Со странным безразличием Дэрэк огляделся.

Неподалёку лежала Мариэль, точёное бледное лицо было спокойно, выпачканные в крови и грязи волосы рассыпались по земле. Чуть дальше — Рэг, её брат и убийца, широко открытые глаза с ненавистью уставлены в жёлтое небо. И между ними — меч, поразивший их обоих.

Дэриэн покрепче сжал руки. Ему казалось святотатством, что Джэд, сильный и гордый, будет вот так валяться на земле, и его смоляные волосы перемешаются с пылью Мариника. Юноша смотрел на кровь, запятнавшую всё, кроме камней ожерелья, — кровь таких разных детей одного отца, по чьему-то зловещему умыслу встретившихся в чужом им мире, чтобы погибнуть. Кровь испачкала одежду Дэрэка: он глядел на неё, и душу его заполняла пустота.

Он не думал о том, что будет дальше. Он вообще ни о чём не думал. Если бы у него остались слёзы и силы плакать, он бы плакал. Но у него не осталось слёз, горе выжгло их. Он не помнил в эту минуту, кто он такой и откуда. Что где-то существует Саор, принцем которого он всё ещё являлся. Он забыл о Дейзи, своей принцессе, и об их будущем сыне. Даже свет Сэрбэл, что всегда сиял рядом с ним, теперь померк для него.

Перед ним вставали лица Орнга и Гэссы, звучали их голоса. Он снова слышал их страстный спор — бесполезный спор. Всё оказалось бесполезным и бессмысленным: и просьба принцессы, и его вызов судьбе, и его вера. Кто он такой, чтобы спорить с судьбой? Бездарный принц, один из бесчисленной вереницы Правителей, короткое имя в истории Наставницы — истории времени правления Джэда, сына Аргена, короля Саора.

Он вновь и вновь вспоминал, как тревожным весенним днём, полным солнца и скорби, за ним на Землю пришёл незнакомый синеглазый парень. Пришёл, рискуя жизнью, чтобы помочь ему, — насмешливый, властный, не терпящий возражений. Он вызывал раздражение одним своим видом — уверенный, презирающий опасность, твёрдо знающий, чего он хочет добиться и зачем. Совершенство облика, высота целей, великая сила магии… Полубог… Как скоро Дэриэн угадал за внешней оболочкой человека, нуждавшегося в поддержке и понимании? Когда осознал, что они оба связаны незаметно возникшим доверием? С того дня прошло полгода и четыре с половиной дня. Даже редко видясь, Дэрэк знал: Джэд рядом, достаточно лишь позвать. В какую бы переделку юноша ни попал, Синеглазый являлся на помощь. И вот теперь хоть кричи до хрипоты, в ответ не раздастся родной ироничный голос, то язвительный и резкий, то сдержанный и мягкий, порой даже нежный, — и это не укладывается в голове, нет…

Дэриэн понимал: то, ради чего Джэд отдал жизнь, действительно того заслуживало. Будь он на его месте, поступил бы так же. Но сердце кричало: несправедливо! Почему Дэйкен и Мариэль? Почему не я?! Я, немощный и сомневающийся, спотыкающийся тут и там на трудном пути правителя, остался жив и даже невредим. Из нас троих я был самой лёгкой мишенью, самой меньшей утратой для Саора — но я живу, дышу, моё сердце бьётся. А они покоятся под жёлтым небом Мариника рядом с Рэгом, их убийцей.

Юноша не задумывался о том, что ему, не владеющему магией, не вернуться в Саор. Что он беспомощен и затерян в чужом мире, и никто не знает, где он. Он и не надеялся, что его будут искать, и не предполагал, что найдут живым. Он просто сидел и смотрел на Джэда, и внутри него нарастала волна гнева.

