***

 — Он такой… такой… такой потрясающий! Как бы мне привлечь его внимание? — раздался тихий голос из пустого класса, когда я проходила мимо. И так бы я и прошла, если бы не услышала знакомую фамилию. — Кто знает, Мэри, сегодня мы начнём встречаться, а через пару лет я уже буду миссис Реддл!

«Господи, какой кошмар, — ужаснулась я про себя, остановившись у самой двери. — И как только можно о таком мечтать? Он же типичный домашний тиран!»

 — Сара, но ты же очень красивая, почему ты считаешь, что у тебя ничего не выйдет? — спросил другой женский голос, и я заглянула в щёлку, чтобы понять, у кого были настолько больные фантазии.

На двух партах в залитом светом классе сидели девочки пятнадцати-шестнадцати лет, судя по тёмно-синим галстукам, — когтевранки. И одна из них действительная была очень красивой миловидной девушкой, и я быстро догадалась, кто же мечтал стать миссис Реддл.

Сара картинно вздохнула и посмотрела в окно.

 — Нет, Мэри, он меня словно не замечает! Я уже и так пыталась, и эдак… просто не знаю, что и делать! — она эмоционально вскинула руки, а я жадно ловила каждое слово.

 — Но, Сара, ты помнишь, что профессор Слизнорт рассказывал нам про любовные зелья? — в этот момент Мэри выразительно посмотрела на подругу, и та, поняв намёк, довольно улыбнулась.

 — А это идея, Мэри! Я могу сварить какое-нибудь лёгкое зелье, чтобы чуть-чуть растормошить его, а когда мы немного лучше узнаем друг друга, то он обязательно влюбится в меня и без зелья! — восторженно воскликнула Сара, а я чуть не выдала себя громким смехом, но вовремя закрыла рот рукой. — Сегодня-завтра я сварю то самое зелье, о котором рассказывал профессор Слизнорт, а послезавтра ты отвлечёшь его во время обеда, а я добавлю ему в сок зелье… или лучше испечь ему кексы? Я хорошо готовлю, но вот будет ли он их есть?..

 — Нет, Сара, тебе стоит поступить по-другому… — начала Мэри, но я решила, что услышала достаточно, поэтому отошла от класса и направилась на Трансфигурацию.

«Вот будет потеха, если его реально напоят любовным зельем! — рассуждала про себя я. — Даже любопытно было бы посмотреть, каким он станет… не, роль наивного романтика ему точно не пойдёт… но господи, как же смешно! Я отдам что угодно, лишь бы взглянуть на эту картину хоть одним глазком!»

Вообще, я понимала, что это нехорошо, вот так обманывать чувства человека. А дважды нехорошо было навязывать человеку чувства любви и привязанности. Но староста Слизерина был настолько мерзким типом, что предупреждать его о подобной опасности я точно не собиралась. Пусть выпутывается сам, раз уж он такой гений, и у него в школе всё схвачено.

Так что к вечеру я уже почти и забыла о подслушанном разговоре, когда сидела себе тихо-смирно в библиотеке и читала теорию Заклинаний. Настроение у меня было презамечательным, потому что моё муторное наказание закончилось буквально вчера, а весь день светило холодное, но всё же такое приятное почти зимнее солнышко. А ещё я практически неделю, с самого первого дня своего наказания, не пересекалась с одним гадом, и он, казалось, совсем про меня забыл. Но настроение как-то быстро испортилось, когда рядом со мной раздался голос, от которого я была готова рвать волосы на голове.

 — Ммм… заклинания за первый курс, — протянул Том, заглянув за моё плечо в книгу, и я недовольно поджала губы. — Какая скука… помнится, мне потребовался месяц, чтобы изучить этот учебник целиком. А как у тебя дела, Китти? Получается?

 — Да, получается, — высокомерно ответила я, отложив перо и пергамент в сторону. — Чем обязана?

 — И всё-таки, какая же ты злюка, Китти! — рассмеялся он, встав сбоку от меня. — А я хотел предложить тебе более интересные варианты чтения, чем учебник за первый курс! Но если ты не хочешь…

Выглядел староста Слизерина в этот момент как лиса при виде зайки, но я пристально на него посмотрела и спросила:

 — Что, например?

 — Ты слышала про Запретную секцию? — наклонившись, задал он встречный вопрос, и я удивлённо приподняла брови. — И знаешь, у кого есть к ней доступ?

 — Ты думаешь, что там есть что-то про перенос душ? — тихо уточнила я, догадавшись, к чему клонил этот мерзавец. — Мне плевать, я с тобой никуда не пойду, хоть там будет про бессмертие и панацею.

 — Мне опять надо прибегать к запугиванию, Китти? — прошептал Том, склонившись над моим правым ухом. — Или всё-таки будешь умницей и пойдёшь по-хорошему? Обещаю, больно не будет.

«Прямо как медсестра перед прививкой, — хмыкнула я про себя, обернувшись и посмотрев ему в глаза. — Сначала больно не будет, а потом иголку в кожу!»

Он лишь таинственно усмехнулся и молча направился в самый конец библиотеки, а я, стиснув зубы, быстренько собрала все свои вещи и побежала за ним. Терять уже было нечего, тем более что и выбора не было.

Том ждал меня у дубовой двери, разделявшей библиотеку на две секции. Подойдя к нему, я вопросительно посмотрела, и тут к нам подошла пожилая библиотекарь. Взгляд у неё был суров и очень недоброжелателен, но Том абсолютно невозмутимо протянул ей какой-то пергамент. Бегло пробежавшись глазами по строчкам, мадам Файнс посмотрела сначала на Тома, затем на меня, а потом хмыкнула и молча отворила дверь старинным ржавым ключом. Петли двери, наверное, были такими же проржавевшими, как и ключ, она с протяжным стоном нехотя открылась, и мы зашли в заполненное холодом небольшое пространство.

