— Драко?
Этот голос, прорезавший монотонный шум из сотен других, наполняющих коридоры Министерства Магии, он узнал сразу. Мелодичный, звонкий и до одури нежный. Только она могла звать его так: смягчать первую букву имени, окутывая ее теплом своего голоса, и с лёгким выдохом плавно пропевать последнюю гласную. Неосознанно, бесконтрольно. До мурашек.
На мгновение застыть на месте, сделать глубокий вдох, пытаясь утихомирить подскочивший пульс, натянуть на лицо привычную хладнокровную маску и только затем развернуться. Сложившийся за последний год ритуал.
— Грейнджер, — не вопрос — утверждение. И скептически приподнятая левая бровь. Идеально сыгранная роль. Единственное, в чем он действительно преуспел за все годы учебы в Хогвартсе и затем работы в Министерстве Магии — в умении скрывать свои эмоции. Не выдавать страха, беспокойства. Не выдавать того, что он слышит его.
— Её родители магглы.
Уверенный взгляд напротив, приветливая искренняя улыбка. Девушка выглядела недосягаемой. Слишком идеальной, слишком далёкой от него, его мира, вековых предубеждений колдовского общества и собственной семьи.
— Нечистая.
Во вдруг образовавшейся тишине шёпот в голове прозвучал особенно громко, с укором выплюнув очередной упрёк. Драко стоило всей его выдержки не вздрогнуть в этот момент, не отвести взгляд от бывшей однокурсницы, не показать своего безумия.
— Ты обронил, — вглядываясь в прямой взгляд, обволакивающий его в теплый кокон из надежды и нестерпимого желания сделать шаг вперёд, Малфой не сразу заметил протянутую к нему тонкую руку с небольшой полоской шрама между средним и указательным пальцами и зажатым в ней документом.
— Она грязнокровка, Драко.
Из лёгкого щекочущего шипения, периодически беспокоящего Малфоя в моменты, когда кто-либо настоящий заговаривал с ним, после окончания войны в присутствии Гермионы Грейнджер голос в голове превратился в навязчивое озлобленное рычание.
Все началось внезапно, ошеломив тогда ещё совсем юного Малфоя резким приказом. Метка. Глупое безвольное решение. Прихоть родителей, которой он подчинился. Ошибка, приведшая к безумию. Иначе объяснить выматывающий его голос внутри Драко не мог. Ведь Воландеморт мёртв. Убит мальчиком-который-собрал-все-лавры. Но тогда почему Малфой слышит его? Почему зловещий шёпот того-кого-нельзя-называть преследует даже после смерти его владельца? Безумие? Последствия войны? Кара за допущенную в момент слабости ошибку? За то, что в ужасе слушал надрывные стоны боли от Круцио, выворачивающего все внутренности лежащей на полу его собственного особняка девчонки? За то, что вовремя не вмешался, впал в ступор? Испугался выдать себя. Ведь он был пожирателем смерти. Он должен был ненавидеть таких как она. Маглорожденных, выскочек с грязной кровью, протекающей по венам, предателей чистой крови, членов Ордена Феникса. Её. Такую безрассудную, смелую, порывистую. Такую яркую, до безумия красивую, желанную. По всем законам волшебного мира он должен был ненавидеть ее. Но отчаянно любил.
Именно в этот момент в Малфой-мэноре, когда Беллатриса Лестрейндж направила палочку на девушку с глазами невероятно шоколадного цвета и произнесла одно из непростительных заклятий, вызывая крик боли из уст пленницы, Драко очнулся. Избавился от влияния стереотипов, навязанных родителями, и от внушения Воландеморта. Увидел этот мир своими глазами, полными надежды на спокойствие, на сосуществование в едином обществе всех волшебников независимо от чистоты их крови. Мир, в котором они могли быть вместе. В котором у него был шанс.
— Спасибо, Гр… — называть ее по фамилии больше не хотелось, как и видеть небольшую складку от чуть нахмуренных аккуратных бровей. Что мешало ему начать все сначала, дать себе ещё один шанс на примирение, попытаться стать ближе к той, которая завладела его сердцем? Ни-че-го.
