Личные счёты

Пальцы запутались в длинных волосах. Юта дёрнул за них к себе, зная, что Мияко больно. Но остановиться он не сможет: она слишком долго дразнила его, ей почти удалось обмануть, обвести вокруг пальца.

Мияко упёрлась ладонями в грудь Юты, отталкивая, держа расстояние. Он не отпустил, давил на затылок, сжав гладкие пряди в кулак. Ждал.

Она прищурилась. И вдруг скользнула пальчиками под планку застёжки между пуговиц. Корябнула кожу ноготками. Обожгла взглядом чёрных глаз. И следом приникла всем телом, как волна, набежавшая на песок.      

Юта выдохнул сквозь зубы. Её лицо оказалось так близко — наклонись и собирай нектар с вишнёвых губ, покорно подставленных.      

Он медлил.      Казалось, что ядом блестели манящие губы, сладким дурманом. Их только коснись, и обратной дороги не найти, только сдаться ей, Мияко, самой желанной и самой ненавистной.      

Она осторожно, будто не хотела задеть и отвлечь, выпутала пуговицу из петли. Вторую. Погладила напряжённые мышцы груди. Поднялась выше, к следующей пуговице.      

Юта хотел Мияко.      

Стиснув зубы, наблюдал за её лицом, прислушивался к ощущениям, подстерегал движения. Не верил, что она уступит. Что без обмана признает, что проиграла. Только не Мияко, не эта лисица, морочившая ему голову намёками и обещаниями больше года. Игравшая на его чувствах, запутывая в сетях откровенной лжи и полуправды. Как он не поддался ей, Юта не представлял.      

Она и сейчас кружила голову одним только запахом — сладким, вишнёвым, терпким. А ведь он помнил и слова: нежные, обещающие, усыпляющие. И он чуть не подписал документы, не передал право собственности. Чуть не потерял своё имя.      

Мияко высунула кончик языка и медленно-медленно, словно нерешительно, облизнула губы. Они заблестели ярче, призывнее.      

Но Юта не доверял.      

Самая верхняя пуговица расстегнулась, полы рубашки разошлись в стороны. На грудь Юты — слева, прямо над сердцем — легла ладошка Мияко. Юта слышал, как бешено билось его сердце о ладонь Мияко. Но она и без этого доказательства знала, что он чувствовал. Её тело слишком тесно прижалось, чтобы Мияко не заметила возбуждения.      

— Ты жесток, Юта, — обвинила она. И надавила на грудь Юты, вжимая ладонь в кожу.      

Он промолчал. Только позволил себе тяжёлый медленный вздох, раскрывший грудную клетку и колыхнувший Мияко.      

Она уткнулась лбом в плечо, пальцами нарисовала круг вокруг соска, ещё один, ещё. Пальцы закружили по коже, натирая, задевая — совсем непохоже на ласку.      

— Ты сам настоял на этом условии, — продолжила Мияко. Жаркое дыхание коснулось груди Юты. — Будешь мучить?      

Он тайком усмехнулся, губы мимолётно скривились и снова застыли в подобии равнодушия. Это он настоял? Он мучает? Пусть ещё скажет, что она — невинная жертва обмана!      

— Юта, — нежно позвала она, запрокинув голову. Он как дурак попался в плен её глаз, обещающих желанную капитуляцию.      

Он склонился и накрыл её губы своими. Но в голове продолжило жить эхо её голоса — пронзительно-ласковое, чарующе-приятное. Больно от её покорности было губам Юты. А что чувствовала она, он запретил себе думать.      

Его ладонь распласталась на её затылке, обхватила и сдавила приятно-округлый череп под густыми волосами. Шелковистые пряди безвольно свисали ему на локоть, обвивали руку. Это тоже как ласка, которую пришлось забрать силой.      

Она застонала. Призывно, страстно. Всё в теле Юты отозвалось, всколыхнулось. Он хотел. Неистово жаждал. И понимал, что как только позволит себе взять чувственный приз, проиграет. Потому что ей он не нужен. Только это его держало в сознании.      

— Где бумаги, которые ты подписала? Ты же сделала это? Поставила личную печать?      