Но не от холода у меня поползли мурашки по коже. Скорее всего, дело было в само́й атмосфере вокруг: уж слишком жуткой она была. Два узких окна-бойницы, полумрак, затхлость, пыль и запустение.

 — У вас два часа, — проскрипела мадам Файнс и вышла из комнатушки, оставив нас вдвоём.

Я совсем было растерялась, но Том уверенной походкой направился к одному массивному стеллажу, доверху заполненному книгами, а я в это время зажгла несколько свечек и поставила их на простой деревянный стол у узких окошек, за которыми было довольно темно. Сев за стол, я принялась с неприятным, тягостным чувством следить за своим спутником, а он тем временем выцепил с полок несколько пыльных фолиантов и положил их на стол.

 — Так, сама слышала, у нас мало времени, так что помогай мне, — распорядился он, и я с опаской взяла самую верхнюю книгу, весьма потрёпанную и заляпанную чем-то… противно напоминавшим засохшую кровь.

Но толку от изучения её было мало: записи внутри были на каком-то неизвестном мне языке, напоминавшем арабский, а картинки жутких ритуалов немного наводили ужас. И я подумала, что не зря подобные экземпляры оградили от всеобщего доступа.

 — Мда… — протянула я, лениво перелистывая страницы, те, что не были склеены кровью, разумеется. — Это всё похоже на какой-то бред. Сюрреалистичный сон. Как будто я действительно взяла и сошла с ума. Вот мне сейчас кажется, что я листаю страницы, учусь магии, а на самом деле сижу где-нибудь в остром отделении психиатрической больницы и смотрю в стену. Боже, только не это…

 — Что ты несёшь, Китти? — проворчал Том, не отрываясь от своей книги. — Ты до сих пор не веришь, что это всё реальность?

 — Не верю, — вздохнула я, быстро перелистнув картинку, на которой женщину сжигали на костре. — Это всё… я не знаю, как это объяснить. Такое чувство, что сейчас мне вколют что-нибудь, глюки рассеются, и передо мной вместо тебя будет стоять доктор в белом халате и два санитара… Вот прямо сейчас.

Я с испугом посмотрела на него, и он выразительно взглянул на меня. Но вот прошла секунда, вторая, третья, а мы по-прежнему сидели в полутёмной холодной комнатке и играли в гляделки.

 — Ну что, не вкололи ещё? — ехидно поинтересовался Том.

 — Может, вколют позже? — не сдавалась я, серьёзно начав верить в свой бред. — Вообще, это не смешно! Знаешь, это действительно проблема, понять, спишь ты или нет. Я где-то читала, что во сне нельзя определить время. Что если ты не понимаешь, спишь или нет, то надо посмотреть на циферблат часов. Если время нормальное — то ты не спишь. А если ты не можешь понять, который час, то спишь…

Том изогнул одну бровь, с минуту молча посмотрел на меня как на умалишённую, а потом достал волшебную палочку и взмахнул ей. Одна из свечей превратилась в изящные настольные часы в деревянном прямоугольном корпусе и с длинными, острыми медными стрелками.

 — Ты можешь сказать, который час? — издевательски спросил Том, и я, поджав губы, уставилась на часы.

 — Половина седьмого, — произнесла я спустя какое-то время, не заметив за часами ничего подозрительного. Часы тихо тикали, а время было вполне настоящим.

 — Заметь, у нас осталось полтора часа, — проворчал он, вернувшись к своему жуткому экземпляру. — И ты хотя бы сделала вид, что работаешь, а не занималась пустой болтовнёй.

 — Ты же у нас весь такой из себя альтруист, хочешь помогать другим добиваться желаемого… вот бы и послушал меня, хоть одно полезное дело сделаешь! Ты же хочешь, чтобы я помогала тебе? А я реально боюсь, что это всего лишь моё больное воображение, и только! Что я сошла с ума и не могу отличить бред от реальности. Знаешь… — я задумалась на минуту и уставилась в точку перед собой, а Том даже оторвался от чтения и посмотрел на меня. — Есть такой фильм… называется «Шоу Трумана». Там ещё Джим Керри в главной роли…

Он опять изогнул бровь и выразительно посмотрел в ответ, а я на это закатила глаза.

 — Ладно, я понимаю, тебе это ни о чём не говорит. Но суть там была в том, что главный герой всю свою жизнь прожил на съёмочной площадке. Он реально считал, что всё, что было вокруг него, — это реальность, а не декорации, а люди — друзья, а не актёры. А потом он постепенно начал замечать баги, неточности, детали, и в итоге выбрался наружу, в реальный мир. Представляешь, какой это был для него шок — узнать, что всё, что окружало тебя, — иллюзия, подделка под реальность?

 — Я не понимаю, что ты хочешь сказать мне этим, Кейт, — сказал Том и мельком посмотрел на часы. — Но твоя болтовня отнимает у нас время. Если ты будешь и дальше продолжать в том же духе, то я буду заниматься этим вопросом без тебя. И вернусь к прежней стратегии запугивания, она отлично работает, как оказалось!

 — Мразь, — выдохнула я, и он довольно улыбнулся в ответ.

 — Минус пять баллов с Пуффендуя, милая.

 — Я всё равно ни черта не понимаю, так что толку?

 — Зато я понимаю, а ты меня отвлекаешь, — буркнул Том и склонился над книгой.