Он может прямо сейчас улыбнуться самой обескураживающей улыбкой, может назвать ее по имени, распробовав на кончике языка каждый звук, каждую букву, её. И ничего больше не помешает ему, Драко Малфою, это сделать. Ни чистокровное общество, ни родители, ни…
— Она позор волшебного общества! Она должна была умер-р-реть. Как и Поттер, как Уизли. Все они должны были исчезнуть. Причини ей боль, Драко, ты же хочешь этого. Я хочу.
И этот мир настал. Волшебники Англии и других стран оказались свободны от гнетущего влияния Воландеморта. Стали полноправными хозяевами своей жизни, своего разума.
— Уб-б-бей её.
Все, кроме него. Наказание. Расплата. Сумасшествие?
Стоило постараться игнорировать властный шёпот, научиться радоваться жизни независимо от присутствия в его голове изматывающего голоса. Стоило попытаться…
— Хорошего тебе дня, Драко, — девушка одарила невольного собеседника чистым открытым взглядом, улыбнулась на прощание и неспешно развернулась на невысоких каблуках, намереваясь уйти в противоположную от него сторону.
— Стой! — мужская рука непроизвольно перехватила тонкую белую кисть с россыпью небольших родинок, позволяя большому пальцу плавно соскользнуть по бархатистой коже, даруя секундную вспышку удовольствия: нежная, мягкая, так близко. — Ты не хочешь прогуляться после работы? Рядом есть прекрасный парк. Мы бы могли… — что могли? Думай, Драко, думай…
Лихорадочно сочиняя убедительную причину, несколько раз кляня себя за необузданный порыв, Малфой порывисто вздохнул, загнанный в угол своим положением.
— С удовольствием, — мягкая улыбка, до боли притягательный взгляд и его имя, сорвавшееся с заветных губ, — Драко. Встретимся в шесть у выхода из Министерства?
— Предатель.
— Да. До встречи, Гермиона.
Сладкое. Застывшее на кончике языка возможностью стать счастливым, ее имя разливалось тягучей патокой.
— Ненавижу ее. Убей. Убей!
Всего лишь шёпот. Который можно игнорировать. Привыкнуть к нему. И быть счастливым.
Оставшееся до окончания рабочего дня время пролетело стремительно. Водоворот дел и предвкушающих мыслей заполонили собой всё. Действуя на автомате, подписывая очередные подсунутые секретарем документы, отвечая на запросы других работников Министерства, в мыслях Драко был там. У выхода. Держащим за руку её, самую притягательную, самую любимую.
— Хорошо, Драко. Ты сам выбрал этот путь.
Впервые голос был так спокоен. Даже ласков, словно освобождал его от своего влияния. Позволял.
Неужели… Неужели все осталось позади? Зловещее шипение, настойчивые приказы, подавляющие, и выматывающие. Неужели безумие отступило? Вдохнув полной грудью воздух, Малфой прислушался к внутренним ощущениям. Ничего. Тишина. Он не слышит его! Обнадеживающая, воодушевляющая, возносящая на крыльях до самых небес тишина. Усидеть на месте не было сил, хотелось выйти из душного кабинета, прочувствовать свободу ещё сильнее. И поделиться своей радостью со всем миром.
Буквально выскочив за дверь, скрывающую его от других сотрудников Министерства, Драко столкнулся с ней. Странно, что Гермиона находилась около его кабинета вместо того, чтобы ожидать его у выхода из Министерства. Но так вышло даже лучше. В последний момент подставляя руку и перехватывая за талию пошатнувшуюся от такого внезапного появления Малфоя девичью фигурку.
— Извини, не хотел напугать, — рука обхватила тонкую талию чуть сильнее. Хрупкая, нежная, маленькая в его объятиях. И такая сильная на поле боя, бесстрашная.
— Я не боюсь.
Смелая, мягкая, желанная. И ошеломительно близкая.
— Рабочий день окончен. Можем воспользоваться камином, так будет быстрее, чем идти к выходу, — девушка плавно выскользнула из лёгких объятий и уверенно перехватила мужской локоть, — так удобнее.
