Гримсби внимательно рассматривал письма, написанные Эриком. Не то чтобы он не доверял своему воспитаннику, однако следовало признать, что тот бывал весьма и весьма рассеянным. А королевская свадьба — это совершенно не то мероприятие, в котором рассеянность можно себе позволить. Это дело не только личное, и даже не только государственное — международное! Конечно, хорошо, что принц Эрик решил написать своим друзьям сам, не пользуясь установленными шаблонами — это будет способствовать улучшению отношений между странами; однако нелепые ошибки или неуместные обороты в пригласительных письмах совершенно недопустимы.
Сам Эрик тем временем перебирал, не забыл ли он кого. Государств в Европе было много, а принцы и принцессы имели странную традицию то загадочно пропадать, то внезапно находиться. А кто-то еще умудрялся совершенно неожиданно жениться. На этой мысли Эрик усмехнулся: он сам, несмотря на уговоры приближенных во главе с Гримсби, о женитьбе до недавнего времени тоже не помышлял. И вот — через какой-то месяц свадьба.
— О! — вскинулся вдруг Эрик и потянулся за новым листом. — Вспомнил!
Глядя поверх его плеча на заголовок «Дорогой Адам!», Гримсби удивленно приподнял брови.
— Опять? Ваше высочество, за последние десять лет господин герцог не ответил ни на одно ваше послание.
Эрик небрежно дернул плечом. Разумеется, его и самого немало задевало, что друг детства, уехавший «ненадолго» в родовое поместье, теперь его игнорирует. Особенно обидно было то, что Адам, останься он в столице, мог бы стать хорошей поддержкой. Эрика не раз упрекали, что он проводит слишком много времени с самым простым людом: моряками или докерами. Молодой принц отчаянно скучал в обществе лощеных аристократов, его не интересовала ни одна из общепринятых в свете тем. Адам же был особенным: родовитый не менее, чем короли — они даже приходились друг другу родней в каком-то колене; владетель герцогства, не уступающего по размерам небольшому королевству, да и в целом безукоризненный в плане благородного происхождения, он был таким же авантюристом, как и сам Эрик. В детстве они вдвоем излазили этот город вдоль и поперек — и никто не отличил бы знатных господ от портовых мальчишек! Адам даже научился виртуозно материться, чему Эрик слегка завидовал.
Все закончилось, когда однажды по завершении сезонов мать Адама уехала в поместье, забрав с собой сына — и неожиданно скончалась от какой-то болезни. Отец умер еще раньше, и Адам остался сиротой. Эрик все ждал, что по окончании срока траура старый друг вернется в столицу — но Адам не возвращался. Эрик засыпал его письмами — но ответом была лишь тишина. Эрик почувствовал себя обиженным, но из года в год продолжал отправлять приглашения на все торжественные мероприятия — однако Адам не присылал даже отказов. Будто и вовсе сгинул.
«Если он мне опять не ответит, устрою после медового месяца вояж по всему королевству! — думал, старательно выписывая куртуазные фразы, Эрик. — В конце концов, надо же показать Ариэль все мои земли, а не только столицу? И нагрянем мы к Адаму всем двором — пусть отдувается! Так что в его интересах все-таки приехать на мою свадьбу!»
Ариэль неслась по дворцу на всех парах. В свое оправдание — если бы о нем думала — она могла бы сказать, что так сейчас поступали все. Будто день свадьбы наступал уже завтра, а не через две недели. Дворец гудел, подобно переполненному улью, и все старались переделать как можно больше дел. Иногда, правда, кому-нибудь из ответственных лиц удавалось призвать веселую толпу челяди к порядку — но ненадолго. Принца Эрика искренне любили и от души радовались его грядущей свадьбе. Ариэль, на которую сразу же легли отблески этой любви, легко поддалась общему настроению. Это всецело отвечало ее собственному характеру, и предстоящее счастье переполняло ее.
Ее торопливый путь прервался, когда она буквально влетела в кого-то, вышедшего ей навстречу из-за угла. Чья-то сильная рука удержала ее от падения, и нос Ариэль уткнулся в жесткое и колючее шитье. Ее звонкий голос слился в унисон с глубоким баритоном:
— Прошу прощения!
Ариэль пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на человека, с котором столкнулась. Очень высокий, широкоплечий, с гривой длинных светло-рыжих волос, он показался ей монументальным. Такого трудно забыть, встретив однажды — и тем не менее Ариэль была уверена, что не видела его раньше при дворе, где успела перезнакомиться со всеми вплоть до последнего поваренка.
— И все-таки прощения прощу я! — заявила она поспешно. Ее собеседник едва успел открыть рот, когда она затараторила снова: — Это я тут разбегалась! А у вас хорошая реакция, вы не дали мне упасть!
Она улыбнулась, и молодой человек окончательно стушевался. Ариэль обладала неотразимой улыбкой и отлично это знала. Этот прием неоднократно срабатывал не только на отце, но и на старших сестрах — а это говорило о многом.
— Я тоже шел очень быстро, — наконец смущенно пробасил незнакомец. — Я совершенно забыл, где здесь библиотека.
«Раз забыл — значит, бывал здесь раньше, — сделала для себя вывод Ариэль. — С другой стороны, раз забыл — понятно, почему я его не помню…»
— Давайте я провожу вас! — предложила она вслух, вновь улыбнувшись.
Гость с благодарностью принял ее предложение, и они — уже несколько степеннее — пошли по коридору вместе. Ариэль несколько раз бросала быстрые взгляды на высокую фигуру, которой, казалось, было несколько неуютно в роскошном камзоле, и пыталась угадать, кто это. У людей с этими всевозможными костюмами складывалось ужасающе сложно: мало того, что люди разного происхождения носили разную одежду, так все еще зависело и от случая. Правда, Ариэль до сих пор не совсем понимала, почему праздничная одежда бедняка может быть хуже «обыденного» костюма какого-нибудь графа — для нее, выросшей в море, это было слишком непривычно.
Неловкое молчание, на ее взгляд, слишком затянулось, и чтобы прервать его, она поинтересовалась:
— А что именно вас интересует в библиотеке?
Незнакомец заметно смутился, даже слегка покраснел. Наконец он неохотно признался:
— Я жену свою потерял в здешней суматохе. Однако я точно знаю, что если рядом есть библиотека, то Белль надо искать именно там.
Улыбка Ариэль стала лучезарной. Влюбленный человек всех вокруг желает видеть влюбленными. Ариэль была влюблена — и потому обрадовалась, что и мужчина, идущий рядом, испытывает те же самые чувства.
— Это так романтично — всегда знать, где твоя половинка! — восхитилась она.
Молодой человек улыбнулся уголками губ.
— Скорее, все дело в том, что Белль предсказуема, — поправил он ее, однако Ариэль лишь отмахнулась. Ей бы тоже хотелось знать, где можно найти Эрика — ибо именно этого ей не удавалось сделать вот уже два часа.
За этим коротким разговором они дошли до библиотеки, и Ариэль толкнула тяжелые двери. Сразу же до них донесся встревоженный голос:
— Мадам! Мадам, осторожнее! Скажите, какая книга вам нужна — и я достану ее для вас!
