- Нет, нет и нет! – резко возражал профессор мерзости, пытаясь найти во взгляде директора хоть каплю понимания. – Эта бестия не будет учиться в Хексайде!
- Не понимаю, в чём проблема, - помолчав, сказал Бамп. – Такое впечатление, что ты, Герми, боишься собственной дочери. На каком ковене она была в Гландусе? И за что её исключили? Уж это я обязан знать. Говори.
Знал бы он, как не хотелось продолжать этот диалог! Дочь профессора, Герпия, в свои пятнадцать строила планы на будущее так, словно собиралась править Кипящими островами. Над её целью реформировать систему ковенов отец поначалу смеялся, но когда, поступив в Гландус и закончив начальные классы, Герпия взбунтовалась, он испугался. Испугался, но остался рад, что мать не выбрала Хексайд, иначе весь этот ужас пришлось бы терпеть ему.
Обучаясь на ковене мерзости, Герпия демонстративно пользовалась всеми типами магии, и всех подначивала поступать так же, а Белоса ненавидела, мечтая свергнуть его. «Что естественно, то непорочно, - не уставала она повторять. – Белос украл вашу свободу, не позволяйте ему ограничивать вас, клеймить, разрешая пользоваться лишь одним типом магии! Это противоестественно! Следуйте моим указаниям, и скоро эта система падёт! Чем нас больше – тем мы сильнее, и Белос уже ничего не сможет поделать!»
В том, что Белос ещё как сможет, профессор не сомневался, и боялся за дочь. Взглядов её он не поддерживал и не знал, как усмирить. Пока Герпия не влипнет в неприятности, подобно дикой ведьме, не успокоится. Допустить такой развязки отец не мог и отчаянно искал способ повлиять на неё, пока не настал этот день – день исключения из Гландуса и перевод в Хексайд. Казалось бы, вот и шанс повлиять на строптивую дочь, но её мать тут же набросится на него, как гарпия, чтобы отец не смел обижать их ребёнка. Они давно жили отдельно, и встречаться с бывшей супругой профессор не желал так же сильно, как и с дочерью в стенах Хексайда.
- Хорошо, - смирился он. – Пусть обучается здесь. Одна просьба: любой факультет, кроме моего.
На эти слова директор улыбнулся, но улыбка эта ничего хорошего не сулила.
- Ты прекрасно знаешь, что это невозможно. Ей слишком много придётся навёрстывать из уже пройденного на другом ковене.
- Для Герпии это не проблема, - уверил профессор. – Ей только в радость обучаться всем типам магии.
- О нет, такого мы не можем позволить даже самым одарённым, - возразил Бамп. – Ей придётся создать восемь копий себя, или прыгать во времени, чтобы быть на всех занятиях одновременно.
- Вот пусть и прыгает, - буркнул профессор. – А ещё лучше – не пускать её в Хексайд, выставив охрану Императорского ковена.
- Да что с тобой? – не выдержал директор. – Сейчас же расскажи, в чём проблема, я выслушаю, и, возможно, пойму тебя, наконец.
Он выслушал, но так и не понял. Профессор вышел из кабинета и молча удалился, сокрушённый. Бамп сам скоро увидит, что зря дал шанс новой ученице, когда та посеет хаос в стенах школы.
На другое утро случилось явление Герпии народу. Профессор стоял в фойе, недалеко от дверей в школу, когда те резко распахнулись, едва не слетев с петель. В проёме возникла низкорослая фигурка Герпии. Пронзительный взгляд её раскосых глаз обратился на отца, затем на учеников. В растрёпанных зелёных волосах виднелся мелкий мусор, разноцветная кофта и такие же штаны добавляли распущенности облику Герпии.
- Встречай меня, Хексайд! – громко крикнула она. – Отныне ты живёшь по моим правилам!
Все обернулись. Герпия с надеждой уставилась на отца, ожидая одобрения, а тот застыл, похоже, на грани обморока. Подготовиться к присутствию дочери он так и не сумел, и вид её, само появление и реплика довели бедного профессора до того, что разум отказался воспринимать эту картину. В глазах потемнело, а земля ушла из-под ног его мерзости, что расплылась в лужицу, едва профессор потерял сознание.
- Я вовсе не хотела так его напугать, - оправдывалась пристыженная девушка, ковыряя пальцем край стула. Директор Бамп сидел напротив с весьма недовольным видом, и пока молчал. – Могу я сходить к отцу в медкабинет и покаяться?
