***
Всё-таки одной из немногих истин, которым меня научила взрослая жизнь, была той, что алкоголь надо пить качественный. И в очередной раз я убедилась в этой простой истине, когда встала на следующий день полностью разбитой, хотя глотнула всего ничего того сомнительного джина, который предложили мне мальчишки, чтобы отметить отбытие Тома из приюта. Но как бы плохо я себя ни чувствовала, обещание было превыше всего, так что я быстренько привела себя в порядок и поспешила в Косую аллею, где меня уже давно ждали.
Морган, увидев меня с утра на пороге своего кафе, чуть не прыгал от счастья. Да, с каждым годом этот ворчливый старикашка всё оттаивал и оттаивал, а может, сказывалось то, что просто наступила оттепель. Во всём: в политической жизни, духовной, повседневной. И это чувствовалось. Димону, который прыгал от счастья даже чуть выше Моргана, теперь не было нужды скрываться от последователей Грин-де-Вальда, но возвращаться на свою родину он не собирался. Ему понравилось жить в Англии и в Лондоне, у него было жильё (как я поняла, он жил где-то на верхних этажах дома, в котором Морган держал своё кафе), определённая репутация, надёжная профессия и перспективы вырасти, ведь теперь все знали, кто же кудесничал на кухне «Гиппогрифа». В общем, наша маленькая компания снова была в сборе, и я думала, что лучше уже и быть не может. И как же приятно ошибаться именно в этом вопросе!
— Кейт, подожди-ка! — обратился ко мне в конце рабочего дня Морган, и я, только повесив свой неизменный белоснежный фартук, замерла на месте и заинтересованно посмотрела на него. — Слушай, тебе, наверное, тоскливо жить в приюте, да?
«Нет, не может этого быть…» — ошеломлённо подумала я, но быстро взяла себя в руки и ровно ответила:
— Там не самая простая жизнь, это точно.
Морган, усмехнувшись, оценивающе посмотрел на меня, словно прикидывая что-то в уме, а потом туманно спросил:
— Интересно, а будет ли тебя кто-нибудь искать, если ты вдруг исчезнешь из этого приюта?
— Это вряд ли, — сразу же фыркнула я, представив, как будет визжать от счастья миссис Коул, когда на её «грешной» душе голодных ртов станет на один меньше. А потом, оторвавшись от радостно плясавшей в мыслях тётки, недоуменно посмотрела на Моргана, не веря в его затею.
Тот же сразу понял ход моих мыслей, достал из внутреннего кармана мантии свою любимую трубку, закурил её и вышел в пустой зал.
— Знаешь, Кейт, ты уже третий год собралась здесь вертеться… — тихо начал говорить Морган, когда я неслышно проскользнула за ним и села на один из столиков. — Жаль мне тебя. Девочка ты хорошая, только вот с судьбой не повезло… но кому из нас, простых смертных, везёт с ней, а? Разве что этим павлинам Фоули, да?
— Это точно, — с усмешкой согласилась я, а щёки начали пылать от смущения.
— А я человек одинокий, Кейт, — задумчиво продолжил Морган, выдохнув в полутьме облачко табачного дыма. — Мерлин, ты не подумай только ничего плохого! Просто я к своим семидесяти годам так и не обзавёлся семьёй, характер у меня дрянной, да я это знаю, кто будет такого терпеть?.. Кафе вот открыл, куча комнат сверху пустых, а жить в них некому… И зачем, спрашивается, тогда копил на всё это, зачем работал? В гроб за собой это всё не утащишь… Этот недоумок вон, пятый год уж как живёт у меня, и ничего, не жалуется… Правда, орёт в душе хуже драной кошки, но это легко можно поправить, если в трубах воду немного подогреть…
На этих словах Морган подмигнул мне, а я тихо рассмеялась и подумала: «Бедный Димон…» Морган с улыбкой посмотрел перед собой и закончил наконец свой монолог:
— Я это к тому, Кейт, что если тебе не нравится жить у себя в этом нищенском приюте, то переезжай сюда! Я тебя в обиду не дам. Комнату тебе подберём посимпатичнее, ремонтик небольшой сделаем… С этого придурка я глаз не спущу, чтобы он к тебе не приставал лишний раз! Всё равно ты с утра до вечера здесь пропадаешь, какая разница, где тебе спать?
Последний вопрос так и повис в воздухе, а я судорожно обдумывала ситуацию. С одной стороны, было немного боязно вот так менять место жительства, уходить фактически «в никуда», пусть и на полтора месяца. В приюте всё-таки меня каждое лето… «ждали», не скажу, что радостно, но кровать мне там была гарантирована до восемнадцати лет, пока я не окончу школу. А тут что? Никто мне уже никаких гарантий не даст, да и если я исчезну из логова миссис Коул, то обратной дороги не будет…
А с другой стороны, я действительно крутилась в этом кафе целыми сутками два лета подряд! А Димон вообще живёт здесь не пойми сколько, и как бы Морган ни ворчал и ни ругался с ним, но тот всё ещё работал у него. Да и условия у Моргана были намного, НАМНОГО лучше, чем в сиротском приюте. Качественная еда, тишина ночью, и, судя по всему, отдельный душ! Я могла не переживать за сохранность своих вещей, да и время на дорогу можно было не тратить, а круго́м… магия!
— Вот за что я тебя уважаю, Кейт, — вдруг подал голос Морган, и я с трудом очнулась от своих раздумий, — так это за то, что ты очень здравомыслящий человек. Другая сиротка на твоём месте давно бы согласилась повиснуть на чужой шее, а ты… продумываешь ходы отступления… ты, наверное, думаешь: а не выброшу ли я тебя как ненужного котёнка на улицу через какое-то время, да, угадал?
— Угадал, Морган, — поджав губы, подтвердила я. — Я боюсь неопределённости, ты прав. Если я сейчас исчезну из того приюта, то обратной дороги уже не будет…
— Да, это так, — задумчиво протянул Морган, очень глубоко затянувшись табачным дымом, и на каждом его слове он потихоньку выходи́л наружу. — Но и там тебе никто гарантий никаких не даст, малышка. Кто знает, не закроют ли его через год или два? И кому вы тогда, жалкие сиротки, будете нужны? Да и я тебе гарантий никаких не дам. Я и сам не ожидал, что моя идея с кафе окупится, думал, хоть чем-то займусь на старости лет, а ещё этот беглец-недоумок попался под руку, уговаривал, науськивал, хотя время непростое было, сама помнишь… но получилось, как видишь, денег достаточно, я даже могу взять тебя полноценным сотрудником…
Морган в последний раз вдохнул табачный дым, очистил с помощью волшебства трубку и убрал её обратно во внутренний карман, а потом скрестил руки в замок и по-деловому заговорил со мной:
— Вот что, Кейт, девочка ты старательная, точно не утонешь в океане взрослой жизни, в этом можно не сомневаться! Да и лет тебе уже почти четырнадцать, молодёжь с этого возраста начинает работать, так что никто к нам и не придерётся. Я предлагаю тебе комнату наверху и зарплату в восемь галлеонов в неделю. Этих денег тебе хватит с излишком, а девочка ты бережливая, зуб даю, будешь хранить свои гроши в банке и правильно сделаешь! Если что, этих накоплений тебе точно должно хватить на жизнь в первое время, если у нас с тобой не выйдет сотрудничать, хотя я в этом сомневаюсь… — я уже собралась широко улыбнуться, но Морган тут же сурово добавил: — И за такую зарплату и спрос с тебя будет другой, юная леди! Будешь полноценно общаться с посетителями, придумывать меню с этим недомерком на каждую неделю, и обстановка с чистотой тоже на твоей совести! Благо что на дорогу теперь время тратить не будешь, да и магией мухлевать можно, поди докажи, что именно ты была, а не я!