— Ведь это жестоко! — с яростью и болью воскликнул он, задрав голову к небу, словно тот, кому предназначались его слова, находился там, скрытый от глаз. — Даже если это и оправдано, это всё равно чудовищно! Уверен, ты сейчас видишь и слышишь меня, Тор, всемогущий Создатель! Знай, что отныне я презираю тебя! Презираю потому, что за две тысячи лет ты так и не понял, что является главным для тех, кого ты хранишь! Что важнее Законов, запрещающих тебе вмешиваться в ход событий! Что единственное по-настоящему заслуживает, чтобы его берегли, отвоёвывая у судьбы, даже у смерти! Но ты, бесстрастный и бесчувственный, слишком долго был богом, чтобы вспомнить, что это…

Он умолк и поник всем телом. Ветер, треплющий кроны деревьев, гнавший на него мглу Одигер, пытался предупредить юношу. Но тот равнодушно глянул на приближающуюся бурю и не шевельнулся.

«Пусть Одигер, — устало подумал он, — по крайней мере я уйду вместе с ним».

Дэрэк сознавал, что, оставаясь на месте, лишает себя последней возможности спасения. Если бы он сразу, немедля бросился бежать, то, верно, успел бы добраться до Пещер и переждать Одигер там. Но ему не хотелось ни жить, ни бороться за жизнь. Он спокойно смотрел, как сгущаются тучи и в самой их гуще всё отчётливее и отчётливее сверкают алые молнии, похожие на раскалённую сеть. Дэрэк не боялся. Страх умер в нём. Принц Соледжа столько пережил за это утро, что не представлял уже, чего теперь стоило бы и можно было бы испугаться. Он видел гибель и воскрешение мира, обрёл и вновь утратил свою королеву, был свидетелем сражения двух самых сильных магов из всех живущих. Он потерял самого дорогого и близкого ему человека — и, только потеряв, понял, что он значил для него… Наконец, он заранее смирился с собственной смертью. Он остался один и молча ждал, когда его поглотит Одигер.

Юноша не знал, сколько он просидел так — полчаса, час или миг. Нарастающие с каждой минутой жар и шум давали понять, что конец недалёк. Он взглянул вверх. Багровая мгла заслонила солнца, их свет стал зловещим, кровавым. В нём смешались воедино отсветы молний и настоящая кровь. Улыбка Дэйкена, умиротворённость Мариэль, гримаса Рэга — всё растворилось в этом страшном свете, стало сном, кошмаром, воспоминанием… Дэрэк прильнул к брату и закрыл глаза. Стремительно налетевший вихрь, швыряющийся песком и вопящий сотнями голов, даже обрадовал его — вот и всё.

«Смерть — какая она? И правда ли, что разрушение тела не означает гибели души? Что тогда предстанет передо мной за Гранью голубых звёзд? Как бы я хотел опять увидеть Джэда! Остаться с ним вместе — навсегда, сказать ему всё, что не успел, о чём только что так запоздало догадался… И ждёт ли меня Мэриэн, моя милая мама? Встречусь ли я опять с Лекстом и Рэгом, и если да, то где же конец — конец всему?..

Тишина, поразительная и внезапная, насторожила его. Он медленно приоткрыл глаза. Кругом, куда хватало взгляда, была выжженная дотла, растрескавшаяся земля. В высоте раскалённого марева плясали четыре белых дрожащих солнца. Мрачный лиловый оттенок неба прогонял сомнения: Дэриэн находился внутри Одигер и был по-прежнему жив, но как — оставалось загадкой. В следующий миг юноша увидел его, и тайна перестала существовать.

Он был не такой, как во сне или сказаниях и легендах. Не гигант — ростом примерно с Дэрэка. Не бесплотный, поскольку отбрасывал четыре дрожащих тени, и не бесформенный, так как имел вполне чёткие очертания стройного, худощавого человека. И если он казался тёмным, то потому, что плащ, окутывавший его с головы до ног, был чёрен и не отражал солнечных лучей. Капюшон скрывал лицо, длинные рукава позволяли видеть лишь кончики пальцев — но пальцев человека, а не демона. Однажды Дэриэн уже видел их — во сне, когда на обращённой к нему ладони возникло и зажило самостоятельной жизнью придуманное им существо. Но теперь Дэрэк не спал и не бредил. Перед ним был Тор — во плоти или его дух, но он стоял перед ним, Создатель и Хранитель Саора.

