Коридор

В доме до ужаса, до отвратительного кома в горле холодно. Старые окна в деревянных рамах уже давно не могут удержать холода улиц, который, пробираясь внутрь однокомнатной квартиры, заставлял хозяина этой скромной обители кутаться в тонкое одеяло, наброшенное на плечи, сонными глазами уставившись в монитор компьютера — единственное яркое пятно света в темноте квартиры. Сейчас хочется выпить. Плевать, чего конкретно. Воды, горячего чаю, коньяка или, быть может, даже яду. Плевать, просто пить хочется до ужаса, до противной сухости в горле, но вставать попросту лень. Да и нет на это времени. Стрелки часов с громким звуком отсчитывают секунду за секундой в голове парня, который лишь с обреченным вздохом зарывается руками в волосы, оттягивая их, желая тем самым хоть немного привести себя в сознание, заставить мыслить, но цифры на экране все еще магическим образом не складываются в правильные числа, и парень вздыхает вновь. У него нет сил на это. Не сейчас. Сделает позже.

Дедлайн уже завтра?

Как же восхитительно поебать на это.

Парень наклоняется над раковиной на задрипанной кухоньке, включив воду и делая пару глотков отвратительной на вкус воды, наполненной всевозможной дрянью, стараясь просто проглотить ее, не ощутив вкус. Получается плохо. На языке остается вкус металла, и он кривится. Опять забыл купить бутилированной воды, вот и приходится довольствоваться водопроводной. Пить все еще хочется, а потому решение набрать этой противной воды в чайник не кажется такой уж плохой идеей. Возможно, заварка уничтожит в кипятке хоть немного противного привкуса. Техника шумит, надрывается, подсвечиваясь красным огоньком в темноте прохладной кухоньки, пока парень, сидя на стуле, смотрит куда-то в пустоту, на миг забыв, в каком мире он вообще находится. Думать не хочется. Совершенно. Да и не о чем. Когда-то, будучи подростком, он залпом на спор за пару вечеров осилил семь книг, повествующих о Гарри Поттере. Его наградой в том споре стало то, что девчонка, с которой он и затеял этот незатейливый спор, согласилась пойти с ним на прогулку. Это было отвратительно, так как их общие темы для разговоров закончились сразу же, как закончились книги для того, чтобы поделиться впечатлением от каждой из прочитанной, так что расстались они оба с противным чувством неловкости и в тишине, лишь кивнув на прощание. Так вот, тогда, в школьные годы, в пятой книге о маленьком волшебнике он искренне недоумевал по поводу глупости Гарри. Если для окклюменции действительно требовалось лишь очистить голову от лишних мыслей, то, пожалуй, он бы в этой дисциплине стал бы настоящим чемпионом. Сейчас же, через годы после осознания этой истины, его навыки определенно прокачались до уровня профессионального окклюмента, чей барьер не пробьет ни один профессор с сальными волосами. Да что уж, сам Гэндальф с волшебной палочкой не смог бы попасть в его мысли. Но потом он с мучительной ясностью вспоминал, что, в принципе, это никому нахуй и не нужно. Кому вообще важно, что творится в башке какого-то парня, который вполне себе успешно просирает свою не шибко-то наполненную на события жизнь в темной квартире, согревая руки о горячую керамику кружки, которой он пользовался уже не один год. Шлепает босыми ногами по холодному полу, морщась, но мысль о покупке ковра не возникает. Не то, чтобы денег не было. Ради их наличия парень упорно работал. Просто не видел в этом смысла, предпочитая забираться с ногами в компьютерное кресло или в кровать, листая новости в телефоне и засыпая с включенным экраном и какой-то музыкой, которую он в очередной раз забывает выключить перед сном. Даже не так. Не успевает выключить, вслушиваясь в мелодию и думая о всяком. О прошлом, когда он еще не был огрызающимся работником одной маленькой банковской организации, которую вот-вот поглотит яма, которую кличут «банкротством». Тогда, когда веселье и радость, живущие в груди, не были чем-то неестественным. Когда он не существовал, но жил. Когда не было желания лечь в кровать и заснуть на несколько лет. Не навсегда, нет. Просто лечь спать и выспаться. Лечь, и, проснувшись, понять, что ты переродился. Вновь стал своей старой версией, которая только-только отпраздновала свое совершеннолетие, и теперь уверена, что перед ним открыты все дороги. Но это оказалось лишь слишком приятной оберткой, в которую была завернута тухлятина, щекотавшая ноздри своим запахом, заставляя сгибаться пополам, сдерживая рвотные позывы. И вот тебе двадцать семь, но ты понимаешь, что в жизни ты ничего не добился. Сидя перед компьютером, на котором открыты многочисленные файлы и графики, парень понимал, что смысла в этом совершенно никакого. Они закроются через неделю. В лучшем случае — через две. Его вновь попросят на мороз, вынуждая искать новую работу, а до момента первой зарплаты голодать, занимая деньги у каких-то знакомых с прошлых работ. Друзей у него не было, родственников он не искал, еще в детстве уяснив для себя один момент: если от тебя отказались — ты им не нужен, как и твое общество, а навязываться не стоит. Сейчас же, сидя в маленькой квартирке на краю города, которая была выдана ему на совершеннолетие со словами: «ты теперь взрослый мальчик, а дальнейшая твоя судьба нас не интересует», он порой даже сожалел о том, что не попытался выяснить, почему они так поступили с ним. Это было глупо, абсолютно глупо, он знал это, но что-то детское в груди с обреченной надеждой спрашивало: «а может, это ты что-то неправильно понял, а может, они этого не хотели? Быть может, это была просто ошибка?». Ага, ошибка. Маленькая и незначительная. Как ошибиться в одной букве на экзамене. Вот и тут так же. Только в его случае это не маленькая ошибка во время теста, а сдача собственного сына в детский дом. Разницы, как таковой, нет, угу. Парень хрипло рассмеялся, и его смех эхом отозвался от пустых стен в комнате. Стоило бы хотя бы какие-то полочки купить, черт их дери, а то так жить становилось ну уже совсем невыносимо. Хотя нет, потом. Позже. Может быть, с зарплаты на новой работе. А может, и со следующей, а может…

Вечер на улице, завывая, пробирается в его скромную обитель, и мурашки волной пробегают по спине, а пальцами парень хватается за край стола, словно боясь, что ветер вот-вот откатит его кресло куда-то далеко, в потусторонний мир, который засосет его, словно болото, заполняя глотку вонючей жижей, когда парень попытается вдохнуть драгоценный воздух, заставляя наполнявшиеся легкие ныть от боли, а тело медленно закрывать глаза, проваливаясь в сон. И он держался за стол, понимая, что ему не хотелось бы засыпать так. Вечным сном. Да и, наверное, своей смертью он создаст лишь проблемы окружающим. Это в теории ты лег спать в темной квартире и не проснулся. На деле ты начнешь гнить, гниль будет вонючими каплями стекать у соседей снизу по стенам, мешая им жить, как и всему подъезду, пока они не додумаются вызвать спецслужбы, которые заберут его тело и начнут искать родных. А родных и нет. Забавно.

С каждой минутой становится все холоднее и холоднее, а мысли все мрачнее и мрачнее. Становится отвратительно от собственной бесхребетности, от того, что он так просто просрал свою жизнь, так ничего и не сделав, так ничего и не увидев, оставшись без друзей или приятелей, что уж говорить о девушке? Такие перепады настроения накатывали на него время от времени, и решение было до удивительного простое — коньяк. Несколько глотков, обжигающих горло, позволяли начать дышать, забывая на время о своих проблемах. Но в том-то и проблема, что «забывая», и что «на время». Проблем меньше не становилось. Просто алкоголь позволял не думать об этом так долго, как парень мог бы. Но сейчас он не мог позволить себе эту таблетку, которая позволяла избавиться хотя бы ненадолго от всех болезней. Он откатился на старом, повидавшем жопы, стуле от компьютерного стола и, чуть подумав, выключил экран, давая технике небольшой перерыв. Пусть отдохнет немного, и так работает из последних сил. Еще один глоток. Горячий напиток обжигает горло, но на это нет смысла обращать внимания. Зачем это нужно, если от этого жара становится лишь легче? Аккуратно поднялся, словно боясь разбудить спящее жилище, прошелся взад-вперед, посмотрел в окно, и, сдавшись, улегся на кровать, лениво листая ленту в телефоне. Завтра доделает. А если и наорут, то какая разница? Уволят на неделю раньше, велика проблема. А сейчас организм упорно требует отдыха, и парень усмехается, ставя мобильный на зарядку и вновь укладываясь на подушку, прикрыв глаза. Он забыл одеяло на кресле, а вставать сейчас так лень. Ну и ладно, ну и похуй.

***

Он ожидал, что проснется от раздражающего писка будильника, на крайняк — от холода, но никак не от шума откуда-то оттуда, из темноты коридора. Холод волной проходит по загривку, когда он подскакивает на кровати, тяжело дыша, словно после долгого бега, и, поднявшись, оглядывается по сторонам, не уверенный, не приснилось ли ему это. Прислушался и уже собирался лечь обратно спать, как вдруг услышал это снова. Странный звук, словно кто-то ходил по коридору, но какой-то слишком уж звонкий, который почти сразу исчез, оставив противнейшее послевкусие, сотканное из страха и неуверенности. Парень прислушался, но звук не возобновился, и он неуверенно поднялся с кровати, сжимая в руке мобильный со слабым фонариком, который кое-как освещал тьму, ставшую до ужаса вязкой и густой. Он ощущал себя странно. Желания идти проверять, что это вообще было, не было никакого, хотелось закрыться в комнате и не выходить, но разум пересилил. Грабители не стали бы шуметь. Они бы прирезали его по-тихому, но даже и им врываться сюда не было нужды. Воровать было попросту нечего. Он вздохнул, аккуратно проходя по коридору и освещая тьму перед собой. Он уже был почти на сто процентов уверен, что это просто какая-нибудь мышь, но желание проверить было всё равно сильнее. Метель за окном за ночь только усилилась, так что, зайдя на кухню, тот обнаружил, что он абсолютно ничего не видит в окне — таким вихрем там играли в воздухе снежинки. Парень вздохнул и последний раз огляделся, стараясь осветить тусклым фонариком кухню. Все было спокойно. Именно той самой спокойной тишиной, которая бывает лишь по ночам, но он все равно ощущал себя словно не в своей тарелке, постоянно оглядываясь. Он ощутил, как по спине скатилась капелька холодного пота и поморщился. Жутко, зараза. Чуть подумав, он прошелся к выключателю, щелкнув им, ожидая пролить света на темную кухоньку, но тот лишь мигнул на секунду тусклым желтоватым светом, а потом погас, и парень даже как-то занервничал. Лампочка-лампочкой, конечно, но было стремно. Ему как-то даже стало плевать на шум, ради которого он и вылез из берлоги, сейчас хотелось лишь одного: вернуться в теплую постель, чем он и решил заняться, медленно, бочком двигаясь обратно в сторону своей комнаты, шлепая босыми ногами по холодному полу.

