о свежевыжатом соке, заедающих песнях и блестящей актёрской игре

Как Хосок оказался в этой ситуации, рассказать в двух словах было трудно, но и он был не из тех, кто сдаётся, даже не попытавшись.

Если бы его действительно попросили выбрать два слова, он бы сказал – спортзал и песня.

Набор взаправду странный, верно?

Если бы была возможность расширить историю хотя бы до всех её основных элементов, то слов понадобилось бы чуть больше: спортзал, Пранприя, песня. И в каждом из них скрывался целый набор смыслов.

Например, за спортзалом стояла его вечерняя рутина, которая дарила чувство непередаваемого удовлетворения. Полезные привычки заводить всегда трудно, и Хосок гордился, что как минимум одна такая у него была.

За Пранприей – весёлые шутки, настойчивость и прямолинейность. Ещё флирт, много флирта. Она почти сразу дала понять, что Хосок ей интересен, но он всегда был плох в том, чтобы отличать дружелюбие от флирта – даже такого неприкрытого – и наоборот. Ему нравилась её компания, но как только ситуация стала слишком очевидной – а, значит, и слишком серьëзной, – избегать настойчивого внимания девушки стало трудно. Она не принимала отказов, подкреплённых причинами вроде «мне сейчас не интересны отношения», и это создавало Хосоку определённые проблемы.

Он правда не был заинтересован в ней в таком смысле, но попробуй объясни это Пранприи, у которой на каждый его аргумент находилось десять своих. Что же, в каком-то смысле Хосок сам был виноват, но… он ещё даже не согласился стать её парнем, а его мнение об этих отношениях уже ни во что не ставили. Обидно.

Неожиданным, но, пожалуй, ключевым элементом в его истории стала песня. Песня, слова которой крутились у него в голове нон-стопом, стоило только её услышать, и которая играла на каждой радиостанции по десять раз на дню. Иногда Хосоку даже казалось, что она преследовала лично его, чтобы в итоге произошло то, что произошло. И если это был замысел мироздания или проделки вселенной, то он, конечно, был благодарен – не мог иначе, – но немного разочарован. Ведь его большая история любви началась так… прозаически. Разве о таком расскажешь детям и внукам?

Но он бы попробовал, обязательно попробовал!

И начал бы именно так:

Всему виной, дорогие мои, стал новый хит PSY, озаглавленный не иначе, как «Daddy».

* * *

Пот сбегал от линии роста волос прямо в глаза, но сегодняшним вечером забытая головная повязка была самой большой проблемой Хосока. А потому он удовлетворённо выдохнул, замедляя движение беговой дорожки, и потянулся за полотенцем.

Тренировка прошла хорошо: он не пересëкся с Пранприей, никто не занял его любимую дорожку и плейлист выдавал один бодрящий трек за другим. А ещё сегодня был очень красивый закат.

Хосок любил бегать. Любил любое активное движение. Он с детства был очарован танцами и посвящал им почти всё свободное время, но теперь, когда танцы стали его работой, они едва ли помогали разгрузить голову, а бег отлично справлялся с этим. Для Хосока полчаса на беговой дорожке в наушниках были что сеанс медитации – он чувствовал, как все тяжёлые мысли и тревоги покидали его, оставляя после себя блаженную пустоту и приятную усталость.

И этот зал ему нравился: он находился недалеко от работы, по вечерам здесь никогда не набивалась толпа и можно было спокойно заниматься в своё удовольствие. Приятным дополнением стал потрясающий вид на город, открывающийся из окна перед беговыми дорожками. Хосок любил тëплые закаты, и сейчас, весной, когда солнечный день стал длиннее, он как раз успевал закончить с работой и добраться до зала, чтобы любоваться тем, как розовый свет смягчает углы уставших высоток, обнимает их лёгкой дымкой, а потом тепло медленно уходит из этого розового, словно по капле кто-то вытягивает все персиковые тона, и на город опускается лиловая синева сумерек.