Ответ донесся откуда-то сверху:
— Не беспокойтесь, я сама!
— Ну что я говорил? — вздохнул незнакомец. — Она не только здесь, но и уже залезла куда-то…
Он хотел было перешагнуть порог, когда на его плечо легла рука.
— Адам?! Ты?!
Незнакомец вздрогнул и обернулся, оказавшись лицом к лицу с принцем Эриком. Смущенный румянец снова вернулся на его лицо.
— Добрый день, ваше высочество, — произнес он и попытался поклониться, но Эрик уже обхватил его за оба плеча.
— Адам, кончай валять дурака! Я такое же высочество, как и ты! — и он попытался обнять старого друга. Это ему удалось с трудом.
Чуть отстранившись, Эрик окинул Адама внимательным взглядом.
— Ну и вымахал же ты! — заключил он в конце осмотра. — Всегда был длинным, а теперь и вовсе в орясину превратился!
Эрик ничуть не лукавил: Адам оказался выше его на полголовы и гораздо шире в плечах.
— И лохмы эти… — Эрик кивнул на рыжие пряди. — Ты прямо одичал в своем захолустье, совсем в зверя превратился!
Адам дернулся в сторону, почти отшатнулся. На его лице мелькнуло странное загнанное выражение, но Эрик ничего не заметил, ибо в этот момент обернулся к Ариэль:
— Вот, любимая, познакомься! Так выглядят лучшие друзья, которые сперва на десять лет пропадают, не отвечают на письма — но к свадьбе все-таки выползают из своей берлоги!
Адам открыл рот, пытаясь что-то сказать, но не сумел. Эрик уже собирался продолжать, когда из-за распахнутых дверь библиотеки снова донеслось:
— Мадам, это слишком высоко! Ради всего святого, спускайтесь!
— Кого это там наш библиотекарь гоняет? — удивился Эрик, так и не успев ничего добавить к своей изобличительной речи. — У Гримсби никогда не было желания лазать по приставным лестницам, а больше сюда никто и не заглядывает…
— Там моя жена, — с трудом совладав с эмоциями, пояснил Адам.
На лице Эрика появилось страдальческое выражение.
— Нет, Адам, ты все-таки чудовище! — заявил он. — Я тебя, значит, позвал на свадьбу — а ты меня нет? Друг называется! Совсем совесть потерял! А ну веди нас знакомиться с мадам герцогиней, живо!
Ариэль бросила на несчастного Адама сочувственный взгляд. Ей самой нравились свободные манеры Эрика, но она уже поняла, что большинство аристократов они коробят. Возможно, этот Адам, огромный, но так легко смущающийся, тоже испытывал неловкость от напористости своего принца.
Немного поплутав между многочисленных стеллажей, небольшая компания вышла к дальней стене. Почти на самом верху приставной лестницы — примерно на уровне второго этажа — стояла женская фигурка в пышном темно-красном платье, а внизу нервно притоптывал пожилой библиотекарь. Он то и дело вскидывал вверх тревожный взгляд — но тут же стыдливо отводил его, ибо при таком ракурсе отлично были видны не только изящные туфельки, но и обтянутые чулками стройные лодыжки.
— Отчаянная девчонка! — восхитился Эрик, без стеснения запрокидывая голову. — Я в таком платье туда не рискнул бы забираться!
В это время девушка поставила на место книгу и потянулась за другой, стоящей выше и чуть правее.
— Белль, осторожнее! — не выдержал Адам, выдвигаясь вперед и машинально вытягивая руки, будто уже готовясь ловить падающее тело.
Его опасения не оправдались. Стремительно выхватив искомое, девушка наверху издала негромкое победное восклицание и начала спуск. Слезала она ловко, умудряясь одновременно удерживать толстенный том, объемную юбку — и равновесие. Оказавшись внизу, она повернулась к мужу с сияющим лицом:
— Вот, я ее нашла!
— Белль, я очень рад за тебя, но пожалуйста, в следующий раз не лазай сама! — умоляюще попросил Адам, осторожно беря ее тонкие руки в свои ладони.
— Это было великолепно! — не согласился с ним Эрик, разглядывая свою новую гостью.
Он никогда бы не подумал, что Адаму нравятся такие девушки. Впрочем, расстались они, когда обоим было лет по десять, и ни о каких девушках тогда и речи не шло, так что о вкусах друга Эрик узнать не успел. Однако ему показалось, что эта красивая девушка со строгими карими глазами выглядит слишком серьезной для вечного разгильдяя Адама. С другой стороны — серьезные девушки не лазают по приставным лестницам, тем более в таких тяжелых платьях.
— Благодарю! — Белль ответила ему мягкой улыбкой.
— «Ваше высочество», — подсказал ей из-за плеча Адам.
— Да отстань ты с высочеством! — возмутился Эрик. — Мадам, давайте знакомиться по-человечески!
Ариэль не сдержала короткого смешка. Насколько она успела узнать придворных, то в данный момент Эрик предлагал знакомиться как раз не «по-человечески», а, скорее, по-русалочьи, ибо у них море отношения завязывались гораздо проще и без лишних политесов.
— Тогда я — Белль, — переложив книгу в левую руку, гостья протянула ладонь для пожатия.
— Эрик, — очень серьезно произнес принц, отвечая на ее пожатие. — А это Ариэль, моя невеста.
— О, так это на вашу свадьбу мы приехали? — оживилась Белль. — Адам почему-то сперва не хотел ехать, а потом передумал…
— Еще и не хотел!.. — Эрик глянул на друга укоризненно. — И о своей женитьбе не сообщил! Где ты остатки своей совести потерял?
— Вы зря так, ваше высочество, — заступилась за мужа Белль. — Адам очень старается… просто не всегда получается.
— Ну раз прекрасная дама просит за этого обалдуя, то придется его простить, — великодушно согласился Эрик.
Остальные с облегчением рассмеялись.
— Ну а теперь рассказывай все с самого начала и с подробностями! — потребовал Эрик, когда на следующий день им с Адамом удалось встретиться вновь.
Ариэль решила показать Белль город, и девушки ушли с утра, забрав самую легкую и неприметную из всех колясок. Разобравшись с мелкими, но неотложными делами, Эрик перехватил старого друга и увлек его к себе.
— Что рассказывать? — попытался изобразить непонимание Адам, но у него это плохо получилось.
Эрик даже испытал прилив ностальгии. Они с Адамом всегда были знатными шалунами, вот только если маленький принц умел широко распахивать голубые глаза и придавать своему лицу ангельски невинное выражение, то юному герцогу это никогда не удавалось. Поэтому очень скоро он перестал даже пробовать, предпочитая хмурить брови, выставлять вперед плечи и всем своим видом давать понять, что ему глубоко наплевать на любые нравоучения. Симпатий наставников ему это не прибавляло — впрочем, он и сам к этому не стремился.
— У тебя всегда плохо получалось оправдываться, — напомнил Эрик другу. — Так что давай рассказывай все как есть. Я на тебя давно не сержусь — главное, что вижу тебя сейчас. Поэтому просто расскажи, как ты дошел до жизни такой.
— Я… — было видно, что Адам не горит желанием исповедоваться, однако особого выбора у него не имелось. — Это сложно.