Я же отложила первое страшилище в сторону и взяла другой экземпляр, почище и поприличнее.

 — Прям таки всё понимаешь?

 — Бо́льшую часть. Ты меня не услышала?

 — Слушай, мне просто надо выговориться! — не выдержав, воскликнула я. — И уже всё равно кому! Ты то угрожаешь мне, то строишь из себя чуть ли не заботливого старшего брата, пытаешься… «помочь»… хотя я прекрасно понимаю, что твоя помощь как всегда обойдётся мне боком! Я же вроде учила тебя общаться с женщинами, разве нет? Всё, что от тебя требуется, — это иногда кивать и в конце сказать: «Да, я тебя понимаю». Всё. Даже слушать не обязательно.

 — Я же вроде учил тебя сидеть молча и листать книжки, разве нет? — язвительно парировал он, но я проигнорировала его слова и продолжила рассуждать:

 — А ещё есть фильм «Остров про́клятых». Там главный герой — детектив и ведёт расследование о пропаже пациентки из психбольницы, но в итоге оказывается, что он и есть пациент той самой психбольницы, а его напарник — это лечащий врач. В конце они приходят на маяк, главный герой понимает, что он болен и это навсегда, и соглашается на лоботомию…

Том снова оторвался от книги и уже рассерженно посмотрел на меня, и я пояснила:

 — Лоботомия — это… что-то вроде операции, после которой человек лишается сознания. Становится на всю оставшуюся жизнь овощем. Жуть. Твоё «я» просто исчезает. А ещё в одном фильме, «Начало», тоже с Ди Каприо, кстати, главный герой проникал в сны другого человека, и таким образом управлял его разумом. Там целые этажи снов выстраивались, и!..

 — Всё ясно, ты насмотрелась всякого бреда и теперь считаешь, что сошла с ума, и тебе это всё снится, да? — уже выходя из себя, спросил он. — Но ты же правильно называешь время, разве нет? Я реально сижу перед тобой и пытаюсь работать. Что ты ещё хочешь добиться?

 — Да я просто чувствую, что… как будто моё сознание раскололось! Понимаешь, я даже не знаю, как тебе объяснить это… вроде это я, настоящая я, а порой мне кажется, что я как будто… реально ребёнок. Я веду себя как в пятом классе. Побежала зачем-то жаловаться Трэвис… устроила у неё истерику… к тебе зачем-то в подземелье побежала после нападения на Ханну, хотя по-хорошему, от тебя вообще нужно держаться подальше! Сейчас зачем-то сижу с тобой и жалуюсь на жизнь… боже, что я несу?..

Я обречённо закрыла ладонями лицо, а потом сквозь пальцы посмотрела на Тома, пребывавшего в полной растерянности. Так люди обычно смотрят на каких-то чудаков, дурачков, вроде и жалко, а вроде и броситься на тебя могут.

 — Какая же это всё-таки глупость! — вдруг тихо рассмеялась я, и растерянность в угольно-чёрных глазах только усилилась. — Вот и зачем я побежала к Трэвис, не понимаю? У тебя же всё схвачено, ты уже давно обработал всех преподавателей, учишься пятый год… и тут приходит какая-то первокурсница и несёт бред про угрозы от паиньки-старосты… но я… я как будто… реально стала маленькой, я верила, что это сработает! Может, это какая-то особенность перемещения в другое тело? Или это всё-таки шиза, и я просто схожу с ума? У меня завелась вторая личность? Ребёнок? Биполярочка?

Как вообще люди понимают, что сходят с ума? Или они не понимают и принимают свой бред за чистую монету? У меня на участке была одна женщина… ей после родов вдруг стали мерещиться голоса. Сначала из-за стенки, потом из тумбочки, затем голоса переселились в голову… а потом пошли глюки. Голоса говорили всякие гадости, доводили её до слёз… И всё, заключение психиатра — шиза. Молодая женщина, ей не было и тридцати. Муж сразу сбежал, а пятимесячный ребёнок и она сама легли на мать-пенсионерку… Врагу не пожелаешь такого. Но она же верила в свои галлюцинации! Что ей кто-то с помощью волшебства изменит документы, отправят в тюрьму… она верила!

 — В этих книгах на древних языках и то понятнее написано, чем твои рассуждения, — наконец выдавил Том и уткнулся в фолиант. — Я ни слова не понял из той ереси, что ты сейчас несла. Но поход к Трэвис — это действительно глупо, не знаю, что ты хотела этим добиться.

 — Вот и я не знаю, — сокрушённо выдохнула я, перелистнув ещё пару страниц. — Это вроде была я и одновременно не я. Хотя до этого я была здравомыслящим человеком… даже в религию не верила, думала, всё это для дураков. И смеялась над Аней, подружкой, которая до жути суеверна. Анька как-то раз решила пойти к одной бабке-ворожее, якобы приворожить своего дружка, Саньку, а меня потащила за компанию. А я любопытная ведь, пошла. В общем, бабка устроила тот ещё концерт, а я втихаря разглядывала безделушки, которыми у неё весь дом был утыкан. Знаешь, там было всякое: черепа каких-то животинок, куклы из сена и ниток, монетки, кулоны… я даже утащила один маленький, который лежал за фотографией этой бабки в молодости. На память.

 — Ты утащила амулет у незнакомой бабки на память? — удивлённо уточнил Том, держа на весу одну из страниц. — Серьёзно?