Парень уже почти вышел из кухни в коридор, ему оставался буквально один шаг, когда это случилось. Он не сразу понял, что «это», он не сразу вообще что-то понял, он просто почувствовал сильнейший толчок в спину и еле успел выставить руки вперед, падая. Голова чудом не встретилась с полом, и парень успел даже мысленно похвалить себя, прежде чем до него дошло, что вообще происходит. Он развернулся на спину, испуганно вглядываясь в тьму коридора, и все-таки заметил то, что искал. Вернее, нет, не искал. Надеялся, что не увидит чего-то подобного. Надеялся, что этот толчок в спину был обычной галлюцинацией, сонной судорогой организма, но нет. Из кухни, откуда он только что выпал (в буквальном смысле) на него смотрели два огромных желтых глаза с вертикальными зрачками, словно у кошки. Парень попытался отползти назад, попытался убедить себя, что это — просто глюк. Сон уставшего организма, который уже очень-очень давно нормально не высыпался, и подобные видения — вполне нормальны, но именно в этот момент это видение, сощурив глаза, которые, казалось, светились в темноте, утробно зарычало и рвануло вперед. Парень попытался вскочить на ноги и рвануть в сторону комнаты, чтобы попытаться закрыться на хлипкий замок, но его тело словно парализовало, а уже в следующую секунду в этом не было необходимости, потому как желтоглазая тьма подскочила к нему, резко навалившись на него передними лапами и выбивая из легких весь воздух. Парень попытался вдохнуть, попытался хоть что-то сделать, хоть как-то отбиться от существа, чьи передние лапы сейчас стояли на нем, но не смог. Чем бы не было то, что напало на него, но оно было очень тяжелым и, кажется, большим. А еще оно рычало. Страшно, дико, почти срывалось на вой, и парень мгновенно представил, как это существо сейчас скалит огромные зубы, смотря на человека, который безуспешно пытался столкнуть с груди здоровые лапы. Он твердил себе, что это все сон, что еще чуть-чуть, совсем капельку, и он проснется у себя в кровати, стоит лишь подождать. Даже попытался ущипнуть себя, но и это не принесло должного эффекта, а потому парень просто задрал голову, уставившись куда-то вверх, лишь бы не смотреть в желтые глаза хищника, ожидая скорого пробуждения, но того все не было и не было. Лапы чудовища никуда не исчезали, и он, не сдержавшись, позорно всхлипнул. Он мог придумать сотню способов красиво уйти из жизни, и смерть от монстра из какого-то хренового фильма ужасов в собственном коридоре — точно не была таковой. К слову о монстре. Этот жалкий, слабый всхлип, который парень не смог сдержать, думая о том, что его вот-вот убьют, подействовал на это существо отрезвляюще. Рычание сначала стало тише, а потом и вовсе исчезло. Лапы, давящие на грудь, правда никуда так и не исчезли, но немного действительно полегчало. Как минимум трястись парень стал меньше, все еще глядя в потолок и молясь всем известным богам (имена которых подчеркнул из книг с греческой и скандинавской мифологией, которые читал в детстве), чтобы все это оказалось лишь очень реалистичной галлюцинацией или сном, но медленно теряя всякую надежду на лучшее. А потом он ощутил, как существо, стоявшее на нем, склонило голову к его шее, проводя носом по коже, и приготовился к самому худшему. Вот сейчас. Вот сейчас клыки пробьют ему горло. В лучшем случае после этого он в поту проснется на своей кровати, тяжело дыша. В худшем… В худшем его будущего не предвидится. Будет лишь настоящее с его трупом в коридоре и глоткой, перегрызенной неведомым созданием. Прохладный нос щекотал кожу, и парень вздрогнул, сжавшись всем телом.

Не томи, ублюдок! Жри уже, не устраивай тут показательную казнь, мудак!

Но существо, казалось, намеренно издевалось над ним, наслаждаясь страхом человека. Парень даже рискнул опустить взгляд, чтобы попытаться посмотреть, что это нечто делает, как оно резко подняло голову, уставившись на него своими желтыми, почти золотыми, суженными глазами. Прищур был пропитан насмешкой и ожиданием чего-то, причем был настолько осознанным, что у парня мурашки по телу побежали и он вновь обреченно уставился в потолок. Потрясающе. Его съест не просто огромная псина, его съест разумная огромная псина. Просто, сука, великолепно. Он, конечно, знал, что жизнь ему всегда показывала один и тот же жест, состоявший из среднего пальца, но не настолько же открыто! Его собирается сожрать какой-то монстр. В его собственном коридоре в его собственной квартире. И все из-за того, что он просто пошел проверить, не забежала ли в его квартиру мышь. Вот тебе и мышь, мать его. Огромная, сильная и клыкастая. А еще, кажется, когтистая. Он ощущал, как в кожу на груди, где стояли лапы, впивалось что-то острое, готовое вот-вот, стоит ему дернуться, разорвать грудную клетку и сломать к чертям собачьим ребра. Прохладный нос вновь коснулся его шеи, и парень не выдержал.

— С-слушай, — нос мгновенно остановился в одной точке. Существо замерло, словно не в силах поверить в то, что человек вообще умеет разговаривать. — А может… Ну, может не надо меня того… Ну, жрать? Я не вкусный. Заспиртованный — это уж точно. Не вкусный, понимаешь?

Существо, кажется, прекрасно поняло, о чем речь, но не поверило. Парень замер, когда оно что-то тихонько рыкнуло ему туда же, в шею, а потом медленно, словно желая напугать еще сильнее, провело по солоноватой коже длинным слюнявым языком. Вот тут парню стало совсем дурно. Все, приплыли. Следующая остановка — крематорий. Его уже готовятся сожрать. Сонный мозг, который и до этого-то хреново соображал, что происходит, теперь и вовсе перестал осознавать реальность, и парень, вздрогнув в когтистых лапах, обмяк, позорно теряя сознание. На краю сознания мелькнула мысль что, наверное, так даже лучше. Возможно ему даже больно так не будет. И он со спокойной душой провалился в спасительную темноту.

***

Открыл глаза он буквально через мгновение, тяжело дыша, и резко принял сидячую позу, оглядываясь по сторонам. Еще буквально секунду назад он ощущал влагу теплого языка на своей коже, а теперь от ночного кошмара и след простыл, а коридор освещал свет фонаря из окна на кухне, который почему-то не горел ночью, но теперь разгонял полумрак в квартире, в которой сейчас сидел парень, пытаясь понять, какого хера это вообще сейчас было. Скептик в голове, замолкший, когда чудовище обнюхивало его, вновь очнулся, сообщая о том, что все это — плод его больной, помутненной алкоголем, фантазии. И парень молниеносно согласился с этим доводом. Действительно глюк. Разумеется. Он не пил вчера, но усталость, видимо, сыграла злую шутку с его сознанием, и он мало того, что заснул посреди коридора, так и, видимо, еще сонный паралич словил. Он не разбирался в симптомах, лишь знал какую-то обрывочную информацию с разных сайтов, но того, что он знал, вполне хватало. У человека, который словил эту заразу, было ощущение, что на грудь что-то давит, словно пытаясь сломать ребра, и парень отчетливо чувствовал это ночью. Как и видел монстров. Ну, одного монстра, чьи когтистые лапы чуть и не стали причиной его гибели. А то, что во время сонного паралича двигаться нельзя, так на это парень махнул рукой. В целом, он почти и не двигался. Разве что пол задницей вытирал, пытаясь освободиться, но разве это считается? И вообще, быть может, это ему казалось, что он двигается. Сделать же все равно ничего не получилось, верно? Ну во-от.

Он встал и потянулся. Все тело болело, что явно намекало на то, что сон на холодном полу организму пришелся не по душе, но кто его, собственно, будет спрашивать. Парень даже поморщился от ощущений. Еще немного и он поверит, что его ночью псина огромная колошматила. Аккуратно идя по коридору, он чувствовал себя полным идиотом. И не потому, что уснул на полу. А потому, что, возвращаясь в комнату, постоянно оглядывался и прислушивался, ища остатки ночного кошмара. Но квартира, словно сговорившись с неведомым монстром, хранила упорную тишину, и лишь изредка гудели старые оконные рамы. Будильник на телефоне еще не зазвенел, он мог бы спать еще полчаса, но ложиться в кровать сейчас не хотелось. Во-первых, он не выспится, да и в норму не придет, а, во-вторых, ему трудно было представить, как он вообще сможет уснуть, когда в голове творится такой кавардак. А вот холодный душ и яичница на завтрак, пожалуй, смогут привести его в более-менее рабочее состояние. Парень вздохнул и, еще раз потянувшись, достал из шкафа полотенце, шлепая босиком в сторону небольшой ванной комнаты совмещенной с санузлом. На душе было как-то очень уж неспокойно, пусть парень и не понимал, откуда это волнение вообще взялось.

