Девушка споткнулась обо что-то в сумерках и едва не расквасила себе нос об ступеньки, пытаясь подняться на крыльцо собственного дома. В свете уличного фонаря ей удалось разглядеть большую квадратную коробку конфет, аккуратно уложенную чьей-то заботливой рукой прямо под ноги. Маринетт не обрадовалась неожиданному презенту по той простой причине, что была сейчас не в состоянии радоваться. Она устала, проголодалась, повздорила с Котом на вечернем патруле… Последнее огорчало сильнее всего. А теперь ещё и вот это. Девятая коробка конфет помимо ещё четырёх букетов и бесчисленного множества плюшевых зверушек с бумажками-признаниями от «преданного поклонника» из соседнего дома.
Чужое навязчивое внимание сильно досаждало Маринетт, пусть она в жизни никому никогда не созналась бы, что это так; девушка вообще обычно очень трепетно относилась к чувствам других, всеми силами стараясь никак не задеть заведомо обречённых воздыхателей (коих было немного, но они всё же были). Так вот этот субъект стал абсолютным исключением из всех мыслимых и немыслимых правил. Он орал серенады под окном, завалил письмами в соцсетях и утопил её дом в таком количестве всякой сентиментальной белиберды, что комната Мари стала потихоньку превращаться в музей «Святого Валентина», так как выбрасывать подарки ей категорически не позволяла совесть. Безусловно, такое внимание ей бы льстило, если бы не одно-единственное «но». Этим вот доставучим и окончательно невыносимым «но» являлся сам поклонник. Отказов парень не понимал и не принимал, отступать тоже был не обучен, с понятием «личное пространство» не знаком даже приблизительно. Одним словом, непрошибаемый в своей упёртости танк. А самое паршивое, что девушка представления не имела о том, как от него избавиться.
Глубоко вздохнув и пообещав себе разобраться со всем попозже, Маринетт уныло подняла со ступеней коробку с конфетами и зашла в дом. Единственным утешением пока служило лишь то, что завтра долгожданный выходной. Можно спокойно выспаться, а потом медленно, не теряя головы закончить все свои дела и решить проблемы. Если не все, то большинство. Мама, как и обещала, так и не легла спать, пока Мари не вернулась домой, хотя было уже довольно поздно. Настолько, что даже оправдываться не пришлось: только увидев дочь на пороге комнаты, женщина сразу, зевая, пожелала ей доброй ночи и, минуя всевозможные нотации и расспросы, ушла спать. Маринетт сочла это за добрый знак. Ещё бы! На ночь глядя ещё одной проблемой меньше. Не нужно ничего выдумывать для прикрытия вечерних патрулей.
Девушка вошла в комнату и сразу, даже не включая свет, упала на кровать. Тикки, на ходу прощаясь, мигом исчезла в ящике со специально заготовленным для неё печеньем. Квами тоже смертельно устала, а потому уже через мгновение, если прислушаться, стало можно различить тихое сопение. Мари расслабилась. На потолке бледно сияли недавно наклеенные пластиковые звёзды, а за открытым окном блестели настоящие. Девушка глубоко вздохнула и закрыла глаза. В мыслях сразу всплыла обиженная мордочка Суперкота, который сегодня в край разбуянился. Судить его за его поведение было, конечно, не ей, но… Ну, да, может, она и погорячилась, но она тоже человек! У всех бывают плохие дни, и уж точно не её вина в том, что их плохие дни совпали. Он какой-никакой джентльмен, мог бы и уступить в конце концов. Так Маринетт успокаивала разбушевавшуюся совесть. Эта внутренняя дамочка сегодня была настроена вполне решительно, и как Мари ни старалась задушить это неуместное и вообще просто мешающее спать чувство вины, ей всё равно было ужасно совестно перед напарником, который напоследок скорчил ну донельзя расстроенную физиономию.
