Ладно, это была обычная среда. Ну, знаете, как… школьные будни. Обычно.

По крайней мере, это были его несколько унылые мысли с утра.

Потому что в обед к их столу подвалил Горячий Новичок.

И вот как это было.

Его лучшая подруга, Рене, совершенно невинно делилась с Элисон морковными чипсами. От вида, как им это явно нравилось есть, он чувствовал приступ тошноты. Ну, что-то вроде.

Овощи отвратительны. Впрочем, Кевин Дэй с такой точкой зрения согласен не был. Не смотря на факт, что Кевин — один из самых (засранистых) исторических ботаников, его волнение о правильном питании заставляло стонать страдальчески примерно раз в день хоть кого-то из их компании. И слава горячему шоколаду, что сегодня это был не он. Что удивительно, в этот раз он вообще не обращал внимание на то, кто что ел, потому как зависал в телефоне и кому-то яростно строчил.

Эндрю вновь окинул взглядом их стол, за которым сидело слишком много людей, и остановился на Аароне. Тот увлечённо шептался с Кейтлин. Отвратительно гетеросексуально, сказал бы Эндрю, посмей кто поинтересоваться его мнением. На миг он подумал, что Ники его бы в этом яростно и громко поддержал, вытирая, всё же, при этом слёзы умиления. Но Ники был в Германии, учась в своём престижном университете и получая поддержку от своего парня Эрика и его потрясающей семьи. И не стоит называть это тем, что он кинул своих братьев, совсем нет, просто он знал, что они в порядке с их приёмной мамой (Пчела, как чаще называл её Эндрю). Би была чудесной, понимающей и разбирающейся. Возможно, этому способствовало, что она была психотерапевтом по призванию. Что ж, с этим действительно всё было в порядке.

За их столом, как понял Эндрю, не хватало троих: Сет, как сказала Элисон, заболел, а парочка неразлучников — они же Мэтт и Дэн — наверняка были заняты в клубе. Дэн руководила книжным клубом, а Мэтт был кем-то вроде её заместителя. Он отмечал иногда, как это иронично, что единственное, что его интересовало, было связано с этими двумя. У него не было ничего против этой парочки, просто он в целом, ну, был антиобщественным. А когда твои друзья занимаются теми же «увлекательными» вещами, что и ты, то от разговоров не уйти.

Отстой.

И примерно на этом моменте его мыслей Кевин, сидевший напротив, с довольной рожей отложил свой телефон и принялся, наконец, за свой салат, поедая его с невиданной ранее скоростью.

— Итак, ребята, сейчас… — начал он, когда закончил есть и теперь пил свой смузи отвратительного зелёного цвета.

— Привет всем, — раздалось позади Эндрю тихо. Голос был незнакомым, и он напрягся. Не успел он обернуться, как обладатель голоса вышел из-за его спины и, быстро оглядевшись, схватил свободный стул от соседнего стола и сел рядом с Кевином.

О. Ну конечно. Вселенная его ненавидела.

Горячий Новичок, обладатель рыжих, дико вьющихся и выбритых по бокам и немного сзади волос, острых, как бритва, скул, нежно-розовых губ (и нижняя была чуточку полнее верхней), изящных бровей, веснушек по всей доступной его взгляду коже и таких голубых глаз, что Эндрю вмиг думал об океане или летнем небе, или васильках, или гортензии, или лобелии, или… Чёрт. Больше всего эти глаза напоминали клематис. Самый голубой клематис в его жизни.

Эндрю никогда ещё не оценивал так подробно и так быстро кого-либо.

А ещё он был одет так, словно состоял в какой-то банде байкеров или панков. Или как один из тех плохишей. Что-то в этом роде. Белая футболка, чёрная кожаная куртка поверх. Эндрю откинулся назад на стуле, бросил быстрый взгляд вниз и оценил чёрные джинсы, что так хорошо обтягивали его бёдра, а также тяжёлые ботинки со множеством каких-то железных вставок.

Бля.

— Привет, Нил! Я как раз хотел предупредить, что ты подойдёшь, но немного не успел.

— Ничего страшного, — Нил говорил спокойно и, можно сказать, равнодушно, но не это заставило Эндрю замереть с пакетиком сока на полпути ко рту. Акцент. У этого Горячего Рыжего Новичка был ебучий британский акцент.

— Что ж, — откашлялся кто-то, пока Эндрю сверлил глазами рот этого Нила. — Я Элисон.