***

Выходил он из дома уже вполне себе пришедший и в полной уверенности в том, что он — кретин, словивший из-за собственной беспечности сонный паралич. В мозгу билась мысль, что стоит научиться ложиться пораньше, но тот отмахнулся от нее. Бесполезно. Пытался, и даже не раз. И всякий раз одно: стоило ему посмотреть на время, а часы уже гордо демонстрировали три часа ночи, когда будильник у него на семь утра. Ладно, плевать. У него была возможность спать пару часов после работы, падая прямо в одежде на кровать, прежде чем браться за выполнение домашних обязанностей, таких как подготовка к следующему рабочему дню. Снегопад, шедший всю ночь, был знатным. Весь двор был покрыт пятнадцатисантиметровым слоем белоснежного снега, который дворник еще не успел убрать, а потому парню приходилось аккуратно двигаться по следам, протоптанным другими людьми, дабы тот не попал в осенние ботинки. Покупать зимние не хотелось, да и денег жалко было. Ногам и в этих было нормально, к чему лишние траты? Холодный воздух забирался под одежду, застревал где-то в легких, и парень поморщился. Он запоздало подумал, что, наверное, стоило все-таки высушить нормально волосы или хотя бы взять шапку, но он отошел от подъезда уже на слишком большое расстояние, а потому возвращаться не рискнул. Если он пропустит автобус, то проблем на работе потом не оберется. Его и без того ждет нагоняй за недоделанный отчет.

Свежий, еще не запачканный сотней ног снег скрипел под ногами, солнце еще не спешило подниматься, а потому дворы пятиэтажек окутывала ночная тьма. Лишь изредка он встречал таких же невыспавшихся, как и он сам, людей, которые быстро выходили из подъездов и разбредались в разные стороны, словно муравьи, выползшие из муравейника по своим делам. На остановке, до которой парень дошел на удивление быстро, стояла лишь парочка студентов с перманентным выражением усталости и всеобъемлющей грусти на лице, да старушки, которые выглядели до противного бодрыми и счастливыми, перемывая косточки какой-то Марусе из пятого подъезда. Студенты, косившиеся на них, кажется, уже получили свою порцию утреннего «позитива», а потому, когда к их компашке ждущих присоединился еще один человек, внимание с бедной Маруси мгновенно переключилось на него. Он лишь поморщился, постаравшись пригладить влажные волосы. Эти «Божьи одуванчики» явно не видели в темноте, освещаемой лишь светом тусклого фонаря, его синяки под глазами, но говном метались так, словно он на остановку не пришел, а приполз, обблевывая дорогу по пути и одновременно с этим тыкая иголкой себе в вену. Такого явного недружелюбия по отношению к своей персоне парень никогда не понимал. Даже в его дворе, где парень прожил не один год, получив от государства квартиру, к нему относились как к чужаку и моральному уроду, который просирал свою жизнь. Причин этой ненависти он не понимал никогда. Он не шумел по вечерам (да и в другое время суток тоже), не грубил соседям, вовремя сдавал деньги на все дворовые нужды и даже не занимал чужие места на парковке, что в их дворе было смерти подобно. И все равно на него неодобрительно косились все, кому не лень, считая его отпетым нариком и алкашом. За что? А хуй его знает. Почему-то в сознании людей была четкая установка по поводу людей, которым больше двадцати лет, но они живут совершенно одни и не стремятся от этого одиночества избавляться. А то, что человеку так может быть просто комфортно, никого не волнует. Раз живет один и не выползает из квартиры, то наркоман и пьяница! Потрясающая логика, можно только поаплодировать!

И в этот момент к остановке подъехал старенький ЛиАЗ, который отвлек парня от неприятных мыслей. В полупустой салон он протолкнулся первым, выслушав очередную волну недовольства от бабулек, быстро кинул мелочь в окошко водителю и уселся в самый дальний угол, уставившись в окно. Двери с громким скрипом закрылись и автобус, взревев, медленно тронулся.

***

Домой парень возвращался уже ближе к вечеру все по той же темноте. Сейчас, зимой, видеть дневной свет ему приходилось лишь по выходным — остальное свободное время он торчал в треклятом офисе и возвращался из него с одной четкой установкой: он хочет отдохнуть. Сейчас, идя по очищенным от снега тротуарам с пакетом из ближайшего магазина, его мозг был заполнен той же мыслью. Ему хочется отдохнуть. Волнения прошлой ночи не прошли для него даром, в сон клонило дико, а ему еще отчет этот злоебучий доделывать. Радовало лишь одно — помимо макарон и бутылки негазированной воды в пакете лежала бутылка с янтарной жидкостью, которая должна была немного, но помочь прийти в себя. Но это уж чуть попозже.

Первым делом, зайдя в квартиру, парень налил воды в кастрюлю и, ожидая пока та вскипит, прошествовал в комнату, стаскивая с себя рубашку, брюки и наскоро переодеваясь в более свободные и домашние вещи, рабочую форму относя в ванную и закидывая в стиралку, которая приветственно пискнула, когда ее хозяин нажал на кнопку включения. Она была, вроде как, очень старой, но функции свои исполняла исправно. Чего старые хозяева решили продать столь хорошую технику за смехотворные две тысячи, пусть парню и пришлось повозиться с ее доставкой самостоятельно, оставалось загадкой. Когда в технике начала набираться вода, парень поставил себе в голове напоминалку о том, что надо не забыть достать форму из нее, если он не хочет потом дополнительных проблем на работе, итак из-за несделанного отчета получил нагоняй и обещания за следующий проеб «вот прямо сразу уволить». Ну-ну, поверил. Найдите еще такого идиота, готового работать в умирающей компании сверхурочно за «спасибо» и обещание, что когда-нибудь его переведут в головной офис. Угу, обязательно. Парень быстро засыпал макароны в успевшую вскипеть воду, перемешивая их, а после сел за стол, бездумно уставившись в телефон. По закону жанра он должен был жить на лапше быстрого приготовления и энергетиках, но очень давно открестился от этого сомнительного удовольствия, как, впрочем, и от сигарет. Не то, что ему было жалко убивать организм, просто трата денег выходила огромная. Те, кто считают, что лапша быстрого приготовления дешевле пачки макарон, которой хватает на два-три дня — явно прогуливали математику в начальных классах. Ну или им попросту лень тратить полчаса на готовку. И второе, как казалось парню, вероятнее.

С такими мыслями парень слил кипяток из кастрюли, наложил себе порцию макарон в тарелку и пошлепал босыми ногами в комнату, не забыв захватить с собой пакет, в котором оставалась лишь бутылка, наполненная янтарной жидкостью. Зайдя в комнату и поставив тарелку на компьютерный стол, он облегченно вздохнул, усаживаясь перед монитором компьютера, который медленно включался после спящего режима и невольно покосился на бутылку, отставленную в сторону, но упорно мотнул головой. Сначала нужно доделать работу, а потом позволить себе немного, но отдохнуть. Он наколол несколько макаронин на вилку и, сунув их в рот, кликнул мышкой по файлу с недоделанным месячным отчетом.

***

Закончил он, правда, лишь ближе к ночи. Часы в правом нижнем углу экрана показывали «23:27», когда парень со вздохом, полным облегчения, откатился от стола, потягиваясь и разминая затекшие мышцы. Файл был уже загружен на флешку, которую парень предусмотрительно сунул в карман куртки, дабы не забыть ее завтра утром, а рабочая одежда висела в ванной на сушилке. Завтра погладит и всё, готов к труду и обороне, как говорится. Он встал и, зевнув во всю ширь рта, взялся за бутылку, ловко открывая ту и кидая пробку куда-то в сторону мусорки, и сделал пару первых глотков, мгновенно обжигая горло алкоголем, который приятным осадком замер где-то там, на языке и в глотке, отдаваясь теплом по всему телу. Парень запоздало подумал о том, что, пожалуй, можно было бы наложить себе еще макарон, но благополучно махнул на это рукой, усаживаясь на кровать и, закрыв бутылку, кладя ее рядом. Сейчас хотелось лишь смотреть какую-нибудь ерунду в телефоне, неспешно лакая коньяк, чем парень и планировал заниматься в ближайшее время, и никто не в праве судить его за это. Заслужил, мать его.

Прошел час или два, когда он, оторвавшись от просмотра второсортного глупого сериала на телефоне, который включил лишь для того, чтобы занять чем-нибудь мозг и не впадать в привычное ночное состояние, когда он, сидя в темноте, думал о том, нахер он вообще живет так, вдруг услышал какой-то странный звук в коридоре. Секунда ему понадобилась на то, чтобы убедиться, что звук ему не показался, вторая секунда — на то, чтобы вспомнить, что это за звук, и третья — чтобы, вскочив с кровати, щелкнуть выключателем, включая свет и нервно косясь в сторону дверного проема, свет из комнаты в котором резко, словно там стоял какой-то барьер, прерывался, в котором темнота густела, словно мед, и из которого раздалось странное цоканье, подобное вчерашнему. Именно с таким звуком что-то сильно когтистое может ходить по деревянному полу. Парень сглотнул. Звук исчез сразу же, как он включил свет, но послевкусие-то куда деть прикажете? С одной стороны, он пытался убедить себя в том, что ему просто причудилось на почве алкоголя, но бутылка коньяка была маленькой, да и выпита лишь наполовину, а потому таких последствий не должно было быть. Слуховые галлюцинации вряд ли бы могло вызвать такое количество алкоголя, да еще и в организме, который привык к крепкому спиртному. Может, все-таки показалось? Парень, всматриваясь в темноту, но не рискуя ступить в нее, аккуратно ущипнул себя за запястье, убеждаясь в том, что это не сон. Больно было. И либо это какой-то очень реалистичный сон, в котором парень каким-то образом умудрился ощутить боль, либо все это происходит на самом деле. Он вновь прислушался, не обнаружив ровным счетом ничего. Ни хриплого дыхания, ни звуков ходьбы. Выдохнул. Значит точно показалось. Но липкий страх не отпускал парня даже тогда, когда он сел обратно на кровать, вжавшись в самый угол у изголовья. Не исчез страх и тогда, когда звук ходьбы когтистой твари вновь раздался из коридора, медленно приближаясь к дверному проему. Да какой там страх? Парень ощутил Ужас. Именно так. С большой буквы. Тело словно онемело, и он силой заставил себя поднять руку и, взяв бутылку, открутить крышку и сделать еще один глоток, стараясь не глядеть в дверной проем, рядом с которым стояла кровать, на всякий случай. Он твердил себе, что ему кажется. Твердил себе, что это все из-за алкоголя, но не верил. Не верил ни единому своему слову, когда шаги раздались совсем близко, а после из темноты послышалось тихое рычание. Не злое, скорее предупреждающее. Кровать, на которой сидел перепуганный человек, стояла в углу комнаты, и сейчас это расположение было как нельзя удачным. Парень забился в самый угол, испуганно смотря в сторону дверного проема. Увидеть, что там было невозможно из-за того, что кровать стояла как раз у стены с выходом, но, если бы из коридора что-то попыталось бы выйти — парень увидел бы это сразу. Увидел и… Ну, и все. Бежать ему, зажатому в угол, было некуда — разве что отбиваться полупустой бутылкой коньяка, но и это вряд ли можно было бы назвать хорошим вариантом против того существа, что зажал его вчера в коридоре. Тот одним ударом когтистой лапы разобьет эту баночку на мелкие осколки, а вторым ударом снесет ему голову с плеч. Но оно лишь тихо порыкивало где-то там, в темноте, не спеша выходить в свет, и парень, дрожа, испуганно вслушивался в звуки, с надеждой ожидая, когда тварь развернется и уйдет. Пожалуйста?