Сон всё никак не шёл, хотя девушка была уверена, что моментально отключится от усталости, стоит ей только до ближайшей мягкой горизонтальной поверхности дойти. Бывает такая степень изнеможения, когда даже на то, чтобы уснуть, требуются силы, которых попросту нет. Мари открыла глаза и благоразумно решила не тратить собственное время на бесплодное лежание без жизненно необходимого отдыха. Ни на какие дела сил, собственно, тоже не было, поэтому девушка медленно направилась к распахнутой настежь балконной двери. Издалека лениво колыхающуюся полупрозрачную занавеску можно было принять за чей-то силуэт, если бы она не меняла всё время очертания. Чёткие контуры словно бы расплывались в глазах.
Маринетт вышла и удобно устроилась в кресле, которое на лето вынесла на крышу, чтобы как раз-таки наслаждаться такими вот тихими ночами вместе с чашкой чая, хорошей книгой или просто размышляя о чём-то таком тёплом и уютном, о чём хочется размышлять только в хорошей компании, то есть наедине с самим собой. Сегодня было новолуние. Уснувший город, несмотря на редкие ночные фонари, покрывала кромешная тьма, зато небо освещалось тысячами звёзд. Девушка наспех отыскала пару знакомых созвездий и в качестве разминки для мозга попыталась вспомнить, как по их положению определить время. Испытание для самой себя она с треском провалила, получив примерно семь часов утра. Но Мари не расстроилась. Сил не было. Под едва уловимый шёпот ветра веки девушки начали потихоньку смыкаться, звёздная картина слегка смазалась и уже грозила исчезнуть, чтобы потом наверняка появиться у неё во сне.
Узорные перила тихо скрипнули, нарушая почти идеальную тишину, и Мари не обратила бы на этот звук ровным счётом никакого внимания, но что-то не давало ей покоя. Нечто неуловимое противно вертелось в голове, не давая мозгу выключиться окончательно, какое-то призрачное навязчивое ощущение на уровне инстинкта.
Маринетт с усилием приоткрыла один глаз, только чтобы угомонить поднимающееся из глубин подсознания чувство тревоги, и тут же вздрогнула, мгновенно просыпаясь и хватаясь за сердце. На фоне ослепительного звёздного неба прямо напротив девушки устрашающе близко зияла непроглядно-чёрная дыра в форме чьего-то силуэта.
Несколько мгновений Маринетт сидела, тупо уставившись на нечто перед собой, но мозг постепенно разогревался и начинал работать, раздумывая, пора уже включать панику с истерикой или повременить. Из тьмы возникли смеющиеся пронзительно-зелёные глаза.
— Ты невероятно милая, когда спишь.
Мари шумно вздохнула, успокаивая сумасшедший пульс, от которого её аж потряхивало.
— А я и н-не сп-плю, — заикаясь выдохнула девушка, в полуобморочном состоянии продолжая держаться за сердце и шаря по кирпичной стене в поисках выключателя. Ещё несколько секунд ей потребовалось, чтобы вспомнить, где она, что делает здесь и, самое главное, какого лешего тут забыл Кот, — И з-зачем было т-так пугать?!
Суперкот стоял, облокотившись на перила, и улыбался настолько жизнерадостно и нагло, что, даже не знай Маринетт о недавно состоявшейся ссоре, стало бы кристально ясно, что он расстроен и подавлен, причём сильно и одновременно. Чувство вины начало вопить с удвоенной силой, а совесть вторила ему и тоже отрывалась на бедной девушке, как могла. Всеми силами стараясь игнорировать внезапно нагрянувшую душевную ревизию, Мари встала и, не сдержавшись, протяжно зевнула.
Напарник снова ухмыльнулся, но острить не стал.
— Прости. Я просто проходил мимо, вспомнил о том, какая симпатичная знакомая тут живёт, не удержался и решил заглянуть, — извинился он, внимательно оглядываясь по сторонам, но не скрывая широченную ухмылку, — Пришёл, значит, а ты спишь. Ну, я и обиделся.
Девушка, обернувшаяся было, чтобы открыть дверь в комнату, удивлённо уставилась на Кота. Потянуло прохладным ветерком.
— Ах, ты ещё и обиделся?