Хосок дал себе прочувствовать, как внутри наконец-то расслабившихся мышц разливается тепло, и уже хотел двинуться в сторону раздевалок, когда на него с объятиями налетело благоухающее яркое облако.

– Соки-и, – пропела она, пока Хосок думал, как бы поделикатнее отцепить даму от себя. – Я так рада, что ты ещё здесь! Боялась, что не застану тебя сегодня.

– Я как раз закончил, – Пранприя отодвинулась сама, вызывая у Хосока желание облегченно вздохнуть, которое он с трудом подавил.

– Раз так, то мы могли бы сходить куда-нибудь, – её голос стал ниже, интимнее, – знаешь, на свидание. Кофе выпить, например.

– Семь вечера, поздновато-то для кофе, – попытался было Хосок, но…

– Тогда просто выпить. Сегодня пятница, и даже не начинай про то, что завтра у тебя дела.

– Но Пранприя-

– Никаких “но”, Сок-и! Ты давно мне нравишься, и я знаю, что тоже тебе нравлюсь, – капризно поджатая губа сменилась на кокетливую улыбку. Пранприя знала, что хороша, и не стыдилась пользоваться этим. – Почему ты так робок, когда девушка твоей мечты прямо говорит, что хочет тебя?

– Слушай, я-

– Я не понимаю, но мне это в тебе тоже нравится. Ты очаровательный! – она так искренне улыбнулась, что Хосок почти сдался. Но он уже понял, что чем дальше – тем сильнее девушка вцепляется в него, и если сейчас пойти у неё на поводу, то можно остановиться, внезапно обнаружив себя под венцом.

– Пранприя, мы должны серьёзно поговорить, – Хосок постарался быть внушительным, но ласковым, и аккуратно взял изящные кисти с длинными фиолетовыми ноготками, чтобы сконцентрировать её внимание на том, что он говорит.

– Да, конечно, Сок-и! Можем поговорить за парой коктейлей, ну же, – девушка легко потянула его за собой, шагая спиной вперёд. – Вот увидишь, алкоголь поможет преодолеть твою робость.

– Пообещай, что не станешь меня перебивать, пока я не закончу, хорошо? – Хосок поддался, и теперь они медленно шагали к выходу, держась за руки. Даже если Пранприи хотелось двигаться быстрее, то она не стала давить и лишь мягко тянула его в сторону выхода.

– Ты замечательная девушка, очень красивая и-

– Спасибо! Ты тоже очень красивый, Хосок. Когда я смотрю на твое лицо, то не могу перестать думать, что его вылепили руки божества. А твоё тело! Скажи честно, где ты такое достал?

Хосок не любил врать. Он бы предпочёл любой другой вариант, но, казалось, всё остальное он уже перепробовал. И именно поэтому его губы произнесли быстрее, чем он смог бы до конца обдумать всю фразу:

– О, знаешь, как поëтся, I got it from my daddy, – Хосока передёрнуло от того, как легко ему далась эта ложь, но он спешно замаскировал это под улыбку человека, признавшегося в чём-то неловком. Унизительное, но в то же время идеальное оправдание. Конечно, сказать, что у него есть богатый любовник – крайность, но именно благодаря настойчивости Пранприи они до этого дошли.

– Как мило, – протянула она нараспев. – Твой отец занимался с тобой?

Хосок улыбнулся ещё шире, зеркаля улыбку девушки. Люди иногда так забавно избегают того, что не хотят видеть.

– Нет, ты не поняла, – он поймал себя на том, что разговаривает с ней интонацией, которой обычно обращается к детям или животным, – речь не об отце. Мой папочка оплачивает мне спортзал.

Было ощущение, что лицо Пранприи треснуло пополам, как маска, но улыбку приклеили так хорошо, что она и не думала отваливаться. Выглядело неестественно, даже жутко. Она вцепилась в руки Хосока с неожиданной силой, и выдавила сквозь зубы:

– Как папочка?..