Минут через десять, не в силах больше сидеть в комнате, вслушиваясь в хрипловатое дыхание твари и возню где-то там, в тени, парень хватается за телефон, спешно включая первую песню, попавшую на глаза, лишь бы не слышать монстра, что ошивается поблизости. Какая-то депрессивная песенка начала нулевых мгновенно заполняет комнату своими завывающими мотивами и кажется смутно знакомой парню, но тот не может разобрать слов. Не может, потому как внимательно вслушивается в звуки, которые не может перекрыть полностью даже музыка. Глухой рык. Громкий, утробный. Существо словно бы готовится броситься из тени, но не решается войти в свет, а потому бьется где-то там, на границы тьмы и света, в мрачном и пустом коридоре. И парень решается сделать то, что забыл сделать, едва услышав стук когтей по полу. Он забыл закрыть дверь. Он делает несколько больших глотков из бутылки, вытирая рот рукавом и медленно, пошатываясь, встает, нервно сжимая и разжимая кулаки. Дверь из комнаты открывалась от себя, и сейчас выкрашенная в матово-серый цвет ручка скрывалась во тьме коридора. И сейчас самое страшное: парню предстояло выглянуть в темноту коридора, дабы, схватившись за нее, закрыть дверь, спасаясь от неведомого монстра, рычащего оттуда, который резко замолчал, словно почувствовав, что парень встал с кровати, сжимая в одной руке бутылку, которую все-таки решил использовать как орудие, а другой хватаясь за стену, медленно подходя все ближе и ближе к дверному проему. Он подошел достаточно близко, все еще держась за дверной косяк, и аккуратно заглянул в темноту, не решаясь шагнуть вперед. За ней было темно и тихо. Совершенно тихо. Не было видно ничего, ни желтых глаз, ни темного силуэта, но парень уже не мог поверить в то, что все это ему показалось. Не мог. Оно где-то там, в темноте. Притаилось, ожидая приближения жертвы, замерло в охотничьей позе. Сейчас главное не заходить на территорию монстра, сейчас главное… Парень медленно тянется рукой во тьму. Туда, где серым пятном в темноте маячит дверная ручка.

Удар. Сильный, резкий. Человек не успевает среагировать, не успевает даже схватиться за злополучную ручку, когда за протянутую руку кто-то словно хватается, стараясь затащить во тьму, но ему везет. Бутылка с остатками коньяка со звоном падает на пол, разбиваясь на множество осколков, а парень, вновь схватившись за дверной косяк уже свободной рукой, резко дергается назад, вырывая руку из когтистой хватки, настолько сильно, что падает на пол спиной, лишь чудом не попав задницей на осколки от бутылки. Привстает, отползая подальше от дверного проема, и, подняв голову, ловит из темноты насмешливый взгляд золотых глаз. Монстр потешается над ним. Рука, за которую его схватили, неожиданно отдается болью, и парень, опустив на нее взгляд, замечает несколько кровавых царапин, которые получил, стараясь вырвать конечность из чужой хватки. Где-то на периферии сознания бьется мысль о том, как существо с когтистыми лапами вообще умудрилось схватить его, мысль, что это невозможно, но на это парню сейчас абсолютно плевать. Он с ужасом наблюдает за тем, как существо, сузив глаза, аккуратно поднимает переднюю лапу, которая теперь вырисовывается из темноты, и медленно переставляет ее через «барьер» тьмы и света. Парня затрясло сильнее, хотя, казалось бы, куда еще сильнее. Оно перешло границу. Оно медленно входит в его комнату. Оно… Парень, резво подскочив на ноги, бросается в сторону кровати, желая ни то забиться в угол, ни то спрятаться под одеяло и понадеяться, что монстр исчезнет сам собой, и именно в этот момент, когда он на секунду отворачивается от монстра, в комнате с громким щелчком пропадает электричество. Компьютер, напоследок пискнув, затихает, и помещение погружается в темноту, лишь мобильный продолжает играть какую-то мелодию, которую парень мгновенно отключает, вскочив на кровать и вжавшись в стену, вслушиваясь в медленные, размеренные шаги когтистых лап по мокрому от остатков коньяка полу. Лишь глаза, устремлённые точно на человека, указывают местонахождение твари. Все остальное тело прячет кромешная тьма. Парень, судорожно соображая, уже тянется к телефону, который откинул в сторону, как только выключил музыку, понадеявшись на то, что тусклый фонарик спасет его от этой твари, как та резким движением, поднявшись на задние лапы, передними упирается в кровать, и парень в ужасе старается отодвинуться подальше, сжавшись в углу, осознавая, насколько огромно то существо, что сейчас стоит перед ним (вернее даже — над ним), хрипло рыча и уставившись сверху-вниз с застывшим выражением какого-то животного превосходства. Парень старается лишний раз не дышать, следя за этой громадиной, что наблюдает за ним, и в то же время медленно тянется за мобильным, отброшенным по глупости в сторону. Сейчас включать фонарик глупо — не успеет, телефон выбьют из рук быстрее, а потому он просто хватает технику в руки, судорожно дыша и не отводя взгляда от желтых глаз. Он видит, как существо над ним сощурилось, словно бы насмехаясь, словно бы ожидая, когда глупый человек попытается включить фонарик, дабы выхватить последнюю надежду на спасение из его дрожащих рук. Оно насмехается над ним, играет в игру, правила которой известны лишь этой твари и, кажется, очень довольно происходящим. Все идет по ее, твари, плану. И парень, чувствуя жгучую беспомощность, сжимает в руке мобильный, зло прищурившись, чем только веселит тварь, а в следующую секунду, замахнувшись, со всей дури кидает технику прямо в морду монстру, который, не ожидая этого, резко дергается назад, и спрыгивает с кровати, несясь в противоположную сторону, прячась от существа за компьютерным столом и теперь раздумывая, как бы добраться до выключателя. Тварь приходит в себя почти мгновенно, мотнув головой и, прищурившись, следит за действиями человека, который нервно оглядывается по сторонам, ища хоть какие-то источники света, а, не найдя их, забирается на подоконник с ногами, прижав их к груди, радуясь слабому свету луны. Существо, чуть помедлив, делает несколько шагов к нему, замирая в метре и внимательно уставившись на перепуганного до ужаса человека, который, хрипло дыша, пытается прийти в себя после пережитого. Получается хреново. Особенно, когда причина пережитого стоит в метре от него, сверкая глазами. Он пытается убедить самого себя, что все хорошо, как существо неожиданно нарушает эту хрупкую дистанцию и делает еще один шаг к подоконнику, позволяя холодному свету луны вырвать из тьмы очертания его клыкастой огромной морды. Действительно что-то собакоподобное. Здоровое, клыкастое и покрытое густой черной шерстью. В приоткрытой пасти были видны нешуточные клыки. Перегрызть шею такими — раз плюнуть. Парень мысленно попрощался с белым светом. Все, буль-буль карасики, приплыли. Он был уверен, что тварь не подойдет к нему, освещенному светом луны, но, видимо, ошибся. Либо этого освещения оказалось мало, чтобы отогнать этого клыкастого монстра, либо парень вообще сглупил, решив, что тот боится света, но факт оставался фактом — оно приблизилось почти вплотную к подоконнику и…

Положило на подоконник свою клыкастую морду, уставившись куда-то в окно. В первую секунду парень подумал о том, а не сбрендил ли он вообще. В следующую — а не сбрендил ли вообще весь мир вокруг него. И первое и второе, пожалуй, было вполне вероятно, учитывая обстоятельства. Вторую ночь подряд в его квартире появлялся какой-то огромный собакоподобный монстр, пугающий его до усрачки — это ли не первый признак сумасшествия? Осталось выяснить, это он сошел с ума от одиночества, или мир чокнулся, раз в нем появились твари, подобные той, морда которой сейчас лежала буквально в десяти сантиметрах от него смотря на небо и, изредка, на человека рядом. Оно словно бы… Хм. Пыталось его немного привести в себя, успокоить своим неожиданным спокойствием, что напрягало лишь сильнее. Парень, аккуратно передвинувшись, спустил на пол ноги, испуганно поглядывая на монстра рядом, ожидая его действий, но тот лишь дернул пушистым ухом, косясь в его сторону, но не предпринимая попыток усадить человека обратно. Или сожрать. Что уж для него предпочтительней.