— А ты не торопись, — успокоил его Эрик. — Время у нас еще есть, все сразу выкладывать тоже не обязательно. Но учти, что пока я не узнаю всего, я от тебя не отстану!
Адам устремил на него страдальческий взгляд, но Эрик лишь покачал головой. Жалкий арсенал эмоциональных приемов старого друга на него не действовал.
— Понимаешь, — снова начал Адам, — я был болен…
Эрик удивленно вскинул брови.
— А по тебе не скажешь, — скептически припечатал он. — Мне вообще, глядя на тебя, сложно представить человека здоровее.
— Сейчас — да, — Адам вздохнул. — Но… Я заболел вскоре после смерти матери. Эта… болезнь изуродовала мое лицо и тело. По счастью, она была не заразна, но мало кто мог смотреть на меня и не содрогаться от ужаса.
Лицо Эрика столь явственно выражало недоверие, что Адам в бессилии развел руками.
— Я не знаю, как могу убедить тебя, что это правда. Ни Белль, ни моим слугам ты не поверишь — решишь, что они просто поддерживают меня… А никому постороннему я не показывался. Я боялся и ненавидел всех людей, и потому предпочел скрыться от них.
— А как же Белль? — поинтересовался Эрик. — Ты говоришь, что она видела тебя… гхм… «изуродованным»?
К его удивлению, Адам улыбнулся — не прежней дерзкой ухмылкой, а очень мягко и нежно.
— Так в этом-то все и дело. Белль пришла в мой замок ухаживать за мной — против своей воли, вынужденная принять на свои плечи этот тяжкий груз. Но — сумела проникнуться ко мне нежностью, несмотря ни на что. Именно ее любовь помогла мне преодолеть омерзение к самому себе и найти силы на излечение.
— Как романтично, — Эрик недоверчиво покачал головой. Адам и «романтика» плохо уживались в одном предложении. — Подожди, то есть что значит «пришла ухаживать»? Откуда она вообще?
Адам слегка смутился.
— Белль жила в одном из моих городков, — признался он. — Вышла ужасно некрасивая история: ее отец набрел на мой замок, который за десять лет успел прийти в запустение. Он случайно увидел меня… мое безобразие, и я проявил самодурство, не желая его отпускать. По округе, конечно, ходили разные слухи на мой счет — но я боялся, что он расскажет, что со мною случилось на самом деле. Белль пришла за ним и предложила себя взамен. Я решил, что пока дочь старика у меня, он не будет ни о чем болтать, и согласился.
— Мда, приятель, а ты, оказывается, мастер очаровывать девушек!.. — поразился Эрик. Такого хамского поступка он не ожидал даже от грубоватого Адама. — Так Белль, выходит, мещанка? Ни за что бы не подумал! Мне показалось, что она само достоинство.
— Я поэтому и не сразу решился приехать к тебе на свадьбу, — начал оправдываться Адам. — Белль действительно благородна как принцесса — но те, кто смотрит лишь на титулы, могут не принять ее.
— Не извиняйся! — отмахнулся Эрик. — Слышал, Франц женился на дочке лесничего? Или вот! Нашлась принцесса Рапунцель — эта новость дошла до твоей глухомани? Так она вышла замуж вообще за разбойника! Дочка султана, Жасмин, впрочем, тоже. И королева Эльза, кажется, скоро объявит о свадьбе своей сестры с каким-то поденщиком. Так что ты отнюдь не первопроходец в подобных делах. По чести говоря, у нас только две приличные пары, добросовестно хранящие традиции поколений: это Вильгельм с Бланкой и Филипп с Авророй.
— И ты с Ариэль, — благодарно улыбнулся другу Адам. — Ведь она — дочь морского царя, я правильно слышал?
— Верно, — Эрик закинул руки за голову и вытянул ноги. — Знаешь, при дворе сперва шушукались на тему, что она русалка — мол, они и бесстыдны, и жестоки, и вообще не приспособлены к жизни среди людей… Но когда ее отец объявил, что отныне для прохода наших кораблей всегда будет обеспечено мирное море и попутный ветер, все разговоры тут же смолкли. Такого роскошного приданого не принести ни одной принцессе, хоть бы и всей родней скидывались.
Адам согласно кивнул. Он скверно учился в детские годы, а впоследствии забыл почти все, однако помнил, насколько значима для их королевства морская торговля. Его герцогства, находящегося в глубине страны и не выходящего к морю, это, правда, касалось в меньшей степени, но все-таки изделия мастеров, ходящих под его рукой, тоже вывозили в другие страны.
— От меня только потребовали, — продолжал тем временем Эрик, — чтобы к свадьбе Ариэль обучили нашим манерам. Ну, чтобы не опозориться на международном уровне. Они же у себя в море такие раскованные… Представь, видел я ее сестриц — это умереть не встать! Шесть красавиц, и на всех — лишь малюсенькие ракушки краешек груди прикрывают! И это принцессы — им нормально! А на ее отце из одежды вообще только корона и трезубец. И борода.
Адам не выдержал и рассмеялся. Белль говорила, что очень хотела бы увидеть русалок — однако ему теперь казалось, что не стоит. Конечно, его Белль — самая лучшая девушка на свете, но испытание, которому подвергся Эрик, виделось Адаму слишком уж тяжким: как не потерять голову при виде обнаженных красоток?
— Быть может, — стараясь переменить тему, предложил он, — Белль стоит походить на занятия вместе с твоей невестой? Я мало что могу рассказать ей — сам знаешь, как плохо мною вся эта куртуазность усваивалась, а в провинции я и вовсе одичал. Стыдно сказать, это она показывала мне, как пользоваться столовыми приборами!
— Ну она хоть это умеет! — тоже развеселился Эрик. — Ариэль сперва вилкой волосы расчесывала! Это было чрезвычайно мило, но, боюсь, иностранные гости подобного не оценят.
— Особенно Франц! — подхватил Адам. — Он все так же надувается от осознания собственного достоинства?
— Еще больше! — Эрик ухмыльнулся. — У него королевство меньше твоего герцогства — представь, его отец, ища для него невесту, умудрился пригласить на бал «всех девушек королевства!» — и, наверное, поэтому он всеми силами старается держать лицо.
Еще несколько месяцев назад Белль радовалась бы прогулке по столице, как ребенок — походу на ярмарку. Она столько читала про этот город! Главная площадь с потрясающе красивым зданием Ратуши и удивительным механическим термометром, загадочный зимний сад, роскошные мосты — и, разумеется, огромный порт. Если бы они приехали сюда с отцом, то наверняка забрались бы посмотреть, как работают часы, а если бы гуляли с Адамом — то прошлись бы по старинным улочкам. Белль когда-то мечтала об этом.
Сейчас казалось, что мечта задержалась в далеком прошлом. Столица не то что бы перестала занимать ее мысли — просто отошла на задний план, ибо на передний выдвинулись совсем другие заботы.
Белль, рано потерявшая мать, с детства привыкла, что хозяйство держится на ней. Ее отец — умный, талантливый, а временами даже гениальный изобретатель — в житейских вопросах бывал беспомощен, словно дитя. Белль аккуратно вела счета, скрупулезно откладывая деньги на налоги и старательно поддерживая скромный бюджет.