— Какой же ты всё-таки неисправимый ворчун, Морган, — проговорила я, вскочив со стола, на котором сидела до этого, и, подбежав, крепко обняла своего работодателя. — Спасибо!
— То есть согласна? — недоверчиво уточнил он, и я сразу же кивнула в ответ.
— Да. Если не тратить твою зарплату, а положить деньги в банк, то мне очень даже хватит на жизнь в случае чего. Так что гарантии всё-таки есть. Но я бы хотела работать здесь, если честно…
— Работай! — рассмеялся Морган, похлопав меня по плечу. — Я же тебе это и предлагаю! Да ещё и за аренду плату брать не собираюсь, посмотри, как я великодушен…
— Сама щедрость! — с улыбкой воскликнула я. — Если об этом узнают почтенные дамы, то ты сразу станешь завидным женихом!
Но Моргана от моих слов сразу перекосило, и он только отмахнулся от меня.
— Мерлин с тобой, проходимка. Тихая трудолюбивая сиротка — это одно, а вот терпеть этих старых кошёлок, думающих только о деньгах, я не намерен! Высосут все мои денежки — и поминай как звали! Так что, готовить мне завтра комнату?
— Угу, готовь, — усмехнулась я и, накинув на себя лёгкую курточку, выскользнула на улицу в вечерние сумерки.
Надо сказать, что своё слово старик Морган сдержал: на следующий день на третьем этаже мне была выделена премиленькая комнатка, определённо больше моей приютской, отделанная в бирюзовых тонах. Опять-таки, ничего лишнего: кровать, шкаф, письменный стол со стулом, комод и окно с подоконником, на котором было аж три горшка с фиалками. Но в отличие от приютской, мебель была качественнее, добротнее… приятнее. Она не скрипела, выглядела симпатичнее и была почти «моей», и уж тем более никто в моих вещах лазать не собирался. По поводу фиалок я сильно сомневалась, потому что в прошлой жизни ничего, кроме кактусов, у меня принципиально не росло, но… у меня же теперь была другая жизнь, да? Так что надо было меняться к лучшему.
Димон очень обрадовался моему переезду к ним с Морганом, а Морган при мне зачитал тому длинную тираду, от которой даже у меня покраснели уши. Вкратце она сводилась к тому, что старик прекрасно знает, что на уме у юных разгильдяев, и пусть этот разгильдяй только попробует хотя бы пальцем тронуть невинную меня. Хотя судя по всему, Димон и сам не собирался, видно же, что такие серые мыши, как я, его не очень привлекали, да и разница у нас с ним была аж десять лет! Всё лето наш герой-любовник, получив доступ к «свободе», пытался компенсировать годы заточения общением с противоположным полом, временами удачно, а временами — нет. И вечерами, уже после закрытия, мы сидели с ним на кухне, и он либо восторженно рассказывал про свою очередную пассию, либо я прикладывала ему на лицо грелку со льдом, потому что нередко так случалось, что у симпатичненькой пассии уже был ухажёр. И пусть пара из нас была никудышная, зато мы стали отличными друзьями.
Не знаю, как отреагировали на моё исчезновение в приюте миссис Коул, но искать меня точно никто не собирался. Целыми днями я пропадала в «Гиппогрифе», честно выполняя свои обязанности фактически «администратора», а Морган честно платил мне зарплату, которая капала на счёт в Гринготтсе, который я специально открыла по этому поводу. Пусть крохи, но даже с них были проценты, а ячейка в банке по-любому была надёжнее даже моего волшебного чемоданчика. Моё будущее становилось чуть определённее, и от этих мыслей было… приятно. Но элемент тревоги всё же оставался.
Главным разочарованием того года было то, что самый блестящий и многообещающий студент и почти личный помощник самого Гарольда Фоули неожиданно… пропал. Как Том и обещал, он покинул Англию, и никто не знал, где он: ни бывшие преподаватели, ни сотрудники Министерства, ни Элеонора, ни я. И в отличие от всех остальных, я нисколько не испытывала по этому поводу каких-либо неудобств, наоборот, мысль, что человек, терроризировавший меня аж три года, уехал куда-то далеко-далеко, грела душу. Правда, умом я понимала, что не могло всё быть так просто, ну не могло! И первое время постоянно ждала подвоха.
Но на мой четырнадцатый день рождения никто посторонний так и не объявился, да и нежданных подарков по почте я не получила. Опять пришла Трэвис, которой я была безумно рада, в «Гиппогриф» заглянула Ханна с родителями, с которой я теперь начала поддерживать постоянную переписку. Морган и так сделал мне подарок, выделив комнату с отдельной(!) ванной, а Димон как всегда испёк потрясающий торт, который мы дружной компанией и уплетали уже вечером. Тот мой день рождения был так похож на все предыдущие в прошлой жизни, в кругу близких и друзей, что я совершенно точно поняла, что жизнь начала налаживаться. Я выбралась.
Уютная, чистая комната, действительно комната, а не жалкая каморка, цветы на подоконнике, вид из окна на Косую аллею, чистый отдельный душ, возможность купить себе нормальную одежду, питаться качественной едой три раза в день, общаться с людьми, с которыми тебе приятно говорить… это же такие мелочи по сути! Кто их ценит в двадцать первом веке? А вот я стала ценить, поняв, что даже этого может не быть.
Периодически меня всё-таки посещала шальная мысль посмотреть, что же за воспоминание оставил мне Том, который действительно полностью исчез из моей жизни, но в самый последний момент я одёргивала себя. Медальон с лилией, про который довольно подробно расспрашивал меня и Морган, и Димон, и парочка постоянных посетителей, был всё время на моей шее, но открыть его и увидеть заветное воспоминание я не рискнула. Этот медальон был скорее… напоминанием о том, что даже на самом дне, в самой беспросветной ситуации можно что-то сделать, можно выжить, выкарабкаться, нежели сентиментальным знаком о каких-то эмоциях, связанных у меня с человеком, сделавшим подарок. Поэтому я постоянно держала его близко к сердцу, но закрытым. И это было правильно.
Наверное, стоит сказать ещё кое о чём, чтобы закончить свой рассказ о лете. На соседней улочке, Тёмной аллее, было куча различных магазинчиков, продававших вещицы… сомнительного содержания и назначения, скажем так. После всей этой истории с Грин-де-Вальдом и затяжной «войны» Министерство с небезызвестным нам мистером Фоули даже порывались вовсе запретить Тёмные искусства, но их благородные идеи, как и множество других благородных идей правительства, погрязло в бюрократии и бумажной волоките. Так что Тёмные искусства так и не были официально запрещены на законодательном уровне, но явно не одобрялись большинством представителей магического мира, поэтому каждый посетитель той самой Тёмной аллеи выглядел подозрительно.
Так вот, в одном из магазинчиков той самой жуткой улицы стал работать Гидеон Розье, один из ближайших приспешников сами знаете кого. Я об этом узнала случайно, из сплетен посетителей, и когда узнала, то по спине прошёл холодок, а сердце сжалось. «Всё-таки не мог этот гад так просто уехать, вот не мог!» Но вся моя паранойя по поводу относительной близости с мистером Розье, мрачным лбом под два метра, способным одной левой раскроить кости такой мыши, как я, так и осталась паранойей. Лично я видела этого парня только раз, и то мельком. Он занимался своими делами, я — своими. Никакой слежки, никаких загадочных случаев, случайных встреч… ничего. Видимо, Том оставил своего прихвостня в Тёмной аллее явно для какой-то долгосрочной и важной цели именно в том самом магазинчике, может, чтобы наладить связи с другими тёмными магами или вроде того, пока сам великий маэстро «в отпуске»… но я в эти дела благоразумно не лезла, а «эти дела» наконец-то не лезли ко мне!