— Ты что, жрать меня передумал, что ли? — интересуется тихо парень, не сразу осознавая, что произнес это вслух, и тут же закрывает рот, но тварь явно услышала. И, кажется, прекрасно поняла суть сказанного. Существо сощурило глаза и, лениво зевнув во всю пасть (парень в ужасе отпрянул), устремило взгляд в окно, показывая тем самым, что человек, видимо, ему наскучил. — Нет, погоди, я могу уйти?

Существо даже не посмотрело на него. И ни черта не понимающий парень осмелел, аккуратно поднимаясь на ноги и, поняв что его не стремятся сию минуту повалить на пол и убить, сделал пару шагов в сторону, выжидательно следя за реакцией существа, которой не последовало. Оно лишь фыркнуло, дернув ухом, и продолжило лениво следить за снежинками, падающими за окном. Огромная черная голова словно бы вырастала не из шеи, а из самой тьмы, и это было до ужаса. До ужаса странно, до ужаса непонятно и до ужаса завораживающе. Странное зрелище, чудное, невозможное в том мире, в котором жил парень, теперь предстало перед ним, поражая и ужасая одновременно. Было что-то в этой странной задумчивости громадной твари, которая, наигравшись с человеком, отпустила его на все четыре стороны, начав любоваться на луну.

— Ты выть, надеюсь, не собираешься? — тварь что-то злобно рыкнула в ответ на этот, казалось бы, логичный вопрос. — Я просто спросил.

Существо опять что-то глухо прорычало и, вновь зевнув, демонстрируя клыкастую пасть, село, показывая свое тело, которое до этого прятало в тени. Левый глаз парня непроизвольно дернулся. Нет, он ожидал, конечно, что эта штуковина будет большой (он помнил, как высоко были глаза монстра, когда тот зажал его в углу на кровати), но не настолько же! Здоровое тело, покрытое черной шерстью, напоминало крупную собаку или волка, но… Больше. Казалось, встань оно на задние лапы, оно в высоту достигнет метров двух, двух с половиной — не меньше. А еще у него был хвост. Здоровенный и пушистый, который можно было бы сравнить с веником, но парню было не до глупых сравнений. Тварь сейчас испытующе смотрела на него, словно пытаясь понять, о чем тот думает, и думать о том, что его хвост похож на веник — сейчас глупо. Если тварь еще и мысли читать умеет — будет максимально хреново. Но та, кажется, не умела, а потому наслаждалась лишь эмоциями, которые каким-то образом видела на лице парня: страх, непонимание и чуточка восхищения, кажется, польстили желтоглазому чудовищу, который, словно желая еще покрасоваться, поднялся на все четыре лапы, лениво потягиваясь и сверкая глазами в сторону человека. Человек же видел, как в свете луны блестят когти существа, и не мог сосредоточиться на внешних данных в целом. В любом случае, эта штуковина явно была очень большой. Это все, что парень смог увидеть. Эта штука, кажется, доставала ему в холке до груди, но судить отсюда, издалека, было трудно. Здоровый засранец. И хищный. Парень сделал еще несколько шагов к выходу, сопровождаемый насмешливым прищуром желтых глаз.

— Мы можем, я не знаю там, договориться? — поинтересовался человек, все ближе подкрадываясь к выходу из комнаты. Спокойствие-спокойствием, но от этого бояться эту неведомую хероборину он меньше не стал. Радовало лишь то, что эта штуковина пока не предпринимала попыток сожрать его. Ага, именно «пока». — Обмен какой-нибудь, например, устроить?

Как сказал, так и замолчал. Прикольно он, конечно, придумал. Весело. Почему-то в его голову не пришла мысль о том, что ничего, чем бы можно обменяться с тварью, не было. Ну, в смысле, что он может предложить этому зверью? Кастрюлю макарон? Обещание приводить старушек из подъезда взамен на свою жизнь? Почему-то в голове возникла мысль, что его мясо, наверное, вкуснее мяса каких-нибудь бабушек. Свежее, мягкое. Парень вздрогнул от собственных размышлений. Мда. Ситуация… Тварюга тем временем, насмешливо сощурив глаза, словно бы задавалась тем же вопросом. Он прямо-таки видел, как зверь одним взглядом спрашивает: «и что же ты мне можешь предложить?», а, не получив ответа, медленно скользнул обратно в тень, приближаясь к мгновенно побледневшему и начавшему быстро пятиться человеку.

— Ладно, сглупил, признаю, — парень поднял руки вверх, словно сдаваясь победителю, но это не помогло. Зверь продолжал медленно приближаться, сверкая глазами, в которых прямо-таки искрилось превосходство. Существо не ставило его ни во что. Для него человек был лишь глупой игрушкой, страхом которой он наслаждался. — Но все-таки? Мы можем как-нибудь договориться? Видишь ли, это тело мне, вроде как, очень дорого.

Ему показалось, что существо хмыкнуло. Потрясающе. Над ним теперь еще какой-то подкроватный монстр насмехается. Парень нахмурился и уже открыл рот, чтобы сказать что-то еще, как вдруг взвыл, хватаясь за ногу, ощутив резкую боль в конечности. Стекло от разбитой бутылки вошло в ногу, словно нож в масло, и парень мгновенно забыл о звере, что, услышав завывание человека, остановился, уставившись на него.

— Мать твою! — парень, прыгая на одной ноге, добрался до кровати, усаживаясь на нее и стараясь разглядеть в кромешной тьме достаточно крупный осколок, что у него, разумеется, не вышло. Тварь тем временем подошла совсем близко, остановившись в метре от кровати и шумно принюхиваясь. Парень инстинктивно дернулся назад, стараясь нащупать в стопе стекло, но зверюга оказалась быстрее, коснувшись влажным носом ноги. Человек замер, на секунду даже забыв о боли, ощущая, как зверь обнюхивает кровоточащую рану, а после, сверкнув глазами, отходит куда-то в сторону. Парень уже тянется к стеклу, чтобы попытаться вытащить его на ощупь, но громкий рык мгновенно отрезвляет, и тот убирает руки, неотрывно следя за тьмой, в которой исчез монстр. — И что прикажешь делать? Со стеклом в ноге ходить?

Существо что-то вновь рыкнуло откуда-то из темноты, что парень разобрал как «сиди и не вякай» и, от греха подальше, последовал этому совету, сжимая зубы. Он с детства ненавидел царапины. Ненавидел ощущать, как кожа рвется, словно ткань, вызывая гамму неприятных впечатлений и напоминая о детстве, когда он, пытаясь нарвать для каких-нибудь игр травы, случайно хватался за осоку, разрезая пальцы и ладони. Парень дернулся от неприятных воспоминаний, прикусив губу, случайно двинул ногой и вновь зашипел, ощутив, как осколок двинулся под кожей, глубже входя в мясо. Тварь раздражённо рыкнула из темноты, словно на непослушного ребенка, а потом он вновь увидел приближающиеся желтые глаза. Парень сглотнул. Он ощущал, что жрать его не собираются (как минимум — пока), но легче от этого не становилось. Существо уже подошло на достаточно близкое расстояние, и человек непроизвольно зажмурился, но тут же открыл глаза, ощутив, как на кровать упало что-то небольшое. Зверь следил за ним, насмешливо сузив глаза, и парень, чуть осмелев, потянулся рукой туда, где на кровать что-то упало, с изумлением нащупывая рукой свой мобильный. Немного обслюнявленный, но, как он убедился, нажав на кнопку включения, вполне рабочий. По экрану пошли трещины после встречи техники с мордой зверя, а после и с полом, но тусклый фонарик прекрасно работал, позволяя осветить ступню, запачканную кровью. Вытаскивать осколок одной рукой было трудно, но хотя бы было видно, что и как происходит, а потому парень смог вытащить его почти безболезненно, если такое слово вообще применимо для стекла в ноге, кладя осколок на пол около кровати. Главное вновь на него не встать, и все будет просто потрясающе. Зверь, который до этого в процесс спасения ноги от инородного предмета не вмешивался, сидя чуть поодаль, теперь подошел поближе и, уткнувшись носом в раненую ногу, сначала внимательно обнюхал рану, а после, чуть подумав, прошелся по ней языком, слизывая теплую кровь, которой была перепачкана конечность. Парень на всякий случай старался не двигаться. А то мало ли, вдруг этой штуке его кровь по вкусу придется. Но зверь вскоре отошел от него, и в свете фонаря было видно, как тот лениво облизнулся, сощурив глаза, словно бы ожидая реакцию человека.

— Слушай… А у тебя слюна того, как у собак? Целебная, типа? — парень честно пытался не задавать слишком тупых вопросов, но, кажется, у него не получалось. Либо зверю не слишком-то нравились сравнения с себе подобными. Он оскалился, что было прекрасно видно в свете фонарика, а его глаза хищно сузились. — Прости-прости. Я просто… Ты мне просто руку поцарапал. Ее бы обработать. Вот и спросил на всякий случай, вдруг поможешь.

Он был уверен, что в этот момент монстр посмотрел на него, как на законченного психа. Впрочем, и сам парень не был уверен, все ли у него нормально с головой. Видимо, коньяк все же ударил в мозг сильнее, чем казалось изначально — иного объяснения собственному идиотизму у него не было. Он вытянул поцарапанную руку вперед, показывая на свои «боевые ранения», и тварь, видимо, сжалилась, аккуратно проводя по царапинам языком. Человек, не ожидавший, что это существо вообще его послушает, чудом умудрился удержать собственное тело в изначальном положении и не дернуться от черной морды существа, которое слизывало уже засохшие капли крови. Аккуратно, неспешно, иногда поднимая взгляд на удивленного человека, а после возвращая все свое внимание обратно к ранам, которые он сам и нанес.

— Я… Эм, спасибо? — человек не был уверен, что нужно говорить, да и стоит ли. Технически, он уже сейчас готов был пасть ниц перед этим существом, но почему-то парню казалось, что это тому не нужно. Зверюга, слизав всю кровь окончательно, вновь отошла в сторону, внимательно глядя на человека на кровати, а после, рыкнуло что-то и резко выпрыгнула из света фонарика в сторону выхода из комнаты, напоследок махнув пушистым хвостом. И именно в этот момент в квартиру вернулось электричество.