– Ему нравится, что я хочу держать себя в форме, и он любит меня баловать. Помнишь ту сумочку от Balenciaga, про которую ты спрашивала недавно? Он подарил! Он вообще у меня самый лучший, во всех смыслах, – Хосок врал вдохновенно и пытался сделать лицо максимально счастливым, но девушка уже отошла от первого шока и теперь пристально глядела на него, сложив руки на груди. Ей не верилось, что такой парень, как её Сок-и, может иметь богатого любовника – он совсем не был похож на того, кто живёт за чужой счет. Она знала множество сахарных деток – и мальчиков, и девочек, – и для неё это было нормой, но чутьё подсказывало, что что-то в этой истории не так.

– Я не верю. – Хосок ожидал скандала, но Пранприя и не думала его устраивать. – Я отказываюсь в это верить, ты меня дурачишь.

Хосок мысленно взвыл. Ну что, она теперь от него никогда не отстанет что ли? Что он ещё должен сделать?..

И тут дверь в спортзал открылась, меняя несколько жизней навсегда.

* * *

То, что Юнги оказался в тот вечер в спортзале, хотя не очень любил подобные места, стало результатом такой совокупности факторов, что и представить страшно.

Всё дело было в свежевыжатом соке, как это ни странно.

Но именно за соком стояла целая череда событий, начавшаяся с того момента, как его бывший притащил к нему в квартиру соковыжималку. Юнги с первого взгляда возненавидел эту адскую машину – и не прогадал. Почти помешанный на здоровом образе жизни, его возлюбленный решил, что может применять свои взгляды к жизни Юнги, не спрашивая его мнения. Он называл это заботой. А Юнги был так влюблён, что терпел каждое утро стакан свежевыжатого сока вместо любимой кружки с кофе. Но привычка – вторая натура. Давно позади остались эти отношения, давно соковыжималка перестала терроризировать кофемашину Юнги своим соседством, а иногда ему с чего-то вдруг очень хотелось выпить стакан сока – и, чëрт бы побрал его бывшего, – магазинный теперь его не устраивал. Уже не то.

О спортзале со смузи-баром на несколько этажей ниже их офиса он узнал от коллеги. Сокджин тщательно следил за собой и мог посоветовать на эту тему кучу разных вещей, которые в принципе Юнги были не очень интересны. Как, например, спортзал. Но соки в их смузи-баре… Вот они были бесподобные.

Так что тот факт, что Юнги решил отметить начало выходных стаканом апельсинового сока, не был чем-то совсем удивительным, из ряда вон выходящим. Но редкостью – был. И иногда Юнги с ужасом представлял, что случилось бы, не зайди он в чёртов смузи-бар тем вечером, повинуясь ностальгии или собственной прихоти.

* * *

Он уже расплатился и сделал несколько шагов в сторону выхода, когда его окликнули. Парень с очаровательной улыбкой стремительно направлялся к нему, и Юнги не успел ничего понять – настолько засмотрелся на родинку прямо над верхней губой, – как незнакомец аккуратно прикоснулся к предплечьям и втиснулся в его личное пространство.

В личное пространство, которое Юнги, между прочим, очень ценил!

Он хотел было оттолкнуть бесцеремонного парня, но пиджак в одной руке и сок в другой не давали особого пространства для таких манёвров. Лицо, пусть и очаровательного, но всё ещё незнакомца

(Юнги не имел привычки цеплять в клубах людей на ночь, но происходящее заставило мысленно перебрать все тусовки за последнее время – вдруг он действительно знаком с этим красавчиком ближе, чем думает? Однако в голове ничего не откликалось, и причины происходящего оставались для него загадкой).

стремительно приближалось.

Наверное, со стороны это выглядело как аккуратное объятие и поцелуй в щëку, однако поцелуя не произошло. Вместо этого парень осторожно приблизился к его уху и до Юнги донеслось еле слышное и жалобное: «прошу, подыграйте мне».