 — Ой, да ладно тебе, не надо читать мне нравоучения! И вообще, я никогда до этого не страдала клептоманией, а тут вдруг захотелось, подумаешь, безделушка какая-то, у неё таких — целый дом. Да и он был такой… необычный. На нём были узоры, знаешь, старославянские или что-то вроде…

Тут мой взгляд зацепился за картинку на той самой странице, и я осеклась на полуфразе. Том не сразу заметил мой полный ошеломления взгляд, но когда заметил, то протянул:

 — Только не говори, что это…

 — Это тот самый амулет! — воскликнула я, вскочив на ноги и подбежав к нему со спины. — Да, это он, смотри, те же узоры! Что это за язык?

Текст на пожелтевшей от времени странице действительно был странным, но он смутно напоминал… руны. Угловатые чёрточки, складывавшиеся в определённые фигуры, а между кусками текста — рисунок амулета. Круглой монетки размером примерно с один рубль, на которой были изображены волнистые переплетающиеся в вечный узел нити, а по краю — те самые руны величиной миллиметра два, не больше.

 — Это кельтский, — задумчиво пояснил Том, внимательно вчитавшись в текст. — Так, посмотрим… да, это древний вариант кельтского, предшественник того, что мы изучали… смерть… перенос… обряд… дающий… принимающий… ты уверена, что это тот самый амулет?

 — Не знаю, наверное… — неуверенно ответила я, силясь вспомнить свой «сувенир». — Он очень похож, ну просто очень, только узел был немного другим, что ли… на нём было шесть линий, а не пять…

 — Таким? — перебил меня он, перелистнув страницу, и я сразу воскликнула:

 — Да, таким! То есть амулетов два?

 — Да, амулетов два, и это логично, в принципе, — проговорил он, снова старательно расшифровывая древние руны. — Дающий и принимающий. У тебя был дающий, судя по всему, но получается, что у Эллен был…

 —…принимающий, да? Быть этого не может! — я села за стол и поражённо уставилась на Тома, но он только закатил глаза и проворчал:

 — Вот и почему кретинам всегда достаются всякие могущественные магические артефакты, которыми они даже пользоваться не умеют?! Но всё равно не сходится, Китти. Чтобы перенос душ произошёл, нужно, чтобы дающий умер. Что ты там говорила про свой последний день?

Я уже собралась огрызнуться, но его слова ввели меня в нехилые раздумья. «Мой последний день? Я же уснула с Мишей после вечеринки? Я не умерла!»

 — В тот день я праздновала свою первую зарплату, — словно в трансе начала говорить я, а воспоминания так и мелькали перед глазами. — Мы… выпили немного, Сашка откуда-то принёс пару бутылок коньяка, и вот мы и собрались в нашей съёмной квартире и… посидели немного. А потом я легла в кровать и заснула. Всё.

 — А где был амулет? — нетерпеливо поинтересовался Том, отлистнув страницу назад, к первому, принимающему амулету.

 — Амулет? Я… я сделала из него кулон, он был очень миленьким, и вместо крестика носила на шее. В наше время модно носить всякие языческие штучки. Там даже дырка была специально проделана, так что… — в голову опять пришли неутешительные мысли, и я задумчиво уставилась на часы, с помощью которых пыталась понять, сон это или нет. — Вот чёрт… получается, я не сошла с ума… а… умерла и реально перенеслась в другое тело? Одиннадцатилетней девочки? Но как я могла умереть?!

 — Может, тебя твой Миша во сне придушил? — язвительно предположил Том. — Даже у меня руки чешутся так сделать, особенно когда ты болтаешь без умолку, а он тебя пять лет терпел!

 — Ха-ха, очень смешно, — поджала я в ответ губы. — Но у него кишка тонка так сделать… может… коньяк был палёным? Это запросто… четыре бутылки на четверых… обычно я так много никогда не пила. Или просто наступил отёк головного мозга… тихая мирная смерть в своей кровати… вот чёрт! Но ведь когда я проснулась, на мне не было никакого амулета! Ни на мне, ни в вещах, нигде!

 — Сразу видно, что ты не приютская, Китти, — пробормотал он, сосредоточившись на одном из кусков текста. — А под подушкой ты смотрела? Или под матрасом?

Под подушкой я, может, и смотрела, потому как меняла постельное бельё, а вот под матрас заглядывать не было никакой надобности. Том мельком взглянул на меня, усмехнулся моему крайне красноречивому выражению лица, а потом снова уткнулся в книгу.

 — В приюте все дети прячут свои маленькие секреты так, чтобы их не нашли. А ещё чтобы они были поближе к телу, так спокойнее.

 — Знаешь на своём опыте? — усмехнулась я, но он вполне честно ответил:

 — Да, именно так. Поэтому я не сомневаюсь, что тот амулет, принимающий, где-то в твоей новой комнате. Вот две дурочки! Но ты ладно, а вот как к Эллен попал этот амулет?! Ума не приложу, она же была такой…

 — А какой была Эллен? — тихо спросила я, так как Том запнулся на середине фразы. — И вообще, дающий, принимающий… получается, канал работает только в одну сторону? То есть я умерла и перенеслась в тело Эллен, а она… куда делась она?

 — Судя по твоим поступкам в последнее время, никуда она не делась, — хмыкнул в ответ он, но у меня от этих слов глаза на лоб полезли.

 — Вот чёрт! Подожди-подожди! — я так эмоционально вскинула руками, что Том снова отвлёкся от рун и уставился на меня. — То есть получается я… перенеслась в её тело и как более сильная личность вытеснила её незрелую на… подкорку? В более филогенетически древнюю часть мозга… подсознание… эмоции! А я-то думала, что одна такая истеричка, и это у меня сдвиг по фазе произошёл после перемещения, но… Эллен тоже была истеричкой? Какой она была, говори уже?