Да, и теснее. Хотелось ещё. Почувствовать ее прикосновение не через слой ткани, прикоснуться к пульсирующей венке на запястье, огладить кончиками горящих от предвкушения пальцев узкую ладонь.
Коридоры Министерства Магии, огромная комната с каминами. И буквально через несколько минут перед глазами предстало буйство зелени, наполняющей парк, расположенный в самом центре магического Лондона. Мужская ладонь по наитию заскользила вдоль по миниатюрному предплечью, облаченному в тонкий кашемир нежного изумрудного цвета, и неосознанно сжала мягкую ладошку. Секундный испуг, повлекший за собой скачок пульса, сменился ошеломляющей эйфорией, когда Драко почувствовал ответное сжатие девичьих пальцев.
— Я рада, что ты позвал меня прогуляться.
Девушка окинула задумчивым взглядом плавно лавирующий, влекомый свежими потоками воздуха пожелтевший лист.
— Люблю осень. Поистине красивая пора года.
— Да, — мужской взгляд ни на секунду не отрывается от колышущейся на ветру пружинки каштановых волос, в которой запутался такой же листик. Словно завершающий штрих талантливого художника, написавшего свой самый лучший шедевр. — Теперь я тоже люблю осень.
Любит жизнь! Возникшую наконец свободу. И тишину. А ещё девушку, руку которой прижимает к своей груди. Груди, в которой отчаянно бьется сердце, желающее прикоснуться ещё раз, провести кончиками пальцев по шёлковой волне длинных волос, наслаждаясь каждым мгновением чистого незапятнанного удовольствия. До дрожи в коленях хотелось обнять, прижать к себе так сильно, чтобы она поняла, осознала всю силу его чувств, его зависимости от неё.
И Гермиона позволила, первой прильнув к высокой мужской фигуре, тотчас оказавшись в крепких объятиях.
Дала шанс на надежду. На истинное счастье.
— Давно мечтала это сделать, — еле слышно, жмурясь от нахлынувшей нежности щекотала теплым дыханием открытую мужскую ключицу.
Разрушала своей искренностью и непосредственностью все сомнения и запреты, все страхи, присутствующие до этого момента в мужской голове. Всю нерешительность…
Провести ладонью по изящной шее, оставляя после себя ворох мурашек, разбегающихся по коже. Зарыться пальцами в облако густых волос, притянуть к себе и наконец обрушиться на нее с желанным поцелуем. Выплеснуть наружу тщательно скрываемые весь год желания. Мягко провести кончиком языка по нижней губе с ароматом молочного шоколада, пробуя на вкус, неторопливо слизывая первый еле различимый из-за шума бьющегося сердца девичий стон. И скользнуть чуть глубже, наткнуться на белоснежную преграду зубов, аккуратно провести по ним языком, прося дозволения, практически требуя, еле сдерживая естественный порыв стать как можно ближе, как можно теснее. С головой окунаясь в опьяняющее чувство взаимности, когда податливые губы приоткрываются, впуская внутрь, позволяя исследовать, насладиться моментом и окончательно раствориться в удовольствии, заполнившем каждую клеточку жаждущего тела.
Где-то там, снаружи, вне их жаркого кокона протекала жизнь. Наполненная ароматами осени, тихого счастья и умиротворения.
Так началась их история. Нежная, всепоглощающая, доверительная. Разделенная лишь на двоих, скрывающая светлое чувство от окружающего их мира. Это было единственной просьбой девушки — сохранить их отношения втайне — которую Драко вынужден был принять.
***
Этот момент впечатался в память Драко расплавленным молочным шоколадом с тонким шлейфом корицы. Её глаза, изумлённо-испуганно смотрящие на него, и дрожащие от волнения тонкие пальчики, нежно касающиеся мужского лица, обводящие контур острых скул, задевающие короткими ноготками припухшие от поцелуев губы. Такая маленькая в его руках, хрупкая и до безумия желанная.
