Отложенные триумфы

Дверь шкафчика открывается, на секунду запах мужской раздевалки сменяется ароматом корицы и апельсина.

Не отрываясь от шкафа, Ник обратился к единственному задержавшемуся хоккеисту. 

— Клей, может стоит переодеваться сразу после тренировки, а не торчать на трибуне?

— Ага, конечно, а потом одному домой идти. – Пробурчал он, чувствуя явное облегчение от постепенно спадающего “доспеха”.

— В плане одному?! – В Клея полетела только что опустошенная бутылка. – Ты опять припёрся на треню с другой командой!?  

— Во-первых, я так держу себя в форме пока у моих перерыв. Во-вторых! Я морально подавляю будущего соперника, демонстрируя свою непревзойденную крутость. И вообще, кто знает когда у нас снова сезон будет. Где хромоножка задерживается?

— Да он одному дурилке помогает, – освободясь от костюма, кожа Ника наконец вдохнула. После нескольких часов на льду даже душный воздух от хоккеистов казался свежим, — и на кой чёрт?! Он даже не его тренер. Его же медали отбирать будет…

— А с каких пор ты стал таким прагматичным?

— Я не стал! У него ещё, вроде, дела на катке были, и за детьми следить кто будет?

— За этими? — Клей указал на дверь, за которой слышалась шумная гурьба.

Упаковав амуницию, Клей перебрался с вещами к Нику, перешагивая спиногрызов.

Когда они вышли из раздевалки, взгляды парней сразу поймали идущего навстречу Джорджа, который прощался с детьми, ласково называющих его Мистер Дэвидсон, и провожал их кристальной улыбкой.

Как только они приблизились Джордж предупредил:

— Хей, ребят, сегодня можете меня не ждать. Я, кажется, задержусь. –  И протянул купюру. – В холле возьмите что-нибудь.

— … А ты себя в могилу не вгонишь? — Почти серьёзно спросил Ник.

— Не беспокойся – только бумажная работа. — Попытался отрубить опасения за здоровье тренер.

— Ну, раз ничего страшного, а дед отказывается оттягиваться с молодыми…

Клей резво стянул предложенную купюру, собравшись уйти походкой студента, нашедшего деньги на догнаться, и чуть не упал из-за дернувшего сумку рывка.

— Какое оттягиваться, тебе – восстанавливаться, а Ник ещё программу не выучил, — спокойно отрезал Джордж.

— Да выучу я её! С прыжков не сбиваюсь – считай готов. — Сказал Ник, держа лямку сумки.

— Только, как раз, прыжки я тебе не давал, а в музыку ты так и не попадаешь.

— Да в порядке всё будет, вернусь в понедельник и раскатаю всё разом. Ладно, до созвона.

После ещё одного рывка сумки хоккеист присоединился к приветливым взаимным маханиям. И тогда уже, свободный, поскакал.

Выйдя в наполненный светом холл, парни подошли к торговому автомату.

Лишь стоило Клею достать купюру, как из его рук Ник перехватил её, вставил в автомат и, нажав пару кнопок, спросил: 

— А тебе что?

— Латте. – Больше устало, чем обиженно ответил он.

Чуть пожужжа, аппарат вывалил холодный энергетик, пару шоколадных батончиков и налил большой стакан латте.

Так, выйдя на улицу в нежные, прохладные объятия послезакатного города, под редким светом фонарей и болтая ни о чём, они сопровождали друг-друга домой.

Клей во время вновь возникшей паузы посмотрел на Ника, погрызающего батончик, на секунду пересёкся с ним взглядом, почти впервые за путь. 

И с вздохом начал:

— Давай без этого. Ты хочешь сказать… "Зачем я так сильно задерживаюсь и стоит ли торчать на трибунах, того что бы не идти одному". 

Нику действительно было что сказать, но друг поднял руку в останавливающем жесте пока не закончил пародию, и опустив, продолжил.

— Я не знаю, за вами забавно наблюдать, да и сейчас когда ещё моя команда на лёд снова выйдет, тренировок тоже нет, на "выходных" у вас или дела, или вы вдвоём готовитесь и… и где мне с вами видеться?

— Чел! Я вообще об этом сейчас не думал, но да, не без этого. Мы давно не провожали друг-друга, что уж о об остальном …

Повесив в воздухе паузу Ник и перескочил с темы.

— Ну и порой мне тоже кажется, что Джордж многовато на себя берёт. И ведь хрен что узнаешь от него, даже о бронхите мы узнали только когда из-за кашля его снарягой завалило.

