Сладость

— Если ты так хочешь эту булочку, ты можешь просто попросить об этом, как нормальный человек.

— С чего ты взял, что я хочу это, Майлз Эджворт?! Больно мне сдалась эта дешёвая выпечка в Богом забытой пекарне.

И за что только Майлзу такие проблемы? Почему Франциска просто не может признать то, что она ужасно проголодалась за время суда и была бы не против съесть эту булочку с корицей и в глазури, стоящая на витрине. И так всегда. Что бы Франциска ни захотела, она будет только намекать на это, а когда ты выдвинешь предположение, она сразу же разозлится и начнёт отрицать очевидное.

Возможно, таково было воспитание Манфреда Фон Кармы ещё до того, как Майлз стал частью этой «семьи». А сам же Эджворт ни о чём не просил, даже не намекал, так что он и понятия не имел, что его наставник думает по этому поводу. Его это не раздражало, может, только самую малость. Больше его удручало то, что Франциска, по тем или иным причинам, таки не могла напрямую сказать о том, что она хочет. Он бы что угодно сделал, чтобы она была счастливее.

А сейчас он стоит, готовый разорвать утверждение Франциски в клочья, однако, как это сделать, он понятия не имел. А ведь полчаса назад они вышли из зала заседания, с первого дела Франциски, которое она с идеальным успехом выиграла, в чём никто не сомневался, несмотря на неё очень юный возраст. Не успела она закончить первые девять классов, как уже садит за решётку подсудимых. Манфред ушёл с суда примерно на половине, ссылаясь на занятость. Эджворт остался до самого конца, наблюдая из галереи на происходящее, как адвокат с тревогой перебирает все имеющиеся у него улики, но не находит ничего. А Фон Карма довольно стучит своим стеком, понимая, что уже выиграла это дело, и никакие перекрёстные допросы ничего нового не откроют.

Самовольная Франциска выходит из зала суда, её встречает со сдержанной улыбкой Эджворт, но, очевидно, никто ни к кому в объятия ни кидается с радостными криками. Для носителей фамилии Фон Кармы не должно быть событием выигрыш в суде, это должно быть самым обычным делом, таким же, как и вставать по утрам. Так, они пошли домой, пока Франциска рассказывала, как легко растоптала этого недоделанного юриста, намечая, как будет давить и остальных ему похожих и даже не оглянется.

Конечно же, пока они шли, их прогулка до дома прервалась этой злосчастной булочкой, около которой они стоят, наверное, минут пять, но они тянулись как резина. Никто не собирался отступать, накал возрастал. Майлз решил, что должен переубедить Франциску, она на самом деле заслужила чего-то вкусного после суда. Франциска же напротив, упиралась в то, что ей ничего не нужно, особенно от Эджворта, пока все её мысли так и вертелись вокруг вкусного перекуса.

— Я не настаиваю на том, чтобы ты прекращала говорить намёками, но я очень настаиваю на том, Франциска, чтобы мы просто купили эту булочку, чтобы ты съела её и успокоила свой аппетит, — Майлз прозвучал чуть более раздражённо, чем хотел бы. Теперь его главным опасением была реакция сестры на такой тон.

— А я настаиваю на том, чтобы мы пошли дальше, так как я тебе чётко и ясно сказала, Майлз Эджворт, если ты вдруг оглох, что я не хочу это! И ты не сможешь это опровергнуть, — конечно же, она тоже подняла свой тон, вызвав косые взгляды прохожих, но сейчас эти двое были в своеобразном вакууме, чтобы хоть как-то обратить на это внимание.

А в голову Майлза пришла, наверное, самая по-глупому глупая идея, однако, она могла сработать. Когда в голову взбредает подобное, он невольно вспоминает своего давнего друга из начальной школы, которому на постоянной основе приходил всякий бред в голову. А потом он старался их воплотить, не то чтобы успешно. Отметя все мысли в сторону, сейчас не до них, Эджворт начал:

— С чего ты решила, что я не смогу это опровергнуть? Дай показания, и я смогу доказать свою логику, — Майлз повёл указательным пальцем у Франциски, показывая свою уверенность и не нарочно заставляя Франциску начать закипать.

— Неужели ты хочешь проводить допрос прямо здесь ради.… Этого?! — она резко махнула руками на витрину, продолжая смотреть в глаза брату. — Это же абсолютно глупая идея, как она могла только зародиться в твоей глупой голове?

— Так или иначе, я жду.

Франциска долго стояла в нерешительности. Это казалось ей слишком. Слишком всё! Ей казалось глупым просить купить ей что-то, но иногда желание было большое, а переступить через принципы не даёт гордость. Всё же она начала.