И после все наперебой стали представляться, а Эндрю не мог оторвать взгляд от кольца в его губе. Горячий Новичок периодически прикусывал его и крутил.

Эндрю не залипал.

— Приятно со всеми вами познакомиться, — и он обвёл их всех взглядом, почему-то остановившись на нём. Ох, нет, ему просто показалось, потому что эти клематисоподобные глаза остановились на нём в принципе.

— О, нам тоже, — промурлыкала Элисон, пристально глядя на Горячего Новичка. И нахуй всё, но он так её сейчас понимал.

Чтоб понимать его восторг, нужно знать совсем немного. Итак. Горячий Новичок. Так его в своих мыслях окрестил Эндрю в первый же миг, как увидел однажды на парковке утром — издалека увидел, но достаточно близко, чтобы понять, что он горяч (иначе он бы ещё несколько недель назад заметил это блядское кольцо в его грёбаной губе). Он перевёлся на последнем году обучения. Это уже было интересно. Его подвозили в школу на потрясающей новенькой спортивной машине — блестящей и чёрной. Если то, что он был новеньким, можно было хоть как-то проигнорировать, то точно не это. Он был рыжим. А Эндрю точно мог сказать, что у него имелось особое отношение к рыжим. Горячий Новичок носил — в основном — чёрную одежду. И брендовую, что вызывало у Элисон желание поговорить с ним о моде. И, вроде как, всё бы было с этим в порядке, если бы грёбаный Нил Хэтфорд (не то чтобы Эндрю узнавал его имя специально, совсем нет) хоть с кем-то общался. А всё было вот в чём: когда с ним пытались поговорить, он просто смотрел в ответ. И молчал. Антиобщественное нутро Эндрю это одобряло, потому что из-за внешнего вида это выглядело угрожающе. И жутко. И круто. Бля. Ох, что ж, примерно как-то так и сформировалась репутация плохиша у этого Нила Хэтфорда.

А Эндрю был таким геем, что, конечно, не мог не запасть на этого опасного мальчика. Какое клише.

Если бы его спросили «Какова твоя жизнь, Эндрю?», то он бы ответил, что жизнь его — комедия (или хуедия, что более верно).

Эндрю тупо смотрел на парня перед собой и, наконец, обхватил трубочку и отпил сока. Шумно. Потому что почему бы ещё Горячему Рыжему Парню смотреть на него?

— Итак, я хотел бы обсудить с тобой… — И тут Кевин перешёл с радостной улыбкой на своём ублюдском лице на французский. И в следующий миг Эндрю Джозеф Добсон-Миниярд понял, что Вселенная не то чтобы ненавидела его, нет. Она, совершенно очевидно, жаждала его смерти.

Потому что причина его гейской паники ответила Кевину на том же языке, и звучало это более правильно, плавно и чертовски красиво. Эндрю почувствовал, как у него нагреваются уши; он спешно поправил очки на переносице и снова противно сюрпнул соком.

Он нихрена не понимал, о чём эти двое говорили, но судя по тому, как Аарон периодически сначала посматривал на них, а потом и вовсе сосредоточенно уставился, то он… понимал. Эндрю принялся сверлить своего близнеца фирменным тяжёлым взглядом, но тот его игнорировал. А его фирменный взгляд — не то, что можно просто бросить в игнор.

И он совершенно точно не чувствовал этой непонятной волны не то волнения, не то ревности. Потому что с какого хрена его брат понимал французский?!

— Вы же о цветах сейчас, верно? — сощурился Аарон, чем вызвал возгласы изумления ото всех, кроме него и Рене: Эндрю уже пару минут пялился на него, а Рене лишь вскинула брови.

— Ага, — Кевин отпил немного своего противного смузи. — А как ты узнал?

— Вы, придурок, говорите названия на латыни.

— Оу, действительно, — Нил улыбнулся.

Эндрю подавился и закашлялся, обратив на себя взгляды всех за столом. Блядь, господи, это самый позорный момент его жизни. Откашлявшись, он знал, что весь красный. Типа… весь: лицо, уши, шея. Минусы быть таким светлым блондином. И красным он был не только от кашля. У этой идеальной мечты, когда он улыбался, была ямочка на его левой щеке. Бля, Эндрю, наверно, похож на самый красный помидор в мире. И Нил видел этот неловкий момент. Если бы он мог, то пролил бы парочку слёз по этому поводу, ну а пока ему было просто чертовски стыдно.