Если бы он появился раньше, то услышал бы мольбы либо проклятия. Теперь Дэриэн встретил его лишь взглядом, зато во взгляде этом отразилось всё, что юноша пережил и передумал за последние дни. Этот взгляд вобрал всё, от упрёка до разочарования. Была пора, когда Дэрэк, беззаботный паренёк с Земли, считал своего чёрного демона неразгаданной тайной. Потом Дэр, принц Соледжа, признал в нём Творца и Хранителя своего мира, всесильное и справедливое божество. Совсем недавно брат короля усомнился, так ли уж непогрешим и великодушен Тор, как верит Саор. Сейчас же, что бы он ни думал прежде, Дэриэн видел перед собой того, кто допустил гибель самого дорогого ему человека. Глубина его скорби вытеснила всё остальное.

Тор застыл неподвижным истуканом в каких-нибудь двух-трёх шагах от юноши. Он не менял позы и молчал, а плотный капюшон плаща, достигающий подбородка, мешал рассмотреть выражение его лица. Тем не менее Дэрэк был убеждён, что Хранитель не испытывает ни стыда, ни раскаяния, и от этой мысли внутри него вспыхнул и разгорелся злой огонь.

— Зачем ты явился? — бросил он со злостью. — Насладиться зрелищем? Наказать ученика, нарушившего твои заповеди? Ты опоздал: он вне досягаемости для твоего недовольства! Он нарушил твой закон, но он сделал то, что должен был сделать ты! Ты же стоял в стороне и не помог ему! Ощущаешь ли ты угрызения совести или нечто подобное?! Хотя что я говорю… Разве ведомы тебе эти чувства, раз ты допустил, чтобы умер Джэд — Джэд, что верил тебе и любил тебя! Ты позволил ему погибнуть. Попробуй заявить мне, что этого требовали какие-то законы! Правда в том, что любые чувства чужды тебе и безразличны. Если б это было не так, ты знал бы, что важнее всех законов, сильнее всех препятствий, дороже жизни это наше смешное, нелогичное умение хранить верность выбору нашего сердца… Как ты не понял этого, Хранитель? Как ты будешь жить дальше?! Уйди, оставь меня. Убери Барьер: пусть Одигер закончит очищение. Я не хочу жить… без него.

Он уронил голову, зарывшись лицом в смоляные пряди волос Джэда, и ему было всё равно, что сделает или не сделает Тор. Он не солгал: он действительно не хотел жить.

— Я не могу позволить тебе умереть, — ответил тихий голос, подобный ветру. — Синеглазый просил за тебя: он знал, что я услышу. И хотя ты рассуждаешь как ребёнок, не видящий ничего, кроме собственного горя, ему я отказать не смею.

— Ты был рядом! — вспыхнул юноша. — И не вмешался?!

— Я не имею права вмешиваться в ход событий. Не я определяю судьбу, не в моей власти менять её. Я вижу лишь причины, движущие людьми… но ты не знаешь причин, движущих мной.

Дэриэн стиснул зубы:

— Джэд ошибся, назвав тебя человеком! Люди не ищут причин, они поступают так, как велит им сердце! Может, это неразумно и неправильно, но если что-то и оправдывает наше существование, так только это!

Тор вздохнул — словно холодный ветер ворвался в раскалённый воздух Одигер:

— Синеглазый следовал своей судьбе. Если бы не он, не стало бы ни Саора, ни Земли, ни Мариника… Его предназначением было сохранить жизнь пяти мирам, отдав взамен свою. Ни у него, ни у меня не было выбора. Он это понимал… и ничего от меня не требовал.

— А что ты хотел, чтоб он у тебя попросил?! — дёрнулся юноша. — Жизни?!!

От резкого толчка из кармана его рубашки выпал и покатился яркий сиреневый огонёк. Принц вздрогнул и поднял его с пыльной земли — средних размеров переливающийся кристалл с десятью чёткими гранями.