Незнакомец отстранился с той же сияющей улыбкой и, казалось, что этот шëпот не мог принадлежать ему – интонация совсем не вязалась с счастьем на лице.

Юнги гордился своей способностью оставаться невозмутимым в непредвиденных обстоятельствах, но тут даже она его подвела – или сыграла на руку. Удивление на его лице сменилось мягкой улыбкой и тут же уступило серьёзности – так бы повёл себя любовник, не ожидавший увидеть своего партнёра, а потом осознавший, что рядом посторонние. (Так бы повёл себя Юнги). По жесту близости, который инициировал его визави, он предположил, что играть они должны совсем уж не чужих людей.

Мин чувствовал себя заинтригованным, но не мог сделать свой ход, не понимая всех условий игры.

– Милый, я так рад тебя видеть! – Ага, значит, он всё понял правильно. – Но я думал, что ты приедешь только через полчаса.

– Я освободился пораньше.

Юнги решил, что нужно войти в роль, чтобы не возникло подозрений, и добавил:

– Малыш.

* * *

Хосок всегда относил себя к агностикам, но когда дверь в спортзал открылась и на пороге возник красавчик в хорошем костюме, он был готов благодарить всех богов. Вот он – его билетик в беззаботное, беспранприйное будущее. Осталось только придумать, как повернуть ситуацию в свою сторону.

Но думать было некогда, и Хосок решил рискнуть, раз боги сегодня на его стороне.

Он натянул самую счастливую улыбку, на какую только был способен, и направился в сторону своего «счастливого билета», который о его существовании даже не догадывался. И было бы здорово, если бы так оставалось и дальше.

Боковым зрением он видел, что Пранприя шла рядом, и объяснял ей ситуацию:

– Смотри, вот он! Обещал меня сегодня забрать. Пойдём, познакомлю вас!

Где-то в этот момент боги отвернулись от него.

– Ну пойдём, – сказала Пранприя, и в её глазах блеснул вызов.

Улыбка Хосока дрогнула.

* * *

Врать было плохой идеей, а втягивать в свою ложь незнакомого человека – просто ужасной, но риск быть раскрытым пугал Хосока сильнее, чем получить в глаз или, скажем, однажды оказаться в аду за свои грехи.

По лицу – незаконно красивому лицу! – незнакомца было трудно понять, согласен он подыграть или нет, но, по крайней мере, Хосоку никто не врезал. Для начала неплохо. Раздумывать времени не оставалось, и он начал своё представление, надеясь, что к нему подключатся.

– Милый, я так рад тебя видеть! Но я думал, что ты приедешь только через полчаса.

– Я освободился пораньше, – невозмутимо ответил мужчина, и у Хосока аж от сердца отлегло. Незнакомец в деле! Это просто замечате–

– Малыш.

То, какой табун мурашек пробежался по загривку от этого малыш, было необъяснимо. Хосок подвис, но всего на мгновение. Рефлексировать над всей этой ситуацией он будет потом, когда – если – выйдет сухим из воды.

– Я хочу познакомить тебя с Пранприей, – Хосок развернулся боком, чтобы не стоять между подошедшей девушкой и мужчиной. У него уже начало сводить мышцы от улыбки. – Помнишь, я говорил, что мы часто занимаемся вместе? Пранприя, знакомься, это мой папоч… парень.

Только дойдя до места, где он должен был называть имя, Хосок сообразил, что не стоило произносить вторую часть реплики. Ну он и гений, конечно!

К счастью, незнакомец моментально пришёл на помощь. Слегка улыбнувшись, он представился:

– Мин Юнги. Приятно наконец познакомиться с вами! Я слышал, что вы очаровательны, но даже представить не мог, что настолько.

Пранприя пожала протянутую руку, и Хосоку показалось, что она даже чуть зарделась от комплимента. Вот это да… Кто бы мог подумать, что её можно выбить из колеи таким образом. Знал бы – давно бы использовал. Хотя, может, дело было в самом мужчине.