***
Начало четвёртого учебного года в Хогвартсе было ожидаемым… очень ожидаемым. Не успела я как следует привыкнуть к тому, что теперь была свободной птицей, могла делать что хочу, вести себя как хочу и ни перед кем не отчитываться, как отголоски прошлого всё равно добрались до меня даже сквозь пелену счастья.
— Кейт, ты бы не могла зайти сегодня ко мне в кабинет после ужина… пожалуйста? — вежливо попросил меня Дамблдор аккурат после первого занятия, которое он провёл в качестве преподавателя по ЗОТИ. И как бы я ни хотела этого, но я понимала, зачем понадобилась декану Гриффиндора. Я, чёрт возьми, понимала!
— Конечно, сэр, — невозмутимо ответила я, стараясь никак не выдавать своим видом, как же меня пошатнула эта простая, казалось бы, просьба, а затем поспешила покинуть кабинет в компании Ханны и Марго, своих соседок по спальне.
— Кейт, что ты уже успела натворить? — шутливо поинтересовалась Марго, когда мы пришли в гостиную, а Ханна в это время взяла меня под руку и потащила к окну, где на поле вдалеке как раз начали тренироваться игроки в квиддич, среди которых был и её ненаглядный Хьюго.
— Понятия не имею, — хмыкнула я, судорожно соображая, как бы мне остаться в нейтралитете. Ничью сторону в этой дурацкой ситуации из серой морали я точно занимать не собиралась. Я собиралась спокойно жить дальше! — Может, меня хотят сделать старостой?..
— Ага, Слизерина! — рассмеялась Ханна, неотрывно следя за одной из точек в воздухе над полем. — Взамен уехавшей… ты, кстати, не знаешь, где он, твой ненаглядный Том?..
— Эм… в Марокко! — ляпнула я первое, что в голову пришло. — Только вчера пришло от него письмо…
— Что он там забыл? — удивлённо воскликнула Марго, даже оторвавшись от тренировки за окном, а я пожала плечами и хмыкнула:
— Апельсины дегустирует, в приюте не наелся. Девочки, раз такая хорошая погода, то, может, прогуляемся до поля перед ужином? С трибун вид точно лучше, чем отсюда… — в этот момент я выразительно посмотрела на Ханну, которая покраснела гуще свёклы, а потом рассмеялась и потащила подругу на свежий воздух, в котором явно витала нежная и хрупкая первая любовь…
Что ж, любовь — любовью, а после ужина я стояла на пороге кабинета декана Гриффиндора, выглядевшего весьма… под стать хозяину. Вообще, каждый кабинет декана факультета (а за четыре года учёбы я умудрилась побывать у всех деканов) так или иначе отражал внутренний мир его владельца. У Флитвика в кабинете было полным-полно книг, свёртков, карт и измерительных приборов. В кабинете Трэвис на подоконнике всегда цвели потрясающие экзотические цветочки, а в шкафу обязательно имелась коробка с чаем, какао и конфетами для дружеской беседы. Декан Слизерина явно любил уют и комфорт, об этом говорил его явно увеличенный в размерах кабинет, чрезвычайно мягкие кресла и пуфы насыщенного изумрудного оттенка, а ещё Слизнорт был крайне тщеславной и сентиментальной личностью, об этом говорили столики и шкафы, забитые фотографиями с собраний его клуба и презентами от бывших учеников. Мне была немного неприятна мысль, что в одном из его шкафчиков был снимок и меня с Томом, как раз с последней рождественской вечеринки, но… ладно!
А вот профессор Дамблдор был личностью… экстравагантной! Я впервые оказалась в его кабинете, и если честно, то он удивил меня больше всего. Различные приборчики, пищавшие, шумевшие, скрипевшие, а порой и вовсе светившиеся на различных маленьких столиках и шкафчиках вызывали восторг, также были и книги, и цветы, и мягкие кресла, но это всё было в таком хаосе, что только истинный гений мог в нём разобраться. А ещё прямо за стулом Дамблдора была жёрдочка, на которой сидела совершенно потрясающая птица. Будь я маленькой, я бы назвала её «Жар-птица», но Дамблдор не дал мне времени подумать и сам представил своего питомца:
— Это Фоукс, Кейт. Он феникс… ты же слышала про них, да? — я кивнула в ответ, действительно припомнив рассказы Кеттлберна, который тоже был от них без ума, а Дамблдор тем временем добавил: — Садись, Кейт, сюда. Хочешь чего-нибудь?
Послушно сев на предложенное место, я смущённо покачала головой в стороны.
— Нет, спасибо, только что был ужин, я не голодна.
— И от чая откажешься? — с тёплой улыбкой поинтересовался Дамблдор, но я ещё гуще покраснела и снова отрицательно мотнула головой. — Жаль, я слышал от Кассандры про ваши посиделки по вечерам… это действительно очень мило, и я думал, что и мне ты не откажешь в чашечке чая… но ладно. Кейт… ты не хочешь ничего мне рассказать?
Буквально на секунду я растерянно зависла, и ещё чуть-чуть, и я точно бы вывалила всё про Тома и его дела, но… как и с медальоном, в последний момент взяла себя в руки и одёрнула себя. А ещё я вдруг догадалась, что Том был далеко не единственным легилиментом в Хогвартсе, и мне нужно очень аккуратно подбирать слова и даже мысли.
— Нет, сэр, — максимально ровно выдохнула я, мигом отведя взгляд в сторону забавной безделушки, нескольких колец, на которые были нанизаны бусины. Кольца крутились вокруг оси, напоминая…
— Это маленькая модель планет, Кейт, — проследив за моим взглядом, пояснил Дамблдор, а я чувствовала себя буквально на минном поле. — Я питаю слабость к Астрономии, с юности увлекался ей… да и скоро будет парад планет… такая редкость!
— Ага, редкость, сэр, — поддакнула я, думая, за что бы ещё зацепиться взглядом, но декан Гриффиндора не дал мне этого сделать и тихо сказал:
— Кейт, тебе уже нечего бояться. Кто бы тебя ни… контролировал, но сейчас его уже нет в этих стенах, и ты можешь всё рассказать мне… — но я молчала, опустив взгляд уже на свои руки, а сердце так и колотилось в груди. Дамблдор, подождав несколько минут, ещё тише добавил: — Неужели ты не хочешь, чтобы восторжествовала правда? Справедливость? Я до сих пор не уверен, что акромантул Хагрида действительно не покусал Миртл, но… если это сделал кто-то другой, если кто-то другой стал причиной её смерти, то ты можешь помочь оправдать невиновного, Кейт!
— Не могу, — прошептала я, всё так же смотря вниз. — Я не могу. Я не смогла разглядеть того чудовища, которое напало на Миртл в туалете, так что и помочь ничем не смогу. Простите.