Выходя замуж за Адама, она совершенно не думала о том, что в ее жизни изменится не только семейный статус. Живя в замке с Чудовищем, Белль ни в чем не испытывала нужды, и никакие заботы не ложились на ее плечи. Это была жизнь принцессы — принцессы из сказки.
Когда же чарам настал конец, и отгремела пышная свадьба, из всех щелей, будто тараканы, поползли пока еще мелкие, но уже досадные проблемы. Замок лишился мрачных статуй и темных красок — но пропала также и магическая сеть, поддерживавшая его все это время. Как выяснилось, жизненные часы продолжали идти лишь для Адама — как тот сам признался, он успел вырасти из мальчишки в молодого человека. Все прочие обитатели, став частью домашней утвари, выпали из обычного хода времени — как и сам замок. Из пока еще негромких сетований Коксворда Белль поняла, что столь огромные здания постоянно нуждаются в ремонте. Более того, вскоре оказалось, что скромных продуктовых запасов уже решительно не хватает для нескольких десятков ртов.
Белль никогда не имела дела с таким большим хозяйством. Адам же до недавнего времени даже не подозревал, что с ним вообще надо что-то делать. Почти вся челядь в замке привыкла жить при налаженном быте — и как его теперь восстанавливать, особых представлений не имела.
Совершенно точно где-то имелся управляющий. И где-то должна была находиться герцогская казна — ведь отдавала же Белль деньги собственноручно сборщику податей! Где-то скрывалось все то, что делало герцогство герцогством, а не просто отдельным замком, затерянным в глуши.
Смешанные чувства Белль ощутила, когда осознала, какими глазами на нее смотрят люди. Она привыкла видеть их забавными говорящими предметами — но теперь это действительно были люди, из плоти и крови. Они взирали на нее с надеждой. Она уже совершила один подвиг: расколдовала их всех. Теперь они ждали от нее новых свершений: наладить прежнюю жизнь.
Ответственность показалась огромной. Белль оглядывалась по сторонам, ища поддержки — но не находила ее. Отец никогда не был приспособлен к быту, даже самого себя он не мог обустроить. Адам, едва научившийся читать и с трудом вспомнивший, как правильно обращаться со столовыми приборами, тоже не мог стать помощником. Люмьер, Коксворд и миссис Потс готовы были давать советы по хозяйству — но лишь по той части, что была знакома им самим. На все самые сложные вопросы они лишь разводили руками и утверждали, что подобные дела всегда решались их высочествами лично.
Белль пришлось стать «мадам герцогиней» в самом что ни на есть прямом смысле. С сожалением отложив любимые книжки о приключениях и дальних странах, она взялась за толстенные тома с умными словами. Читать их было уже не так интересно, а понимать — гораздо сложнее. Но снова, как когда-то давным-давно, после маминых похорон, Белль осознала: надо. Можно было надеяться, что однажды Адам наверстает упущенное, возможно даже, возьмет уроки у каких-нибудь столичных профессоров и разберется, как управлять своими владениями… Но что-то делать предстояло уже сейчас, а кроме Белль взять на себя эти заботы было некому.
К сожалению, один из самых нужных томов оказался безжалостно погрызен мышами. Вообще замковая библиотека оказалась не в лучшем состоянии — просто при таком количестве книг это не сразу стало заметно. Белль занесла себе в планы разобраться там и отсортировать книги по состоянию — но до этого все никак не доходили руки.
Приглашение на королевскую свадьбу Белль восприняла с малодушным облегчением. Сбежать хоть ненадолго от свалившихся на нее забот — это ли не счастье? В оправдание она говорила себе, что вовсе не собирается бросать ответственный пост: они с Адамом обязательно вернутся. Вот только найдут в королевской библиотеке нужный труд, возможно, посоветуются с принцем Эриком по некоторыми ключевым вопросам… Быть может, сумеют наконец обнаружить неуловимого управляющего!
Все это крутилось у Белль в голове все то время, пока Ариэль водила ее по живописным улочкам. Этот город был чужим и для гостьи, и для провожатой, поэтому слова «А вот еще какое красивое здание, взгляни!» или «Вон там наверху — часы, смотри, как интересно!» почти не откладывались у Белль в голове. К счастью, Ариэль и не ждала ответов от молчаливой гостьи, лишь увлекала ее все дальше и дальше, через мосты, площади и переулки.
Во дворец они вернулись уже к обеду. Стол им накрыли на четверых, и Белль приободрилась. Похоже, разговаривать с принцем Эриком будет не так сложно, как она опасалась. Белль никогда не робела и не лезла за словом в карман при общении с другими людьми, и даже заколдованный замок не сильно смутил ее… Однако почтение к королевским особам казалось ей естественным. Приятно было называть Адама «своим принцем», но Белль очень скоро поняла, как много ответственности налагает подобный титул. Жаль, сам Адам все никак не хотел этого осознавать.
Он подтвердил это, когда после обеда радостно сообщил ей о предстоящих уроках этикета. Не то чтобы Белль считала их лишними: раз уж они с мужем собирались остаться на свадьбу, куда съедутся принцы и принцессы из всех соседних стран, то следовало постараться не ударить в грязь лицом… Но все же куда важнее этикета ей сейчас казалась экономика. Они же вовсе не для того приехали в столицу, чтобы попусту растрачивать последние оставшиеся в замке деньги — а для того, чтобы найти способ достойно сводить концы с концами.
— Я надеюсь, мы не задели ваши чувства? — вопрос Эрика вывел Белль из задумчивости. Принц выглядел слегка смущенным. — Простите, если мое предложение показалось вам бестактным…
— Нет-нет, все в порядке! — поспешила успокоить его Белль. — Я понимаю, для вас брак Адама — ужасный мезальянс…
— Вовсе нет! — Эрик упреждающе вскинул руки. — Ни в коем случае не думайте так! Чем больше я за вами наблюдаю, тем больше убеждаюсь, что только такая девушка как вы и может управиться с Адамом. Знаете, у меня такое чувство, что он совершенно не изменился с нашей последней встречи — а нам ведь тогда было по десять лет! Ему действительно нужна твердая уверенная рука.
— Вы уже сделали такой вывод? — удивилась Белль. Она не думала, что ее мысли — особенно те, которые она сама опасалась вытаскивать на свет божий — можно так легко прочитать.
— У вас очень серьезные глаза, — признался Эрик. — Такое юное лицо — и такие серьезные глаза…
Он покраснел, смутившись еще больше, и Белль вдруг осознала, что не знает, куда деть руки. Разговор, начавшийся не слишком удачно, в результате зашел совершенно не туда. Ситуацию спасла Ариэль, которую весьма обрадовала предстоящая компания, и очень скоро Белль увлекли в танцевальный класс.
«Зачем я только это сказал?» — эта мысль преследовала Эрика до конца дня. Вышло невообразимо глупо. «Серьезные глаза»! Это не тянуло даже на комплимент. Только поставил девушку в неловкое положение. Ей и так, скорее всего, нелегко. Это Ариэль, очутившись в совершенно чуждом для нее мире, продолжала лучиться оптимизмом и не стеснялась делать то, чего никогда не умела прежде. Белль же отлично понимала, где оказалась — а вот как с этим справляться наверняка не знала. Она старалась, но Адам отнюдь не упрощал ей этой задачи. А теперь вот и сам Эрик вместо помощи запутал ее.