«Этот Мин Юнги не промах», – подумал Хосок.

Мысль о том, что ему самому, возможно, хотелось бы услышать комплимент от него, Чон предпочёл затолкать куда подальше. Как там пелось? The show must go on? Сейчас он такой спектакль устроит, что Пранприя навсегда от него отвяжется!

– О, ты даже взял мне сока! Спасибо, милый, – Хосок не удосужился забрать у Юнги стакан, а наклонился прямо к нему и немного отпил из трубочки. Это было нагло, но он вошёл в роль и едва ли мог остановиться. – Сегодня апельсиновый! Здорово.

– Помню, что тебе нравится, – проворковал Юнги, и Хосок кинул победный взгляд на Пранприю. Она стояла перед ними и выглядела совершенно растерянной. Чон подмигнул ей, пытаясь изобразить на лице что-то вроде этот замечательный мужчина мой, а ты не верила, ха-ха. Это была победа, безоговорочная и головокружительная. Но успех стоило закрепить.

– Я только схожу в душ и буду готов. Можешь подождать меня на парковке? Я быстро, обещаю.

Оставлять их вместе было нельзя. Юнги не знал всех деталей его легенды и, более того, мог заинтересоваться Пранприей – девушка действительно была хороша. На долю секунды Хосок даже почувствовал сожаление, что эта дорога теперь для него закрыта. Но что ни делается – всё к лучшему. Пранприя шикарная? Безусловно. И всё же с ней чертовски трудно. Не таких отношений Хосок хочет, совсем нет. Он обязательно поразмышлял бы об этом ещё, если бы его не прервали самым бесцеремонным образом.

– Отлично, но поторопись, малыш.

Хосок улыбнулся, довольный собой и проделанной работой, отсалютовал всё ещё смущëнной девушке и уже было двинулся в сторону раздевалки, когда почувствовал, как на его задницу опустился весомый шлепок.

Шлепо–

Подождите, что? Что?..

Ошарашенный, он обернулся на мужчину, и подавился своими возмущениями.

Мин Юнги улыбался самой милой улыбкой на свете, глядя на Пранприю, лицо которой красноречиво выражало крайнюю степень удивления. Кажется, она была шокирована не меньше Хосока. В её округлившихся глазах отчётливо читалось да ну нахер, и, по правде сказать, Чон очень даже разделял эту позицию.

А Мин, чëртов, Юнги стоял там со своей чертовой улыбочкой, от которой перехватывало дыхание, и в его взгляде и Хосок, и Пранприя могли прочесть: «Эта территория уже занята. Мной».

Честно, Хосок чувствовал себя… глупо. Глупо и оскорбленно. Смысла возмущаться не было абсолютно: ему хотелось, но он прекрасно понимал, что это лишь выставит его дураком. Такой жест вписывался в роли, что он сам обозначил. Прекрасно вписывался, чëрт возьми. Поэтому, проглатывая стыд и возмущение, Хосок кивнул на прощание и поспешил скрыться в раздевалке.

Сворачивая в нужный коридор, он краем глаза заметил, что его новый знакомый покидает спортзал. Хосок почувствовал, как вся тяжесть мира свалилась с его плеч, и тихо выдохнул. По крайней мере, не придëтся объяснять, что за цирк он устроил.

Если честно, Хосок уже не был уверен, что это того стоило.

* * *

Юнги нервно закусил губу.

Прошло полчаса, а парень с очаровательной родинкой над губой так и не спустился.

Выход на парковку со стороны зала был всего один, и Юнги переставил машину почти напротив лифта и гипнотизировал серебристые дверцы каждый раз, когда они разъезжались, чтобы выпустить и впустить людей в кабину.

Но прошло уже полчаса, а его всё не было.

М-да уж, вот тебе и быстро.

Может, думал Юнги, парень выскользнул сразу и скрылся, пока он переставлял машину? Может, вообще не было никакого смысла здесь стоять? Пальцы отбивали нервную дробь о капот. Юнги опирался на него и то вглядывался в лицо каждого спустившегося на парковку человека, то сверялся с наручными часами.