— Кейт, почему ты?.. — голос его постепенно становился громче, и Дамблдор даже наклонился вперёд, но я тут же со страхом посмотрела в прозрачные голубые глаза и твёрдо сказала:
— Нет. Я не буду снова ворошить прошлое. Я понимаю, что Хагрид ваш ученик, я понимаю горе родителей Миртл, но… им это уже не поможет, даже если я что-то скажу. А меня это уничтожит! Я не хочу снова погружаться во всё это, не хочу разговаривать с сотрудниками Министерства, не хочу никому ничего доказывать! Вам не поверят… вам всё равно не поверят, потому что я ничего толком не видела. Я просто хочу забыть и тихо жить дальше, без дрожи в руках и ночных кошмаров… возможно, я прошу слишком многого, возможно, это эгоистично с моей стороны, но…
Замолчав, я снова виновато опустила взгляд на свои руки, не зная, какое ещё оправдание себе найти. Да его и не было, в общем-то. Был только мой эгоизм и только, моё нежелание добиваться истины… моё желание тишины, защитное желание, потому что меня и так за эти годы чуть не сломали, и полный слом был не так уж и далеко. Неужели я действительно так много просила?! Неужели я не имела права на спокойную жизнь?!
Повисла тишина. Тягучая, тяжёлая тишина, нарушаемая лишь тиканьем и лёгким треском приборчиков. А затем вдруг послышался тихий голос Дамблдора:
— Прости меня, Кейт, — от удивления я выпрямилась и посмотрела на него, а декан Гриффиндора продолжил говорить в прежней немного виноватой манере: — Та история с Хагридом заметно подкосила меня, а в прошлом году заниматься ей у меня возможности не было, сама знаешь, чем были заняты все мои мысли… — я легко кивнула, а на лице моего собеседника появилась лёгкая улыбка понимания. — Видя ситуацию с одной стороны, я всё время забываю, что всегда есть вторая сторона, и порой неплохо выслушать и её. То, что тебе пришлось пережить в конце второго курса, — ужасно, но я подумал, что ты всё-таки сможешь как-то… помочь мне… доказать… мои домыслы… но, видимо, это были действительно домыслы. Ты не могла не заметить, что у нас с Томом были очень напряжённые отношения во время его учёбы, и каюсь, я невольно подумал, что когда он уедет, то ты… сможешь быть более откровенной со мной, но… это всё всего лишь мои пустые догадки. Акромантул действительно мог убить бедняжку Миртл, а ты действительно заслуживаешь спокойной жизни, Кейт. Не каждый способен геройствовать и жертвовать своей жизнью и здоровьем, и я не имею никакого морального права обвинять тебя в твоём нежелании снова вспоминать ту историю. Ты точно не хочешь чаю?
— Нет, спасибо, сэр, — выдавила я, поняв основной посыл: «Как жаль, Кейт, что ты трусиха и не можешь пойти против своего эгоизма».
— Что ж, тогда не смею тебя задерживать, — мягко улыбнулся мне на прощание Дамблдор, и я с нескрываемым облегчением покинула наконец его кабинет.
«Вру ради тебя Дамблдору, гад, — с отвращением думала я, возвращаясь в свою гостиную. — А ты об этом даже не знаешь… как же глубоко я завязла в этой паутине лжи, и всё из-за тебя! Ладно, надо забыть и жить дальше…»
Но забывать, разумеется, мне никто не дал.
***
— Ты по нему скучаешь, Кейт? — вдруг спросила Трэвис, и я, погрузившись на мгновение в свои какие-то грёзы, недоуменно уставилась на неё. — По Тому? — с улыбкой добавила она, отпив из чашки чай. — Ты скучаешь по Тому, Кейт?
— А, да, скучаю, — растерянно ответила я, тоже сделав глоток чая. — Я… он пишет мне иногда, и мне так… легче пережить разлуку…
— Правда? — изумилась Трэвис, и как же мне хотелось сказать: «Да нет, конечно, издеваетесь?», но вместо этого я качнула головой и обхватила уже двумя руками изящную чашечку, будто замёрзла. — Приятно это слышать, я же говорила тебе, что он о тебе не забудет… где он сейчас, интересно?..
— В Азии, — невпопад предположила я, выбрав место подальше отсюда. — Том всю жизнь мечтал путешествовать, и вот… мечты сбываются… он счастлив!
Трэвис, казалось, тоже перенеслась мыслями куда-то за горизонт, а потом задумчиво протянула:
— В Азии… надо же, как далеко… но я надеюсь, что и твои мечты тоже сбудутся, и Том к тебе вернётся… ты в последнее время не расстаёшься с его медальоном, это так мило…
«Скорее «не сбудутся», если кое-кто вернётся, — подумалось мне, но яд так и остался на кончике языка, растворившись в превосходном горячем чае. — А действительно, зачем я постоянно ношу этот медальон?»
Но этот чёртов медальон с весьма непростыми свойствами был теперь для меня как оберег, и я его постоянно носила на шее, как я уже говорила, но закрытым. Нечего было бередить душу ненужной белибердой, да и кое-кто явно обо мне забыл, на моё же счастье.
Где-то ещё полгода, то есть целый триместр, преподаватели периодически расспрашивали меня про Тома, словно надеясь, что это был какой-то хитрый трюк, и он всё равно попадёт в дамки. Но я про него ничего не знала, писем не получала, так что придумывала от балды всё, что только приходило в голову. А профессора, разочаровавшись окончательно, и вовсе отстали от меня с этим вопросом.
С этого года Трансфигурацию у нас начала вести женщина средних лет, Минерва МакГонагалл, как Том и говорил ещё весной. Явно шотландка, женщина она была строгая, чёрствая, сухая, но талантливая, свой предмет знала не хуже Дамблдора. А с ЗОТИ у меня вообще всё пошло как по маслу, ведь с Дамблдором, даже несмотря на ту ужасную историю и его разочарование во мне и моей храбрости, у нас были вполне неплохие отношения, я понимала его требования, объяснения и быстро выбилась в лучшие ученицы. Как бы пытаясь загладить вину за то, что ничем другим помочь не могу, а он вроде как понимал это и больше не давил на меня. И началась у меня спокойная жизнь.
С третьего курса студентам Хогвартса можно было посещать Хогсмид, волшебную деревню неподалёку, но только имея на руках письменное разрешение от одного из родителей или опекуна. По понятным причинам, в прошлом году сунуться к миссис Коул с этой бумаженцией я не рискнула, так что весь прошлый год сидела без походов в Хогсмид, а в этом году мне это разрешеньице подписал Морган, с которым у нас сложились очень неплохие отношения, да и теперь его-то как раз и можно было назвать моим опекуном. В общем, для Диппета это всё прокатило, и я наконец попала в волшебную деревушку.
Была она каким-то подобием Косой аллеи, если честно, магазинчики, кафешки, домики местных жителей, но ничего особенного. Я же, чтобы совмещать приятное с полезным, нашла одно очень уютное и миленькое кафе со слащавым названием «Кафе мадам Паддифут». Внутри преобладали оттенки розового, меню состояло сплошь из сладкого, и ошивались там по выходным в основном парочки. Но я быстро нашла общий язык с моложавой хозяйкой, которая явно очень уж любила розовый, и не только в убранстве, но и в гардеробе, и договорилась с ней по выходным помогать так же, как и Моргану летом. Тем более что про владельца «Гиппогрифа» она знала и про меня тоже слышала. Мне подработка, ей лишние руки, а в итоге — все довольны.