Блядь, ямочка. Так отвратительно.

Кевин по-совиному моргнул:

— О, это удобнее, чем если мы будем говорить их на французском, потому что можем банально ошибиться в правильном произношении, а вставлять слова на английском — глупо, и многие цветы звучат по-разному на английском и латыни, и последний более универсален в нашем разговоре.

Нил на это дёрнул уголком губ и едва заметно вздёрнул брови. Он опёрся локтями о стол и положил подбородок на свои переплетённые пальцы. Его пальцы были длинными, имели несколько мелких белёсых шрамов, выделявшихся на его смуглой коже, а ногти, как мог судить Эндрю, были окрашены в переливающийся серый. Он подумал о собственных чёрных ногтях. И на секунду у него мелькнула мысль, что у него есть шанс, что этот горячий рыжий заинтересован в мальчиках, а не в девушках или не только в них. Но потом он подумал, что это звучит стереотипно, и мысленно отвесил себе увесистого пинка.

— Имеет смысл, Кев.

— А откуда ты это знаешь, Аарон? — Кейтлин с любопытством уставилась на своего парня и его клона и… да, Эндрю — тоже.

— Может, по той причине, что он, — тут Аарон раздражённо махнул в сторону Дэя рукой, — наш друг? И мы с Эндрю знаем его дольше всех? И он просто проел нам всем мозги своими растениями? Между прочим, Эндрю с его памятью тоже это уловил в их речи. Правда, Эндрю?

Ох, ебёна мать.

Не то чтобы он вслушивался, он, скорее, пялился на то, как губы Хэтфорда двигались и складывались в слова, и мысленно хныкал от того, как горячо и красиво это выглядело и звучало.

Но в целом, в целом брат был прав, так что не будет враньём ответить утвердительно, верно?

- Хм, да.

— С твоей памятью? — и Нил сместил голову на своих сплетённых пальцах и в этот раз с любопытством посмотрел прямо на него и только на него.

Это то, что интересовало плохих мальчиков? Если да, то он готов прочитать по памяти «Пляску смерти» (не то чтобы оно было большим) или «Ромео и Джульетта», или «Сон в летнюю ночь», или что угодно, право слово.

— У меня эйдетическая память.

Розовые губы Нила сложились в самую прекрасную «о», какую он только мог вообразить.

Эндрю одёрнул себя. За последние несколько минут он и так достаточно был жалким, пусть и по большей части в своей голове. И из-за того, что он так впечатался в Нила за такой короткий срок, он чувствовал себя крайне… странно. Это ведь было странно, верно? Прошло так мало времени, они впервые разговаривали только сейчас, а Эндрю чувствовал себя, как в глупых подростковых книжках. Типа… любовь с первого взгляда? Боже, блядь, это звучало отстойно. И хорошо, что никто не мог читать чужие мысли, иначе бы он собрал вещи, украл деньги и сбежал не то чтобы в соседний штат, а сбежал из страны.

Впрочем, подумал он, решив, что новый мысленный пендель был достаточно удачен, какого хрена это рыжее безобразие (такоепрекрасноерыжеебезобразиескольцомвсвоёмгрёбаномрту) заставляло его чувствовать?

— И я не побоюсь её использовать.

Бля, он угрожал своей памятью? Он подумал с надеждой, что Рене его убьёт, если он попросит. Желательно сегодня. Сейчас.

— Каким же образом? — и снова эта ямочка. Чёрт. — Запомнишь мои косяки и будешь шантажировать? Как низко, Эндрю.

Эндрю в этот момент не обращал внимание на Аарона, что прикрыл глаза ладонью, и на Кейтлин, что дико ухмылялась. Бля, она что-то поняла?

— О, Нил, — невозмутимость — это круто, — а ты смекаешь.

Нил хмыкнул так мягко, почти нежно, что он захотел его ударить в это прекрасное лицо. Или поцеловать.

— Думаю, мне пора. Пока, ребята. Кевин, увидимся сегодня? — он заметил, что лицо Нила и всё его тело смягчались, когда он обращался непосредственно к Кеву. Внутри него вновь вспыхнуло волнение.

— Да, конечно! Мы должны обсудить моего нового любимца, моя… мама подарила мне вчера, — Кевин смущённо улыбнулся. Он всегда смущался, называя Эбби своей матерью.

Нил кивнул и, встав, молча ушёл. Все они молча смотрели в его спину, пока Нил не скрылся из виду, и потом всем скопом накинулись на Дэя с вопросами. Даже Аарон.