Эрик перевел взгляд со стены, в которую пялился последние несколько минут, на друга. Адам сидел на подоконнике и смотрел в окно. В его позе было столько мальчишеского, что Эрик не сумел сдержать усмешки. И Гримсби еще обвинял своего принца в том, что тот никак не повзрослеет! Надо почаще ему на глаза Адама подсовывать — пусть сравнит.
С другой стороны, а захочет ли Адам остаться? Что-то же его держало в провинции столько лет — Эрик при всем желании не мог поверить в загадочную болезнь. Трудно представить, что это лицо с гладкой бледно-розовой кожей когда-то было изуродовано. У Адама появился какой-то секрет от старого друга — это слегка задевало… Однако Эрик отдавал себе отчет, что тайны могут быть у любого человека. Возможно, однажды Адам вновь научится ему доверять…
Но остается ли он? Останутся ли… они с Белль?
Ариэль понадобятся придворные дамы, и эта девушка с серьезными глазами — самая лучшая кандидатка на подобную роль. Она и сама не будет смеяться за спиной юной неопытной королевы, и остальным не даст. Адам говорил, что у нее весьма обостренное чувство справедливости…
Эрик тряхнул головой. С какой стати он вообще накануне свадьбы думает о ком-то другом? Почему его волнуют Адам и его жена, мнение Гримсби и каких-то пока гипотетических придворных дам? Почему он так спокойно относится к тому, что Ариэль сегодня полдня гуляла по городу — и не с ним?
Он устало потер лицо руками — и неожиданно для самого себя задал вопрос:
— Адам, ты веришь в любовь с первого взгляда?
— Ммм? — глубокомысленно прозвучало в ответ.
Адам отвлекся от созерцания пейзажа и уставился на друга, но было видно, что думает он о чем-то ином.
— Ты веришь в любовь с первого взгляда? — терпеливо повторил Эрик. — Вот ты в Белль сразу же влюбился?
К его удивлению, Адам мучительно покраснел. Он пробормотал себе что-то под нос, и произнес это громче только под пристальным взором своего принца:
— Вот прямо «сразу же» я ее чуть не прибил.
— Ух ты! — Эрик искренне поразился. — И за что же, если не секрет?
Адам выглядел так, как будто ему стало особенно неуютно в роскошном камзоле, в кабинете принца и во дворце вообще.
— Ну… я, знаешь ли, отвык, что меня ставят на место. Я привык командовать — и чтобы все слушались, привык рычать — и чтобы все шарахались… А она стояла такая — тоненькая, прямая, упрямая… И смотрела мне прямо в глаза. Я тогда подумал, что она жуткая нахалка — и едва не размазал ее по стенке.
Эрик только головой покачал.
— И… как же это у вас все исправилось?
— Ну, — Адам совершенно неаристократически почесал в затылке, — тут отчасти дело в том, что нам с нею деваться было некуда. Я не мог ее отпустить из замка — и она тоже не могла уйти. Так и повелось у нас: я на нее рычу — она меня отчитывает; я делаю что-нибудь хорошее — она меня хвалит… Меня, понимаешь, давно никто и ни за что не хвалил — а это, оказывается, так приятно.
Эрик внезапно очень ярко представил себе Белль в костюме цирковой дрессировщицы, а Адама — в львиной шкуре, послушно прыгающим через обруч, и с трудом сдержал смех.
— Звучит не очень-то романтично, — кусая губы, выдавил он из себя вслух.
— Это только так кажется! — горячо возразил Адам. — Я только с нею осознал, каким же я был эгоистом. Всегда! Меня и родители-то баловали, а когда их не стало, наши добрые слуги и вовсе носились со мною как с писаной торбой. Только я не ценил этого никогда. Мне казалось — так оно и надо. Точнее, я над этим даже не задумывался. А когда оказалось, что хорошее отношение еще заслужить надо — вот тут все и поменялось. И я понял, что радовать другого человека может быть гораздо приятнее, чем радоваться самому.
— Ну тогда твоя Белль просто волшебница! — Эрик все-таки рассмеялся, но теперь уже через силу.
Адам едва заметно вздрогнул.
— Вот уж нет, — резче, чем стоило бы, заявил он. — Моя Белль — самая нормальная девушка из всех, что только есть на свете. Никакого волшебства нам не надо!
— Ладно, как скажешь, — покладисто согласился Эрик.
Ответы Адама ему не слишком помогли. Конечно, у него тоже сложилось не так, как у остальных. Вильгельм, например, утверждал, что полюбил свою Бланку, прозванную Белоснежкой, с первого взгляда. И Филипп Аврору тоже — хоть и увидел ее в лесу, одетую крестьянкой. Даже чопорный Франц, если верить рассказам его отца, бросился за прекрасной незнакомкой, стоило ему разглядеть ее в толпе.
Однако своя собственная история вызывала у Эрика куда больше беспокойства. Он влюбился в чарующий голос — и не признал своей избранницы, когда та вынуждена была молчать. Разве истинная любовь не подсказала бы сердцу? Ариэль сделала все, чтобы они сблизились — покинула родной дом, заключила страшный договор, отказалась от голоса, не побоялась выглядеть смешной в чужом для себя мире… Эрику всегда казалось, что это мужчина должен бороться за любовь — но выходило, что по сравнению с Ариэль он сделал ничтожно мало. Что выпало на его долю — убить злую ведьму? Разумеется, это поступок — но следовало признать, что здесь он исправлял свою же ошибку. Он обманулся, околдованный чужим голосом — и едва не женился на гигантском спруте! А потом события полетели настолько стремительно, что Эрик опомнился лишь в тот момент, когда морской царь благословлял свою дочь.
Принц Эрик не мог сказать, что остался в накладе. Все-таки Ариэль безумно нравилась ему: она была доброй, веселой и очень искренней. Уж точно гораздо лучше всех тех одинаковых девиц, что ему сватали ранее. Если уж выбирать девушку, с которой можно провести всю свою жизнь — то Ариэль, бесспорно, подходила лучше всех.
Эрик уже почти поверил в то, что «любовь с первого взгляда» — это всего лишь поэтическое преувеличение. Куда важнее, что рядом находится верное и преданное сердце. Верить в это было легко — ведь любви Ариэль вполне хватало на них обоих…
… До вчерашнего дня, когда в библиотеке на него взглянули огромные, не по-девичьи серьезные карие глаза.
За танцами последовало занятие по риторике, а за ней придворный регламент. Голова Белль пухла даже не столько от избытка новой информации, сколько от мучительного осознания, насколько это все ей не нужно. В библиотеке ее ждал с трудом найденный труд по экономике, ибо строгий и дотошный к правилам библиотекарь не позволил выносить за порог такую ценность. А ведь они так скоро уедут — и Белль совсем не нужно будет помнить, в какой именно очередности придворные должны приветствовать короля. Тем более, что такому королю, каким станет Эрик, это все наверняка тоже будет безразлично.