Принц зажмурился. Он слишком хорошо понимал, что держит в руке, слишком ясно — кто положил его, последний отчёт короля Саора перед своим миром.

Джэд знал, что погибнет. И хотел сказать что-то очень важное этой ночью, только он не дослушал, уснул… Синеглазый видел свой путь, и прошёл его, не дрогнув, не изменив себе, в последнюю минуту заботясь только о нём, Дэрэке…

— Ты хорошо его знал, — выдохнул юноша. — Джэд ничего и никогда не попросил бы для себя. Джэд, мой Джэд, такой непреклонный и гордый… Ты предвидел опасность, но не захотел гибнуть сам. Ты выбрал одарённого ребёнка, скрыл от всех его способности, воспитал так, как было тебе удобно, и хладнокровно готовил к тому, что должно было произойти. Когда ты убедился, что он пожертвует собой вместо тебя, ты бросил его. Для тебя он ничего не значил. Он был орудием в твоих руках! Другими жертвовать легко. Особенно оправдывая это соображениями высшего порядка! Теперь понятно, почему ты был так жесток с ним: позволил вступить в Поединок уверенным, что умрёт, скрыл правду об Эльгер…

— Что ты знаешь о жестокости?! — Тор шагнул к нему, его ладонь коснулась щеки Джэда, его сжатых губ, навсегда опущенных ресниц. — Что ты вообще знаешь! Ты был с ним краткие полгода, а я ждал его всю жизнь, всю свою долгую жизнь — две тысячи лет одиночества! Неужели ты думаешь, что я не отдал бы жизнь за него, если бы был способен на то, что и он?! Если б обладал его силой?! Что ты знаешь обо мне и о нём — ты, зовущий его братом?!

Распрямившись, он резко откинул капюшон, и Дэрэк вскрикнул. Та же синева ни с чем не сравнимых изумительных глаз, горящих огнём на чеканном, суровом лице. Бронзовая кожа и водопад смоляных волос…

Точная копия — с поправкой на две тысячи лет.

— Это иллюзия? — вновь обретя речь, с трудом выговорил юноша.

— Нет. Это мой облик — истинный облик, который не видел никто, включая Лагира.

— Но тогда… Кто такой Джэд?!

Он усмехнулся — до того похоже, что Дэрэк вынужден был отвернуться, чтобы справиться с болью.

— Что даст тебе мой ответ на твой вопрос? Что в ваших отношениях изменится от того, что я отвечу? Ты будешь по-другому оценивать его? Или меньше оплакивать?!

— Даже если ты скажешь, что Джэд, сын Аргена и Зэльтэн, покоится на скромном земном кладбище, а тот, кто носил его имя — скоуни, созданное тобой, я не перестану…

Он замер — и замер Тор. Слово, что рвалось с его губ, было столь велико, что он помедлил, убеждаясь, что иного нет.

— Любить его…

Теперь, произнеся это вслух, он имел полное право сжимать его в объятьях, истекать невидимой кровью и уйти вместе с ним к звёздам.

Вчера бы разобраться в себе и сказать! Может, он не стал бы жертвовать собой…

Скоуни? Да плевать! Иногда и скоуни, подобно Тэнгу, обретали душу…

— Да, мне безразлично, кто он! Понял, Хранитель?! Он — мой Синеглазый! Человек, что пришёл за мной на Землю… Что оберегал меня до последнего вздоха… Будь ты проклят! Мне всё равно, что ты лгал Саору! Он никогда не лгал мне…

Даже не зная правды.

— Принц Дэр, — отчётливо выделил Тор, — Хранитель Саора не лжёт. Ты можешь обвинять меня во многом, но только не в этом. А правда… Правда в том, что я сам не знаю, кто такой Синеглазый!

Что я мог сказать Саору?!

Он в равной степени сын Аргена и мой. Тот, кого воскресили мои отчаяние и ужас. Кому я вернул жизнь, не имея на это права.