Прошла тридцать одна минута, но он не хотел сдаваться.

Наверное, это было глупо. Да нет же, это точно было глупо. Не факт, что он спустится именно на парковку, не факт, что он уже не ушёл, не факт, что это ожидание принесёт хоть какую-то пользу. Боги, а ведь Юнги даже имени этого «малыша» не знает! Какая нелепость.

И всё же… было в этом что-то очень цепляющее. Кто бы мог подумать: Мин Юнги подыграл незнакомцу, чтобы тот смог отшить девушку, и запал на него. Правильно Сокджин говорит, пора ему перестать смотреть романтические дорамы по вечерам и заняться своей личной жизнью. Но разве это не может быть судьба? А Сокджин… Что он знает? Сам уже год тайно ухаживает за начальником Кимом, сохнет по нему и всё никак не признается. Если это означает «заняться своей личной жизнью», то Юнги не уверен, стоит ли оно того.

Он также не уверен, что ему стоит продолжать ждать, но на тридцать четвёртой минуте двери лифта разъезжаются, чтобы выпустить очаровательного незнакомца. Он больше не натягивает улыбку, и вообще выглядит как-то потеряно. Юнги надеется, что он не переборщил. Он вообще не специально! Просто эта Пранприя! Так посмотрела на… то самое место, по которому Юнги шлепнул, что он не придумал ничего лучше. В моменте это казалось правильным решением, но сейчас…

Сейчас Юнги видел потерянного парня и чувствовал вину. Даже если он первый вмешался в его личное пространство, Мину не следовало распускать руки. Но! Но. Это ведь можно исправить, верно? Он обязательно извинится, узнает подробности истории, в которой стал невольный участником, и, самое главное, ещё хотя бы раз увидит, как забавно парень реагирует на ласковое прозвище.

– Хей, малыш.

* * *

Хосок немного опасался, что кто-нибудь из участников недавней сцены подкараулит его, чтобы сказать пару ласковых – или не очень, – слов, но холл спортзала был чист. Чон выдохнул с облегчением. Ни с Пранприей, ни с Юнги он объясняться не хотел. На душе и так было паршиво, и даже после двадцати минут в душе он чувствовал себя грязным – от лжи так просто не отмыться. Ему было стыдно и перед собой, и перед Пранприей, но больше всего – перед Юнги. Доставил неудобства незнакомому человеку, втянул в свою ложь. Да ещё какую!

Когда идея только родилась, Хосок думал, что она хороша, но стоило её воплотить… Ну что ж, что сделано – то сделано. Хорошо, что без особых последствий.

Хосок тяжело вздохнул и вышел на подземную парковку.

Из грустных мыслей его вырвал неожиданный оклик. Уже знакомое «малыш» прокатилось приятной волной мурашек от загривка к копчику. Чон медленно повернулся и вздрогнул – к нему действительно приближался Мин Юнги.

Кажется, с выводом о последствиях он поспешил.

– Простите, пожалуйста! Я так виноват, что втянул вас в эту ситуацию! – Хосок согнулся в извиняющемся поклоне. Слëзы стыда жгли глаза, но он держался. – Могу я искупить свою вину?

Смотреть на лицо Мина не хотелось. Наверняка его красивые черты искажены отвращением. Хосок неожиданно понял, что не готов это вынести. Он так и остался в дискомфортом поклоне – лучше теперь физическое неудобство, чем видеть, как Мин Юнги его презирает.

Молчание длилось недолго, но Чону показалось, что прошли годы. Наконец Юнги заговорил:

– Всё в порядке.

Хосок выпрямился и бросил на него недоверчивый взгляд. Но Юнги совсем не выглядел раздосадованным, наоборот, он мило улыбался и смотрел неожиданно мягким взглядом.

