- В квартире душно, дышать нечем. Все бубнят и бубнят про своё, телевизор бубнит. Один я думаю.
- Так ты уйди, проветрись, дышать легче станет, природой вдохновись. Может что стоящее напишешь.
- Стоящее для них или для нас с тобой?
- Для тебя. Тебе ж надо. Ты ж весной болеешь. У всех аллергия, мартовские коты, а ты вот так весной болеешь, как лихорадкой, строку за строкой шпрехаешь. Больно наверное.
- Да не то чтобы. Терпимо. Правда сердце всё же щемит. Всё равно думаю. Каждый раз вдыхаю и думаю. Хреново бывает выдохнуть, душит. Но думаю.
- И не полегчает ведь? Не бросишь на время? Я вот оставил темы. Природу оставил, жену, любовь, заказами живу. Нашёл лазейку. Нашёл как описать, чтобы и мне легче было и им не мешало. Теперь так производство описываю, через энергию. Сложно бывает, но держусь. Покурю, по балкону похожу, вернусь, сажусь за стол. Пишу.
- Хорошо тебе. Не в стол пишешь. Есть задор. Меня ж ещё раз выперли. Отдали рукопись, пресно говорят, не про то, много мыслей слишком, о серости и слякоти какой-то. А я так вижу. Серость тоже красивой бывает. Мелочи всякие, как шестерни часов. Как роса на листьях. Чашка чая.
Курю. Дым улетает прочь с выдохом.
- Им заводы давай. Без росы. Не надо им этого. Красивого. Окрылённого. Простого, но сложного. Им станки, да шпульки.
- Только нам это надо. Да людям. А больше и никому.
Выкинул окурок.
- Только да только. А признания хочется как воды в жару. Жаждой этой мучаюсь бывает. Не могу.
- Да кому это нужно. Признают, а потом упекут как пирожок. Не вырвешься. Только и следи, что шпрехаешь. Не свобода это. Заточение.
- Только клетка не золотая, медная. Гнётся.
- Гнётся, да не рвётся.
- Это да.
Придавил ботинком окурок.
- Ну, за кашей?
- За кашей. Ленка просила килограмм. Надо значит.