Белль поймала себя на мысли, что думает о принце Эрике с теплотой. Ей никогда не встречались люди настолько веселые и открытые — и при этом не зацикленные на своем маленьком мирке. За столом Эрик с увлечением рассказывал о морских путешествиях, в которых успел побывать, и Белль жадно слушала его рассказы. Из глубин подсознания всплывали воспоминания о том, что когда-то — совсем недавно! — она тоже мечтала о странствиях и приключениях. На какое-то мгновение ей представилось, что она стоит на носу корабля, рассекающего морские волны, смотрит в подзорную трубу на приближающийся незнакомый берег, и сердце ее восторженно бьется: то ли от развернувшегося перед нею простора, то ли от сильной теплой руки, обнимающей ее за плечи. Руки Адама, разумеется, ведь кто еще мог бы стоять рядом с нею?
Сухой голос наставника попросил ее быть чуточку внимательнее, и Белль пришлось усилием воли изгнать из головы посторонние мысли. Им сейчас не до путешествий, тем более, что Адам вовсе не стремился покидать родимый дом. Белль раньше думала, что он обрадуется возможности вырваться из замка, чьим пленником был в течение двадцати лет, однако Адама удовлетворяло уже то, что он больше не был чудовищем. Возможно, это объяснялось тем, что для него это место было домом всегда: он здесь родился и провел самые первые годы своей жизни, прежде, чем уехать с матерью в столицу. В отличие от Белль он не воспринимал заколдованный замок как угрозу. Ему было достаточно того, что он теперь мог покинуть пределы по собственному желанию — однако это не стало для него необходимостью.
— Ты, оказывается, еще более рассеянная, чем я, — беззаботно заявила Ариэль, когда их наконец-то отпустили с бесконечно длящихся занятий. — Но ты такая красивая, когда впадаешь в задумчивость!
Белль покраснела. У нее никогда не было подруг: не то что настоящих, но даже и просто таких, с кем можно было бы поболтать время от времени. Ей не о чем было говорить со своими ровесницами, многие из которых не умели даже читать — более того, считали это занятие лишним, даже вредным для будущей семейной жизни. Как там в свое время заявил Гастон? «Нельзя же, чтобы девушка читала! Потом, чего доброго, еще и думать начнешь!..»
Белль не знала, подружились бы они с Ариэль, если бы встретились в другом месте и при других обстоятельствах. У них практически не было общих черт, и чуть ли не каждую минуту Белль видела очередные доказательства их несходства. Однако Ариэль, несомненно, обладала качествами, которые Белль высоко ценила в людях: любопытством и доброжелательностью, искренностью и готовностью помочь… А еще — отчаянной смелостью.
Здесь мысли Белль спотыкались. Нет, пожалуй, все-таки кое-что общее у них с Ариэль имелось: они обе оставили старый, быть может, иногда скучноватый, но при этом родной и понятный мир, с головой окунувшись в круговорот событий. Вот только Белль это сделала для отца, отказываясь от будущего ради человека, которого знала и любила всю свою жизнь, а Ариэль, напротив, отбросила все прежние связи, устремившись к тому, кого и видела всего-то однажды в жизни.
«Наверное, это и есть настоящая любовь, — подумала Белль с внезапно накатившей грустью. — Чтобы вот так р-р-раз! — и в груди что-то заполыхало. И чтобы все отдать за него. И чтобы вопреки всему. И чтобы… навсегда»
У нее такого не было. Их любовь с Адамом была долгой и трудной, можно даже сказать выстраданной. Она — эта любовь — потребовала много душевных сил от нее, потребовала изменить многое в себе от него. Они с Адамом строили свою любовь по кирпичику, старательно и кропотливо. Они оба принесли жертвы — и были в итоге вознаграждены. Ибо Белль не знала в своей жизни счастья большего, нежели ласковый, наполненный теплой нежностью взгляд чудесных голубых глаз.
И как же некстати, что у принца Эрика глаза тоже голубые.
Переполненная мыслями голова никак не давала уснуть, вынуждая отправиться на прогулку по тонущим в полумраке коридорами. Эрик даже усмехался про себя: столько лет прошло, а детская привычка все никак не желала исчезать. Ночью замковые коридоры были пусты, и никто не мешал бродить и думать о своем.
До тех самых пор, пока не выяснилось, что таких «ночных романтиков» сегодня в замке оказалось двое.
— Боже мой, это вы? Что вы здесь делаете в такой час?!
Эрик тут же обругал себя за слишком пылкое восклицание, ибо пара карих глаз уставилась на него едва ли не с ужасом. Правда, Белль, почти неузнаваемая в скромном голубом платье и белом переднике, быстро справилась с собой. Она вытянулась в струнку, расправив плечи, и скрестила руки на груди.
— Прошу прощения, ваше высочество, — в противовес ему она говорила негромко. — Но ваш бдительный библиотекарь не разрешает выносить из его владений ничего, кроме художественной литературы. А мне очень нужен был один научный труд, я с ног сбилась, его повсюду разыскивая…
— Ну так читали бы днем, — Эрик тоже заговорил тише, впрочем, тут же осекшись. Он вспомнил, что благодаря их с Адамом идее, днем у Белль почти совсем не осталось времени.
— Простите, — покаялся он. — Надо было спросить у вас, нужно ли вам то, что мы вам навязали, и нет ли у вас других планов.
Белль лишь тяжело вздохнула.
— Да вы тут совершенно не при чем, ваше высочество, — ее плечи слегка опустились. — Но Адаму я говорила, как это важно — жаль, что он забыл.
Эрик в который раз поразился безалаберности старого приятеля.
— А сам-то он, кстати, где? — поинтересовался принц, подозревая, что догадывается об ответе.
— Спит, конечно, — спокойно ответила Белль. — Отпустил бы он меня ходить ночью по чужому замку.
Эрику неприятно резануло ухо слово «чужой» — почему-то слышать его оказалось неприятно. Впрочем, Белль в этом замке впервые, и он для нее действительно чужой…
— Может, — на сей раз старательно подбирая слова, вновь заговорил Эрик, — я сумею вам чем-нибудь помочь? В качестве извинения за упущенное время. Какой труд вам нужен?
— Спасибо большое, но книгу я уже нашла, — потупилась Белль, разглядывая кончики своих туфель. — Мне бы теперь успеть до вашей свадьбы прочитать ее и законспектировать самое важное.
— А почему «до»? — вырвалось у Эрика. — Почему бы вам с Адамом не остаться после праздников и не погостить у нас? Он столько лет от меня прятался, и мне не кажется, что за две недели мы не успеем наобщаться вволю.
Белль снова вздохнула.
— Я бы с радостью осталась, — произнесла она столь искренне, что Эрик тут же ей поверил. — А уж Адам-то тем более. Но мы никак не можем задерживаться, нас дома ждет столько проблем, что мы просто не имеем права развлекаться, забросив все дела.
— Проблемы? Дела? — Эрик нахмурился.
История Адама вспыхнула в его голове. Все недомолвки и несуразности сейчас обозначились еще четче, нежели когда они со старым другом стояли лицом к лицу. Эрик и тогда догадывался, что Адам о многом недоговаривает, однако теперь ему казалось, что он не знает чего-то важного.