— Ну, да. Я же гость в конце концов, пришёл, значит, а меня не ждут. Непорядок! Но ты можешь загладить свою вину, — Кот хитро подмигнул и кивнул в сторону открытой двери, — Есть у тебя чего-нибудь пожевать? Я страшно голодный.
— Ты вообще почему не дома в такое время? — недовольно буркнула Маринетт и зябко поёжилась. Суперкот пожал плечами и деланно-безразличным тоном без особой охоты пояснил:
— Не хочу я туда. Стараюсь всеми силами как можно дальше оттянуть всякие неприятные моменты. И вообще, я кот. Хожу, где хочу, — он кровожадно облизнулся, явно бессовестно издеваясь над девушкой.
Маринетт вздохнула и закатила глаза. Она просто не могла его прогнать. Ночь, ему некуда идти, он голоден… Стоп, совесть, что ты делаешь?! Прекрати! Мари открыла дверь в комнату и жестом указала Коту следовать за собой. Тот с донельзя довольной мордой прошёл внутрь, быстрее хозяйки подскочил к столу и включил небольшую лампу. Комнату залил приятный желтоватый свет.
— Есть хочешь, значит…
Маринетт быстренько прикинула, где бы в такое время раздобыть еды. Идти сейчас вниз заранее было определённо провальной затеей. Родители непременно проснутся от скрипа лестницы, а полуночные объяснения не вписывались в её планы и, откровенно говоря, вовсе ей были не нужны. Тут взгляд мельком зацепил что-то цветастое на кровати, и озарение снизошло. Ну, конечно же!
— Против конфет ничего не имеешь?
Кот, который тем временем по-хозяйски уселся в кресло и закинул ноги на стол, скривился, косо глянув на коробку и роющуюся в шкафу Мари. В нём боролись два чувства: голод и великий могущественный модельный дух. И имя ему — Диета.
— Я… А другого ничего нет? — с последней надеждой спросил несчастный Котяра, прекрасно понимая, что великого духа в довольно краткосрочной перспективе ждёт сокрушительное поражение. Приподнятая бровь хозяйки дома и протянутая ему прямо под нос распахнутая коробка говорили красноречивей всяких слов.
Надо признать, конфеты выглядели просто невероятно соблазнительно, поблёскивали своими гладкими шоколадными бочками и словно тихонечко так, вкрадчиво нашёптывали прямо на ушко: «Ну же, посмотри на нас! К чертям диету, бамбини! Не тормози и ешь, пока дают».
Тут-то хвалёная кошачья выдержка и закончилась, а новую на склад ещё, к сожалению, не завезли и завозить в ближайшее время, увы, не планируют. Так что Кот протянул свою загребущую лапку к коробке и отправил первую конфету в рот.
— Вот это я понимаю — ужин! — Котяра как следует распробовал угощение, медленно слизнул с губ шоколад и, не теряя времени даром, потянулся за следующей.
Маринетт с улыбкой вздохнула и села прямо на пол рядом с кроватью, принимаясь перебирать коробки. Две ярко-красные в форме сердец, брендовая откуда-то из-за границы со странными начинками из специй, несколько популярных, средних по цене, в упаковках, цветовая гамма которых содержала в себе, наверное, все возможные цвета, и, наконец, самая первая, с которой всё и началось: дешёвые сладости внутри такой же дешёвой коробки кошмарного серовато-бежевого оттенка. Её девушка неуловимым движением руки отправила под кровать. Негоже героям Парижа уминать второсортные кондитерские изделия. Это не осталось без внимания Кота.
— Теперь я знаю, где лежит твоя шоколадная заначка. Можешь с ней проститься, принцесса.
Из верхнего ящика стола внезапно послышался невнятный шорох, вроде тихого стука. Звук вскоре повторился, никак не желая стихать, и, заслышав его, Мари быстренько сменила окраску. Сперва покраснела, затем сделалась белой, как начинка поедаемой в данный момент Котом конфеты, и наконец остановилась на элегантном бледно-зелёненьком. Суперкот тоже услышал странные звуки и бесстыдно потянулся к ручке, чтобы обнаружить их источник.