Она вздрогнула в его руках, на миг её глаза обожгли Юту.      

— Да! Всё подписала! Доволен?      

— Нет, — улыбнулся Юта, качнув головой. — Разочарован.      

— Ненавижу тебя! — Она ударила кулачком по плечу Юты. — Ты должен был исчезнуть сразу, год назад. Зачем ты остался?      

Он фыркнул. Мияко оставалась собой. Он должен её отпустить, дать ей уйти, прогнать. Как бы не хотелось забрать выигрыш.      

— Наверное, приз стоил того, чтобы остаться, — провоцируя и насмехаясь, произнёс Юта и провёл руками от шейных позвонков до ягодиц. Тело поддавалось ладоням, уступало, волновало. Ладони жгло от невозможности сжать Мияко, притянуть, стиснуть, залезть под слои тонких тканей. Проникнуть в сосредоточение женственности.     

Она точно будет сниться ему. В эротических полукошмарах.     

— Я хотела, чтобы ты отступил. С позором, — всхлипнула она.      

— Я знаю.      

— Ты не должен был победить.      

— Я знаю.      

— Ты должен был вечно сожалеть и желать.     

— Я знаю, — дёрнул её Юта, чтобы остановилась, замолчала. Загаданное ею сбылось. Позор отступления ждал его. Крохотный шанс, что она иначе расценит его выдержку.      

Мияко дёрнула за ворот рубашки. От неожиданности Юта склонился. Она впилась поцелуем, сразу прикусив и втянув нижнюю губу. Он позволил. Она языком прошлась по припухшему месту, скользнула глубже, за зубы.      

— Ты!.. — выдохнула она, толкнув Юту. Он отступил, выпустив её. Она снова толкнула. Забарабанила кулачками по его груди, подступив ближе, словно догоняла.      

Икрами Юта наткнулся на край дивана и остановился. Поймал её запястья, сжал.      

— Мияко!      

— Не смей! Слышишь?..      

— Остановись! — рявкнул Юта, откидывая сумасшедшую Мияко на диван. Она повалилась, не удержав равновесие, длинные чёрные волосы взметнулись грозовым облаком. — Не собираюсь с тобой спать, можешь уйти.      

— Ты не посмеешь так меня унизить, — прошипела она снизу, сев ровно. Её рука вцепилась в ногу Юты, вонзив ногти. — Клан Такахаси всегда платит по счетам.      

— Рассчитываешь вонзить шпильку во время секса? Или ногтями раздерёшь артерию?      

Юта с трудом сдерживал желание схватить Мияко за волосы, прижать голову к дивану, сдёрнуть эти слои шёлка и взять. Войти в манящее тело, которое умеет казаться податливым и нежным. Потеряться в ней, в Такахаси Мияко, на долгие торжественные мгновения. Юта дрожал от напряжения, запрещая себе трогать Мияко.      

А она покусывала губы, смотря на него жалобно-растерянно.      

Он присел на корточки, опёрся на диван, заглянул ей в лицо. Вблизи красота Мияко пугала своим совершенством.      

— Ты должен… — начала она и осеклась под его насмешливым взглядом.      

— Я мог бы, — поправил её Юта. — Но не дам тебе повод обвинить в примитивности. Ты мне никто, чтобы ласкать тебя, целовать. Понимаешь? — Он бил по больному и знал, что врал. Спасение гордости дастся ему дорого.      

Мияко придвинулась так резко, что он, занятый контролем над своим телом, пропустил её движение. Она обвила его шею, приникая близко, сползла почти ему на колени, и придавила к краю дивана.      

— Юта, прошу. Давай вернёмся на год назад, когда нас сватали? Юта.      