— Кстати, а что ты так взъелся на юна с забавной программой? Ты же знаешь как это происходит, и если он катается в такие ебеня, а не к своему тренеру из центра - значит он сам этого хочет. 

Припомнил разгоряченного в раздевалке друга Клей, вспомнив диалог в раздевалке.

— Ну да, скорее всего он откатает эту программу и перейдёт совсем к нам. Что, если из-за этого я своё не отшлифую или он быть на моём исполнении не сможет. — Ник, замерев, внезапно усмехнулся, — Даже забавно, что остальные не знают кто у них под боком.

— Ну… не то чтобы он знаменитость. Это только отбитых фигурных нёрдов будет интересовать.

Прыснул глухим смешком Клей.

— Даа, он же не поставил большой стенд с своим портретом в центре, как некоторые. Кто бы мог подумать, что наш Олух и тот “Незабываемый” как-то связаны.

— Не. Для незабываемого в моей памяти от него слишком мало следов, и те твои.

— Да брось, тебя ведь тоже наверняка тогда увозили со всеми.

— Да, но кроме переполненного автобуса и кричащего сзади карапуза я ничего не помню. О! Нас тогда ещё с уроков отпустили. А вот, как у тебя челюсть отвалилась, когда ты узнал связь, и ещё несколько дней это состыковать не мог. Вот Это было что-то!

— В отличии от тебя только Это и не мог.

— Зато у нас… Тактический ум развит. Во! — парировал Клей классическую для Ника нападку на ум хоккеистов.

Тем временем Джордж уже поговорил с всеми родителями, прибрался в раздевалках и, наконец, добрался до откладываемых почти месяц бумаг, которые не несли какой-либо важности, но постепенно накапливались.

 Джордж мог бы и нанять работников, да и деньги ему позволяли, но он не мог даже представить себя отдельно от своего дела. Что будет только собирать результаты, прибыль и только изредка тренировать, как многие владельцы. Ему были необходимы эти маленькие ритуалы поддержания работы катка.

 Многочисленные, повторяющиеся друг за другом бумаги сменялись ещё дюжинами таких же. 

 Возможно, кабинет так по нему соскучился, что пополнял стопку лишь бы затянуть Джорджа в рутину положенную его статусу и состоянию, или бумаг оказалось немного больше, чем Джордж представлял исходя из разумного.

 Он и забыл, что вся разумная, официальная и не очень бюрократия названа бухгалтерией, а всё прочее сейчас лежит у него на столе.

 Порой Джордж проверял не кладёт ли он их обратно в общую стопку и в очередной раз подтвердив своё здравомыслие обнаружил, что уже долго в здании не было никого кроме ночного охранника.

 Поднявшись с кресла, он потянулся, выводя мышцы из непривычного затёкшего состояния, и обжёгшись взглядом об кипу макулатуры, вырвался в коридор. 

 Спустившись в минималистичный чистый холл, он добродушно усмехнулся, обнаружив дедушку с шикарными, как двумя хвостами корги усами, по обыкновению дремлющего в кабинке охраны под аккуратное мурлыканье симфонического оркестра. 

 Заварил себе полную, любимую, высокую кружку крепкого кофе и отправился в променад, заодно перепроверяя всё ли готово к уходу и временному закрытию.

 Идя по светлому уютному коридору, услужливо подсвечивающего все углы, в особенности важные детали, обычно наполненным если не людьми, то их шумом, просачивающимся в стены и воздух, он дошёл до сердца здания, ради которого он и остаётся в этом городе. Или всё же он купил этот каток что бы тут остаться?

Он уже и не помнит.

 Вошёл, не включая белых ламп, делающих всё правильным и расставляющих всё на свои места, оставляя дымку сумрака и голубой подсвет бьющий из огромных окон потолка и рассеивающийся по залу от поверхности льда.

 Он отхлебнул горького кофе и c ним по телу пошло тепло воспоминаний, как когда-то он начинал учиться тормозить с скорости не головой о борты, а теперь сам помогает детям вставать на коньки.

 Забавно, он даже не помнит, как он только начинал, будто это было с ним всегда как и запах. И нет, это не запах льда или его прохлады, это какой-то свой, характерный именно для катка, только… Он никогда ещё не чувствовал его вместе с ночным воздухом.  

 И от этого чувствуется что ли легче чем обычно, свободнее — будто он заново открыл для себя каток, как когда впервые работал с Ником, тогда эти двое опять по дружески бранились и сказал бы, что они чуть ли не лаялись, но Клей и вправду тогда залаял.