 — Да, точно, истеричка, другого слова не подберёшь! — тихо рассмеялся он. — Постоянно орала, когда в её комнату заползали пауки, бегала жаловаться к этой Коул, когда её кто-то обижал… прямо как ты к Трэвис! Хотя и не огрызалась на всех, как ты… вот это да! То есть в тебе целых две личности? Элли и Китти? И с какой же я сейчас говорю?

 — Со мной! — возмутилась я, но, заметив его насмешливый взгляд, добавила: — С Китти… то есть с Кейт! Хватит меня обзывать как паршивого котёнка, я взрослый человек!

 — Ага, а ведёшь себя как ребёнок! — усмехнулся Том. — Как интересно… нет, сейчас ты действительно похожа на взрослого, но тогда, в подземелье, или во время того случая с саламандрами… ты вела себя как типичная Элли. То есть получается, что Элли в тебе просыпается в критических ситуациях? Когда у тебя преобладают сильные эмоции? Вот это да! То есть условно здравомыслящая Китти может помогать мне, используя свой незаурядный ум, а если будет сопротивляться, то я могу начать тебя запугивать, и маленькая Элли сразу согласится на все мои требования?! Потрясающе!

 — Сволочь! — воскликнула я, сообразив, что сама же дала этому гаду оружие против себя. — Ты не посмеешь!

Но он лишь расплылся в довольной улыбке и пропел:

 — Ещё как посмею, Китти. Вот оно, твоё слабое место — Элли. Дурочка Элли, которая до одури боится меня и творит всякую хрень. Ты же не хочешь, чтобы я обращался к ней?

Я поджала губы и с гневом посмотрела на него, но Том вернулся к фолианту, бросив:

 — На самом деле, выбора у тебя так и так не было, Китти. Я бы всё равно до этого додумался, не дурак. Зато мы узнали много чего интересного, так что я бы на твоём месте не злился. Тем более что Элли была… мягко говоря, недалёкой. Она по слогам еле читала, хотя ей и было уже одиннадцать. Ума не приложу, как у неё оказался этот чёртов амулет! И кстати, прекращай материться, у твоего факультета не так много баллов, чтобы тратить их налево и направо. Это ужасно звучит, особенно из уст ребёнка.

 — Я над этим подумаю, — буркнула я, стараясь переварить всю полученную информацию. — Мда… я истеричка… она истеричка… получается истеричка в квадрате… жесть. Так мне же придётся заново пережить подростковый период?! Если Элли ещё не повзрослела… господи, только не это…

Теперь во взгляде Тома читалось искреннее недоумение, и я, фыркнув, пояснила:

 — Я понимаю, что такому бесчувственному хаму, как ты, это всё чуждо, но нормальные люди обычно тяжело переживают этот период. Гормоны шалят, мозги набекрень… блин. Слушай, но тогда получается, что я не смогу вернуться в своё тело? Если я умерла? Да и дающий амулет сейчас в СССР, война всем ходом… да я даже не представляю, где его взяла та бабка! И когда он к ней попал!

 — А ты знаешь, когда закончится война?

 — В сорок пятом, — ответила я, подумав, что ничего страшного не случится, если я выдам небольшую тайну времени. — В мае.

Том, казалось, ушёл в глубокие раздумья, даже от книги оторвался, а после пяти минут тишины пробормотал:

 — Как раз я окончу школу…

 — Вот и вся твоя мнимая опека! — рассмеялась я, вспомнив его сладкие речи неделю назад. — Как же: вместе мы изменим мир, я помогу тебе… а на деле — исчезнешь, как только выпустишься из школы! И кинешь всех недотёп, которые тебе доверились!

 — Во-первых, ты мне пока не доверилась, так что прекрати возмущаться. А во-вторых, я не кину своих помощников. Большинство из них окончит школу или со мной, или через год, так что я ничего не теряю, а ты… неужели ты согласна поехать со мной? — он удивлённо посмотрел на меня, и я проворчала:

 — Вот ещё чего! Я останусь здесь и буду держаться от тебя подальше. Забуду всё, как страшный сон.

 — Прекрасный план, полностью одобряю! — съязвил Том. — Только пока я не выпустился, ты будешь помогать мне… Китти. Нет, это так странно, порой я действительно не понимаю, кто из вас со мной разговаривает. Она ведь такая же эмоциональная, как ты.

 — С тобой разговариваю я, Кейт, и точка.

 — Ты уверена? — гаденько поинтересовался он, и я поджала губы от простого факта, что действительно не до конца была уверена в этом. Особенно когда дело касалось эмоций. — Мда, если бы ты действительно была сильной личностью, то полностью вытеснила бы Элли из своего сознания, а не сместила на более низкий уровень. Или, может, дело в том, что не было обряда? Это всё произошло по воле случая, создался портал, и вы обе застряли в одном теле… Да, как же это будет непросто найти его…

 — Что «непросто»? — удивилась я, зацепившись за последние слова. — Неужели ты действительно собрался искать второй амулет?! Да и зачем тебе он, всё равно пользы от него никакой нет, одни проблемы?

 — Это не твоё дело, Китти, зачем мне нужен этот амулет, — отрезал Том, резко захлопнув открытую книгу, и в воздух поднялось облачко пыли. — И кстати, второй я тоже заберу, когда мы летом приедем в приют. Так что не прячь его никуда и не потеряй, толку от этого никакого, а злить меня не надо.

С этими словами он принялся возвращать старинные книжки на полки, а мне стало не по себе от того странного блеска в угольно-чёрных глазах, когда разговор зашёл про эти амулеты.