Её голос дрожал, просил, взывал к глубоко спрятанному, запрещённому. Год назад, когда Накамото Юте представили Такахаси Мияко, он радовался удаче. Будущая невеста поражала утончённостью и нежностью, будила надежды на счастье. Юта помнил, как долго не мог поверить, что его невеста предала его. Она с самого начала знала, что обещание помолвки — фарс; что приехавшего издалека наследника клана Накамото никто не ждал и не хотел видеть. Накамото Юта и сам не подозревал, что однажды унаследует что-то значимое. Его клан сильно уменьшился и потерял позиции, раз давний союзник решился на захват доли Накамото. И кто знает, каковы настоящие причины аварии, унёсшей жизни старшей ветви семьи Накамото. Юте только предстоит расследовать обрушившееся на семью несчастье, и теперь, когда компания у него в руках, он этим займётся.      

Мияко прижималась к Юте, словно искала спасения. Его рубашка некстати распахнулась, подпустив Мияко слишком близко. Юта хотел оттолкнуть её и не мог — руки не слушались, они уже изучали женственные изгибы, искали путь под одежды.      

— Юта, — всхлипнула Мияко. — Возьми меня!      

— Нет, — ответил Юта непослушными губами. И замолчал. Продолжать врать, объясняя, почему ему нельзя тронуть Мияко, не получалось.      

— Тогда, — втянула она воздух, захлёбываясь подступающими слезами, — давай заключим новое соглашение. Я стану твоей женой. Без обмана. Юта!      

— Зачем тебе это? Только ради чести клана? Потому что всегда возвращаете долги? Нет, я не согласен платить по вашим счетам.      

Она повалила его на пол и села сверху. Ногти впились в кожу на груди, но Юта не сбросил её, позволил говорить.      

— Да, я хотела сохранить гордость, представив, что всё дело в проигрыше и дурацком пари. Думаешь, я совсем бесчувственная? Полагаешь, что можно бесконечно соблазнять и самой не соблазниться? — Она склонилась ниже и уже шептала, глядя в глаза. — Думаешь, мне действительно нравился план, как обмануть старейших партнёров? Моим женихом мог стать старый Накамото Джуничи, думаешь, мне не понравилось, когда его сменил ты, молодой и обходительный?      

Юта молчал. Не знал, что сказать Мияко. Его желание согласиться на всё она наверняка превосходно ощущала — не могла не ощущать, сидя верхом. А он так долго приучал себя к мысли, что Мияко его презирает, что теперь мир оказался на грани краха.      

— Юта, — позвала она и упала ему на грудь. Её ладони легли поверх ноющих ранок. — Что мне сделать? Как убедить тебя?      

— Как мне поверить тебе, Такахаси Мияко? Компания теперь моя. Та доля, что осталась у вас, уже не позволит управлять мной. Зачем мне жениться на тебе? Чтобы так твой клан вмешивался в мои дела? Зачем мне рисковать?      

Юта говорил правильные вещи. Горькие. Ранящие. Брак с Мияко был бы счастьем для него. Год назад. А сейчас она предлагала закрыть глаза и сесть на просыпающийся вулкан. И всё же… её близость сводила с ума, подбивала согласиться и забрать «аванс».      

— Тебе и правда незачем, — согласилась Мияко. — Тогда просто переспи со мной. Того, что между нами есть, достаточно, чтобы не считать меня «никем».      

— Мияко, перестань.      

— Семья уже подыскивает мне мужа. Фурукава уже приходили в гости с официальным визитом. Юта! У Фурукава трое холостых, все они пугают меня.      

Юта смотрел в лицо несостоявшейся невесты и молчал. Его не должны волновать проблемы будущего брака Мияко. Она станет идеальной женой, так её воспитали. И клан Такахаси за этим проследит. Лишь гибкое тело в его руках, по-прежнему желанное, вызывало противоположные чувства.      

Мияко могла бы быть его идеальной женой. И тогда бы он мог сейчас целовать её, а не размышлять, насколько поцелуй окажется опасен.      

— Юта! Если я стану женой Фурукава, то пусть он не будет у меня первым.     

В голове у Юты зазвенело. Первым! Разве могло такое быть после всех бесстыдных намёков? Год Мияко насмехалась над ним, соблазняя, как обученная гейша, и держа на расстоянии.      

Мияко села, сжав коленями бока Юты. Резкими движениями распутала длинный широкий пояс, затейливо обвивавший талию, скинула с плеч блузку, стянула тоненькую сорочку. И замерла, коснувшись бретелей бюстгальтера.      