- Нет, не можешь! – строго произнёс Бамп. Теперь он понимал опасения профессора. Поведение Герпии доверия не внушало, один её неопрятный облик говорил о многом.
- Скажи, как ты собираешься окончить школу, если в твоей голове паразитируют недопустимые мысли? Пожимание плечами за ответ не приму.
- Я закончу её, обучаясь всем типам магии! – дерзко ответила Герпия, тряхнув головой. – И не моя вина в том, что мне запрещали соединять магию мерзости с растениями, или зельями!
Похоже, Бампа это рассердило: директор медленно поднялся и указал на неё крючковатым пальцем.
- Запомни одно, юная особа: никто никогда не вернётся во времена дикой магии! Хочешь – прыгай в омут времени и живи в прошлом, или же имей совесть соблюдать законы и порядки мира, в котором живёшь!
- Да имела я эти зако… - с вызовом начала Герпия, тут же возмутившись тем, что её рот закрыли магией.
- Не сквернословь в моём присутствии и в присутствии других учителей! – пригрозил Бамп. – А теперь иди в класс и веди себя там, как полагается. Твой отец и учитель будет докладывать мне о твоём поведении ежедневно, поняла?
Подумав и оценив дальнейшие шансы в противостоянии с директором, Герпия кивнула, всё ещё не имея возможности ответить, затем её развернуло и буквально выкинуло из кабинета. Ну ничего, сегодня она подчинится, но пусть не ждут, что так будет всегда. Причинять неприятности отцу она не хотела, но и предавать свои принципы – тоже.
Укротить демонов Герпии казалось невыполнимой задачей, и всё же профессор надеялся выйти победителем из схватки. Как-никак, он любил свою дочь, хоть и нечасто видел её, а уж когда она ставила на уши Гландус, и вовсе не отвечал даже на звонки. Иногда он думал, что лучше бы мать выбрала ей школу Святого Эпидерма, в которой когда-то учился он сам. Там-то уж из Герпии сделали бы прилежную ученицу, выбив из головы ненужные мысли и стремления. Дисциплина в Эпидерме на высшем уровне, там никто не хулиганит. Как жаль, что слишком поздно, и Герпия не малышка, её интеллект уже не подогнать под стандарты элитной школы.
Первый день прошёл на удивление спокойно. Должно быть, Герпию испугал обморок отца, и она тихо сидела рядом с Эмити Блайт, внимая учителю. На её плече сидел палисман – ёж, и профессор не решился попросить Герпию убрать его на время урока. Иногда палисман служил моральной поддержкой владельцу – видимо, дочь и вправду стыдилась своей выходки и не представляла, что так шокирует отца. Профессор хотел бы обнять её прямо сейчас, успокоить, сказать, что не сердится – но не мог. Пока не мог. Страх перед тем, что ещё она может выкинуть, никуда не делся и пока пересиливал отцовскую любовь. Может, и хорошо, что Герпия здесь, под его надзором. Он не позволит дочери дойти до того, что её арестуют, но и ограничивать её ни в чём не желал, иначе когда-нибудь Герпия пожертвует им ради своих интересов. Они ведь не так близки, как ему бы хотелось. Жаль, далеко ещё то время, когда ей поставят метку ковена. Да и позволит ли она это? Конечно, нет. Тогда и начнутся настоящие проблемы. А пока за неё в ответе другие, дочь защищена. Но надолго ли, и хватит ли у Бампа терпения выдерживать её проказы? Помнится, была какая-то Ида Клоторн, и он выдержал, но что стало с ней? ПрОклятая дикая ведьма в розыске. Такой судьбы он уж точно дочери не желал.
Училась Герпия на удивление отлично, но вскоре стала хитрить, добавляя в свою мерзость другую магию, чтобы незаметно улучшить её, усилить, увеличить. Вскоре отец раскрыл обман, и успеваемость дочери снизилась. Отношения, едва наладившись, испортились, и вот уже Герпия, подобно Иде, «играла» по-крупному, устраивая головную боль директору и собственному отцу. В Гландусе долго терпеть не стали, а Хексайд терпел. Директор множество раз вызывал мать Герпии, но та ни разу не явилась, и отвечать пришлось отцу. Перед Бампом он мог лишь разводить руками – Герпия контролю не поддавалась. Директор шутя советовал падать перед ней в обморок, но профессор засомневался, что это поможет. Герпия склонила на свою, дикую, сторону уже четверть всех учеников школы, что грозило массовым бунтом, если кому-то не понравится, скажем, завтрак в столовой, или учитель на замену. А с Герпией и причины не надо, стоит ей в который раз пробудить внутренних демонов.