— Я не причиню тебе боль, — в его взгляде лишь мольба, единственное желание, которое терзает разум, казалось, ещё с момента их первого поцелуя. И руки, плавно блуждающие по слегка напряжённой спине, задевающие острые лопатки, проводящие от шеи вдоль по позвоночнику, оглаживая мимолётными круговыми движениями каждый позвонок и достигающие мраморно белой тёплой кожи, выглядывающей между домашней майкой и свободного кроя длинной юбкой.
— Я знаю, — Гермиона первая тянется за поцелуем, чтобы вновь почувствовать вкус горького шоколада, так любимого её Драко.
Дозволение. Этот поцелуй рушит последнюю преграду из страха быть поспешным. Рука, все еще ласкающая тонкую полоску кожи на спине, поддевает край свободной майки и настойчиво скользит вверх, изучая теперь каждый сантиметр бархатной кожи, прикасаясь к застёжке белья и справляясь с ней одним ловким движением. Девушка дрожит, старается быть смелой, перешагнуть через свой страх и забыться в умелых руках, позволяет стянуть мешающий элемент одежды вместе с расстёгнутым бельём. Такая невинная, полностью доверяющая ему. До изнеможения сладкая.
И Драко в этот момент окончательно теряет самоконтроль. Последнее, что слышит Гермиона перед тем, как мужские руки подхватывают желанное тело под ягодицы, и Малфой несёт ее в сторону своей спальни, это неразборчивые слова, перемежающиеся лёгкими поцелуями по обнаженной коже. И повторяющееся в забытье охрипшим мужским голосом «моя».
Горячая кожа лишь на секунду соприкасается с прохладой шёлковой простыни, вынуждая неосознанно вздрогнуть от холода, пробежавшего по оголенной спине. И буквально в следующее мгновение изящное тело обдает жаром накрывшего его мужского. Слишком запретно, слишком близко. Слишком интимно. Мужские губы без разбора льнут то к бьющейся в сумасшедшем ритме венке на тонкой шее, то к выпирающей острой ключице. Опускаются вниз, плавно скользя по коже, оставляя след от влажных поцелуев. И наконец не церемонясь захватывают в плен один из напрягшихся сосков. Втягивают его в себя, плавно обводя упругим языком — и Драко слышит первый за этот вечер протяжный девичий стон. Что неконтролируемым желанием отзывается внизу его живота, горит огнем и заставляет протяжно втянуть воздух, пытаясь совладать с желанием сорвать последние остатки одежды, отделяющие его от желаемого.
Он старается не торопиться, держаться до последнего, растянуть момент мучительного предвкушения. Мужская рука по наитию скользит вдоль по бедру, сжимая податливую ткань юбки и стягивая ненужную деталь вниз. В глазах темнеет от увиденного: расплавленный шоколад заволокло пеленой желания, прикушенная от волнения губа, молочная кожа с капельками родинок на вздрагивающей от волнения груди, напрягшиеся горошины сосков, влажных от недавних бесстыдных поцелуев. Небольшой шрам от режущего заклятия, ровной полоской пересекающий тазовую косточку. Именно к нему устремляются жаждущие губы, целуя каждый сантиметр, позволяя забыться в ворохе тактильных ощущений, эмоций и запахов.
— Драко, — протяжный звук его имени, и ее пальцы, запутавшиеся в светлых волосах, неосознанно прижимают к себе ещё ближе, требуют ещё больше. И Малфой не выдерживает, прихватывая зубами кромку белого хлопкового белья, стягивая его одним лёгким движением. Оставляя лежащую под ним девушку полностью в его власти. Чуть отстранившись — буквально на секунды — Драко ошалело снимает с себя мешающую одежду, пожирая взглядом хрупкую фигурку, отчего Гермиона неосознанно поджимает колени, пытаясь прикрыться.
— Ты прекрасна, — мужская рука в расслабляющем жесте оглаживает острое колено, поднимаясь всё выше, вынуждая девушку расслабиться и закрыть от накатывающих ощущений глаза. И Драко ловко использует этот маленький момент ее секундной слабости, устраиваясь между ее подрагивающих коленей, не позволяя больше пойти на попятную, — не закрывайся от меня.