Юта застыл. Даже не моргал.      

Она завела руки за спину, пригнулась. Волосы скользнули через правое плечо, и Мияко тряхнула головой, смахивая их. И распрямилась гордо, демонстрируя повисшие на груди кружевные чашечки.      

И Юта не остановил её.      

Она уронила кружево ему на живот, неловко сбросила на пол. Посмотрела из-под опущенных ресниц. И потянулась к застёжке юбки. Под юбкой у неё были чулки, как осознал Юта. И если Мияко скинет юбку, то он устоять не сможет почти наверняка. Ему и сейчас казалось, что от блаженства проникновения его отделяло одно движение, а не несколько слоёв плотной ткани.      

— Ты твёрдо решила пойти до конца? — хрипло спросил Юта.      

— Мне тоже пообещали тебя и обманули, — заявила Мияко. Она задрала расстёгнутую юбку и стащила её через голову, не сдвинувшись с бёдер Юты ни на секунду и подарив незабываемые ощущения, пока елозила, выпутываясь из пышных слоёв.      

Он успел рассмотреть живот и линию талии, пока Мияко была лишена возможности видеть его. И понял, что уже не отпустит её просто так. Здесь она выиграла.      

Мияко откинула юбку. Пригладила волосы. И дёрнула за пряжку ремня. Юта не стал ждать, пока она разденет и его. Он сел, подхватив и удержав на бёдрах Мияко. Ловко скинул рубашку. А потом опрокинул Мияко на пол, на мгновение придавив. Она пискнула, обвила его руками за шею, чтобы не сбежал. Он и не стал. Впился поцелуем в манящие губы, расплющивая грудь Мияко о свою. Смахнул длинные чёрные шёлковые пряди, опутавшие руки.     

Мияко застонала. Тихо и сдавлено. Юта приподнялся, чтобы снять мешающие брюки.      

— Не уходи, — позвала Мияко. И он снова её поцеловал, вложив в поцелуй томление и собственные надежды.      

— Презерватив, — вынуждено объяснил он, когда она и во второй раз не отпустила его. Он и сам заставлял себя помнить о её девственности, о желании быть нежным, об ответственности. Куда проще приспустить брюки, сдвинуть тонкую перемычку её белья и ворваться в тесную глубину. И не останавливаться, пока под зажмуренными веками не взорвутся звёзды.      

Мияко напряжённо следила, как Юта освобождался от брюк, как доставал и раскатывал презерватив. Её кожа порозовела, между припухших губ вырывалось хриплое дыхание, глаза блестели из-под полуопущенных ресниц. Но Мияко следила за каждым движением Юты, не отводила взгляд от его рук, хотя дрожала от смущения. И страха, что он передумает — как вдруг понял Юта.      

Одним плавным движением он накрыл её тело, распластал по ковру. Втянул тонкий аромат вишни, сквозь который различал запах самой Мияко. Теперь он мог дышать им открыто, по праву. Прикрыв глаза, Юта коснулся тонкой кожи на шее Мияко, и та откинула голову, подставляясь. Он медленными поцелуями спустился к плечу и тогда поднял голову, взглянул на Мияко. Влажная шея, на которой билась артерия, линия подбородка, приоткрытые губы. Юта пальцами развернул лицо Мияко к себе, посмотрел в зажмуренные глаза, и впился поцелуем в губы, тут же покорно приоткрывшиеся. Мияко отдавалась.      

Он накрыл ладонью её грудь, сместившись на бок. Мияко судорожно беззвучно вздохнула в поцелуй, когда он сжал волнующую мягкую окружность. Юта спустил ладонь под грудь. Прошёлся по рёбрам. Стиснул талию. Подцепил край трусов. Мияко тут же приподняла бёдра, прижимаясь к Юте и помогая стянуть бельё. Согнув ногу, она обхватила бёдра Юты, потянула на себя.      

— Не спеши, — прохрипел он. Гладкость неснятого чулка позволяла ноге Мияко скользить вдоль ноги Юты, но бедром он ощущал тёплую нежность, раскрывшую для него доступ к сосредоточению женственности.      