От всех этих образов навеявалась светлая и тёплая ностальгия, внезапно обнажившая непроизвольную улыбку. И мысли о друзьях не спешили покидать его, подкидывая цепочкой новые и новые образы. Даже когда отвернувшись от льда шёл перепроверять кладовую, он будто вновь увидел: Клей складывается от смеха после того, как Ник очередной раз испугался, увидя Джорджа, взявшего разгон и нарочно потерявшего равновесие, выходящего на простой прыжок и уже на инерции выпрыгивающего в сальхов.

Почти каждый раз после этого Ник говорил, что “Индустрия не переживёт, если главный позорник фигурного катания умрёт так просто”.

 По правде, когда он так делал, после гоня Ника повторять программу, он тосковал по льду. Да, он был совсем рядом, но это не то.

Ухватившись за эту мысль Джордж поставил кофе на борт, а сам достал из кладовой пару коньков.

 Снова встав на лёд, он вдохнул полной грудью и зажмурившись, вышел на первый осторожный прыжок, примеряясь к себе и позволенной себе шалости. Почувствовав снова свои силы, Джордж набрал скорость и, лавируя в лучах света окон, вновь ощутил то давно ушедшее чувство, к которому так рвалось его нутро каждый раз, когда он смотрел на выступления Ника.

Когда ты в танце с светом и под взглядом тысячей зрителей. 

 Но Ник до сих пор скован счётом, в то время как Джордж сейчас полностью свободен. 

Машинально повторяя усложнённую версию того, что так долго ставил своему подопечному, он вышел в тройной лутц. Приземление немного выбило воздух из лёгких, но не остановило танец, который, кажется, держался в нём так давно и тихо впивался когтями в грудь каждый раз, стоило Джорджу перестать оценивать и начинать чувствовать.

Усладившись чередой прыжков, его мечущийся и стремительный танец стал приобретать плавность движений, прыжки переставали быть столь резкими и когда Джордж задерживался на свету, лучи обволакивали его струясь.

Со стороны из-за ореола можно было бы подумать, что танцует не только он, но и ранимый меланхоличный дух, видимый лишь под светом луны.

 Внезапно призрак перестал быть одним целым с ним. Он отставал, растворялся, пока Джордж набирал скорость. В нём читалось светлое сияние, даже немного слепящее. Каждый его взмах был размашест и всё тело плыло в согласии с инерцией.

Незримые софиты сопровождали лишь его, освещая путь. Зрители предвкушают развитие, когда Джордж выходит на свой триумф и разгон, заход, толчок, прыжок.

Он так долго его готовил. Полёт, четверной аксель, и та скорость, и карусель мыслей. Как на тренировке.

Обеспокоенный вскрик наставника. 

 Джордж влетает в борт, по арене раздаётся глухой грохот качающий округу. Чашка разбивается, падая на пол, под взрыв голосов медных труб в коридоре. В его глазах потемнело, а в голове раздаётся гул и дребезжание конструкций. 

Вскрик.

 Пронзающая от колена боль молнией отдала в мозг, заставив сжаться и в наказание за это получить ещё один заряд, но теперь ещё и тупой болью в голени.

Перед глазами снова светлый лёд с приветливо блестящей кровью. 

 Привкус железа почему-то заставляет улыбнуться, игнорируя прибежавшего и  суетящегося наставника, что-то кричащего рядом.

— Рукой можешь двигать?

“Рукой? А что с ней?” - подумал Джордж. Он приподнял её, чтобы сказать, мол, у него всё в порядке. 

— БЛЯЯЯТЬ!!!

  Ясно донеслось до сознания, продолжившись потоком столь же яркой, но неразборчивой ругани.

 Тут в голове прояснилось, что крик который был фоном принадлежал ему.

 Осмотрев в полумраке ногу он ,стиснув зубы, опёрся спиной о борт и с трудом согнул её в безболезненное состояние, как если бы она была не его, а частью заржавелого механизма. Тяжело выдохнув через какую-то преграду, вставшую в горле, он коснулся съехавшего на бок колена, что поднялось чашкой над концом бедренной кости и окрасило кожу в красный - касание сразу ошпарило его, намекая на всю глупости идеи.

 “Ничего на этот раз я сильнее - на этот раз я не закричал”— пронеслось у него в голове, от которой плавномерно отходили пульсации волн крови, но сердце продолжало суматошно рваться из клетки, разгоняя адреналин и согревая тело.

 Как тогда говорил врач? Хорошо, что открылось, а то мог ли бы и не собрать?

Мысли устремились к телефону в кармане. Он потянулся к нему и понял, что не приподнявшись из узких карманов телефон не выудить.

“А кому мне звонить? Клею, Нику - я их только напугаю, они и так сильно за меня волнуются. Остаётся- “

 Тут до его ушей доходит шум сирен, и какой-то грохот с стороны. Повернув голову он обнаружил силуэт.