Зэльтэн не ошиблась. Сын её умер на Земле, а вместе с ним угасла надежда уберечь Саор от вражды. Он лежал мёртвый, а впереди я видел хаос, войны и кровь, Лекста и Рэга, воюющих друг с другом. Только одна жизнь могла всё изменить — хрупкая жизнь ребёнка…

Я вернул его! Вернул — и не жалею, какое бы наказание ни ожидало меня! Но, когда он ожил, это был не тот мальчик, что прежде. Чтобы вытащить его из тьмы, я отдал часть своей крови — что ж удивительного в том, что он стал похож на меня больше, чем на своих отца и мать?! Если родители — это те, что даруют жизнь своему ребёнку, разве я не поступил так же?! Он — моё преступление и моя гордость! В нём моя кровь, мой дух! Моя сила зажгла синеву в его глазах! Но его собственная сила, невиданная, невероятная, дана была ему не мной… Она превосходила всё, что я мог бы дать ему, более того, она была тайной для меня, она спала пятнадцать лет, и я не подозревал о ней! До сих пор я не ведаю, откуда она и чьим сыном должен называться Синеглазый, но он не скоуни, нет! Будь это так, я сохранил бы власть над ним. Напротив, он получил власть надо мной, странную власть, похожую на чары…

Он умолк, и молчал так долго, что Дэрэку показалось, что он опять ушёл далеко-далеко…

— Я всегда был одинок, — вновь услышал он странно изменившийся голос и не сразу понял, что кажется ему необычным, пока не определил: в словах Тора звучала приглушенная временем боль. — На Земле у меня не было близких. Я сторонился людей, а создав Саор, и вовсе перестал в ком-нибудь нуждаться. Сарх был мой воспитанник, не более. Тогда я просто искал преемника. Разочарование в Сархе не доставило мне горя. И сына Аргена я вернул затем, чтобы спустя годы он защитил Саор. Это казалось мне естественным. Потом… я был с ним рядом — день за днём. Единственный из всех он слышал меня и спорил со мной. Был мне непокорен и неподвластен. Идя мне наперекор, добивался цели, заставляя забыть о его дерзости и говорить: правильно, Синеглазый… А когда ожерелье королей легло ему на грудь, я увидел Мариник и кровь, залившую созданный мной символ королей… И со страхом понял, что не желаю этого! Это было сильнее меня: я мог злиться на то, что испытываю, мог притворяться, что это не так, но впервые мне изменила беспристрастность Хранителя. Мысль о том, что мне не отвратить, не отсрочить судьбу, обжигала болью. Моя магия властна лишь в Саоре — лишь там я всесилен. Только Синеглазый был способен воскресить чужие миры — мой Синеглазый… Его дорога была трудна, но, в отличие от меня или Сарха, он не отступал и не сдавался… а я никогда не останавливал его. Он начал менять судьбу — я позволил ему это, втайне надеясь, что он однажды изменит свою… Эльгер стала последней каплей. Пропустить такое! Значит, он стал для меня большим, чем я даже думал… Я не выдержал. Передал ему знания и мощь Хранителя и ушёл. Я признавал необходимость того, что должно было произойти, но глядеть на это у меня не было сил…

— Ты поступил, как трус, — посмотрел на него в упор Дэриэн, — не потому, что сбежал. Потому, что боишься признать, насколько важна тебе жизнь твоего сына. Но, в какие бы дали ты ни забрался, от себя не убежишь. Неужели ты сможешь жить, зная, что мог бы спасти его — и не стал? Скажи, сможешь?!

Тор взглянул на него — и промолчал.

— Ты нарушил свои законы, вернув ему жизнь двадцать три года назад, — продолжал юноша. — Что мешает тебе подарить её вновь? Неужели ты не понимаешь: если бы судьба, или Бог, или Законы были бы так неприкосновенны, как ты вбил себе в голову, у тебя не было бы власти менять их! Но тебе эта сила дана — быть может, именно для того, чтоб ты сделал то, о чём я прошу! Послушайся — если не меня, то голоса своего сердца! Всё бессмысленно, когда мы теряем то, что нам дорого. Всё — если после этого мы не можем жить дальше…

Он сделал короткую паузу и добавил:

— Я без него жить не могу. И не стану.

