевшее, как на духу. Наконец, набрав в грудь воздуха, он спросил:

— Стало легче?

— Да, — тихо, слегка хрипло из-за длительного молчания, ответила Микаса, — Спасибо.

— В такой солнцепек безрассудно выходить без головного убора наружу, — все еще не смотря в ее сторону, заметил Эрен.

— Так и у тебя на голове ничего нет.

— Хм, — тихо усмехнулся он, — И правда что.

      Вновь молчание, которое в этот раз продлилось недолго. Эрен встал и сделал шаг куда-то в сторону. В моменте у Микасы с горечью сжалось сердце, не желая вновь отстраняться от того, кто стал ближе всех. Не хотелось вновь почувствовать этот безучастный холод, которого в Эрене становилось все больше. Ведь нельзя… Нельзя так — подарить немного тепла и надежды и тут же грубо отнять этот дар! Она уже подорвалась, чтобы догнать его, обнять изо всех сил и больше никогда, никогда-никогда не отпускать, но вдруг осеклась, замерев на прежнем месте — Эрен начал собирать цветы. Тщательно отбирая самые красивые, он бережно отделял их от голубого полотна, складывая в руке, как букет. Завораживающе. Настолько, что Микаса поздно сообразила, что откровенно пялится на него, ведь Эрен уже стоял напротив, протягивая ей солидную кучку незабудок.

      Сердце пропустило удар, а щеки предательски покрылись румянцем. Микаса с недоумением смотрела на Эрена, а он мягко, впервые за долгое время, улыбнулся:

— Помнишь, как ты любила нам плести венки?

— Да, — облегченно вздохнув, ответила Микаса.

— Если ты сейчас сплетешь такие нам, то мы оба будем под защитой от солнечного удара.

      Эрен вручил букет Микасе и вновь сел рядом с абсолютно беспечным видом. Странно. Неужели не было бы более логичным решением вернуться в штаб? Микаса взглянула на цветы. Красивые. Но действительно ли Эрен на полном серьезе захотел добровольно посидеть под солнцепеком с венком на голове? Этот вопрос Микаса уже озвучила вслух.

— А что в этом такого?

— В детские годы ты очень бурно реагировал на такие вещи, — вспомнила Микаса, начав плести венок, — «Я че, девчонка что ли?», помнишь?

— Хах, ну да, было дело, — вновь легкая улыбка, — Ну, сейчас-то я уже уверен в своей половой принадлежности.

— А тогда — нет? — неожиданно для себя подстегнула его девушка.

      Эрен толкнул ее в плечо.

— Тогда я был глупым пацаном, который не ценил то, что стоило.

— Это например что? — задала вопрос Микаса и после небольшой паузы добавила, — Если не секрет.

— Мамины имбирные печенья или тот вечер со шкатулкой… Не знаю, мне тогда это казалось настолько обыденным и само собой разумеющимся, что я и подумать не мог, что однажды могу лишиться этого всего.

      С момента коронации прошел год, но Эрен сейчас, кажется, сказал больше слов за несколько минут, чем за все прошедшее с того дня время. С чего бы вдруг? А, быть может, ничего такого с ним и не произошло, и вся его отстраненность была действительно из-за переходного возраста? Да даже если и так, то все равно что-то не то. Впрочем… Микаса списывала это на то, что ей сложно представить свое поведение, узнай она прошлое нескольких поколений, что были Атакующими титанами до Эрена. Точно ли только «до»?..

— Покажи мне, как их заплетать.

      Микаса несколько опешила, ведь поведение Эрена становилось все более странным, однако, вручила ему часть цветов, показав на своих, как нужно плести. Эрен неуверенно и неуклюже попытался повторить за Микасой, но получалось у него, говоря честно, как из еще одного слабого места титанов.

— Смотри, чтобы венок был плотным и не расплетался, нужно делать вот так, — она показала на примере своего творения, однако, плодов это не дало.

— Да черт возьми! — выругался Эрен после очередной неудачной попытки.

      Микаса несколько колебалась над мыслью, что пришла ей в голову. Метнув взгляд на мятые и заломанные в стеблях цветы, что лежали в чужих ладонях, она посмотрела на Эрена — он, кажется, действительно огорчен из-за того, что не мог справиться с такой простой задачей. Ей хотелось помочь. Хотелось, чтобы Эрен смог создать что-то красивое, даже если немного кривоватое, ведь их руки… Их руки последние годы несли только смерть. Смерть людей и тех, кого насильно превратили в титанов. Опорочены. Испачканы так, что уже, как не старайся, не сможешь смыть содеянное ими. И, если у этих рук еще есть шанс сотворить что-то прекрасное, то так тому и быть. Ведь, скорее всего, смерть придет в тот момент, когда вновь будут пролиты реки крови. И им предначертано с первой встречи жить в насилии, пока это насилие не сгонит в деревянный ящик. Впрочем, даже если удастся прожить остаток жизни в мире и спокойствии, то остаток Эрена был чертовски мал. Пять лет. Всего каких-то проклятых пять лет. Чертова судьба шифтера! Ну, или лоха, как однажды грубо, но точно подметила Имир…

      Микаса посмотрела на Эрена. Какого это? Жить, точно зная, что умрешь в двадцать три года? Какого это — нести бремя воспоминаний предыдущих? Какого это — помнить смерть отца его глазами и знать, что убил его ты сам? Она вздрогнула. Эрену тяжело. Простая мысль, полностью оправдывающая его отстраненность, что с каждым днем все больше походила на безразличие и… нежелание существовать дальше.