Да, если есть какое-нибудь полезное неизлечимое заболевание, так это трудоголизм. Но он помогал мне держаться на плаву, так что всё было вполне логично. В будни я как всегда сидела в библиотеке до самого вечера, наслаждаясь одиночеством и отрабатывая заклинания, в выходные работала в Хогсмиде. Периодически были собрания клуба Слизней, на которых я благодаря стараниям сами знаете кого была желанным гостем, профессор Трэвис тоже вела свой кружок, который я посещала без прогулов. Дуэльный клуб под предводительством Дамблдора превратился в то ещё зрелище, не хуже занятий Кеттлберна, честное слово, но народу всегда была уйма. И каждый студент, кто ходил на эти собрания, действительно обучался самозащите. Даже такая неумёха по части Тёмных искусств, как я. Всё-таки Дамблдор был исключительным преподавателем, и отрицать это было глупо.
В таком режиме дни сменялись один за другим, и в этой серости я обрела гармонию. Конечно, были мелкие инциденты, были вспышки болезней, правда, не тропических, так что всё быстро обходилось, были тёрки со слизеринцами. С этого года старостой этого замечательного факультета стала Вальбурга Блэк, та ещё стерва с экстравагантной внешностью, но меня она почему-то не трогала. Может, знала, что я как-то связана с кое-кем, кого она явно уважала, не знаю. Но нрав у той был очень крутой, студентам других факультетов доставалось немало… в общем, проблемы были, но по сравнению с первыми тремя курсами, это были мелкие неприятности, а не проблемы.
Я даже не заметила, как во всех этих заботах пролетел четвёртый курс, лето опять прошло в хлопотах в «Гиппогрифе», а на следующий год выдалось несколько действительно интересных событий. Во-первых, меня всё-таки сделали старостой факультета, и когда я узнала об этом летом в письме, то прыгала до потолка, чем вызвала волну возмущения от Моргана. Хотя больше он, наверное, возмущался тому, что Димон, двадцатипятилетний лось, прыгал вместе со мной так, что с потолка сыпалась штукатурка. Я подозревала, что Трэвис явно приложила здесь свою руку, ведь репутация, особенно с первых курсов, у меня была так себе, но последние два года я очень старалась её исправить, и, видимо, мои труды не прошли даром.
Во-вторых, Кеттлберн таки сумел довести профессора Диппета до белого каления. На Рождество Слизнорт решил выделиться, пригласил несколько важных персон на свою ежегодную «тусовку», а ещё тот решил поставить пьесу «Фонтан Феи Фортуны». Все остальные преподаватели с энтузиазмом поддержали эту затею, а Кеттлберн даже предоставил для правдоподобности огненного змея. Который на деле оказался всего лишь заколдованной огневицей. Итог был вполне закономерным: огромный пожар в Большом зале, который с трудом удалось потушить, испорченное рождественское настроение и тридцать второй испытательный срок для преподавателя по Уходу за магическими существами. Кстати, пожар удалось потушить в том числе и немалыми стараниями Хагрида, который вовремя заметил подвох с огневицей, потому как в волшебных зверюшках разбирался не хуже остальных профессоров, и его персона постепенно реабилитировалась в глазах общественности. А моя совесть постепенно успокаивалась.
С Вальбургой тёрки так и продолжались, но мой иммунитет спасал меня хотя бы от этой напасти. О Томе же не было слышно уже два года, и даже я перестала ждать какого-то подвоха. Всё же был крохотный шанс, что он образумится в своих путешествиях, ну или его прибьёт кто-нибудь за крутой нрав, и я делала ставки именно на этот маленький шанс. А воспоминание так и оставалось запечатанным в медальоне, который неизменно покоился на цепочке у меня на шее.
СОВ я сдала почти блестяще: два «Выше ожидаемого» по Истории Магии и Астрономии, с которыми я не хотела связывать свою жизнь от слова «совсем». Высокие же отметки по остальным дисциплинам позволили мне выбрать себе предметы, которые смогут дать возможность стать целителем: Травология, Зельеварение, ЗОТИ, Уход за магическими существами, Трансфигурация и Заклинания. Хотя уже с первых курсов ни для кого не было секретом моё стремление стать именно целителем, так что подобные успехи были ожидаемыми. Дополнительным предметом я оставила Древние руны, на которые у меня были немного другие планы.
Именно с шестого курса я смогла добиться от профессора Слизнорта разрешения посещать Запретную секцию. Дамблдор, конечно, явно не обрадовался такому моему интересу, учитывая то, что один наш общий знакомый буквально пропадал там на последних курсах, но, во-первых, меня именно в тот период крайне интересовали яды и противоядия в качестве именно целительства, а сам же Слизнорт сказал, что бо́льшая часть по ним была именно в Запретной секции. А во-вторых, меня всё ещё тревожил вопрос по поводу моего амулета и… кое-чего ещё.
Книгу про амулет найти было непросто, очень, потому что я даже внешний вид её забыла, слишком уж давно это было. Да и все книги там были на одно «лицо», если честно: старые, потрёпанные и противные. Но я её нашла, а потом почти год переводила, потому что вариант кельтского действительно был ранним, а с языками я дружила не очень. В итоге спустя год кропотливой работы я смогла выяснить, что да, амулета было действительно два, якобы подарок от древнего языческого божества Брана. Вот что мне удалось выяснить про него из других источников:
Бран Благословенный, в валлийской мифологии, по-видимому, бог потустороннего мира, сын бога морей Ллира, правитель Британии. Бран мог чудесным образом вброд переходить моря и переносить своё войско на собственной спине. Он отдал свою сестру Бранвен замуж за ирландского короля Матолоха, не поставив в известность её единоутробного брата Эфнизена, после чего оскорблённый Эфнизен во время свадебного пира, состоявшегося в Уэльсе, отрезал лошадям Матолоха губы, уши и хвосты. В результате между ирландцами и британцами чуть не вспыхнула ссора, но Бран смог предотвратить войну, подарив Матолоху волшебный котёл. Этот замечательный котёл из нижнего мира мог возвратить человеку жизнь, но не возвращал речь.
Про «волшебный» котёл тоже в той книге было, не такой уж он и безобидный, как показала практика, как впрочем и амулеты, другой подарочек этого бога. Чтобы произошло полное перемещение, надо было принести жертвоприношение, а именно убить обоих владельцев амулета: дающего — отравить (вот мне повезло, да?) или проткнуть ножом сердце, а принимающего — магическим способом, с помощью зелья, рецепт которого тоже прилагался. Зелье то, судя по всему, уничтожало человека полностью именно в духовном плане. Теоретически, если его применить без всей этой галиматьи с амулетами и перемещениями, то можно получить реально живую марионетку. Она не чувствует боли, голода, холода, ничего. У неё нет ни воли, ни разума. Идеальный солдат, если управлять им с помощью Империуса, от которого, кстати, можно было избавиться. А тут — без вариантов. И главное, живой, в отличие от тех же инферналов, с которыми мне тоже пришлось познакомиться в этой же замечательной секции. И было жутковато от мысли, что кое-кто ещё владел той же информацией. Я-то прочитаю и забуду, а вот Том…
Вторая же вещь, которая меня интересовала в холодной и сырой комнатушке со злыми книжками, — это загадочный дневник, который я отдала Тому на третьем курсе. Мне всё никак не давало покоя, как же он смог… даже не знаю, создать подобие самого себя в образе книжки. Именно из-за проблем с формулировкой задачи я долго не могла найти и ответа, но пока искала информацию про Брана, мне попалось и «Волхование всех презлейшее» Годелота. В предисловии к книге было сказано:
Что до крестража, наипорочнейшего из всех волховских измышлений, мы о нём ни говорить не станем, ни указаний никаких не дадим.
Зацепившись за слово «крестраж», о котором отказывался говорить автор одной из самых мерзких книжек, я нашла другую, на латыни. Mors immortalis… sine metu mortis… fila vitae… cesare… Certa finis vitae mortalibus astat… Бессмертная смерть… без страха смерти… нить жизни… обрезать… неминуемый конец предстоит смерти.