Хранитель протянул ему руку, как когда-то во сне, и произнёс еле слышно:

— Я смотрю на него, мёртвого, и мне безразлично, что будет дальше со мной и даже с Саором. Всё это время я втайне звал его сыном. Но я не имею права, Дэр!

Дэрэк коснулся его пальцев:

— Нет. Ты боишься признать это право. Но оно есть. Ведь ты его любишь…

Тор качнулся, складки чёрного плаща разлетелись, словно крылья огромной птицы, и Дэриэн ощутил знакомый ветер, возникший от его движения. Создатель всматривался куда-то вдаль, в глубину времени, и на его жёстких губах проявлялась слабая улыбка.

— Только в одном случае Хранитель не видит будущее, — склонил голову он, — когда оно касается очень близких ему людей. Я давно не вижу будущего Синеглазого… Дороже жизни, важнее всех законов, сильнее всех препятствий… Ты победил, Дэр. Это справедливо: когда-то Джэд сделал для тебя то, чего ты сейчас требуешь для него. Я вижу, что он был прав. Передай ему: я им горжусь… Нет! Я люблю его.

— Погоди! — попытался удержать его Дэрэк. — Ты не хочешь сказать ему это сам?!

— Пока не смею… Я слишком виноват перед ним, чтобы без стыда посмотреть в лицо… Но, если я буду нужен, просто позови меня, Дэр. На твой зов я явлюсь в тот же миг, как услышу! Твоё будущее я только что перестал видеть тоже… Хотел бы я иметь такое сердце, как у тебя!

Он исчез. Растворился в белом свете солнц, в дрожании воздуха, не оставив и следа на сухой серой земле. И всё же что-то изменилось, прибавилось к окружающему — стук второго сердца в тишине Барьера.

— Дэрэк!..

Невероятно синие глаза смотрели так, что перехватило дыхание.

«Как же я рад, что снова вижу тебя!»

Джэд счастливо засмеялся:

— Это сказал ты или я?

«А это важно? — Дэрэк прижал его ещё сильнее, ткнувшись в смоляные волосы. — Похоже, у нас теперь даже мысли общие…»

— Мы живы?

— Пока — да. Но скоро расплавимся в этом пекле. Мне уже порядком надоело любоваться Мариником и ждать, пока ты очнёшься.

— Дэрэк, не ври… Я не мог выжить. Тор приходил, да? Он вытащил меня?

— Он просил передать, что любит тебя и гордится тобой.

— Он так сказал?!

— Чему ты удивляешься? Что ему потребовалось потерять тебя, чтобы это понять?

«Так не только ему, Джэд… Никогда больше не делай так! Не оставляй меня одного. Не уходи без меня!»

«Даже к звёздам?»

«Тем более — к звёздам!»

— Ты хоть представляешь, что я пережил, потеряв тебя?! — Дэриэн строго посмотрел в невозможные, чуть смущённые глаза.

— Наверно, то же, что и я, прощаясь с тобой…

«Я больше никогда тебя не отпущу!»

«Я больше никогда без тебя не уйду!»

— Мы теперь так и будем разговаривать?

— Хуже. Забыл — у нас теперь и чувства одни на двоих. Придётся мне сражаться осторожнее.

— Лучше продолжай учить меня владеть мечом. Должен же я защищать тебя от лишней боли.

— Обожжёшься ведь опять… или перережешься. И я вместе с тобой.

— Мой Синеглазый… пойдём домой.

Дэрэк с сожалением разжал руки, Джэд поднялся, огляделся.

— Ещё одно, — возразил он.

Дэйкен подошёл к Мариэль и опустился перед ней на колено, прощаясь:

— Спи спокойно, королева, — шепнул он. — Жаль, что я не смог тебя удержать против твоей воли… Ведь чтоб вернуться, надо очень этого хотеть… В моей памяти ты навсегда останешься королевой Мариэль — двадцать восьмой королевой Саора.