— Стой!!! — пронзительно взвизгнула наша незадачливая героиня, отчего у её ещё более незадачливого напарника заложило сразу оба уха. Девушка быстрее молнии вскочила на ноги и захлопнула уже начавший открываться ящик.
Как итог мы имеем: довольного Кота с улыбкой до ушей, его многозначительный взгляд, красную аки помидорка Мари, затихшую внутри ящика Тикки и шум из комнаты родителей.
Девушка замерла и зажала рот рукой. Кот бросил взгляд на люк в комнату, прислушиваясь, и приготовился открыть рот. Они оба понимали, чем им это грозит, поэтому Маринетт сделала страшные глаза и прошипела:
— Захлопнись!
На лестнице внизу послышалось движение и взволнованный голос мамы.
— Маринетт, в чём дело, ты в порядке?
Скорости дальнейших действий по стратегическому отступлению позавидовал бы любой бывалый омоновец, ибо нет никого быстрее запаленной с парнем школьницы. Суперкот даже мяукнуть не успел, как его схватили за шкирку, абсолютно бесшумно уронили на пол и ногами затолкали под кровать. В следующее мгновение погас свет (всё в полной тишине под аккомпанемент тихого поскрипывания лестницы), а Маринетт скользнула под одеяло в последний момент перед тем, как люк начал открываться.
И из-под кровати, и из-под одеяла открывался примерно одинаковый вид: тонкая полоска света на полу, ноги сильно озадаченной женщины, её довольно длительное замешательство и закрывающийся люк. Под кроватью ещё имелось дополнение в виде слоя пыли перед носом. Насколько секунд в беспробудной тишине показались подросткам вечностью, но наконец перед мордой Кота возникли ноги.
— Принцесса! — шепнул он в темноту, улыбаясь, — Можно мне вылезти? Тут темно и так страшно…
— Я тебе покажу сейчас, что такое страшно, Котик… — угрожающе перебила его Мари, засунув руку под кровать. Она довольно быстро нашарила длинный кошачий хвост и дёрнула его изо всех сил, — Придурок, я тебе уши оторву!
— А что я такого сделал? — протянул чёрный засранец, вылезая из своего укрытия. Его многострадальная голова собрала, пожалуй, все возможные углы, доски и балки кровати, — Любопытство — не порок. Так что ты там прячешь? — паренёк скосил глаза в сторону безмолвного ящика.
— Это секрет! — огрызнулась девушка, закрывая собой путь к столу, — И вообще, отстань!
— Ну уж нет… — протянул Кот и растворился в тёмном углу, одна улыбка осталась висеть в темноте, — Предлагаю рокировку: взамен этой тайны расскажи мне другую.
Девушка смерила напарника взглядом. Нет, мало того, что он на патруле её вывел, так теперь ещё и в личное время приходит клевать мозги! Жалость как рукой сняло, совесть замолчала в тряпочку, полностью соглашаясь с хозяйкой. Мари пыталась подобрать слова, чтобы выразить свои мысли по возможности максимально цензурно, но Кот избавил её от этой необходимости, так как на её лице и так всё было написано.
— Коты по природе своей любопытны, что уж тут поделаешь?
Маринетт со злостью схватила конфету, засунула её себе в рот и всплеснула руками:
— Ладно! Хочешь тайну? Прекрасно! Я сплю в пижаме с единорожками, доволен?!
Кошак застыл на несколько секунд, скорчив физиономию в бесплодных попытках скрыть кривую улыбку. На это потребовалось время, но в конце концов покерфейс был с боем восстановлен.
— Меня устраивает, — на серьёзных щах кивнул шантажист и присел поближе к разбросанным в панике по полу коробкам, — Пошли дальше есть, я один всё это не слопаю.
Некоторое время конфеты убывали в молчании. Три коробки спустя Кот в попытке помириться протянул девушке конфету с начинкой, показавшейся ему особенно вкусной. При этом второй рукой он поглощал сладости с феноменальной скоростью. Маринетт иронично приподняла бровь, но конфету взяла. Она и впрямь оказалась просто потрясающе вкусной.