В той книге было всё: описание ритуала, невольным свидетелем которого я стала в туалете Плаксы Миртл, сами слова древнего проклятия, раскалывавшего душу. «Неминуемый конец предстоит смерти…» Этот псих действительно заключил в свой дневник частицу своей души, расколов душу на куски. И скорее всего, крестражей у него было несколько, то же кольцо, которое досталось ему от «дедушки». Разве он не мог не воспользоваться ещё одним убийством, чтобы расколоть душу ещё больше? Значит, он боится не только темноты, но и смерти… он боится неизвестности. Но зачем ему тогда мой амулет? Или он не уверен, что найдёт второй? По сути, бессмертным станет тот, у кого два амулета, а с одним делать было нечего… или есть чего? Крестражи?
При мысли о том, насколько же тёмная реликвия была в моих руках, я невольно вздрогнула и неосознанно схватилась за свой медальон. А потом вдруг сорвала его с шеи и полным страха взглядом уставилась на него.
«А что если… нет! Этого не может быть!»
Нет, медальон не мог быть крестражем, и этому было несколько причин. Крестраж — это всё-таки частица души, и Том вряд ли стал бы ими разбрасываться, это точно. Та его выходка на третьем курсе не в счёт, конечно. Он с самого начала знал, кто взял его дневник, ему просто хотелось посмотреть, как я буду мучаться над его головоломкой, заранее зная, что к правильному ответу точно не приду. И в итоге верну ему его вещь. Такой человек, как Том, точно спрячет свои крестражи в надёжные места, чтобы до них никто не добрался… и он обретёт бессмертие… а медальон?
Крестраж — это поистине тёмная магия, и не почувствовать её невозможно. Судя по источникам, этот кусочек души и сам способен «высасывать» жизнь из случайного владельца… вызывать тревогу, злость, агрессию, страх, так что я бы точно почувствовала, что с медальоном было что-то не так. Правда, три года назад я и так была в постоянном стрессе, да и с дневником игралась не так уж и часто, но сейчас у меня было состояние… полного спокойствия, и ничего его не нарушало. Скорее наоборот, этот маленький оберег ещё больше успокаивал меня, даже в те же СОВ или какие-то трудные моменты… это был не крестраж. Это был всего лишь памятный подарок… от человека, которого я хочу меньше всего видеть на свете.
Я сама не заметила, как поднесла тот самый медальон к правому виску, ведь воспоминания трёхгодичной давности вдруг нахлынули на меня, но опять отдёрнула руку за секунду до касания. «Нет, за три года он так и не вспомнил о тебе, и тебе не надо вспоминать о нём. Всё в прошлом».
***
Лето тысяча девятьсот сорок восьмого года я ждала с особым трепетом, поскольку мне исполнялось семнадцать лет. У меня как будто действительно началась вторая молодость, и я даже вдруг начала ощущать ветерок свободы, той самой свободы выпускников, которая охватывает их на последнем году обучения… конечно, я это уже проходила, но… это было давно и почти неправда, настолько я ассимилировала в новом теле, времени и жизни. И хотя вся моя жизнь была распланирована на годы вперёд, я всё же ощущала невероятный подъём настроения.
За два года я показала себя как примерная староста, меня уважали студенты моего факультета и не только, а профессора хвалили и желали успехов, сравнивая меня с другим крайне талантливым человеком, которого все мы знаем. За эти три года я не вляпалась ни в одну сомнительную историю, работала как проклятая в «Гиппогрифе» и «Кафе мадам Паддифут», так что на счету в банке у меня была довольно внушительная сумма — почти триста галлеонов. А ещё я как проклятая работала с профессором Слизнортом над одним весьма перспективным зельем, и наши двухлетние труды обернулись для меня той самой престижной премией в двести галлеонов от Министерства, которой так хвастался Том на шестом курсе. И пусть я получу такую же на седьмом и всего одну, а не три, но всё же я получу её. И докажу всем, что далеко не такая безнадёжная, какой могла показаться вначале.
В общем, перспективы были самые радужные, а ещё почти перед самым моим днём рождения, то есть в середине июля, старику Моргану в голову пришла весьма необычная мысль.
— Нам нужно расширять меню, — твёрдо заявил он, когда мы с Димоном собрались на кухне после тяжёлого рабочего дня на «совещание». Мы с Димоном переглянулись, а Морган ещё более зло проворчал: — У нас нет изюминки! Димитрий, твои блюда знает каждый таракан в Лондоне, а этот противный Бэнкс зазвал к себе восточного повара, и теперь все бегут к нему и хвалят эту гадость! Нам нужно раздобыть что-то новенькое!
Рональд Бэнкс — конкурент нашего любимого ворчуна Моргана, открыл свою «забегаловку» полтора года назад и уже успел прославиться. А Морган, вошедший во вкус и привыкший считать себя хозяином Косой аллеи и главным «ядром» богемы, проводившей время именно у него, явно не собирался сдавать позиции выскочке Бэнксу. А нам с Димоном теперь надо было участвовать в этой войне…
— И что ты от нас хочешь? — осторожно уточнил Димон, явно чувствуя, в каком недоброжелательном настроении был Морган.
— Вы, два бездельника, отправитесь в Японию и раздобудете секретные рецепты семейки этого выскочки, которого пригласил вонючка-Бэнкс. И только попробуйте вернуться с пустыми руками!
В другой раз я бы обиделась на Моргана за «бездельника», потому как уж кого-кого, а меня точно нельзя было так назвать, но в этот раз я тактично промолчала. Всё-таки пожилым людям тяжело было терпеть неудачи, так что и его можно было понять. А вот как нам добираться до Японии, которая была аж на другом конце света…
— Портал, — пояснил Димон, когда я собирала вещи в своей комнате в небольшую сумочку, самое необходимое буквально на два-три дня. — Морган оплатил для нас портал до Японии, ты представляешь? Это же бешеные деньги, если подумать! Здорово, да? Никогда не был в Азии! Оторвёмся!..
— Тише ты, — с улыбкой одёрнула я его, выразительно посмотрев на открытую входную дверь, и Димон, поняв намёк, осторожно захлопнул её и по-хозяйски плюхнулся на мою кровать.
— Да ладно тебе, Кейт! У нас будет целых три дня! Выведаем эти секретные рецепты той дряни, которой кормит всех Бэнкс, а там ещё и время останется, чтобы как следует развлечься… или тебя мальчик не отпустит развлекаться?
— Я тебя умоляю, какой мальчик? — усмехнулась я в ответ, окончательно собрав сумку. — Такого книжного червя, как я, можно в зелья добавлять…
— Точно, я же и забыл, что ты у нас всё свободное время или здесь, или над книжками чахнешь! — рассмеялся Димон, а мне так и хотелось вытолкать его с моей идеально заправленной кровати на пол за ехидство. — Неужели так себе за год и не нашла никого? Девушка ты видная, Кейт…
Тут Димон выразительно посмотрел на мой бюст, и я была готова вышвырнуть его из своей комнаты сейчас же. На самом деле, с моим бюстом было не всё так чисто, как могло показаться на первый взгляд. Я уже говорила, что с недавних пор стала асом в Зельеварении, и хотя мой проект был никак не связан с красотой, но совершенно случайно я нашла одно премиленькое зельице, способное скорректировать немного нужные параметры. Так что мой друг очень удивился, когда уезжала я прошлым летом с едва заметной единичкой, а вернулась с уверенной троечкой, какая у меня и была до перемещения в тело Элли. И теперь внимания с его стороны было даже слишком много, хотя я уже к этому привыкла.