Краткий миг Дэриэн видел прекрасное точёное лицо — и сияние поглотило тело девушки, а затем и её брата. Они с Джэдом остались одни посреди жёлто-серой пыли Одигер.

— Теперь пора.

Дэрэк тайком огляделся.

Он знал: здесь он совершил нечто, быть может, самое значительное в своей жизни. Здесь он потерял и обрёл самое важное из того, чем обладал. Мариник стал для него этапом в пути — пути незавершённом. Никому, даже Джэду, он не вправе сейчас открыть, что же на самом деле произошло под этим жёлтым небом, но с ним это будет всегда. В самый нелёгкий час он отыщет воспоминания об улыбке Тора и своей победе.

— Ты чего замер? — удивился Синеглазый. — О чём задумался?

Дэрэк с нежностью посмотрел на него и ответил честно:

— О тех непостижимо сложных путях, которые приводят нас к очень простой истине, заключённой в нескольких словах. Наверно, в них самая сильная магия мира, та, что заставляет нас возвращать и возвращаться…

Джэд улыбнулся:

— Но иногда, чтобы вернуться, их надо услышать.

«Ты услышал?»

«Я же вернулся…».

***

Гэсса вздрогнула и застыла, боясь шелохнуться.

Он возник перед ней из мрака в продуваемом ветрами зала Тери — тёмный, непроницаемый, непредсказуемый.

— Ты пришёл… — запинаясь, с трудом выговорила она.

— Я должен сказать, что ты была права, — последовал тихий ответ, — я всё ещё человек.

Принцесса выдохнула и шагнула ему навстречу:

— Это значит…

— Я поступил так, как ты ожидала.

Она сделала ещё шаг:

— Я угадала?!

Он долго смотрел на неё, прежде чем ответить:

— Ты не гадала. Ты знала…

Его силуэт растаял, и голос прозвучал уже откуда-то со стороны:

— Однажды я вернусь к тебе, Гэсса!

***

— …после чего Олах призвал к себе сына и передал ему ожерелье, попросив прощения, что вручает его, не дождавшись положенной поры. Сарх принёс клятву и стал четырнадцатым королём Саора. Первым делом он попросил остаться Илга Советником, но тот возразил, что уже стар и единственное, чем может быть полезен сыну своего друга, — это освободившимся местом для более молодого и способного, упомянув при этом хоренга Кельра…

Эдра слушала, не перебивая. Но её лицо хранило такое рассеянное, отрешённое выражение, что принц терялся в догадках, слышит ли она его или просто делает вид. Взгляд лэктэрха скользил по изображениям на стенах, перескакивая с одного на другое, нигде не задерживаясь подолгу.

— Кто присутствовал при вручении символов власти? — внезапно спросила она.

Дэрэк улыбнулся про себя. Может, мысли Наставницы и витали где-то далеко, но дело она не забывала.

— Советник Илг, Мирра, принцесса Пенша, Лонг, принц Тери, Сэйлин, его дочь и будущая жена Сарха, — без запинки начал перечислять юноша, — Сион, принц Корха, и Риэнэль…

— Достаточно, — прервала его Эдра, — продолжай.

— Кельр, сын Гриона и Диры, стал Советником Сарха на следующий день после этого. Я не просто так упомянул его мать. Именно она потом запечатлела на стене этого зала облик Сарха…

— Откуда ты знаешь? — изумилась Наставница. — Мне это неизвестно!

— Джэд рассказывал.

— Когда?!

— Пока мы были одни в доме Мариэль…

«Как странно: ничего не изменилось. За окном — глубокое чистое небо. Солнечные пятна на мозаиках пола, на узорах крыльев Эдры. Тот же нежный запах лиома, пропитавший одежду Наставницы, и ничем не примечательное утро, и скучные уроки… Но ведь был Мариник, и Мариэль, и Рэг, и Тор…»

Он поднял голову и увидел грубый чёрный талисман на груди Эдры — тот самый, о котором говорил Синеглазый в полумраке комнаты бревенчатого дома, и всё нахлынуло: страх, тусклый мертвенный свет, заливший пустой мир, и навсегда закрытые любимые глаза, и рука в пыли, и боль, и бесконечное отчаяние… Перехватило дыхание.