Мияко задрала ногу выше, раскрываясь сильнее. Член Юты прижался к влажным складкам. Резких выдох, и пальцы Юты впились в мягкое бедро, останавливая Мияко.      

«Не спеши», — говорили его глаза, но произнести их он не смог. Мияко отдавалась. Отдавала то, что так щедро обещала; то, чего он жаждал слишком долго, смешав желание с обидами.     

«На кровать», — тоже не произнёс Юта. Признав, что кровать слишком далеко — придётся выпустить Мияко из рук; малодушно допустив, что Мияко тоже так считает. Мысль, что забрать девственность на ковре будет слишком жёстко, затерялась в блеске глаз Мияко, которая тянула Юту на себя.

Мияко изогнулась, двинув бёдрами, и член соскользнул, упёрся в жаркий вход.

— Юта, — придушенно шепнула она.      

Он завис над ней, давя между раскрывшихся складок, замер на мгновение. И резко вклинился в податливую плоть, едва ли ощутив сопротивление.      

Мияко охнула, подавившись звуком. Зажмурилась. В уголках глаз под ресницами засверкали слезинки. Она пальцами впилась в плечи Юты, будто у него искала защиты, боялась его отпустить и потерять.      

Он медлил, всем телом чувствуя нарастающую потребность сорваться в движение. И понимал, что выдержит недолго: уже не казалось столь важным быть нежным и терпеливым, Мияко лежала под ним влажная, жаркая, трепещущая — какие причины терпеть у него остались?      

Мышцы Мияко постепенно расслаблялись, сменяя рефлекторное напряжение на ласкающую тесноту. Юта благодарно коснулся губ Мияко, и едва она ответила, углубил поцелуй, языком демонстрируя желания. Её рука скользнула в его волосы на затылке, поддерживая и наслаждаясь. Колкие импульсы запустили волну дрожи вдоль позвоночника. И Юта качнул бёдрами.     

Мияко запрокидывала голову с каждым толчком. Из приоткрытого рта вырывалось сбитое частое дыхание. Чёрные волосы раскинулись вокруг головы смятым нимбом. Ногами Мияко крепко обхватила Юту, подставляясь и подстраиваясь. Он двигался как заведённый, теряясь в жаркой глубине и снова выныривая, краем сознания фиксируя бьющуюся венку на шее Мияко, вишнёвые губы, роскошные спутанные пряди. Желание взять всё это и больше, обладать, подчинить, пометить как своё и наполнить собой шумело с током крови в ушах, стучало в висках, вибрировало на кончиках пальцев.      

— Юта, — сорвалось с губ Мияко. И он навалился на неё, вдавливая в ковёр, дёрнув бёдрами в последний раз. Глаза закрылись, его вновь окутал аромат Мияко, смешанный с запахом секса, пока разрядка сотрясала организм.            

Юта осторожно скатился с Мияко и посмотрел на неё. Она повернула к нему лицо, но глаза не распахнула, спрятала за длинными ресницами.      

«Всё кончено», — подумал он внятно, разглядывая следы своей страсти на лице и теле Мияко. Нежно обвёл овал лица, линию шеи, тонкую косточку ключицы, острую вершинку груди. Растерзанная недавним сексом, лишённая привычной утончённости и аккуратности, Мияко не утратила привлекательности ни на йоту.      

Юта подцепил чёрную прядь, накрутил на пальцы. И потянул. Он получил свой выигрыш, но что теперь? Представлять, как один из Фурукава будет проводить долгие ночи с Мияко? Поверить Мияко, жениться и вступить в новую борьбу с кланом Такахаси за влияние в собственной компании? Или остановиться и заставить себя презирать Мияко за отданное ею вот так, на полу?      

Он положил ладонь на шею Мияко, погладил большим пальцем.     

«Ты правильно делаешь, что не открываешь глаза, Мияко. Твоя семья давно бы всё получила, отдав мне тебя. Я бы не заметил, не имея опыта, не ожидая обмана, очарованный тобой. Не открывай глаза, Мияко, пока я не смирюсь с такой победой».