— Может быть, — высокомерно заявила я, демонстративно положив сумку на стул рядом со столом. — Но я не виновата, что вокруг одни озабоченные придурки, с которыми даже поговорить не о чём!
— Я не такой, можешь не переживать! — рассмеялся тот, но я наигранно зло открыла входную дверь и указала рукой на коридор. — Кейт, что ты, я же шучу…
— Мне позвать Моргана? — подняв бровь, пропела я, и Димон как ошпаренный вскочил с моей кровати и кинулся к выходу.
— Ухожу-ухожу, зачем сразу Моргана?.. — пробурчал он напоследок, а я с улыбкой покачала головой и захлопнула дверь.
Да, поездка в Японию была сюрпризом тем ещё, особенно учитывая то, что мы с Димоном знали только фамилию того известного повара, и всё. А ещё на меня пять дней должен был действовать надзор, но я сильно сомневалась, что эти чары имеют силу так далеко. Да и в Косой аллее я всё лето пользовалась магией налево и направо, и никто мне и слова не сказал, потому что доказать, что это именно я, а не сотня других волшебников поблизости, просто нереально. Вот и сейчас я надеялась, что мы окажемся в месте, где полным-полно волшебников, ну или в волшебной семье, чтобы меня не спалили с колдовством и не исключили из Хогвартса. «И чем вообще думал Морган?!»
Что ж, путешествие с помощью портала то ещё «удовольствие», скажу прямо, но в итоге мы оказались на неприметной улочке огромного Токио, о котором я только читала статьи в интернете. Мы — это я, Димон и Юзуру, которого Морган нанял для нас в качестве переводчика и проводника. Судя по масштабам трат на эту секретную «операцию», ворчун Морган был настроен очень решительно, а у меня так и сжималось сердце от предчувствия неминуемой катастрофы…
Юзуру быстро выяснил, какая именно семья нам была нужна, но легче от этого не стало: семья та была крайне замкнутой, хранила свои секреты из века в век, пережила Вторую Мировую, и, судя по всему, это они воспользовались вонючкой Бэнксом, чтобы расширять своё влияние на Западе, а не наоборот. В общем, полный бесперспективняк.
— Зачем приехали — непонятно… — протянула я, потягивая коктейль в одном из местных кафе. — У нас нет никаких шансов…
Димон же, уже выпив для храбрости чего-то алкогольного, был явно навеселе, так что воскликнул:
— Какая же ты пессимистка, Кейт! Всегда есть решение! Надо просто подумать… как следует, вот и всё.
— Вот я и думаю! — возмутилась я на такие претензии, а Юзуру в это время осторожно разглядывал проходивших мимо путников, абсолютно не обращая внимания на нашу ругань. — И нет вариантов, их просто нет. Семья ВОЛШЕБНИКОВ, Дим, волшебников, в неприступном… не знаю, как это называется у японцев… в особняке, в общем! Нас убьют сразу же, как мы подойдём к забору, ага. Мы даже забора не успеем увидеть…
— Забор вы, может, и увидите, — подал голос крайне немногословный Юзуру, — но вот дальше — вряд ли. Семья Ямамото ревностно оберегает свои секреты, и я не припомню, чтобы кто-то до этого пробирался к ним в особняк и что-то воровал… Все знают, чем это грозит.
После этих слов я крайне красноречиво посмотрела на Димона, но он явно был в другом измерении и тревоги в моём взгляде не прочитал.
— Кейт, понимаешь, ты размышляешь как типичный вор — забор, сейф, рецепты… понятно, что они именно к этому и готовятся. Понятно, что у нас ничего не выйдет… но надо рассуждать как… авантюристка! По-моему, у главы семейства Ямамото есть наследник?..
Тут Димон выразительно посмотрел на моё скромное декольте, а я от возмущения даже рот открыла, но флегматичный Юзуру не дал мне начать высказывать свои недовольства.
— Да, есть, Хаяо, ему двадцать пять лет, и он уже давно славится своей слабостью к женскому полу… а иностранка с такими… преимуществами… экзотика всегда привлекает мужчин.
Тут и Юзуру дал понять взглядом, какие именно преимущества у меня были, а Димон тут же поддакнул:
— Кейт, ты же не хочешь расстроить своего милого троюродного дедушку, если мы вернёмся ни с чем? Надо же как-то использовать твои таланты!
— Мои таланты проявляются не только в этом, — прошипела я, рукой указав на грудь. — Я отличный зельевар, к твоему сведению, а ещё…
— А ты можешь сделать Одурманивающее зелье? — Юзуру снова встрял в наши препирательства, а тон его стал на удивление деловым, и я начала понимать суть его плана.
— Могу, — протянула я, прикидывая, где можно раздобыть нужные ингредиенты. — На него понадобится день, около того, но я смогу сварить его… но я ведь даже языка не знаю, ребят! Да и не собираюсь я с ним!..
— А от тебя это и не требуется, Кейт, — хладнокровие, с которым Юзуру раскрывал детали своего плана, действовало успокаивающе, так что я решила прислушаться к голосу разума. — Хаяо, как представитель очень состоятельной семьи, говорит почти на всех европейских языках. И я знаю ресторан, в котором Хаяо нередко бывает в своей компании. Морган выделил нам достаточно средств, так что ты сможешь там появиться… а он сам заметит тебя, Кейт, от тебя даже ничего не потребуется, только выбрать правильный наряд…
Поняв, какой наряд будет «правильным», я поджала губы, но уже не возмущалась, потому что такая авантюра была намного лучше открытого воровства.
— Ты капнешь ему в напиток своего зелья, уведёшь в наш номер, и мы выведаем всё, что нужно, — закончил говорить Юзуру, а в глазах Димона так и сверкала надежда. — Только…
— Только?.. — повторила я, поняв наконец, что в этом «только» скрывался по крайней мере айсберг, который утопил Титаник.
— Только с ним постоянно охрана, — подтвердил мои догадки Юзуру, я обречённо закрыла рукой лицо, а Димон вдруг воскликнул:
— Ну и ладно! Талантов Кейт и её очарования хватит и на охрану! Отвлечёшь как-нибудь их, а потом и мы поможем, только выведи его на свежий воздух и подальше от посторонних глаз… давай, Кейт, ради нашего любимого Моргана…
План, конечно, был так себе, буквально на коленке сделанный, но у нас было всего три дня, так что попытаться стоило. День я тщательно готовила нужное зелье, обладавшее эффектом, подобным наркотическому, только без привыкания. Если грамотно им воспользоваться, то можно было выведать всё, что нужно, а жертва потом не будет помнить ничего. Идеально. Зелье, конечно, было запрещено на законодательном уровне и о нём знали очень немногие, но я знала, благодаря той же Запретной секции. Откуда о нём знал Юзуру?.. Да чёрт его знает, но такой прохвост, каким он оказался, явно знал о вещах и похлеще Зелья-Дурмана. А мальчики тем временем выбирали мне наряд, и постарались они на славу. Ярко-красное платье в восточном стиле… моих талантов не заметят разве что в Англии. Но после войны и обилия американцев и их влиянием такие откровенные наряды были всё же не редкостью, хоть и вульгарностью. Да и на фоне японок, которые, как и англичанки, не могли похвастаться большим бюстом, я выглядела эффектно. А чудеса макияжа совсем стёрли знакомые черты, так что меня в таком виде даже Трэвис не узнала бы. И это было хорошо.