— Возможно, я чем-то могу помочь, — с нажимом повторил он. — Белль, я хочу напомнить вам, что хоть Адам и почти безграничный хозяин в своих землях, но все-таки он мой вассал. Его — и ваше — благополучие это часть благополучия всего королевства. Если у вас там какие-то проблемы, то это и мои проблемы тоже.
Белль перевела дыхание, и Эрику почудилось, что ее большие глаза на мгновение увлажнились. Впрочем, вполне возможно, что ему это показалось, ибо по девичьим щекам не скатилось ни слезинки.
Вместо рыданий она очень сжато, но достаточно ясно изложила суть своих тревог. Чем дальше она рассказывала, тем больше хмурился Эрик. Когда повествование дошло до неуловимого управляющего, принц уже не мог сдерживаться.
— Да это же форменное безобразие! — возмутился он. — Нет, я понимаю, что это очень удобная позиция: двор думает, что юный герцог в своем поместье, в провинции думают, что он при дворе… Но хоть какие-то зачатки совести иметь надо! Слушайте, примите как данность, что управляющего у вас попросту нет. Надо назначать нового — я посоветуюсь с Гримсби и предложу вам несколько кандидатур на выбор. А прежнего как найдем, так посадим: за хищения и растрату.
Белль смотрела на него, широко раскрыв глаза, и Эрик невольно выпрямился и приосанился. Он до зубной боли не любил государственные дела и всегда радовался возможности умчаться от них подальше, однако ответственность свою осознавал. Гордость его, правда, немного омрачала мысль о том, что ему следовало раньше поинтересоваться, как обстоят дела в его королевстве. Даже в самых отдаленных его уголках… Особенно в самых отдаленных! Ведь именно там, укрывшись от королевского контроля, и расцветают самым пышным цветом злоупотребления и безнаказанность.
— Но почему этим занимаетесь вы, а не Адам? — чтобы заглушить неприятно зудящий голос совести, спросил Эрик.
— Адам, он, ну… — Белль разом растеряла все свое красноречие и снова принялась с интересом изучать кончики туфель. — Он за время болезни многое упустил… Боюсь, он сейчас настолько радуется жизни, что на все остальное у него просто не хватает внимания.
— Болезни, — Эрик хмыкнул. — Белль, скажите честно: ну неужели это правда? Разве можно десять лет быть обезображенным — а потом вдруг снова обрести смазливую физиономию?
— Можно, — не поднимая головы, но очень твердо ответила Белль. — По крайней мере, именно это произошло с Адамом.
— Но что это была за болезнь? — не унимался Эрик. — Как она называется? Где он умудрился ее подцепить? Почему только он?
— Я не знаю, ваше высочество, — голос Белль не потерял уверенности, но звучал теперь очень тихо. — Я правда не знаю. Мы провели с ним бок о бок несколько месяцев, и за это время я прекрасно поняла, отчего он не стремится показываться людям на глаза. Но потом произошло… чудо — я не знаю, как назвать это по-иному. И все стало хорошо.
Эрик совсем по-мальчишечьи закусил губу.
— Вы, наверное, очень его любите? — произнес он совсем негромко. Белль напряглась под его взглядом. — Раз так отчаянно и упорно врете за него своему будущему королю.
Кулачки Белль плотно сжали передник, сминая ткань. Не поднимая глаз, она прошептала:
— Вы правы, ваше высочество. Я его люблю.
Эрик сделал шаг в сторону. Коридоры в его замке были достаточно широки, чтобы по ним несколько человек могли пройти в ряд, но ему хотелось, чтобы Белль знала точно: он не преграждает ей дороги. Девушка поняла его намек и, присев в легком книксене, пошла дальше по направлению к своим покоям.
— Я поговорю с Гримсби об управляющем! — вслед ей крикнул Эрик. — И, если хотите, попрошу, чтобы он позанимался с вами экономикой. Он старый брюзга, но дело свое хорошо знает!
— Я благодарю вас… — донеслось до него в ответ почти беззвучно.
Белль больше никого не встретила по пути к их комнатам. Им с Адамом выделили роскошные покои с двумя спальнями, но они, по сложившейся у них привычке, облюбовали для себя одну. Для Белль естественно было каждую ночь спать в одной постели с мужем, да и Адам представить себе не мог, что они расстанутся хоть ненадолго.
Сейчас, правда, Адам преспокойно спал, даже не подозревая, что его супруга провела несколько часов в совершенно ином месте. Белль грустно улыбнулась, выскальзывая из простенького платья и пряча его в ворох иных вещей, разбросанных по их комнатам: к порядку Адам приучался плохо.
Все сложилось ужасно неловко: так глупо, что принц застал ее, крадущейся ночью по замку. Ну хорошо, пусть не крадущейся — она ни от кого не скрывалась… Но все-таки вряд ли это могло считаться нормальным поведением. Она наверняка упала в его глазах, хоть он и не подал виду, наоборот, с готовностью предложил свою помощь. А вот то, что он считает ее вруньей, скрывать не стал. Белль нахмурилась при этой мысли. Они с Адамом договорились, что никому не будут рассказывать о проклятии. Белль с легкостью пообещала ему это, тем более, что круг их общения был крайне невелик. Лишь сейчас, находясь при дворе, она осознала, насколько трудно будет обходить такую неудобную тему. Белль ненавидела говорить неправду, но обидеть Адама, этого большого ребенка, ей хотелось бы еще меньше. Ей оставалось только надеяться, что они с Эриком действительно такие хорошие друзья, как все вокруг говорили, и рано или поздно Адам сам все объяснит своему принцу, избавив ее от необходимости выкручиваться и недоговаривать.
Нырнув в ночную рубашку и распустив волосы, Белль скользнула в кровать под теплый бок мужа. Адам слегка заворочался: он по привычке занял большую часть кровати, раскинувшись на ней подобно морской звезде, и Белль пришлось его осторожно потеснить. Однако очень быстро его руки обхватили ее стан и собственническим жестом притянули к себе. Адам уткнулся носом в макушку жены и сонно пробормотал что-то ласковое. Белль невольно улыбнулась, мгновенно пригревшись в этих сильных объятиях. Не было ничего удивительного в том, что из ее Адама получился такой большой мрачный зверь: если не считать обилия меха, он, по сути, не слишком-то и изменился.
Когда Белль уже почти заснула, по краю ее сознания вихрем пронесся небольшой, глянцево-черный и весьма дружелюбно настроенный пес. Тот отчаянно вилял хвостом, лизал ей руки и ловил ее взгляд смеющимися голубыми глазами.
Ариэль невообразимо шло белоснежное платье. Белль улыбалась, вспоминая, как слепящая белизна подчеркивала живой огонь ее волос, и зеленые, как морская вода, глаза сияли особенно ярко. Хотя, скорее всего, это было вовсе не из-за платья, а из-за счастья, ибо в день своей свадьбы Ариэль была счастлива, как никто.
Белль попыталась воскресить в памяти это чувство. Острое, пьянящее, упоительно сладкое… Она мало что запомнила из той напоенной общей радостью кутерьмы, хотя обычно ее память отличалась дотошностью. На их с Адамом свадьбе все были «свои»: только обитатели замка, расколдованные их любовью, и ее отец. Это был по-настоящему семейный праздник, ибо Белль так и не научилась считать окружающих слугами.