— Какого хрена, Дэй?! Почему новенький, горячий и по признанию всей школы опасный и плохой парень подходит к тебе как к другу? Что ты от нас скрываешь?! — он сейчас как никогда был согласен с Элисон! Да, Кевин, ответь! — Он ещё подойдёт к нам? Я хочу поговорить хоть с кем-то, у кого есть стиль, пусть и… такой. Но чёрт меня подери, он действительно выглядит как пожар.

— Какого хрена этот металлист, — бля, Аарон… — говорит с тобой о растениях? Вообще-то, какого хрена он говорит с тобой о них на французском?!

— Он выглядит неплохим, — милая, милая Рене… — Это мило: он, кажется, британец? — или не милая. Сущая дьяволица. Она желала его смерти или что?.. Он просто, просто вспомнил то немногое, что говорил Нил. Блин, он точно использовал свою память. Против себя, правда, но это такие… детали.

— Да, Кевин, какого хрена? — проворчал Эндрю и отбросил на поднос свой недопитый сок.

— Вообще-то я бы не сказала, что он такой уж опасный. И точно не тупой — это говоря о стереотипах о плохих парнях, а он не такой, как и сказала Рене. Он в моём классе по продвинутой математике, и он очень умный, если честно. Правда, его сложно втянуть в разговор. Он отвечал мне за всё время, пожалуй, раза три. Как тебе удалось его разговорить? — Кейтлин с живым любопытством посмотрела на Кевина, что после таких требовательных нападок выглядел почти жалко.

— Чёрт, ребята, давайте обо всём по порядку, ладно? Во-первых, мы познакомились в августе. Он убирался и приводил в порядок свой новый сад. Там ещё много работы, к слову, но начало положено! Я сделал ему замечание, он почти послал меня, а потом мы разговорились…

— Не удивлён, что это тебя не остановило, — пробормотал Аарон.

— Мы вместе над этим работаем — я предложил свою помощь. Обычно Нил такой… застенчивый. Он не очень любит болтать с людьми. И насчёт его стиля, что во-вторых, тут, — Кевин ухмыльнулся, — ему помогает Сэм. Я присутствовал при их споре, это было феноменально. Мы с его дядей почти приготовили попкорн, чтобы наблюдать за этим. И они пошли на компромисс, и в итоге вы видите то, что видите. Так что да, Кейт и Рене правы: он неплохой.

Кто есть Сэм? Это его парень? Девушка? Чёрт возьми? Боже, Эндрю выглядел как ботаник, на самом-то деле, так что даже учитывая удивительную информацию о его застенчивости и тот факт, что он, всё же, может быть без пары на данный момент… Итак, каковы шансы, что его заинтересует именно Эндрю? Он в очках, что, вроде как, совсе-эм не круто, а линзы он носить не мог из-за раздражения. Бля, ну, не то чтобы именно в очках дело… Он в принципе сам по себе был немногословным, мог огорошить Нила интересным фактом о серийных преступниках, потому что это именно то, чем он интересовался уже давно. И, в общем-то, он решил изучать это потом, в университете. И это явно не то, чем можно кого-то заинтересовать.

Ему просто захотелось побиться головой о стену.

Тем временем Кевин продолжал:

— В-третьих, почему французский? Я узнал, что он знает его, и попросил его говорить на нём иногда со мной ради практики. Ну, вы же, Миниярды, знаете?.. У вас так с немецким и Ники. А он жил некоторое время во франции… И да, он британец, что в-четвёртых.

— Он довольно милый, на самом деле, — вклинилась Кейтлин. — Знаете, он частенько рисует в своих блокнотах животных и всякое. Получается очень хорошо. Он правда такой застенчивый?

— Ага, — протянул Кевин, — не лучше Эндрю. Мне кажется, если бы они подружились, то это было бы круто.

— Я всё ещё здесь, Дэй, — он холодно взглянул на него и, схватив поднос, пошёл прочь. Ему не очень хотелось слышать о том, как они с рыжим могли подружиться. Эти слова напоминали, что этого явно не произойдёт. А ещё, когда он уходил, то думал — надеялся, — что девушки ничего не заметили.

Ну, это был такой весёлый обед за всё его время в школе. Эндрю вздохнул и направился в сторону кабинета литературы, продолжая рассеянно и мечтательно вспоминать огонь рыжих волос и неописуемую голубизну глаз.