Тихий мужской шёпот окончательно погружает в водоворот ощущений. Как и спускающаяся к ее женскому естеству рука, дразнящими движениями скользя совсем близко, практически касаясь, вызывая яркий румянец на полыхающих от смущения щеках. Но этого мало, чертовски мало — и Драко вновь приникает к ее прикушенным от нетерпения губам, одновременно с этим обводя большим пальцем клитор и полной грудью вдыхая неконтролируемый громкий стон. Сладкая, любимая, такая привлекательная и открытая для него. Дав девушке несколько секунд привыкнуть к новым ощущениям, Малфой вновь возобновляет круговые движения, пытаясь сосредоточиться лишь на приглушенных стонах лежащей под ним девушки, абстрагироваться от ноющей от неудовлетворённости боли в паху. Неконтролируемо, порывисто, влажно. Его поцелуи не пропускают ни единого участка обнажённой кожи, а палец ни на секунду не прерывается от ритмичного движения, доводя до безумия, вынуждая неосознанно приподнимать бедра и на выдохе произносить его имя. До дрожи желанная, до умопомрачения влажная, девушка инстинктивно чуть разводит колени, позволяя мужскому пальцу скользнуть внутрь, затем плавно выйти и вновь скользнуть обратно, присоединив ещё один, растягивая, подготавливая для себя. До шума в ушах необходимо. Плавные толчки пальцами и вскидывающиеся навстречу им девичьи бедра. Почти на грани. Повторяющаяся тянущаяся пытка, приближающая девушку к первому в её жизни блаженству.
— Драко, я… — обхватившее его пальцы судорожно сжимающееся от оргазма мягкое женское тело сотрясается от вспышек эйфории внизу живота.
Терпеть дальше невыносимо. Болезненно. И Драко отпускает себя, позволяя желаниям завладеть собой.
— Люблю тебя, — толкнувшись плавно внутрь, Малфой тут же накрывает приоткрытые в немом стоне губы. Извиняясь за причиненную боль и пытаясь утихомирить пульсирующий спазм в женском теле. Слишком тесно, слишком на грани. — Открой глаза. Гермиона, посмотри на меня.
Неприкрытая мольба в голосе вынуждает девушку приоткрыть глаза. Встречный взгляд стальных глаз затягивает, не позволяя прервать визуальный контакт. Даже когда Драко повторно скользит внутрь. А затем ещё раз и ещё. Когда сокращает расстояние, чтобы сорвать с приоткрытых губ так необходимый ему в этот момент поцелуй. Ощущения поглощают, заставляя желать большего, быть быстрее, резче, требовательнее. Погружаться в податливое тело ещё глубже, ещё чаще. Но не сегодня. Не в этот раз.
Приближаясь к оргазму, Малфой думает лишь об одном, как чертовски счастлив в этот момент.
***
Жизнь наследника одного из самых древних родов магической Англии можно было бы назвать идеальной. Отличная должность в Министерстве Магии, уважение и связи в магическом и немагическом обществе, приличный счёт в банке Гринготтс. Но всё это меркло по сравнению с тем, что делало Драко Малфоя поистине счастливым. Уютные вечера в объятиях единственной любимой им девушки, нежные прикосновения рук, ворох смятых простыней после жарких бессонных ночей. Его самая большая тайна вот уже полгода, о которой не знают даже собственные родители.
Но желание сделать её полностью своей изо дня в день только крепло. Держать за руку, не скрываясь от посторонних глаз, целовать, не опасаясь быть разоблаченными вездесущими журналистами. Гермиона Малфой. Ей бы пошла эта фамилия. И Драко принял решение.
Заказ был выполнен в кратчайшие сроки и доставлен ювелиром прямо в Малфой-мэнор. Подготовка к ужину практически окончена. Остались небольшие завершающие штрихи — и в скором времени Нарциссе и Люциусу будет официально представлена его девушка и — Драко на это надеялся — будущая миссис Малфой.