      Вдруг так сильно захотелось обнять его и сказать что-то ободряющее. Поддержать. Заверить, что она всегда рядом, но Микаса воздержалась. Интуиция подсказывала, что сейчас не стоит этого делать. И еще страх. Страх разрушить этот и без того шаткий момент, когда Эрен вел себя, как прежде.

— Эй, Микаса, — легкий толчок вывел девушку из размышлений.

— Прости, я просто задумалась.

— Опять несколько часов изнуряла себя тренировками? Тебе нужно больше отдыха, — заботливо подметил Эрен.

— Да… Ты прав, — несколько рассеяно ответила Микаса, — Давай я тебе по-другому покажу, как плести венок?

— Это как же?

      Попросив Эрена чуть-чуть отодвинуться от ствола дерева, она оказалась за его спиной. Поднявшись на коленях и, сложив руки на чужих плечах, Микаса осторожно взяла его кисти и начала ими плетение, попутно объясняя, как это делается. Правда, давалось это с трудом, потому как сердце набатом грозилось проломить ребра изнутри, а румянец обжигал кожу, как полуденное июльское солнце. Радовало только то, что она находилась позади, и Эрен не мог увидеть алые, как подаренный им шарф, щеки. Но руки… Теплые. Родные. Немного грубые, но в то же время отзывались ее коже, как самый мягкий шелк.

      Микаса уже давно не руководила его руками и просто держала их в своих, а Эрен не торопился высвободиться. Кажется, он наоборот сам наслаждался этим контактом. Таким нежным, таким нужным… Микаса даже не заметила, как Эрен внимательно смотрел на ее тонкие пальцы, покрывающие его руки и контрастирующие своей белизной с его кожей. Подавив желание уткнуться лицом в чужую шею и жадно вдохнуть ее запах, Микаса еле уловимо вздохнула, обдав жаром профиль Эрена. Он машинально повернулся к ней, коснувшись носом мягкой щеки, и девушка тут же отпрянула, застенчиво прикрывая раскаленное, как те самые огненные реки из книг Армина, лицо. На мгновение показалось, что Эрен грустно улыбнулся. Далее плетение проходило в молчании.

      Конечно же, Микаса справилась быстрее и заботливо надела на голову Эрена голубой аккуратный венок.

— Ну, вот. Теперь тебе не грозит солнечный удар.

— Мой тоже почти готов, — сосредоточенно вплетая незабудки, сказал Эрен.

      Нахмуренные брови, четкий взгляд, бережные движения рук — его венок не был таким аккуратным, как тот, что сплела Микаса, но Эрен очень старался. Она завороженно следила за тем, как обычно неуклюжий и несколько небрежный юноша отдавал себя процессу с ювелирным подходом. Забылось все: война, титаны, неизвестность за морем, смерти… Все кануло в никуда, исчезло, испарилось. Так, будто бы во всем мире остались только Эрен, Микаса, это дерево и полянка незабудок. Так, будто бы пережитое никогда не случалось. Как кошмар, что разок приснился и фрагментарно отложился в памяти. И все. А им сейчас снова по девять лет, их родители живы, а стена цела. Не было ни ужасов, ни смертей, ни мозолей, уродливо увековечившихся на теле от УПМ. Ни-че-го. И все горе — это бесконечные драки с местной шпаной, наказание конюшнями госпожи Бергман и плохой сон. Такая желанная иллюзия. Такая беззаботная и спокойная жизнь, которой их лишили.

      И как бы сложилось, если не существовало никакой Марли, никакого мира за стенами? Если бы вся опасность была бы только в титанах? Если бы работорговцы не ворвались в дом Микасы?

      Память услужливо подозвала фантазии, что гоняла Микаса, когда уже была готова сдаться.

      Судьба Эрена — умереть.

      А как суждено ему умереть в реальной жизни? Нет. Микаса не хотела думать об этом. Она обязательно его защитит. Она не даст его убить. Ни за что на свете. Никогда. Сама погибнет, но не допустит того, чтобы…

— Почему ты плачешь? — надевая ей венок на голову, спросил Эрен.

— Я… — Микаса зарделась, — Я просто боюсь тебя потерять.

      Он обнял ее за плечо, но ничего не ответил.

      Он все знал. Все. Знал. С самого начала.

      Солнце скрылось за стенами, окрашивая небо в алые и лиловые цвета, а поредевшие облака темными серыми мазками устремлялись вслед за светилом. Жара отступала, даря долгожданную легкую прохладу. Микаса бережно положила венок на небольшом камне с выцарапанной надписью «Здесь навсегда. Покойся с миром. Мой самый любимый. Мой милый. 854».

— До встречи, Эрен.

      Борясь с накатившей слабостью, Микаса направилась к дому. К дому, с которого все началось. К дому, в котором все и закончится.