 Тень вошла гремя окружением и очерчивалась лишь светом таблички запасного выхода, за спиной его висело что-то вытянутое с широким основанием, напоминающее скошенное весло.

Как еслиб это было… Ружьё!

“Но зачем!?”

Он понимал, что ответ уже бессмысленен.

Сердце Джорджа сжалось до боли через силу, отказываясь разжиматься вновь, а тень целенаправленно двинулась в сторону Джорджа поправляя своё орудие.

Дойдя до дома Клея парни с трудом не задержались, как обычно на минут 10- 20 -85, прощаясь друг с другом. 

 Ник достал наушники и поднял громкость. Он продолжил путь, прокручивая в голове программу, регулярно соскакивая мыслями на критику к Джорджу и вопросы, рождённые диалогом. 

 У Клея уже все спали и не думали просыпаться, несмотря на спотыкающегося, грохочущего и, по обыденности, чертыхающегося хоккеиста.

 Кинув свои вещи в угол к шкафу, Клей следом кинул своё тело на кровать.

 В голове крутился колючий ворох, который он боялся трогать. Изредка из него проступала пустая улица, кафе куда они обычно заскакивавали, смех Ника, прищур Джорджа при сдержанных смешках, грохот каких-то вещей, массы каких-то людей с ним на лекции, они же на трибунах и по пути домой. И это всё неуютно ёрзало.

 Сон никак не наступал, Клей достал наушники включил электронщину, которой он до сих пор не знал название, не смотря на то, что она ему ужасно нравилась. И спустился на кухню к райскому свечению вечного ночного компаньона.

 Разгрызая палку колбасы он отдал свои напряжённые шаги ритму. 

Те же вернули его в комнату, по пути промахнувшись по ступенькам, что на секунду вернуло в реальность и ударило в такт по сердцу.

 В очередной раз сев за завершающий этап задания для колледжа, он внимательно рассмотрел буквы и, вспомня во что они складывались, принялся возить ручкой по полям в ритм музыке.

Он повернул голову и в наушник прокрался нарушитель.

 Звук моторов. На обычно безлюдной окраине.

 Выглянув в окно, он увидел полицейские мигалки, равномерно гладящие окружение.

 Куда бы они могли тут так поздно? Соседей он всех поголовно знает… 

 Машина вышла на поворот в тупик города.

 Тут в голове Клея щёлкнуло, как деталь входящая в свой пазл. Всё стало стройно и правильно.

 Нет-нет! Совсем не правильно! Что бы им там делать?!

 Во всяком случае, он должен там быть.

 Понятия не имея, что может его дальше ждать он взял с собой своего брата и "универсальное решение проблем" - клюшку "Филл".

 Сломя голову через дворы и чужие участки Клей понёсся на каток. Зная, что главный вход должен быть закрыт и "потенциально опасен", он прилетел через ограду к стороне прилегающей к катку.

 Даже если внутри что-то страшное, вряд ли грабитель, или что бы там ни было, придет за костюмами или из желания покататься на последок, а значит зайдя отсюда у него будет время разобраться. 

— А они говорят "Шайба в голову, как влетела, так и не вылетела". — усмехнулся он в голове своей тактикульности.

 Приостановившись, организм вышел из единого момента, в котором всё вокруг само проносилось, принося к происшествию, и обжёг легкие холодным воздухом, заставив остановиться. 

 Открыв на удивление не запертую дверь запасного выхода, находящуюся на уровне средних рядов, он вошёл в полутьму катка.

 В зале прожекторами окон было подсвечено поле льда и бездвижное тело лежавшее у борта.

 Мозг Клея сковал какой-то студень, штырь арматуры промеж полушарий. Он ясно видел, он чувствовал и боялся. Но кого, чего, или что он вообще видит, он осознавал не до конца.

Он начал спускаться к телу.

 В коридоре ведущем в зал громко играла музыка, а Клей начал различать детали, мысли и Неподвижного Джорджа, смотрящего вперёд стеклянными застывшими прямо глазами. Казалось, что он смотрел прямо на него.

 Поёжившись и глубоко вдохнув, он перелез на лёд, под свет и услышал, как Джордж тяжело и медленно вдохнул, чуть ли не скрипя и закачался, глубоко дыша.

 Клей сразу же подбежал к нему. По телу Джорджа разлилось приятное тепло, выведя из окоченения и вернув дыхание, немного сдавив лёгкие, когда он увидел успокаивающую одним своим видом светло лаймовую кофту и лицо с лёгкой щетиной, которую в любой другой день с радостью сбрил бы первым попавшимся под руку коньком.