— Ты уверен, что это хорошая идея? — волнение в голосе выдавало с головой. И даже если бы девушка смогла совладать с дрожащим голосом, привычка непроизвольно наматывать на палец выбившийся из прически локон никуда не делась. — Что твои родители примут наши отношения?
Её опасения вполне оправданны: чистокровная семья, высшее общество, власть. Особенно такая семья: с устоявшимися взглядами по поводу чистоты магической крови. И она. Маглорожденная. Что может простая девушка дать такому как Малфой?
— Я! — порывисто выкрикнутое слово невольно отвлекло о неутешительных мыслей, и Гермиона вскинула удивленный взгляд на внезапно подошедшего к ней Малфоя. — Я принимаю наши отношения! И несу ответственность за свой выбор.
— Драко, я всё ещё не…
Голос, полный сомнений, прерывается категоричным ответом, который окончательно развеивает неуверенность, плещущуюся в испуганных глазах.
— Я никогда не был так уверен, как сейчас, Гермиона. Все будет хорошо!
Родители, как Драко и предполагал, отнеслись к огорошившей их новости с достойной их светской выдержкой. Нарцисса даже подарила сыну обнадеживающий взгляд, когда не столько заметила, как услышала скрежет зубов своего благоверного. Что ж, могло быть намного хуже. Минуты до визита Гермионы в Малфой-мэнор Драко провел буквально наматывая круги у входной двери, периодически оглядывая пустой двор, видневшийся через огромное окно. Тяготы ожидания окупились с лихвой, стоило лишь увидеть женскую ножку, появившуюся из-за двери подъехавшего к центральному входу автомобиля. Нежно-изумрудное платье, лёгким шлейфом укутавшее утонченную фигурку, ярким пятном сверкало в вечерних сумерках. Ждать, пока девушка сама подойдёт к входной двери, Малфой не стал, порывисто выскочив навстречу и обнимая любимую.
— Всё будет хорошо! — прошепченные на ушко слова, и уверенный кивок в ответ.
Этот вечер должен пройти хорошо. Покоящаяся на дне пиджачного кармана коробочка, оббитая бархатом, ждала своего заветного часа так же, как и Драко надеялся услышать желанное «да».
Все должно быть хорошо.
Родители, спустившиеся в холл к моменту возвращения Драко в дом, с благодушными улыбками готовы были встретить долгожданную гостью.
И каково же было их удивление, когда…
— Позвольте представить вам мою девушку, Гермиону Грейнджер.
…рядом с Драко никого не оказалось. Их сын вошёл в дом один, сжимая в левой руке воздух, будто держал кого-то.
Очнувшийся первым от шока, Люциус стремительно приблизился к сыну, вперив в него озлобленный взгляд.
— По-твоему, это смешно?
— Я понимаю, возможно, вы не согласны с моим выбором, но…
— С твоим выбором?! — терпение главы семьи трещало по швам: щенок просто решил поиздеваться над ними! — Нет никакого выбора, Драко. Твоя шутка перешла все допустимые границы. И если ты думаешь, что я позволю обращаться со мной и твоей матерью таким образом, то глубоко заблуждаешься! Я отменил важную встречу ради этого ужина. И что ты учудил? Прикидываешься сумасшедшим, знакомя нас с пустотой?
— Драко? — голос Гермионы, спокойно стоящей рядом и нежно поглаживающей большим пальцем руки напрягшуюся мужскую ладонь, отвлек от этой странной вспышки гнева у его отца. Будто Люциус не видит очевидного. Не видит её. — Он прав, ты сошел с ума.
— Ч-что? Что ты такое говоришь?
Стойкое чувство нереальности происходящего сбивало с толку. Родители, стоящие рядом. Его девушка, которую он держит в данный момент за руку. Все реально!
— Меня не существует, — виноватая улыбка была последней, что успел ухватить обеспокоенный взгляд Драко перед тем, как образ девушки растаял, оставив после себя лишь чувство эфемерного прикосновения к ладони.