 — То есть мы не поедем в приют на Рождество? — задумчиво поинтересовалась я.

 — А ты этого хочешь? — задал Том встречный вопрос, распихав по полкам половину книжек. Я отрицательно покачала головой. — Нет? Вот и славно, я тоже не хочу. На зимние и пасхальные каникулы мы можем оставаться здесь, в школе. Но летом придётся уехать. Я уже не один раз просил профессора Диппета разрешить мне остаться на лето, но он всё время отказывает мне. Но впервые я рад тому, что мы вернёмся туда! Столько дел, столько планов…

 — А ты не боишься, что к нашему возвращению этот амулет пропадёт? — ехидно поинтересовалась я, так как мне очень не хотелось, чтобы настолько могущественная вещь попала к этому психу. — Вдруг там решат прибраться и найдут его?

 — Ты опять рассуждаешь как типичная домашняя девочка, Китти, — невозмутимо заметил он. — Никто в твою комнату не зайдёт, им это даром не надо. Ничего ценного там по определению быть не может, и никто, кроме тебя, прибираться там не будет.

 — А что там говорилось про обряд? — спросила я, когда все книги были на полках, а стрелки часов показывали без двух минут восемь. — Я не совершала никакого обряда, и Элли, думаю, тоже…

 — Не знаю, я не разобрал, — нехотя ответил Том, и в этот раз верить его словам точно не приходилось. — Пошли, Китти, наше время вышло, больше мы ничего здесь не найдём.

Вздохнув, я взяла в руки свою сумку и встала со стула, и тут в дверях появилась старая библиотекарь. От её тяжёлого взгляда мне стало ещё больше не по себе, чем от безумного блеска в глазах Тома, так что я гуськом побежала за своим проводником в тепло и свет подальше из этого жуткого места.

Мне уже показалось, что наше общение на сегодня закончилось, ещё бы, целых два часа провели в замкнутом пространстве в компании друг друга, но только я собралась повернуть в сторону своей гостиной, как меня тут же остановили:

 — Эй, куда это ты собралась, Китти?

 — Скоро отбой, мне нужно быть у себя, — недоуменно пояснила я, остановившись на месте. — Это тебе можно шляться по коридорам ночью, ты же староста, а у меня таких привилегий нет. Так что прости.

 — Прощу, конечно, но у меня для тебя есть дело, — хмыкнул в ответ Том, скрестив руки на груди. — Ты же не думала, что настолько ценная информация достанется тебе просто так?

 — Какая ценная информация? — сразу возмутилась я. — Это ты получил ценную информацию, как меня использовать, да ещё теперь знаешь, где лежит один из амулетов!

 — А тебе разве не стало спокойнее от того, что теперь ты точно знаешь, что это всё реальность? Что у тебя нет шансов вернуться, и что Элли до сих пор сидит в твоей голове и управляет твоими поступками? Или тебе нравилась безызвестность и неопределённость?

Я недовольно поджала губы и молча уставилась в ответ, потому что он был прав, и в какой-то мере мне действительно стало легче.

 — Вот видишь, Китти, я называю это взаимовыгодным сотрудничеством. А теперь будь хорошей девочкой и отнеси это завтра после Ухода за магическими существами на поляну в Запретном лесу, — с этими словами Том достал из своей сумки небольшую коричневую коробочку, обмотанную простой, но довольно крепкой нитью, и протянул мне. — На опушке Запретного леса начинается тропинка, рядом с расколотым молнией деревом. Иди по ней прямо, никуда не сворачивая, минут пять, и выйдешь к нужному месту. Просто оставь её там и возвращайся в школу, больше от тебя ничего не требуется.

 — А если меня поймают? — взяв коробочку в руки, спросила я. Она была вполне обычной: ни лёгкой, ни тяжёлой.

Но Том лишь усмехнулся моему вопросу и подсказал:

 — Всё просто, Китти, тебе нужно сделать так, чтобы тебя не поймали. Тебе хватит мозгов подумать, как. И осторожнее с посылкой, не ронять, не вертеть, просто положи и уходи, всё понятно?

 — Ладно, я всё сделаю, — вздохнув, согласилась я и убрала «посылку» в свою сумку. — Это всё?

 — Да, это всё, — просто сказал он, а потом добавил: — Не облажайся на таком простом задании.

 — Очень постараюсь, — съязвила в ответ я и направилась наконец в сторону своей гостиной.

«Вот чёрт, как же я попала… — рассуждала я, быстро шагая по полутёмным коридорам за́мка. — То есть получается, что Элли теперь что-то вроде «ид», а я — «эго» и «супер-эго»? Да, дедушка Фрейд, вот это я вляпалась. А главное, теперь этот мерзавец знает, как мной воспользоваться… Хотя он и до этого понял, что на меня работали его запугивания, так что объяснение ненамного усугубило ситуацию. Но я же могу взять Элли под контроль, разве нет? Она преобладала в стрессовых ситуациях: когда я только переместилась, в первые дни в Хогвартсе, когда у меня ничего не получалось с магией, в холле с саламандрами… но теперь я успокоилась и могу взять ситуацию в свои руки. Может, послать этого гада куда подальше и всех делов? Нет, если я откажусь плясать под его дудку, то он специально создаст стрессовую ситуацию, и контроль возьмёт Элли, а ему это только на руку. Надо сохранять голову холодной как можно дольше и не давать просыпаться Элли. Том сам обозначил время — два года, а после мы разойдёмся как в море корабли, я ему буду без надобности…»

Продумав тактику на ближайшее время, я почувствовала себя чуть-чуть легче. В конце концов я могла найти способ договориться с Элли, и мы могли бы вместе противостоять Тому. Правда, покоя не давали мысли, что же это был за обряд такой, из-за которого Элли не исчезла? Точнее, что нужно было сделать, чтобы личность в принимающем амулете совсем растворилась, и тело стало лишь оболочкой для дающего… и что-то мне подсказывало, что нужно было сделать что-то поистине жуткое. Иначе информация про этот амулет не хранилась бы в Запретной секции.