— Да, повезло, что у меня тут такие залежи, — ни с того, ни с сего ляпнула девушка, тоже с небывалым энтузиазмом уминавшая ранее отвергнутые конфеты. Ну, а что? В хорошей компании не грех и сладеньким отравиться. Кот замер, слегка напрягаясь и отрывая свой взор от предмета страданий диабетиков, то бишь от следующей, пока что полной коробки, и вперил его в Мари.
— Кстати, а кто это дарит тебе конфеты? — с подозрением вдруг уточнил он, настороженно разглядывая коробку с красивым бантиком, — Кто у нас такой бессмертный?
Маринетт даже растерялась. Да что это с ним творится? То он, значит, до полнейшего бешенства выводит напарницу, то устраивает импровизированные сцены ревности человеку, с которым, по сути, всего пару раз драматично болтал на крыше. Да, довольно симпатичной девушке, но, Господи, серьёзно?!
— А ты с чего это внезапно такой ревнивый, а, Котик? — возмутилась девушка, наспех прожевав ещё одну конфету. Главная надежда всея Парижа (которая, тем временем, пренебрегая всеми претензиями на самоуважение, напихала себе полный рот разных шоколадных прелестей от потенциального соперника) в высшей степени довольно улыбнулась и, медленно с наслаждением облизывая пальцы, сладко промурлыкала:
— А я не ревнивый. Я жадный. Вот нравится мне что-то — значит моё. Например, конфеты. Они мне нравятся, значит мои, — Суперкот сверкнул безупречной улыбкой и, прикусив кончик языка от усердия, осторожно двумя пальцами потянул к себе очередную коробку со сладким, правда, полурастаявшим месивом. Пока до Маринетт медленно доходил смысл его слов, а в груди поднималась волна негодования, Кот выудил из упаковки первую в коробке и уже фиг-знает-какую в общем счёте конфету, на этот раз с какой-то фруктовой начинкой, и с выражением искреннего блаженства на бессовестной морде отправил её в рот. Количество шоколада на квадратный метр уже превышало все возможные и невозможные нормы, ибо было его ну очень много.
— А кто разрешал меня жадничать? — возмутилась девушка, в шутку отодвигая конфеты подальше от гостя, на что тот скорчил умоляющую мордочку.
— Я сам себе разрешил. Вот если я тебя жадничать не буду, ты будешь конфетами всех подряд кормить. А так только меня.
— Обойдёшься. И вообще, отдай, я и так ни одной конфеты из этой коробки не попробовала.
Спустя ещё пару минут коробки окончательно опустели. Девушка облокотилась на кровать, вытерла пятно шоколада со своей щеки и тяжело выдохнула.
— Фу-у-ух… Я ещё никогда так не объедалась сладким.
Суперкот принял горизонтальное положение на полу, позёвывая. Наевшиеся напарники наслаждались тишиной.
— Ну, раз у вас больше ничего нет… — протянул наконец Кот с довольной ухмылкой, встал и облизнулся, — Я тогда, наверное, пойду.
— Ага, — девушка протяжно зевнула, отправляя пустые коробки одну за другой под кровать. «Завтра уберу», — Только не заваливайся так неожиданно больше, хорошо? Предупреждай заранее, я конфет куплю, — улыбнулась Мари, тоже вставая на ноги и неловко топчась на месте. Напарника она решила не провожать.
Суперкот по-доброму ухмыльнулся, и вышел на крышу. В кромешной темноте, куда не доставал свет маленькой лампы, ещё некоторое время сверкали большие зелёные глаза. Девушка проводила его взглядом, силуэт на фоне звёздного неба словно растаял воздухе. Вдруг нестерпимо потянуло в сон. Маринетт упала на кровать, свернулась калачиком и протяжно зевнула. Руки вопреки всему остались слегка липкими, зато как фантастически пахло в комнате, м-м-м, сказка!
***
Обладатель огромных изумрудных глаз исчез с крыши, но не сдержался и оглянулся. Свет в комнате погас. Суперкот тепло улыбнулся и посмотрел в небо. Убеждённая романтическая натура Кота заставила его в восхищении замереть. Послышавшийся дальше шёпот услышали только звёзды.
— Спасибо за вечер, принцесса.