Но здесь, в столице, в королевском замке, все было, конечно же, по-другому. Сюда съехались королевские особы со всей Европы, и невозможно было повернуть головы, чтобы не увидеть очередных принца или принцессу. Многие из них знали Адама, и тот сиял, обмениваясь с ними приветствиями. «Он здесь среди своих», — посетила Белль неуместная мысль. В конце концов, она же не напрашивалась! Если бы не роковое стечение обстоятельств, продолжала бы она до сих пор жить в маленьком городке вместе с отцом, вяло отбиваться от ухаживаний Гастона и раз за разом перечитывать романы из вдоль и поперек изученной книжной лавки. Не было бы в ее жизни ни зачарованного замка, ни дружбы с говорящими предметами, ни капризного и вздорного чудовища, на деле оказавшимся всего лишь плохо воспитанным, но безгранично несчастным мальчишкой.
А может быть, отец получил бы приз на той ярмарке и вернул бы себе доброе имя изобретателя, утраченное из-за неудачных опытов. А еще — получил бы деньги, и они смогли бы переехать в другое место. Возможно, даже в столицу. Белль, конечно, не суждено было бы поступить в университет, но записаться в городскую публичную библиотеку ей никто не сумел бы помешать. И, быть может, однажды, когда она сидела бы на набережной с интересной книгой, произошла бы какая-нибудь иная встреча, перевернувшая бы всю ее жизнь.
Однако думать об этом не имело смыла. Все уже случилось, и не ей пенять на судьбу. Она свела ее с хорошим, в глубине души добрым человеком, глубоко в нее влюбленным. Все ее фантазии, без всяких сомнений, всего лишь плод усталости, порожденной тревогой об их будущем. Но им обещали помощь, да и уроки с Гримсби оказались отнюдь не напрасными. Белль вернется с Адамом в их герцогство, и они приведут все дела в порядок. Их дети будут расти в атмосфере любви и радости.
Единственное, что для этого следовало сделать прямо сейчас — это уехать. Уехать сразу же после королевской свадьбы, после всех праздников и торжеств. Уехать… и никогда больше не оборачиваться назад.
— Уезжаете? Уже? Так скоро? — Эрик не в силах был скрыть своего разочарования.
Адам виновато потупился и тяжело вздохнул. Он попытался заикнуться о том, чтобы остаться в столице еще хоть ненамного, однако Белль оказалась непреклонна. Она перечислила все дела, которые остались незавершенными, и выразила уверенность, что за время их отсутствия проблем только прибавилось. И если все это не разгребать, припечатала напоследок Белль, они запутаются окончательно и никогда ничего не решат. Когда любимая жена принимала такой уверенный и даже немного грозный вид, Адам всегда слегка стушевывался.
— Белль утверждает, что нам пора ехать, — не найдя ничего лучшего, признался Адам своему принцу.
Эрик нахмурился. Видимо, гордая красавица так и не простила ему, что он назвал ее лгуньей. Наверное, стоило тогда сдержать свой язык… А еще лучше — вообще не спрашивать ее про Адама. В конце концов, действительно было не очень-то красиво с его стороны пытаться через Белль узнать секреты ее мужа.
— Н-ну, раз Белль утверждает… — протянул Эрик неохотно. — Но неужели нельзя задержаться даже несколько дней?
Адам пожал плечами.
— Наверное, ей виднее, — заявил он. — Знаешь, она ведь умнее меня и… как бы это сказать… организованнее. Каждый раз, когда я с нею спорил, в итоге выяснялось, что права была все-таки она.
Эрик промолчал, не зная, что на это можно ответить. Несколько минут прошли в неловкой тишине. Нарушил ее Адам, и Эрик поразился, сколько неуверенной растерянности было в его взгляде.
— Эрик, понимаешь, — начал Адам, — я не могу объяснить это словами, но, по-моему, Белль не очень-то тут счастлива. То есть она ужасно хотела приехать, буквально грезила и столицей, и вашей свадьбой… Но, кажется, что-то здесь ее расстроило. За последние две недели она стала бледнее и печальнее. Мы познакомились с Белль меньше года назад, и за это время я не раз успел ее обидеть. Я не хочу, чтобы это повторилось вновь. Я хочу, чтобы она была счастливой. И если она желает уехать сейчас, то пусть так и будет.
Для Адама это была очень длинная речь, и пока он переводил дыхание, Эрик рассматривал его с изумлением. Для его друга никто не являлся авторитетом, чужое мнение им всегда полностью игнорировалось. А тут его не просто волнуют чьи-то желания, но он еще и сам, без подсказок с чьей-либо стороны, уловил чужие эмоции.
«Вот как надо любить, — с горечью подумал Эрик. — Не дожидаться, пока тебе все скажут прямым текстом, а чувствовать, видеть, понимать…»
Оказывается, даже такой неотесанный чурбан, как Адам, научился читать между строк, а сам Эрик и после свадьбы не был уверен, не ошибся ли он.
— Что ж, — вздохнул Эрик, — раз надо, значит, надо. Забирайте своего нового управляющего и — счастливой дороги. Если что — пиши, разберемся, я всегда помогу.
— Спасибо! — Адам наконец-то просиял. — Слушай, мне действительно ужасно неловко, меня столько не было, а теперь я опять уезжаю… Но мы ведь еще обязательно снова встретимся, верно?
— Верно, — Эрик заставил себя улыбнуться. — Ах да, вот еще что…
Он подошел к своему столу и, порывшись в его недрах, достал увесистый сверток.
— Вот, — произнес он, отдавая сверток Адаму. — Отдай его Белль. Это тот труд, от которого она не отрывалась в библиотеке — по-моему, она не успела его дочитать. Мой библиотекарь нашел для нее еще один экземпляр.
— Воистину королевский подарок! — широко улыбнулся Адам. — Белль будет просто счастлива.
— Ну вот и хорошо, — кивнул больше своим мыслям, нежели ему, Эрик. — Раз уж ее так разочаровал ваш приезд сюда, то пусть хоть это ее немного утешит.
Этой ночью Эрику снился сон:
Он шел по набережной. Стояло раннее утро, солнце лишь едва-едва поднялось над границей моря, заставляя небо переливаться бледно-золотыми и нежно-розовыми красками. Вокруг не было ни души, и он наслаждался прозрачной тишиной. Внезапно он увидел девушку, сидящую с книгой в руке. Он подошел ближе, чтобы разглядеть название — и не сумел сдержать улыбки. Совсем недавно он дочитал этот роман, и забавно было, что девушка, сидящая столь одиноко, уткнулась именно в него.
Брови девушки тревожно хмурились, и Эрик догадался, что она дошла сейчас до самого опасного момента.
— У этой книги счастливый конец, — желая подбодрить ее, не сдержался он.
Девушка подняла на него свои серьезные карие глаза — и внезапно тоже улыбнулась.
— Я знаю, — произнесла она в ответ. — Это хорошая история, а у всех хороших историй всегда счастливый конец.
Они просто опоздали.
Всего лишь опоздали.