— Она никогда не была с тобой, Драко. Вы ведь так и не встретились в тот день у выхода из Министерства Магии, где настоящая Гермиона Грейнджер прождала тебя целый час. Так и не пошли в парк. Ваша «случайная» встреча у твоего кабинета — иллюзия. Ты безумен.
Голос, о котором Малфой успел позабыть за последние несколько счастливых месяцев, обрушился на сознание внезапно. Пробив пошатнувшуюся стену самоконтроля, кирпич за кирпичом просачивался в пришедший в ужас разум. Подчинял.
Родители, Гермиона, холл… Туман безумия разливался стремительно, поглощая окружающих его людей и предметы с неимоверной скоростью, вырывал с корнем последние хорошие воспоминания, стирал сознание порабощенного им юноши.
— Ты лишь сосуд! Подходящая оболочка для последней части моей души, Драко. Стоило лишь дать тебе призрачный шанс на счастье, чтобы затем с лёгкостью сломать тебя и наконец обрести долгожданное тело.
— Драко? Драко! — сумбурный беспорядочный шёпот, испуганный, срывающийся в конце на надрывный крик. — Мальчик мой, очнись!
Кажется, это был голос его матери, доносившийся из-под толщи воды, стремительно заполняющей его разум.
— Воландеморт. Он здесь. В моей голове, — слова давались с трудом. Обмякшее за считанные секунды тело рухнуло на пол, продолжая сотрясаться в болезненных судорогах.
— Скоро все закончится, Драко. И я займу твоё место.
— Нет! Нет-нет-нет, — беспорядочное касание прохладных мягких женских рук к пылающим от жара щекам, горящему лбу давало кратковременное облегчение, — ты не заберёшь его. Я не позволю!
Нарцисса в отчаянии обхватила дрожащее тело сына. Видеть, как силы покидают самого родного человека на свете, было невыносимо.
— Драко! Борись! Слышишь меня?
— Ты говорил, что влюблен, — слова мужа поселили надежду в сердце матери, — используй против него это чувство.
— Сынок, наполни свое сердце любовью. Даже если девушка была лишь видением, посылаемым Воландемортом, твое чувство реально! Борись, Драко!
Любовь. Ее теплый взгляд, ласковая обнадеживающая улыбка, мягкие прикосновения. То, ради чего стоит бороться. Ради чего стоит противостоять самому тёмному лорду. Ради чего стоит жить.
— Драко?
— Драко!
— …
Вязкая тьма поглотила все звуки снаружи, оставив лишь вспышку всепоглощающего света, прорезающего тьму, и нежный шёпот:
— Вернись ко мне.
***
Коридоры Министерства Магии ещё никогда не были настолько многолюдны. Снующие нескончаемым потоком рядовые сотрудники, мельтешащие волшебные письма, ловко маневрирующие между ними, гоблины, возжелавшие именно сегодня покинуть свои рабочие места, чтобы специально путаться у него под ногами. Казалось, прошла вечность с момента, как молодой человек закрыл за собой дверь своего кабинета и направился в сторону четвёртого этажа, на котором с недавнего времени размещался отдел защиты магических существ. И как бы стремительно не спускался лифт, пришедший в движение торопливым нажатием на кнопку с цифрой 4, как бы в панике не разъезжались перед быстрым уверенным шагом заколдованные пылесосы, которые целыми партиями доставлялись в Министерство с лёгкой подачи Артура Уизли, дорога к кабинету Гермионы Грейнджер тянулась бесконечно.
Не дав себе ни секунды на сомнения, уверенно постучал костяшками пальцев по дубовой двери и, едва услышав любимый голос, тотчас вошёл в ее маленький рабочий мирок.
— Драко?
Острое чувство дежавю и осознание, что предыдущие несколько месяцев их любви были лишь уловкой Темного лорда, частица души которого оказалась в Малфое ещё в момент принятия им метки, вынудили отбросить все сомнения. Он хочет, чтобы все это было наяву, чтобы ее поцелуи обжигали так же жарко, как и любовь в его сердце, поборовшая зло. И Драко сделает все возможное, чтобы его мечта стала реальностью.
— Ты все ещё хочешь прогуляться со мной в парк?