***

На следующий день, проснувшись, парень первым делом позвонил на работу, сообщая, что сегодня не сможет прийти из-за проблем со здоровьем, для убедительности пару раз покашляв в трубку, а после повесив ее, не дождавшись даже реакции начальства. Он понимал, что после пережитого вчера его организм будет не в состоянии сосредоточиться на финансовых переводах и прочей лабуде, после вчерашнего парень вообще не был уверен, что способен здраво мыслить. Сослаться на алкоголь или сонливость никак не получалось, все было против него. Раны на ноге и руке напоминали о себе неприятными покалываниями, а пол был весь в стекле и подсохших за ночь остатках коньяка. Первым делом, стараясь не думать о произошедшем ночью, человек взялся за швабру и веник, убирая последствия его безуспешной попытки закрыть в комнату дверь, спасаясь от неведомого монстра, а потом уж сел на кровать, пытаясь осмыслить произошедшее. Осмыслить не получалось, как и убедить себя в том, что все это — лишь галлюцинация. Его фантазия была не настолько развита, чтобы создать нечто подобное. Так что все, что оставалось парню, дабы понять, было ли все произошедшее глюком — ждать. Почему-то ему казалось, что, не будь все это бредом сумасшедшего, эта штуковина точно заявится в его мрачную квартиру еще раз.

Но, видимо, он ошибался. Монстр не возникал в квартире три дня подряд, до самой пятницы, позволяя парню немного расслабиться. По ночам ему снились желтые глаза, оскаленная пасть и когтистые лапы, но, проснувшись, он не обнаруживал рядом и тени своего кошмара, а потому даже попытался себя убедить в том, что это было лишь какими-то происками сознания. У него не получилось этого сделать, но он отчаянно старался, шепча себе перед сном, словно ребенок, что монстров не существует. И не верил.

Вечер пятницы он планировал отметить как следует: купить бутылку коньяка и запереться в комнате вместе с ней в гордом одиночестве, но, уже стоя около прилавка в магазине, на секунду засомневался. А стоит ли ему пить, если алкоголь творит с его головой нечто подобное, создавая кошмары в реальной жизни? С другой стороны, возможно, эти видения никак и не были связаны с алкоголем, в первый же раз он не пил, мучаясь всю ночь с отчётом. Вообще, он даже заметил плюс, если можно это было так назвать, от появления монстра — после того случая в его комнате он уснул мгновенно, словно его кто железякой по голове огрел. Никаких долгих размышлений, никакого ощущения того, что он теряет в жизни что-то важное, просирает ее, сгорает, словно свечка, которая не оставит после себя ничего. Не было никакого желания продолжать бодрствовать лишь для того, чтобы следующий день не наступал чуть подольше и его проблемы не наваливались волной на парня, нет. Он уснул сразу, выжатый, как лимон. И это, надо признать, стало огромным отличием. Парень, когда понял, что монстр ушел, представить не мог, как вообще будет засыпать после всего пережитого, но в сон стало клонить сразу же, как он выключил свет, который после кромешной тьмы очень сильно бил по глазам. Стоя около прилавка с алкоголем, он вздохнул и, еще немного подумав, все-таки потянулся за бутылкой. Наверное, хуже все-таки не будет, верно?

Хорошо, видимо, дело было все же не в алкоголе. Парень, войдя в квартиру, даже не стал разбирать пакет с продуктами (ну, как с продуктами. Бутылкой коньяка и какой-то мясной закуской), направляясь в комнату, проходя злополучный коридор очень быстро и вваливаясь в свою обитель, включая в ней свет и кидая пакет на кровать, уже начиная расстегивать пуговицы на рубашке, как вдруг… Сердце пропустило удар, когда он, посмотрев на свой компьютерный стол, увидел, как из-под него на парня уставились такие знакомые желтые глаза с вертикальными зрачками. Существо свернулось в тени под столом, положив на массивные лапы свою громадную голову, и с ленивым прищуром наблюдало за парнем, который так и замер на пороге. Чуть подумав и похлопав от изумления глазами, тот ущипнул себя, но, как и в прошлый раз, эффекта это не принесло никакого. Зверь никуда не исчез, все так же лениво наблюдая за метаниями парня и показательно зевнув во всю пасть. Человек тут же сел на кровать. Хорошо. По крайней мере, его не собирались жрать. Хотя уверенности в том, что тварь вообще желала его сожрать, уже не было. Он был в опасной близости от шеи парня уже дважды, и уже дважды уходил, оставляя ему возможность жить. Если это была какая-то пытка или попытка запугать, надо признать, она была вполне себе неплохой и, что самое главное, рабочей. Парень боялся и не понимал, что вообще происходит. Это было похуже страха, который испытываешь, когда тебя жрут. Ну, в смысле, в тот момент ты уже много себе не надумаешь — тебя уже жрут, значит, ты вот-вот будешь мертв и, следовательно, волноваться по поводу нереальности происходящего тебе не придется. Трудно сомневаться в том, реально ли то, что ты видишь, когда кто-то с азартом поедает твои внутренние органы. Сейчас же парень не понимал ровным счетом ничего, а зверюга, прикрыв глаза, кажется, объяснять ничего не собиралась, наслаждаясь спокойствием и тишиной. Парень немного повозился, стаскивая с себя рабочую одежду и, откинув ее в сторону, начал спешно переодеваться, периодически поглядывая на огромного зверя, который вообще каким-то чудом умудрился поместиться под столом, лениво следящего за происходящим.

— Слушай, — голос оказался хриплым, и человек прокашлялся, дабы не казаться в глазах этой здоровой псины еще большим слабаком, чем показал он себя в тот раз. Существо дернуло ухом, показывая тем самым, что слушает. Парень в очередной раз подивился тому, насколько разумным был на самом деле зверь. — Не сочти за грубость, но ты того, почему вообще у меня в доме?

Существо лишь еще раз зевнуло, показывая тем самым, что разговаривать (если оно вообще умело, конечно) оно не собирается. Парень прикусил нижнюю губу, раздумывая над тем, что ему вообще нужно сказать.

— Ты на меня что, обиделся за то, что я тебя псиной называл? — рык из-под стола. — Ну уж прости, другой аналогии я придумать не могу. Это единственное, что в голову тогда приходило. Попробуй не пугать людей до полусмерти, глядишь, они и обзываться перестанут.

Парень продолжал коситься в сторону зверя под столом еще минут десять, делая вид, что смотрит что-то в разбитом телефоне, а потом, поняв, что его незваный гость ни уходить, ни нападать на него не собирается, сел на кровать, потянувшись за пакетом, из которого достал бутылку коньяка, мгновенно открывая ее. Ему завтра нужно будет убедить себя в том, что то, что он видит сейчас — лишь плод его больной фантазии, а потому напиться лучше сразу же, так легче будет поверить в свою ложь. Он уже поднес бутылку ко рту, готовясь сделать глоток, как рык, раздавшийся из-под стола, заставил его, вздрогнув, дернуться, и несколько янтарных капель, вырвавшись из бутылки, впитались в футболку. Парень хмуро уставился на зверя, который, сощурившись, поднялся на все четыре лапы, отряхнулся, чуть не снеся стол своей тушей, и подошел к нему, носом ткнувшись в горлышко бутылки, и тут же, отпрянув, вновь зарычал.

— Что, не нравится? — парень хмыкнул. — А как по мне, достаточно вкусно.

Существо оскалилось, когда человек поднес горлышко ко рту, делая первый небольшой глоток алкоголя, явно недовольное подобным пьянством, на что парень невесело улыбнулся. Забавно. Еще никто в его жизни не возмущался по поводу того, что по вечерам после работы он, закрывшись в комнате, в одиночку спокойно выпивает пол-литровую бутылку коньяка. Наверное, потому, что об этом никто и не знал. Некому было заглядывать к нему на дружеские посиделки по вечерам, да и сам парень не искал компании, и было как-то даже неловко, что первый, кто начал возмущаться по поводу его образа жизни — огромная черная псина, которая сейчас рычала, оскалив зубы. Парень, к своему собственному изумлению, даже не испугался. Почему? Ну, все было слишком просто. Если бы эта хрень хотела бы его убить — она бы уже сделала это. Сейчас он сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и глотал коньяк, косясь на раздраженного зверя рядом. На самом деле, эта сцена могла быть какой-нибудь глупой метафорой к алкоголю, когда человек, видя перед собой проблему, начинает пить, но метафорой это не было. Да и «проблему» он не видел, это «проблема» внимательно следила за ним. Привычное вечернее настроение, когда хотелось пить и ни о чем не думать, вновь волной стало накатывать на парня, и тот, отставив бутылку на пол, потянулся за телефоном, листая свой плейлист в поисках чего-то, более-менее подходящего под атмосферу. Под атмосферу, когда ты сидишь на кровати рядом с огромной рычащей псиной и пьешь коньяк, думая о том, нахуй ты вообще существуешь в том виде, в котором существуешь. Дожили, блин. Зверь подошел поближе, кладя голову на край кровати, внимательно наблюдая за тем, что делает парень, и тот даже готов был подумать о том, что это — проявление дружбы от монстра, как вдруг раздался звон, и существо, слишком сильно ударившее по бутылке коньяка хвостом, с гордым видом отошло в сторону, сверкая глазами и позволяя вмиг оторвавшемуся от телефона парню увидеть результат его пакости. Длинное горлышко открытой бутылки, которую зверь резким ударом хвоста загнал под кровать, треснуло от встречи со стеной, и теперь янтарная жидкость, почти мгновенно вылившись из бутылки, пахучим пятном красовалось на полу. Спасти парень успел, среагировав слишком поздно, лишь несколько глотков.

— Какого хера? — парень с возмущением уставился на существо, которое огромным пушистым комком утроилось у соседней стены, помахивая злополучным хвостом и надменно сощурив глаза, приоткрыло клыкастый рот. Прыти у парня тут же поубавилось. Ему было трудно представить, как эту штуку вообще можно наказать за шалость. — Окей, Бобик, я все понимаю, но я, вообще-то, на него деньги потратил. Возможно в Аду, или откуда ты там пришел, такого понятия нет, но в моем мире деньги зарабатывают трудом. А потому, пожалуйста, не мог бы ты так больше не делать?