— Господи! Клей! Сучёныш! Придурок! Ты как никогда вовремя, будьтепрокляты

тыитвоявезучесть, какогодьявола тыздесь делаешь нельзя так пугать людей Почемутынеспишь — прорвало Джорджа неиссякаемым потоком слов без единой запинки то хвалящего и благодарящего, то костерящего на чём свет стоит Клея.

 Он же, не обращая внимание на тараторящего друга, помог ему подняться.

 Он бы хотел помочь Джорджу добраться до дома тем же путём, что и зашёл, но в буйную голову пришёл образ; мозг нарисовал, как полицейский стоя у машины видит,  под ручку с другим хромающем силуэтом, Клей уходит через дырку в заборе и что-то говорит, что вряд ли так обычно должно быть. Да и Джордж хозяин, что ему сделают.

 Выйдя из тёмного коридора в холл они увидели яркий медовый свет, заполняющий пространство и по домашнему встречающих друзей, и офицера, опрашивающего охранника.

 Заметив Джорджа дедок сразу рванул к нему.

— Мистер Джейсон!? Ой, что с вами, что они с вами сделали…— начал беспокойно лепетать охранник, не обращая внимания на поддерживающего.

— Кто "они"? — спросил Джордж.

— Грабители!

 Дедушка даже оторопел, удивившись неосведомлённостью своего начальства. "Видать, знатно его пришибли по тыковке". — прокатилось в его голове. 

 Вызвав сожаление, какое выказывают несмышлёному ребёнку или неопытному стажёру.

— Какие ещё грабители? Когда?! — сразу позабыв о ноге и боли переключился Джордж.

— Ну, вот только офицеру рассказывал. Я сижу, несу пост, как раз, как знаете, симфония вторую часть начала и тут… Упрятавшись под трубное вступление, я в Пуаро о таком читал, ворвались где-то в залах, грабители, аж в коридоре усё дребезжало.

 С досадой, из-за излишне живого воображения и скорости резких решений своего охранника, Джордж выдохнул.

 Он обратился к одному из полицейских, что опрашивали до этого сторожа.

— Офицер! Не могли бы вы помочь?

 Молодой по меркам службы, человек 25-27 лет, с кудрявыми, вьющимися волосами, окутанный запахом чего-то тёплого и терпкого, как обычно пахли добродушные дяди или отцы, подхватил его со второй стороны.

 Отходящий стресс, уютная атмосфера и тепло начали проявлять потребности тела и навеевать сон.

— Гражданин, а куда вы направляетесь, может я скорую вам вызову?

— Нет, нет. Нет всё в порядке.

— А вы не могли бы описать тех, кто вас так?

— Я сам упал, старая травма.

Перешагивая порог Джордж чуть ли не падает, повисая на сопровождающих, Клей и Офицер аккуратно приподняли Джорджа перед выходом.

— Сэр, вы в безопасности, если они вас запугали- — но не успевшего закончить офицера, Джордж перебивает.

— Честно, сам, не нужно беспокоиться. А это охранник заявил о взломе?

— Да. Может лучше скорую?

— Не… — он прервался на тяжёлый вдох — Всё в порядке, так уже бывало.

— В таком случае, разрешите хотя бы до дома вас довести.

 Джордж уже вдохнул для ответа, но зная его, Клей не дал ему такой возможности.

— Будем премного благодарны. Тут недалеко - всего пара кварталов. Я сяду рядом?

 Освободившись полицейский сел в машину. Сзади послышалось кряхтение.

 Глаза Джорджа закрывались без его воли и слипались, тепло от тела его друга не помогало.

Силой открывая, с переменной успешностью глаза, шатко он дошёл до машины. По крайней мере, ему так казалось, пока он не осознал, что его ноги почти не опираются на землю. Взгляд плавно поднялся так, что он видел звёздное небо и своего спасителя, а тело провалилось в уютное тепло.

“Бумаги я так и не закончил…” — подумалось Джорджу, перед тем как небо начала перекрывать крыша автомобиля. За пару мгновений до щелчка его двери тело накрыла какая-то мягкая ткань.

  Уже не желая сопротивляться, он погрузился в бархатистую темноту. 

Машина тронулась, едва шатнув спящего под лаймовой кофтой/пледом кирпичного цвета Джорджа.

 По нему, поглаживая, проходят огни фонарей редких встречных машин и ветер. Откуда-то спереди звучат мягкие голоса. А машина заполнена шумом колёс на асфальте и запахом тёплого ночного воздуха.

 Проснувшись у себя дома перед ним лежала знакомая мятая купюра.