***

«Чёрт возьми, и зачем я на это согласилась?» — чертыхалась я, идя по той самой тропинке вглубь Запретного леса.

Студентам было запрещено даже близко подходить к нему, об этом сообщил ещё профессор Диппет на праздничном пиру в самый первый день, и я не сомневалась, что запрет этот исходил исключительно из соображений безопасности. Хотя профессор Кеттлберн нередко водил нас туда, чтобы показать различных интересных зверюшек, но безобидными этих «зверюшек» язык не поворачивался назвать. В общем, я быстрым шагом пробиралась сквозь чащобу леса, а от каждого шороха или скрипа сердце уходило в пятки.

«Найти поляну, положить коробку и бежать к чертям», — повторяла я про себя алгоритм, стараясь держать сознание холодным, но влияние Элли в такие моменты очень остро чувствовалось. Как будто страх удвоился: мой и плюс её. Но теперь, когда я поняла, что же происходило в моей голове, было действительно легче. А совсем легко стало, когда я нашла ту самую чёртову поляну.

Небольшая, идеально круглая поляна с пожухлой, заиндевелой травой, которая хрустела под ногами. Подойдя к середине, я достала из сумки коробочку и аккуратно положила её на видное место, а затем побежала обратно в лес от греха подальше. Но не успела я подойти к первым деревьям, как за моей спиной раздался пронзительный крик. Вот теперь я абсолютно точно чувствовала влияние Элли, она была до ужаса испугана, и я была в кои-то веки с ней солидарна. Но у меня хватило ума закрыть рот рукой, чтобы не закричать, и обернуться, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу.

Откуда-то сверху спикировала огромная лохматая птица, что-то вроде орла, но больше, с грязно-серыми перьями и изогнутыми когтями. Я уже десять раз успела попрощаться с жизнью, но эта птица подлетела к коробочке, проткнула её когтем и понеслась прочь в небо, даже не заметив меня.

«Вот псих, и что за игру он затеял?! — воскликнула я про себя, когда неизвестная птица скрылась из виду. — Для кого эта жуткая посылка?!»

Но думать над всем этим посреди Запретного леса, где были твари и пострашнее этой птицы, очень не хотелось, так что я бегом направилась по тропинке прочь к выходу. Только вот и выйти из него без неприятностей у меня тоже не получилось: у самого выхода я заметила две фигуры, о чём-то оживлённо разговаривавших.

 — Кассандра, но почему? — воскликнула одна фигура, и я узнала в этом немного скрипучем голосе преподавателя по Уходу. — Мы же могли быть такой замечательной парой! Я… я люблю вас!

 — Сильванус, прекратите преследовать меня! — воскликнула профессор Трэвис, а я боялась пошевелиться, чтобы не выдать себя. — Вы мне не интересны, и ваши жуткие твари тоже! Вы постоянно создаёте для учеников опасность для жизни и считаете, что я… смирюсь с этим?!

 — Милая Кассандра, ради вас я готов исправиться! — буквально взмолил профессор Кеттлберн, упав перед ней на колени. — Всё, что скажете, любой каприз!

 — Сильванус, услышьте меня, вы мне не интересны! — ещё более рассерженно повторила она, а потом вдруг обеспокоенно сказала: — Кейт? Что ты здесь делаешь?

Профессор Кеттлберн, заметив меня, покраснел и тут же направился прочь из леса, а я на ватных ногах подошла к профессору Трэвис, осознав, что всё-таки «облажалась».

 — Кейт, ты знаешь, что здесь находиться запрещено?! — сердито спросила профессор, и я виновато произнесла:

 — Простите меня, профессор Трэвис, я не специально! Просто после занятия по Уходу, а оно только что было, профессор Кеттлберн водил нас в крытый загон… и я увидела кролика! А я никогда в жизни их не видела! Он был таким милым и красивым, и мне захотелось его догнать. И я… я заблудилась, но быстро нашла дорогу. Простите меня.

Профессор Трэвис с минуту строго смотрела на меня, а потом вдруг воскликнула:

 — Я точно нажалуюсь профессору Диппету, это уже ни в какие рамки не входит! Водить первокурсников в лес, в крытый загон, да ещё и не пересчитать их по окончании занятия! Кейт, ты понимаешь, что здесь очень опасно, и ты могла… с тобой могло случиться что-то страшное?!

 — Да, профессор, понимаю. Простите меня, — ещё более виновато проговорила я, опустив взгляд под ноги и молясь про себя, чтобы мой спектакль сработал.

 — Ладно, Кейт, на первый раз я не буду наказывать тебя, — уже более мягко сказала она и, взяв меня за руку, повела прочь из леса. — Но обещай мне, что больше ты не будешь так делать, хорошо?

 — Конечно, профессор, обещаю, — сразу же сказала я, а у само́й мурашки пошли по коже, ведь не дай бог этот проходимец опять заставит меня пойти в лес. Как же потом будет стыдно перед этой замечательной женщиной.