Существо, прижав уши к голове, зарычало, оскалившись, но на парня это не подействовало. Инстинкт самосохранения очень не вовремя решил заткнуться, а потому парень, нахмурившись, уставился на злющую зверюгу.

— Бо-обик, — тянет он, тут же дергаясь, когда существо бросается в его сторону, резко затормозив в полуметре от кровати. На морде существа, явно довольного испугом человека, застыло такое самодовольное выражение, что парень невольно поёжился. Шутки-шутками, но видеть что-то настолько человечное на морде этого волчары было странно и пугающе одновременно. Парень сделал большой глоток из разбитого горла бутылки, чудом не порезав губы, и отбросил пустую ёмкость в сторону мусорного ведра. — Что, не нравится? Мне, знаешь ли, тоже не нравится, когда кто-то мне портит вечер пятницы. Но ты же не собираешься тихо-мирно исчезнуть, верно?

Зверюга села на пол, дернув хвостом и чуть склонив голову набок, прислушиваясь. По позе было понятно — человек прав, уходить тварь никуда не собирается.

— Ну вот. Значит, мне нужно себя хоть как-то развлекать, потому буду играть в русскую рулетку с тобой, — тварь, кажется, вновь уставилась на него, как на законченного придурка, а после, не издав ни звука, поднялась и отошла к противоположной стене, где улеглась, наблюдая за человеком, который со вздохом улегся на кровать в форме звезды, врубая что-то на телефоне. Вот так. Почти типичный вечер пятницы, только без алкоголя и с монстром в углу комнаты. Потрясающе. Его жизнь с каждым днем становилась все хуже и хуже. Забавно, он-то был уже уверен в том, что хуже некуда. А потом, вздохнув, парень заговорил. Заговорил с единственным собеседником в своей комнате. И плевать, что им был огромный волкоподобный зверь. Плевать. Просто хотелось пожаловаться хоть кому-то разумному и живому. А существо, лежащее у стены, оказалось хорошим слушателем. Оно внимательно следило за парнем, прислушиваясь к рассказу, и иногда даже издавало звуки, которые парень определял, как эмоции. И только поздно ночью, когда телефон уже совсем разрядился, дыхалка сбилась, а сил рассказывать дальше не было, существо поднялось на все четыре лапы и, подойдя к кровати и уложив на нее свою голову, которая была крупнее человеческой чуть ли не в два раза, ткнулось носом в руку парня, словно стараясь поддержать, а после, махнув на прощанье хвостом, испарилось в темноте.

***

Парень был уверен в том, что этот неведомый зверь заглянет к нему, и, быть может, не один раз, но не настолько же часто. У него в какой-то момент появилось ощущение, что он когда-то, сам того не заметив, приютил эту громадину, позволив ей обосноваться у себя в комнате, потому что другого объяснения тому, почему эта штуковина постоянно ошивается поблизости, у него не было никакого. И, что самое противное, парень был не против. Он уже убедился в том, что он, вероятнее всего, уже давно ёбнулся. Наверное, в тот самый момент, когда переехал в эту квартиру, вдруг осознавая свое полное одиночество, когда хорошие друзья постепенно начали теряться в шуме работы и бытовухи, превращаясь сначала в простых знакомых, а после — и незнакомцев. Когда он, лежа на кровати после рабочего дня, когда ему уже не нужно было делать вид, что он — прекрасный сотрудник, и глядя в потолок, порой часами не мог уснуть, думая о чем-то, что мгновенно вылетало из головы — настолько неуловимы бывали в такой момент его мысли. Когда единственным способом избавиться от противнейшего холода где-то там, в глубине тела, стал крепкий алкоголь, помогающий смириться и забыть о том, в какой вселенной он вообще существует. Любой нормальный человек, поняв, что зверюга явно не собирается уходить, попытался бы навязаться с ночевкой к каким-нибудь знакомым, а после попытался бы побыстрее продать квартиру и купить новую. Быть может, более маленькую (хотя куда там?), но без огромной черной тварюги. А он… А что он? Он наслаждался молчаливой компанией. Он наслаждался ощущением того, что он теперь не один. Почему-то это оказалось очень приятно — ощущать, что ты все-таки не один в этом мире, что у тебя есть молчаливый, но слушатель, которому, кажется, даже не совсем плевать. Ну, было бы плевать, наверное, не приходил бы, верно? Не приходил бы, устраиваясь в углу и, прикрыв глаза, слушая болтовню парня. Единственным минусом оказалось то, что тварюга очень бесилась, завидев в руках парня бутылку спиртного, а, когда он попытался однажды выпить ее на кухне, пользуясь тем, что зверь остался ждать его в комнате, тот это почувствовал. Он не ушел, но забился в самый дальний угол и рычал, когда парень пытался что-то ему сказать, всем своим видом показывая, что говорить он не намерен с ним, а потому на следующий день, когда тот пришел и обиженным мешком бухнулся все в том же углу, парень со вздохом пошел мириться. Это было до ужаса странно, когда он, присев перед этой махиной, протянул к нему руку, дернувшись, когда зверюга, оскалившись, рыкнула, сделав вид, что пытается укусить конечность, но руку не отдернул и зверь поддался, позволяя человеку аккуратно провести пальцами по макушке.

— Ну прости, я знаю, что повел себя, как идиот, но и ты пойми меня. Мне нужен способ хоть как-то справляться со всем этим дерьмом, не срываясь при этом на каждом, кого я вижу, дабы успокоиться. И, знаешь, в этом случае алкоголь неплохо помогает, — существо слабо рыкнуло, но голову не убрало, позволяя человеку, жалуясь, продолжать гладить его макушку. — Я не алкаш, хорошо? Просто… Просто мне так легче, понимаешь, Бобик?

Существо неодобрительно рыкнуло на это тупое, по его мнению, прозвище и, чуть подумав, поднялось на лапы. Человек, сидевший перед его тушей, невольно сглотнул, смотря на монстра снизу-вверх. Вроде бы где-то в голове и была мысль, что эта штуковина его не тронет, но желание бежать все-равно билось где-то на краю сознания. Ну в смысле, трудно не бояться такой «псинки». Пришибет лапой и не заметит. Но тот лапой пришибать его не спешил, избрав другой вариант. Наклонившись, он ощутимо толкнул парня в грудь головой, заставляя его бухнуться на спину, а после, удовлетворенно рыкнув, он, чуть поёрзав, улегся на свою «жертву», прижимая его к полу своей тяжелой пушистой тушкой. Парень дернулся, но быстро сообразил, что к результату это никакому не приведет. Попробуй столкни с себя что-то настолько большое. А потому он просто лежал, ощущая, как его шею тщательно, как в первую встречу, обнюхивают. Тогда все, что он испытывал — дикий, животный страх и нежелание умирать. Сейчас же, аккуратно поглаживая зверюгу, что лежала на нем, он вдруг подумал о том, что это щекотно, а когда уж его «мучитель» медленно лизнул солоноватую кожу, как тогда, в первый раз, так человек и вовсе хихикнул, не сдержавшись. Существо еще долго и тщательно что-то вынюхивало там, попыталось даже носом залезть куда-то под футболку, но по этому самому носу и получило, а после опустило голову ему на плечо и, вздохнув совсем по-человечески, потерлось о его голову, что-то тихо рыкнув. Эта странная, звериная ласка, закончилась достаточно быстро. Существо, что-то фыркнув на прощанье, поднялось на четыре лапы, глянуло на все еще лежащего на полу человека и, поднявшись на лапы, гордо удалилось в темноту, слабо ударив напоследок парня хвостом по лицу. Вот же говнюк!

***

Следующая их встреча произошла через четыре дня. Парень на секунду даже заволновался, раздумывая о том, не был ли тот неожиданный прилив ласки — чем-то вроде прощания. Но, когда зверюга пришла, тот почувствовал не очень-то сильное облегчение. Нет, он отчасти обрадовался, что не успел окончательно достать своего единственного слушателя, но было одно «Но». Именно так, с большой буквы. В тот день парень сильно задержался на работе. Даже сильнее, чем обычно, и его неведомый гость не придумал ничего умнее, чем материализоваться у него в офисе. В первую секунду, когда что-то огромное под столом, за которым он сидел, уложив голову ему на колени, утробно рыкнуло, парень чуть на тот свет от испуга не отправился, резко дернувшись и опуская взгляд вниз, откуда на него уставились два жёлтых глаза, горящих в полумраке. Свет в офисе был приглушен, тратиться на электричество никто не хотел, если учитывать тот факт, что из работников было человек пять максимум и раздраженный начальник, который, изредка выходя с громким хлопком из своего кабинета, начинал разглагольствовать на тему безответственности своих рабочих. Парень нервно сглотнул, глядя на зверюгу под столом, и оглянулся, но в полумраке офиса хрен кто бы заметил огромную черную хрень у него под столом.

— Что ты тут делаешь? — шепотом поинтересовался он, ощущая себя так, словно его загнали в угол. — Иди домой, я скоро…

И именно в этот момент начальник решил напомнить о себе, с громкими возмущениями вырываясь в офис, одновременно с этом приложив к плечу телефон. Парень знал, что нервничает тот не просто так, что в их фирму поступил очень выгодный заказ, способный спасти их от банкротства, и начальство цепляется за этот шанс, как утопающий за соломинку, но не обязательно же так громко кричать, все всё и с первого раза поняли! Существо же под столом утробно зарычало, но парень ткнул его носком ботинка. Не хватало лишь, чтобы начальник заметил это создание в офисе. Потом попробуй объяснить, что это штуковина вполне разумна, пришла сама, и вообще не является собакой! Хрен ты че ему в таком настроении докажешь. Правда у зверя, кажется, были на счет этого другие планы. Желтые глаза под столом недобро сузились, и, когда человек уже хотел поинтересоваться, что с ним, в офисе полностью погас свет. Компьютеры с тихим писком одновременно отключились, не сохранив работу, но тут же электричество вернулось. Раздалась ругань как работников, так и непосредственно начальника, который кинулся к электрикам, дабы выяснить, что за нахуй это сейчас было, но это парня не волновало. Даже потеря части работы волновала его не очень-то сильно. Его волновало то, что зверюга из-под стола пропала, а дверь в кабинет начальника, скрипнув, приоткрылась. Вот черт.