— Хорошо. Я абсолютно не хочу эту хлебобулочную выпечку, потому что я не нуждаюсь в еде на данный момент времени. Если я захочу, я всегда могу пообедать дома, и мне не придётся просить кого-либо купить мне что-то. А ещё, мы стоим тут не менее пятнадцати минут, и я бы предпочла пойти домой, а не стоять здесь, как глупые истуканы. К тому же, я совсем не люблю сладости.

Своеобразные показания закончились, и Эджворту оставалось только расколоть их как грецкий орех, что не должно было быть сложным. И на самом деле у него было что-то, что он собирался показать, однако, козыри сразу не вскрываются.

— Ты уверена, что не нуждаешься в еде сейчас? — от малого, рано или поздно, он придёт к своей цели.

— Абсолютно, ведь я носитель фамилии Фон Карма, я всегда идеально уверена в своих суждениях, — Франциска выглядела крайне самодовольной, насмехаясь в голове над непутёвым младшим братом. Неужели он был уверен, что сможет обыграть её?

Эджворт знал, что это ложь, они завтракали вдвоём и довольно скромно. К этому времени они оба уже проголодались, но не посчитал, что это противоречие сыграет хоть какую-нибудь роль вообще. Если он скажет об этом, Франциска только посмеётся ему в лицо (и, не дай Бог, замахнётся своей палочкой). Идея отметена в сторону.

— Я понимаю, что ты можешь покушать дома, но тебе разве совсем не хочется чего-то из магазина? Я слышал, они тут пекут довольно хорошо и по доступной цене, я мог бы раскрыть свой кошелёк, — блеф. Который в теории мог бы сработать, не была бы Франциска Франциской.

— Майлз Эджворт! — девочка высоко замахнулась и ударила юношу хлыстом, от чего Майлз что-то промычал, то ли от неожиданности, то ли от боли. Франциска умела обращаться с кнутами. — Я не позволю тебе блефовать даже здесь. Имей совесть, ты ученик Фон Кармы, у тебя не получится даже подумать о том, что я хочу это. Что уж говорить о том, что ты не сможешь заставить меня хотеть это.

О чём он только думал, произнося это вслух? Иногда слова вырываются изо рта перед тем, как он подумает. Крайне плохая привычка, от которой надо будет скорее избавиться, иначе в суде ему идеальный счёт и не светит.

— Мы бы не стояли здесь, если бы ты не начала говорить мне про своё желание съесть эту булочку, не вини меня, — Эджворт сказал это на выдохе. Он не знал, сколько ему придётся ещё здесь проторчать, чтобы убедить Франциску в своей правоте. Всё, что у него есть, это пара купюр в кармане и неимоверное желание просто сунуть эту сладость Франциске в рот.

— Я не говорила такого! Это то, что ты сам выдумал недавно и то, что ты пытаешься доказать прямо сейчас, — она скрестила руки на груди, нервно стуча пальцем по плечу. Её начала вымораживать эта ситуация и глупость «молодого и перспективного» прокурора, который прямо сейчас стоял напротив неё и не мог доказать собственное предположение.

Майлз глубоко задумался. Осталось только последнее утверждение.

— Франциска Фон Карма, — строго начал он, будто бы это как-то подействует на девочку перед ним. Конечно же нет. — Ты утверждаешь, что совсем не любишь сладости. И в это мог бы поверить кто угодно, но не я!

Он указал пальцем прямо на сестру, победно ухмыляясь. На дне кармана Эджворт нащупал фантик от конфеты, которую Франциска съела перед судом. Не найдя поблизости урны, Майлз положил фантик в карман, но в конечном итоге забыл про него. И как же он пригодился, когда он достал этот фантик и показал почти в нос Фон Карме.

Ложь Франциски об абсолютной ненависти к сладостям рассыпалась, как домино. Может в кармане Эджворта и был только один фантик, за день они только так и накапливались в мусорной корзине под письменным столом тринадцатилетнего прокурора. Они оба это знали. Она не могла отрицать очевидного. Пришлось признать своё поражение.

Франциска, надув губы, сложила руки на груди и отвернула голову от Майлза. Он снова её опередил. Сторона обвинения принимает своё поражение, вы можете делать, что хотите. Ощутив вкус победы, Эджворт зашёл в магазин.

И, в конце-концов, булочка оказалась действительно вкусной, может, даже ещё лучше, чем она представляла. И, может быть, она всё же на самом деле благодарна, что Майлз оказался настолько настойчив.