 — А с профессором Диппетом я серьёзно поговорю, Сильванус в последнее время совсем потерял разум! И, Кейт… я могу попросить тебя не говорить ни с кем о том, что ты… слышала только что? — теперь в её голосе слышалось какое-то подобие вины, и я сразу же активно закивала в ответ. — Спасибо. Я очень не хочу, чтобы про меня ходили какие-то слухи, а особенно про меня и его… Кстати, я так рада, что вы с Томом помирились. Я недавно с ним разговаривала после занятий, он так тепло о тебе отзывался! Это так грустно и одновременно так мило, что у вас никого нет, и вы держитесь друг за друга. Ума не приложу, какая муха тебя укусила, Кейт, что ты так на него набросилась неделю назад…

 — Я тоже, профессор, — пробормотала я, хотя имя этой мухе было «Элли», но не рассказывать же про свою шизофрению… мне всё равно никто, кроме Тома, теперь уже не поверит. — Мне очень стыдно, что так вышло.

 — Что ж, зато теперь у вас всё хорошо! — улыбнулась в ответ профессор Трэвис. — Тебе очень повезло, что у тебя такой талантливый помощник. Если он возьмёт над тобой шефство, ты точно сможешь стать такой же талантливой волшебницей, как и он!

«Да уж, не хотелось бы становиться такой же «талантливой», как и этот гад», — зло подумала я, а она продолжила говорить:

 — И я слышала, как он ласково зовёт тебя «Китти». Это очень мило! Нас с сестрой мама тоже звала «Кэсси» и «Мисси», — я очень постаралась не выдавать своего отношения к этой кличке, а в это время мы как раз подошли к входу в за́мок. — Беги на обед, Кейт! Приятного аппетита!

Улыбнувшись, я попрощалась с ней и действительно поспешила в Большой зал, потому как от всей этой нервотрёпки в лесу во мне проснулся буквально волчий голод. Но едва я села за свой стол, как встретилась взглядом с угольно-чёрными глазами, в которых застыл немой вопрос. Я кивнула в ответ, и Том, усмехнувшись, отвернулся от меня и принялся обедать. Правда, его тут же отвлекла та самая девица с Когтеврана, подруга Сары, а я так и принялась следить за ними, уже позабыв про голод.

Пока Том и Мэри о чём-то говорили, Сара очень аккуратно заменила один кекс на тарелке на свой, а потом подсыпала какой-то кристаллический порошок ему в кубок. Я была готова аплодировать подобной ловкости, потому что если не знать, что она собиралась делать, то заметить подобные махинации было невозможно. Потом подружки тепло улыбнулись ему и поспешили к себе за стол, а Том вернулся к еде. Я уже была готова сгореть от нетерпения, чтобы увидеть, как же на него подействует то самое любовное зелье профессора Слизнорта, но он всё никак не хотел есть этот чёртов кекс. А потом его вдруг толкнул кто-то из друзей и что-то шепнул на ухо, и Том так и поперхнулся.

«Вот чёрт!» — выругалась я про себя, пожалев, что не одна была такой наблюдательной.

Том же отодвинул свою тарелку и встал из-за стола. Посмеявшись, я принялась наконец за обед, радуясь, что моя внешность была настолько заурядной, что подобные проблемы мне точно не грозили. И мне уж показалось, что в ближайшее время этот красавец от меня отстанет, но не тут-то было: после Заклинаний он выловил меня в коридоре и отвёл в тихое место подальше от посторонних глаз.

 — Ты всё сделала, как я просил? — зло спросил он, а я про себя ехидно подумала: «Надо же, какие мы недовольные без обеда».

 — Да, я всё сделала. Та ужасная тварь забрала твою посылку, не успела я уйти с поляны. Что там было?

 — Это не твоё дело, Китти, — буркнул Том, а потом посмотрел мне в глаза и воскликнул: — Так ты знала про то, что мне собирались подсыпать Любовное зелье?!

 — Боже, не думал же ты, что я расскажу тебе? — рассмеялась я в ответ. — Нет уж, милый, сам выпутывайся из этого всего, я без необходимости помогать тебе не стану!

 — Все женщины — коварные змеи, и ты не исключение, — процедил он, с гневом смотря прямо на меня, как будто это я подсыпала ему любовное зелье в еду.

 — Так ты же, как слизеринец, должен любить змей, разве нет? — с усмешкой поинтересовалась я, случайно наткнувшись на кое-чьё слабое место.

 — Настоящих змей я люблю, а женщин — нет, — «Оно и видно». — Так, Китти, я даю тебе следующее поручение, — скомандовал Том, а я так и округлила глаза от удивления. — Ты должна будешь придумать, как мне избавиться от женского внимания, ты меня поняла? Ты единственная женщина среди моих помощников, так что тебе с этим и разбираться.

«Геем притворись, и всех делов», — промелькнуло в голове, но он тут же рассерженно сказал:

 — Этот вариант мне не подходит, ясно? Ты придумаешь другой, лучше. У тебя два дня. Я в женщинах ничего не понимаю, ты права, но ты же должна знать свой пол, верно? Образ мыслей, слабые места?

 — Том, а тебя не напрягает, что я тоже женщина? Коварная змея? Неужели ты доверишься мне? — в кои-то веки в общении с ним мне было смешно, но Том сохранял ледяное спокойствие.

 — Разумеется, я тщательно обдумаю твои варианты на возможные риски. Но сам я не знаю, как мне отвязаться от них, так что этой проблемой займёшься ты, Китти. Можешь даже посоветоваться с Элли, я не против, будет целое совещание змей. У вас два дня.

«Сволочь», — чуть не бросила я в ответ, когда он быстрым шагом пошёл прочь от меня.

Но Элли, разумеется, молчала, снова уйдя в анабиоз, так что консилиум не состоялся, и этой проблемой пришлось заниматься одной мне.