Одно хорошо: Герпия сдружилась с Эмити, несмотря на все различия меж ними. Возможно, надеялся профессор, Эмити удастся свести на нет её тягу к разрушению общепринятых норм. Может, однажды ради дружбы Герпия сто раз подумает, прежде чем творить очередную шалость, от которых стонет вся школа. И всё ещё надеялся, что она его хотя бы немного уважает.
Чуть позже он узнал: нет, не уважает. Ко всему прочему, Эмити попала под её влияние и стала походить на подругу, стала хуже учиться. Ему так и хотелось схватить дочь при всех за грудки и прокричать: «Что ты сделала с лучшей ученицей Хексайда? И кто ТЕБЯ такой сделал?»
Неожиданно ответ пришёл сам собой. Когда профессор ещё принимал участие в воспитании дочери, та и не помышляла о дикой магии. Тогда он удивлялся тому, что мать зачислила малышку в Гландус, а не в Хексайд, где Герпия могла бы находиться под присмотром отца.
Это всё из-за неё!
Отношения с супругой перестали быть безоблачными вскоре после рождения дочери. Как же нелепо, как подло во имя мести бывшему заразить ребёнка своими жуткими демонами! Его жена никогда в открытую не высказывала свою позицию, да и вообще не говорила о дикой магии и политике. Но в деталях её поведения, образе жизни, темпераменте угадывался тот настрой, что демонстрирует дочь, просто он раньше не придавал значения деталям, не замечал, влюблённый по уши. А она… она перестала нуждаться в его любви, едва дочь родилась. И растила её вдали от отца в соответствии со своим кодексом «свободы». Они познакомились, будучи зрелыми, и профессор не знал, что в юности мать вела себя так же, как и дочь.
Жаль, что он опоздал, частично виновный в том, что редко виделся с дочерью, и уже ничего не поправишь. Зато можно встретиться с бывшей супругой, попробовать побеседовать с ней о дочери. А заодно и договориться о равном участии в её воспитании. Да, он виноват, что ушёл из семьи, не в силах терпеть характер супруги, и она мстит ему через дочь, но Герпия не должна играть роль жертвы и впитывать пороки матери или отца.
Он рассчитывал поговорить, убедить её, получить право распоряжаться судьбою дочери, полагал, что бывшая поймёт, хоть и знал, что характер у супруги тот же, что и у дочери – непримиримый, злопамятный. И всё же в выходной профессор постучался в бывшее семейное гнёздышко.
Так и не выйдя за другого, супруга растила дочь одна. Встретив бывшего недовольным выражением морды, она с порога заявила:
- Знаю, за чем ты пришёл. Мне ПРИШЛОСЬ выбрать Хексайд, остальные директора школ уже наслышаны о Герпии и прислали отказ. Прости, но переезжать из Бонсборо в поисках другой школы я не намерена даже ради неё.
Объяснив, зачем он явился, профессор попросил разрешения войти и поговорить, но та не позволила. Ему пришлось выслушать обвинения, оскорбления и уверения, что дочь он теперь вообще не получит, и будет видеть лишь в школе. Как он ни противился гневу, но последнее вывело профессора из себя, и он нагрубил в ответ.
- Не дели нашу дочь, как какую-то вещь! – вскричал он.
- А я и не делю, она только моя! – возразила супруга. – И не лезь в нашу жизнь, меченый ковеном!
- От меченой слышу! – оскалился тот.
- А вот и нет! – коварно улыбнулась бывшая и задрала рукав халата. Там, где раньше была метка магии зельеварения, царила пустота. – А теперь сразись со мной! – бросила она поражённому мужу. – Никакой метки никогда не было, а значит, ты проиграешь мне дочь!
Сразиться он, может, был не прочь, но бывшая права: силы неравны. Оставалось гадать, как при выпуске она избежала церемонии вступления в ковен. Не успел он опомниться – она атаковала. Из земли вырвались каменные пики магии строительства, заставляя спасаться бегством, чтобы не проткнули насквозь. Следом иллюзии жутких монстров набросились на профессора. Превратив свою мерзость в сеть, он попытался поймать их, но тщетно: чудища разорвали ловушку. Тем временем каменные пики обступили его и самого заключили в западню – мерзость-кулак не смогла их пробить.