Он хмуро наблюдал за тем, как его многоуважаемое начальство, не добившись от электриков ни слова о том, что это было, зашло в кабинет и, побыв там пять минут, вылетело оттуда, напугав своим выражением лица весь оставшийся персонал, а после начальник, не сказав ни слова, стащил с вешалки свое пальто, надел его и быстро, не попрощавшись, вылетел из офиса, оставив свой персонал в недоумении перешёптываться. Только один из них догадывался, что только что произошло и почему лицо человека исказила такая гримаса ужаса, но что делать с этой информацией он не знал.

***

Домой парень пришел только за полночь. Уставший и готовый, кажется, уснуть прямиком на пороге. Общественный транспорт в такое время уже не ходил, а потому пришлось раскошелиться на такси до магазина, а после уже добираться собственным ходом по сугробам. Сунув пакет с покупками, даже не разбирая его, в холодильник, он первым делом отправился в душ, желая хоть немного смыть с себя усталость, а после, ополоснувшись, пошел в комнату, включая свет и по привычке глазами ища знакомые желтые огни в тени угла, но не заметив их. В голову ударили смутные сомнения и, быть может, даже какой-то страх. Почему-то появилось ощущение, что зверь мог увязаться за человеком, что выбежал из офиса. Увязаться и… Остаться. Почему-то тот факт, что эта громадина могла свалить от него к другому человеку, словно бродячий кот, нашедший новых хозяев, неприятно кольнула где-то в груди, но парень упрямо мотнул головой, отгоняя этот неприятный осадок. Эта животина вполне себе самостоятельная и разумная, она вправе делать все, что в голову взбредет, и он, парнишка в старой квартирке, ей далеко не указ. Но обидно из-за того, что он лишился единственного слушателя, было. Впрочем, ладно, ничего страшного, прорвется.

Он уже почти заснул, когда в коридоре раздался страшный рык. Парень тут же вскочил с кровати, включая свет и вглядываясь в темноту, скинув с себя сонливость, догадываясь, кто все-таки вернулся домой, но звуки, которые издавал зверь, были наполнены такой озлобленностью, что по загривку прошла толпа мурашек, а в следующую секунду воющая зверюга ворвалась в комнату, рыча, словно сойдя с ума. Парень было дернулся от страха, но, поймав на себе испуганный взгляд животного, поборол в себе тягу спрятаться, вставая на ноги и с ужасом понимая, что не так со зверем. У него в боку торчал нож. Зверюга дергалась, пытаясь его вытащить, но оружие лишь сильнее вредило ему, и тот, взвыв, уставился на парня, одними глазами прося у того помощи. Парень сглотнул, глядя на пасть, запачканную кровью, но тут же дал себе мысленную оплеуху, вскакивая с кровати и рванув в ванную в поисках хотя бы чего-то, чем мог бы обработать ранение. Взяв бинт и маленькую баночку перекиси водорода, он рванул в комнату, по пути сообразив взять бутылку так и не выпитого неделю назад коньяка. Тварь тогда сильно возмущалась, а потому он решил убрать бутылку в шкаф, чтобы использовать потом. Кто бы, сука, мог подумать, что использовать коньяк ему придется именно так.

Зверь лежал посреди комнаты, хрипло дыша. Парень понимал, что, скорее всего, рана не была смертельная — попробуй проткни ножом, пусть и большим, такую шкуру, но представить, какую боль испытывало это создание, было трудно. Он уставился на парня с коньяком в руках и было рыкнул, попытавшись подняться, оскалив зубы, запачканные в крови, но парень тут же выставил руки вперед, и тот лег обратно, недоверчиво глядя на бутылку.

— Тихо, тихо. Не двигайся лишний раз, это чтобы рану обработать, — парень подошел к животному, оглядывая его. Он плохо знал, как надо оказывать первую помощь, и теперь жалел, что прогуливал ОБЖ в школе. Авось, это бы помогло. Да и биологию животных на таком уровне он знал не то, чтобы хорошо. Впрочем, все выглядело не так плохо, как ему показалось на первый взгляд. Нож, кажется, действительно не задел никаких органов, застряв в шкуре, но это мало помогало парню. Он вздохнул, присев рядом, и запоздало подумал, что одного бинта для того, чтобы обмотать такую тушу, не хватит. Ладно, главное вытащить и обработать рану. Бинт может и подождать. Человек вздохнул, открывая коньяк и, мысленно поморщившись, обильно поливая им руки и нож. Он не был уверен, правильно ли он все делает, но знал, что перекись лучше сохранить до непосредственно обработки раны. Зверь зашипел, когда капли коньяка поползли по ножу вниз и человек положил ему руку на шкирку, поглаживая.

— Тихо, тихо, маленький. Сейчас будет больно, ладно? — тварь сразу затихла. Ни то вслушивалась в слова парня, ни то удивилась прозвищу. Ну да, в ином другом случае у парня бы язык не повернулся назвать эту штуковину «маленькой», но сейчас это вырвалось само собой. — Давай, на счет три я вытащу нож. Будет больно. Пожалуйста, потерпи, хорошо? Я не стараюсь тебе навредить, ладно? Один… Два… Три!

Зверюга взвыла от боли, резко дернувшись в сторону, когда парень одним движением вырвал оружие из бока. Он прекрасно знал, что вытаскивать что-то из тела до приезда медиков не стоит, но, честно говоря, понятия не имел, что еще делать. Не везти же эту штуку к ветеринару. Кровь, благо, ручьем не хлынула. Видимо, зверь, дергаясь, и без того повредил «герметичность» раны, не зря же шерсть на боку была слипшейся от крови, но все равно ее вид приятного в вечер не принес. Парень открыл перекись, обильно поливая ей рану и слыша, как зверь продолжает рычать, но не делает попыток отстраниться, понимая, что это действительно необходимо сделать. Когда перекись закончилась, человек со вздохом откинул баночку в сторону. Наверное, стоило бы еще обработать рану зеленкой или йодом, но для этого нужно было хотя бы сбрить густую шерсть, чему его пациент явно не обрадуется. Этот самый пациент, кстати, уже пришел в себя и, чуть повернувшись на полу, уставился на парня, словно бы благодаря его одним взглядом. Изо рта человека вырвался смешок, за ним еще один, и еще. Зверь даже не обиделся, когда парень начал нервно смеясь, наклонившись и уткнувшись лицом ему в шею, что-то шепча про глупую псину. В этот момент ему было плевать даже как это произошло.

— Он жив? — все же поинтересовался парень, дабы прояснить для себя несколько особо важных моментов. Зверь уставился на него, словно пытаясь понять, о чем идет речь, а после медленно и стыдливо отвел глаза в сторону. Парень нервно сглотнул, но, надо признать, не удивился. Морда в крови была слишком красноречива. А страх… Ну, ему не было страшно. Это было странно? Да, наверное, но, по его мнению, было бы просто глупо испытывать страх за себя. А того, что кто-то умер, он не очень-то боялся. Сам вид монстра с первой встречи внушал, что тот нихера не травоядный, да и парень чуть сам не стал его обедом, так что неприятным известием то, что эта штуковина может при желании убить человека, для него не было. Наоборот, он испытывал странное удовлетворение от того факта, что монстр, нападающий на расу человеческую, так спокойно лежит в его комнате, выслушивая его. Было приятно осознавать, что в его жизни было существо, которое не убивало его, потому что тот ему нравился, хотя оно могло бы сожрать его еще во время первой встречи. Он ебанутый. Факт. — Знаешь, пожалуй, это даже не совсем уж и плохо… Нет, жрать людей плохо, но хорошо, что ты поел. Я думал завтра курицу приготовить, хотел отдать тебе половину, но теперь ты сытый и… А, еще я тебе палочки жевательные для собак купил.

Зверь, вздохнув, обреченно уткнулся мордой в собственные лапы.

***

Когда парень, кое-как отмыв звереныша от крови, а после и вытерев его, сам второй раз за вечер полез в душ, мысли в его голове были лишь об одном: залезть в кровать и уснуть. Желательно на несколько недель, чтобы уж точно выспаться. Он привык к тому, что зверь, лишь почувствовав его желание заснуть, уходил по своим монстрячим делам, но сейчас, зайдя в комнату, он с изумлением заметил не только то, что он никуда не ушел, но еще и умудрился забраться на кровать, заняв своей тушей больше половины. Заметив человека, он лениво уставился на него, и в желтых глазах мелькнуло что-то, что парень воспринял, как вопрос: «можно остаться?», и тот лишь устало махнул рукой, выключая в комнате свет. Ничего же не случится, если он позволит раненому зверю почувствовать себя маленьким щенком и поспать на кровати, верно? Когда человек устроился, монстр, сверкнув глазами, неожиданно подполз к нему поближе, вновь, как и тогда, устраивая у парня на плече свою громадную морду и носом утыкаясь в шею, прикрыв глаза. Человек, сначала старавшийся не двигаться, вздохнул, поняв, что отпускать его из этих звериных объятий не собираются и заёрзал под тушкой, стараясь устроиться поудобнее. Зверюга тихо рыкнула, но тут же замолчала, поняв, что человек никуда уходить не собирается, и совсем скоро дыхание зверя стало тихим и спокойным, какое бывает лишь у спящих. Человек же, аккуратно приобняв его за шею, уткнулся носом в густую шерсть и закрыл глаза. Сон накатывал волнами, утаскивая сознание в неведомые дали, и последняя мысль, которая пришла в голову парню, была о том, что засыпать так в разы приятнее.

Интересно, а он согласиться спать в обнимку почаще?