Юноша очнулся и понял, что Эдра придерживает его, взволнованно заглядывая в лицо:

— Что с тобой, Дэр?!

— Всё хорошо, — встряхнулся он. — Сейчас… хорошо.

Наставница села с ним рядом, заботливо коснулась щеки:

— Ты совсем бледный.

— Ничего, — улыбнулся он, — я остановился на Кельре. Так вот…

— Ты вернулся совсем иным, — вдруг вставила Эдра. — Мне кажется, ты многое держишь в себе — из того, что трудно выносить одному.

— Спасибо, Наставница, — покачал головой Дэрэк, — но я теперь не один, даже в мыслях. Особенно — в мыслях! И надеюсь, навсегда!

Лэктэрх изящно повела крылом:

— Тогда продолжим.

«Дэрэк, ты очень занят?»

Как вовремя этот требовательный и желанный голос! Когда бы ни раздался. Зачем ему теперь магия, если сам Хранитель Саора говорит с ним напрямую!

«Очередной урок истории. Могу прерваться».

«Предупреди Эдру».

Дэриэн повернулся к Наставнице:

— Эдра, Джэд сейчас будет здесь.

— Откуда ты знаешь?

— Слышу. Мы теперь всегда слышим друг друга. И чувствуем.

Она пристально посмотрела на него:

— Это магия Хранителей?

— Нет. Это иная магия…

Дэйкен появился, весь измазанный грязью, кивнул Эдре:

— Прости, что нарушаю твои занятия, да ещё и пол, похоже, перепачкаю…

Дэрэк строго глянул на сапоги и полы плаща, все в бурых пятнах:

— Где это тебя носило?! Вымок весь, аж дрожишь!

— На Земле идёт дождь.

— Немедленно высуши одежду! Замёрзнешь.

Эдра тактично растаяла в воздухе.

— Что ты там делал?

— Навещал Сэрша. Она жива, Дэрэк! Я говорил с ней, Сэрш взял её под свою опеку.

— Она?

— Диарена.

Юноша ахнул:

— Но как?!

— Не знаю. Возможно, это произошло, когда я восстанавливал миры. Или вмешался кто-то более могущественный, чем я. Но она жива, понимаешь? Она получила второй шанс, как и её мир!

— Как и мы все, Синеглазый. Я рад! Она всё-таки существует, справедливость, значит, всё было не зря.

— Кроме…

— Кроме Мариэль.

Они, не сговариваясь, повернулись в сторону нового изображения на стене зала Совета. Девушка с серебряным обручем на лбу печально улыбнулась им. Лучи Сэрбэл, скользя по её прекрасному лицу, придали тонким чертам выражение мягкой грусти.

— Ответь мне, Синеглазый, только честно. Не вмешайся Мариэль, ты справился бы с Рэгом?

— Да. Я вымотал бы его и обезвредил. Зачем она только встряла!

— Она любила, — возразил Дэриэн. — Тот, кто любит, не может оставаться безучастным. Я это знаю, и ты, надеюсь, и даже Тор понял.

— Как ты думаешь, он вернётся?

— Обязательно, — уверенно кивнул Дэрэк, — он кое-что забыл… Да и я тоже.

Он достал мерцающий сиреневый кристалл:

— Спрячь его подальше, Синеглазый.

«И в следующий раз не смей подпихивать его тайком!»

«Ты смотрел?..»

«Нет. Всё, что ты хочешь мне сказать, ты скажешь мне сам. Когда захочешь, когда сочтёшь нужным…»

«Если наберусь мужества…»

«Неужели есть что-то, чего ты боишься?!»

«И даже очень».

— Чего?

— Например, потерять тебя…

Дэрэк протянул ему раскрытую руку:

— Тогда тебе нечего бояться… мой Синеглазый.

Джэд переплёл свои пальцы с пальцами юноши:

— Если ты так говоришь, то да.