В назначенное время я вошла в ресторан, но не успела просидеть за столиком и пяти минут, как официант положил мне записку, в которой компания юных джентльменов предлагала присоединиться к их трапезе. Именно тех джентльменов, которые нам и были нужны. Юзуру заранее показал мне портрет Хаяо и всех членов его семьи, и хотя для меня все японцы были на одно лицо, но Хаяо я узнала. А он приметил меня.
— Прошу прощения, я не говорю по-японски, — скромно промурлыкала я, присев на предложенное место и закинув ногу на ногу, отчего разрез сразу оголил почти всё бедро и чёрную подвязку.
— Зато мы говорим по-английски, — улыбнулся мне Хаяо, не упустив из вида ни подвязки, ни декольте. — Саке, мисс?
— Не откажусь, — прошептала я, для верности смущённо покраснев, но пока Хаяо лично наливал для меня алкоголь в небольшую пиалу, закрыв тем самым обзор для своих охранников, которые были тоже не прочь повеселиться, я достала из другой подвязки малюсенькую ампулу с зельем и незаметно разломила её прямо над пиалой Хаяо, благо что сидел он совсем рядом.
Что ж, и так было понятно, что состоятельному мальчику было нужно конкретно от меня, но я старалась изо всех сил поддерживать непринуждённую беседу и ждать, пока подействует зелье. А зелье действовало медленно, потому что это была лишь маленькая часть, чтобы выманить его наружу подальше от охраны. Если бы я ему сейчас скормила полную дозировку, то он был бы в отключке.
— Вам нехорошо, Хаяо? — едва слышно спросила я над самым его ухом, когда заметила первые признаки действия зелья: щёки начали понемногу краснеть, стало не хватать воздуха, а взгляд начал немного «плавать». — Пойдёмте, выйдем в сад, там так свежо сейчас… только вы и я…
— Конечно, — выдохнул бедняга, постепенно впадая в транс, а когда мы встали, то знаком дал понять своим охранникам, что мы хотим побыть вдвоём. Этот знак был явно давно отработан, так что никто не заметил подвоха.
А как только мы вышли за пределы ресторана, то мигом появились Юзуру с Димоном, и мы все вместе трансгрессировали в заранее арендованную комнатку, где нас никто не знал.
— Ох, какой кошмар, такое чувство, что я перед ними в одном нижнем белье сидела! — воскликнула я, дав волю эмоциям, Димон тем временем влил в горло Хаяо уже достаточно зелья для нашего плана, а Юзуру абсолютно невозмутимо проговорил:
— Да так оно и было, в общем-то. Ни одна уважающая себя женщина в Японии такое не наденет…
— Спасибо, — зло выдохнула я, а Димон тут же воскликнул:
— Кейт, это всё для общего блага! Подумай, как обрадуется Морган! Да и ты очень…
— Заткнись, Дим, а то окажешься на его месте, — процедила я, кивнув на Хаяо, бормотавшего что-то бессмысленное, и Димон мигом понял, что шутить сейчас было очень опасно.
Нам потребовалось полчаса, чтобы разговорить нашу жертву, и ещё минут двадцать, чтобы записать хотя бы половину секретов семейства Ямамото, как нас всё-таки обнаружили. Три мужчины в чёрном появились словно из ниоткуда, я впала в ступор, Юзуру дописывал последние слова, а Димон вдруг проорал:
— Орхидеус!
От нервов заклинание вышло таким мощным, что в наших убийц выстрелил целый поток ярко-розовых орхидей, а мной овладело всепоглощающее отчаяние: «Серьёзно?!», а потом я вдруг воскликнула:
— Инсендио!
Поток цветов мигом превратился в огненный шторм, охрана была в шоке, Юзуру оттолкнул Хаяо на безопасное от огня расстояние, а трёх секунд замешки хватило, чтобы нам трансгрессировать в безопасное место.
— Орхидеус?! Дим, ты совсем больной?! Орхидеус?! — накинулась я на него, понимая, что мы только каким-то чудом остались живы.
— Охренеть, а я и не знал, что они так хорошо горят! — в ошеломлении воскликнул Димон, осев на пол и прислонившись к стене. — А ты молодец, Кейт!
— Я молодец, а ты!..
— Ребята, успокойтесь, зато у нас есть это, — перебил нас Юзуру, помахав листочками с иероглифами. — Конечно, тут в лучшем случае рецепта три, но не думаю, что подхалим Бэнкса использует больше. Морган будет вами доволен.
— Да пошёл он к чёрту! — прокричала я, всё ещё чувствуя запах гари от орхидей и страх от расплаты за похищение юного наследника. — Мне надо переодеться, а потом мы идём домой.
— Идея здравая, но я её не поддержу, — возразил Юзуру, и я была готова запустить Инсендио уже в него. — Я не про одежду, Кейт. Нас будут искать, Ямамото так просто это не оставят. Предлагаю переместиться с помощью портала в Сиам, переждать там несколько дней, а потом вернуться в Лондон.
— Я полностью за! — тут же подал голос Димон, а у меня промелькнула мысль: «А тебя можно и не спрашивать, Кейт».
Но мысль была действительно дельная, и уже через два часа мы спрятались на неприметной улочке тихого городишки Сиама, в котором в моё время так любили отдыхать русские зимой. Как следует отоспавшись, мы пришли к выводу, что авантюра была отличная, а мы — мастера взлома и вообще крутая команда. Но я про себя ещё решила, что больше ради каких-то высоких целей одеваться как ночная бабочка точно не буду. «Морган мне друг, но приличие дороже», как говорится в известном афоризме древнегреческого философа.
Два дня мы поошивались по Сиаму, из газет узнали, что наследничек Ямамото всё-таки жив после нашей выходки, но ничего не помнит. Таинственную девушку в прямом смысле смыло водой, когда я приняла душ, убрала макияж и переоделась, а Димона с Юзуру в темноте охранники Хаяо разглядеть не успели. В общем, как следует отдохнув, мы опять с помощью портала перенеслись в Лондон, прямиком в Косую аллею, в весьма приподнятом настроении и с подарками.
— Где вас черти носили?! — накинулся на нас Морган, но мы с Димоном явно перебрали по дороге рома, так что на его возмущения только рассмеялись и в обнимку вползли в пустынный «Гиппогриф». — Я отправлял вас на три дня, а не на неделю!
Димон же вместо ругательств достал из внутреннего кармана листочек с переведёнными Юзуру рецептами и всучил его Моргану, а я с широкой улыбкой достала из небольшой коробки кусочек тайских блинчиков с бананом, хорошо так политых шоколадом, и легко сунула его в рот Моргану, когда тот только хотел начать кричать.
— Что это? — проглотив угощение, в замешательстве спросил Морган, и я, рассмеявшись, ответила:
— Тайские блинчики, угощайся, ворчунишка. И рецепты мы тебе тоже добыли, так что не сердись! Знаешь, чего нам это стоило?!
— Ага, нас чуть не поджарили на гриле! — поддакнул Димон, крепко обхватив меня за талию, а Морган явно распробовал угощение, выхватил у меня из рук коробку с остальной частью блинчиков и проворчал:
— Чтобы завтра трезвыми как штык с утра были здесь, ясно?
— Конечно, Морган… — благодушно протянула я и, высвободившись из объятий Димона, как попало побежала по лестнице в свою комнату, пока ещё хоть что-то соображала.
«Ну и поездочка! — рассмеявшись, подумала я, прислонившись к входной двери. — Господи, только бы меня такой больше никто и никогда не увидел… но это было потрясающе, чёрт возьми!»