– Надеюсь, ты не будешь против поужинать со мной и рассказать, как получилось, что тебе пришлось отбиваться от такой девушки, как Пранприя, историей про «папоч… парня»?

Хосок ожидал совсем не этого. Вернее, этого-то он точно не ожидал. То, что его спросят об истории, возможно, но приглашение на ужин… Он всё ещё был слишком смущён всем произошедшим, чтобы что-то решить, но какая-то его часть вопила, что он обязан согласиться.

И всё же было в этой ситуации слишком много «но».

– Я знаю, что это немного неловко. – «Не то слово!» – подумал Хосок, но не мог запретить себе любоваться собеседником. Это его улыбка просто гипнотизировала. – Но, может, мы могли бы начать наше знакомство с начала? Что думаешь?

Чон неуверенно кивнул.

– Мин Юнги, девяносто третьего года рождения, – он протянул руку, и Хосок поспешил принять рукопожатие.

– Чон Хосок! Я девяносто четвёртого.

По какой-то причине дышать стало легче. Хосок даже не брался гадать, по какой. Дело было в тёплой ладони Юнги, которая всего на пару секунд, но очень уютно обняла его кисть? Или в мягком и глубоком взгляде, где прятались искры веселья? А, может, всему виной волшебная улыбка? Или же он сам, Мин Юнги, не менее волшебный?

Он так просто опустил позорную историю их знакомства и предложил начать всё заново… Хосок почувствовал себя снеговиком на весеннем солнце – мягким и податливым, почти растаявшим.

– Что думаете насчёт ужина, Хосок-ши?

– Думаю, что после вашей бесценной помощи не могу вам отказать, Юнги-ши.

– Рад это слышать, – Юнги подошёл к своей машине и открыл дверь со стороны водителя. – Но я согласен, только если тебе действительно этого хочется. Ты мне ничем не обязан.

И он сел в машину.

Хосок мысленно сосчитал до трёх и поспешил занять пассажирское место. Обманывать себя было глупо – он и так сегодня наврал с три короба. Юнги понравился ему с первого взгляда. Он не мог упустить такой шанс там, в спортзале, он не может упустить его здесь, сейчас. Парень мечты зовёт его поужинать – он что, дурак от такого отказываться?

– Уверен? – спросил Юнги, когда Хосок пристегнулся.

– Как никогда в жизни.

– Отлично. Можешь называть меня хëном, если хочешь, – Мин завёл машину.

– Договорились, Юнги-хëн, – Хосоку очень понравилось, как это звучит. По довольной улыбке Юнги он предположил, что ему тоже нравится.

– Есть одна вещь, которую я хочу сказать до того, как мы начнём наш приятный вечер.

«Ну вот, – подумал Хосок, – приплыли. Не может всё быть так идеально!»

– Прости, что ударил тебя. Это показалось мне уместным в контексте сложившейся ситуации, но я не подумал, что это может быть неприятно. Мне жаль.

Ох, вот оно что… Хосок почувствовал, как кровь приливает к щекам, и смущённо улыбнулся. Юнги глядел на него самым виноватым взглядом в мире, с него можно было писать картины чистого раскаяния.

– Это было… – Хосок прочистил внезапно запершившее горло, – смущающе. Но не неприятно. Я совсем не зол.

– Ты не представляешь, какое облегчение это услышать! – Юнги снова тепло-тепло улыбнулся. – Мне показалось, что я нанëс тебе смертельную обиду!

– Не говори ерунды, Юнги-хëн. Ты помогал мне.

– Хорошо, не буду! Просто хочу, чтобы ты знал, что этого не повторится, – Хосок был готов поклясться, что в глазах Мина заплясали чертята. – Ну, по крайней мере, если ты сам не попросишь.

Хосок сглотнул. Его щëки теплели так стремительно, что, казалось, ещё немного, и вся кровь в организме прильëт к ним. Он собрался с силами и, когда они уже выезжали с парковки, чуть хриплым голосом ответил:

– Посмотрим, Юнги–хëн, посмотрим.