- Видишь, насколько ты беспомощен и слаб? – насмехалась супруга. – И мою дочь хочешь сделать такой же? Как бы не так!
Удары дикой магии сыпались на голову профессора, а он защищался из последних сил. Натравленным зверям, уже реальным, магия мерзости вреда не причинила, как и лианам, опутавшим руки и ноги, заставившим склониться, а магия бардов опутала сознание, заставляя поверить в магию иллюзии, в то, что Герпия стоит рядом с матерью и обвиняет его так же, как и супруга. Истерзанный, обессиленный, профессор лежал на земле, стиснув клыки от причинённой боли, признав бесполезность своей магии перед магией дикой. А мать Герпии и не думала прекращать атаку. Но когда она уже собиралась сбросить на бывшего кусок камня, тот вдруг завис, прервав свой полёт.
Она обернулась. Её дочь выбежала из дома, взмахнув рукою. Камень отлетел и приземлился в стороне.
- Прекрати! Ты убьёшь его! – оскалилась Герпия на мать, взмах за взмахом убирая слои атаки. Животные прекратили кусать, разбежались, разлетелись; иллюзии, в том числе и её собственная, исчезли, как и каменные пики, растения, и влияние магии бардов на сознание отца. Бросившись к нему, Герпия, едва не плача, призвала магию целительства, излечивая раны от лиан, укусов и когтей. Пытаясь прийти в себя, профессор смутно понимал, что происходит. Сфокусировав взгляд на супруге, что пыталась подозвать разгневанную дочь, он с ненавистью выдохнул:
- Если ты дикая, зачем вообще отдала её в школу?
- Ничего не говори ей, пап, - услышал он голос дочери. – Я не смогу продержаться дольше тебя, если она вновь нападёт.
Он хотел спросить «Почему?», но промолчал, кажется, догадавшись, что ни одним типом магии она не владеет так же искусно, как отец – одним-единственным. Но неужели мать способна поднять магию на собственную дочь?
Оказалось, что не смогла. Устав звать дочь, она прокричала им обоим какое-то оскорбление, махнула рукой и просто скрылась внутри, хлопнув дверью.
- Спасибо за то, что прекратила это, - благодарно произнёс отец, когда Герпия помогла ему подняться и повела прочь от дома. – Позволь спросить, куда мы идём?
- Как куда? – притворно удивилась дочь и рассмеялась, погладив его руку, которую не выпускала. – К тебе, конечно. Пусть я тоже хочу стать дикой, но когда увидела, что она с тобой делает, я… мне просто надоело. Всю жизнь я слышу от неё, какой ты плохой, и как ей было нелегко скрывать от тебя дикую магию.
- Но… разве ты не хочешь быть, как она? – удивился профессор. Дочь фыркнула.
- Вообще-то я хочу быть собой. Это мой выбор, пусть она и заложила в меня это зерно. Прими меня такую. К тому же, моё мнение о магии может ещё десять раз измениться, пока не закончу школу.
- И вот так просто ты уйдёшь от неё ко мне? – не поверил отец.
- Да. А что такого? Я же сказала: мне надоело. Она едва не убила тебя, и это, - смутилась она, отвернувшись, - ну… разожгло во мне ярость… Пробудило…
- …твоих внутренних демонов? – закончил отец, неожиданно рассмеявшись. – Знаешь, они мне даже нравятся. А я могу надеяться, что больше не увижу их в школе? Видишь ли…
- Не волнуйся, папочка, я всё понимаю, - улыбнулась Герпия. – Теперь понимаю. Сегодня, увидев себя со стороны в лице мамы, я пришла в ужас. Если б она не убила тебя, то искалечила бы так, что тебе бы пришлось забыть о работе. Это ужасно! Может, я и вправду должна набраться ума, вот и наберусь, если воспитывать меня будешь ты.
Отец остановился. Внутренне сжавшись, Герпия ожидала получить отказ, но профессор крепко обнял её, сияя от счастья.
- Можешь быть уверена, - прошептал он, не разнимая объятий, - что с этой минуты я никому тебя не отдам, Герпия. Будь, кем хочешь, только останься со мной. И увидишь, сколько счастья принесёт это нам обоим.
Улыбнувшись, она так же крепко обняла отца, внутренне ликуя, что обрела его вновь, и что отныне есть кому подать ей хороший пример, и при этом совсем не обязательно отрекаться от дикой магии, или ставить на уши очередную школу.