Утро протекало так же, как и тысячи раз до этого: кто-то шел на работу, ежась от осеннего холода и сожалея, что не надел куртку потеплее, кто-то толкался в метро, кто-то цеплялся за поручень в автобусе. Человеческая река текла по привычному руслу и это было прекрасно, прекрасно настолько, что даже волны этой реки не могли осознать красоты своего существования.
Но для этого он и здесь - чтобы показать им, как восхитительно было еще минуту назад, в сравнении с настоящим, и с тем, что ждет их впереди.
Человек в черных джинсах, потрепанной куртке и тяжелых армейских ботинках походил на спешащего к станку заводского работягу, не очень довольного своим местом в жизни, но не настолько, чтобы что-то менять. Половина этого города выглядела как он, половина шла как он, щурилась на светящее в глаза солнце и терялась в текущей по улицам человеческой реке, становясь одной из множества ее волн.
Вернее, это он выглядел как они.
И уже очень, очень давно.
Впереди, в нескольких шагах за углом, послышались визг и прекрасный звук, который даже грешно сравнивать с чем-то менее великолепным. И запах - резкий и одновременно мягкий, чуть отдающий муравьиным спиртом, тот, который не учуять людям, существующий лишь несколько минут и только для одного из всех на этой улице.
Пара воплей и причитания, посыпавшиеся как бусины с разорванного ожерелья. Ай-я, не поможет тут скорая помощь, ничего не поможет.
Виктор свернул за угол и прошел мимо небольшой группы у светофора, поборов желание к ней присоединиться. Сегодня ему нужно спешить, не стоит отвлекаться даже на такие забавные моменты. Тем более он уже сделал, что хотел.
Каша на асфальте, из остатков синей детской коляски и кровавой мешанины. Совсем как подтаявшее клубнично-черничное мороженое, с невероятным количеством красителей.
И воющая переломанная женщина, которая умрет в больнице. Не сразу: сначала ей придётся узнать, что о ней думают - он позаботился о том, чтобы они думали и высказали в лицо. Она выбежала на дорогу не подумав о повороте, из которого может внезапно вынырнуть грузовик.
"Ничего не случится".
Она проживет несколько дней в аду, так и не узнав, что роковая мысль принадлежала совсем не ей, и это тоже прекрасно.
Как и мальчик в доме напротив, прямо сейчас засовывающий в морозилку сопротивляющегося щенка.
Или как пара подростков на окраине, забивающих бомжа железной палкой. Не забыть бы показать Веронике, в ее юном возрасте радует даже такая мелочь.
Возможно, скоро он оставит этот город и отправится в другой, побольше, где можно заняться более серьезными делами, пополнив новостные сводки терактами и прочими прелестными массовыми безобразиями. Но пока он здесь и не упустит ни минуты из жизни этого недоразумения, точки мушиного говна на карте. Город не умирал, как думало его население, он гнил заживо, испуская аромат потерянности и безнадежности. Как обезумевший от боли полутруп на больничном койке изо всех сил душил тех, кто пытался его покинуть.
Идеальный отпуск.
Но мир движется вперед и самое время его отравить: сейчас, в момент, когда одни пытаются избежать удушения, а другие, стремясь не только задушить, но и раздавить, закручивают гайки, не понимая, чем это может обернуться. Лет через десять-двадцать обстановка стабилизируется, но прежде чем это случится... О да, рванет хорошо. Сотни несчастных, тысячи сломанных жизней.
Он сделает для этого все, что в его силах.
Молодежь может довольствоваться разбиванием дружеских и любовных уз, доведением до сумасшествия - в таком возрасте этого достаточно, но чем старше становишься, тем сильнее хочется большего. Сбитая грузовиком мамаша и месиво на асфальте - это хорошо, но, как бы хорош ни был перекус, полноценный обед все же лучше. Вокруг столько мыслей, чудесных фантазий... Сдерживаемых, старательно отталкиваемых подальше, но таких заманчивых. Порой люди и сами не знали, что таится в глубинах их разума, но это не проблема: показать нетрудно.
А потом немного подтолкнуть.
В каком-то смысле колдун действительно исполнял человеческие желания. В конце концов, однажды он сам был человеком, кому же еще, если не ему, понять и разделить стремление разбить чью-то голову об стену?
"Ну и кто после этого скажет, что я не добрый волшебник?"
Виктор радостно ухмыльнулся. Выудил из кармана телефон, мельком взглянул на экран, убедился, что время еще есть и свернул к магазину. Клубнично-черничное мороженое, вот что сделает это утро еще лучше, чем есть!
Он безумно любил этот мир.