Тишина оглушала. Звенящая, давящая, разрушительная. Словно после взрыва, уничтожившего всё вокруг. Хотя звуки наполняли «Импалу»: рокот двигателя, шорох колёс по асфальту, скрип кожи под сжатыми до побелевших костяшек руками Дина.

Сэм едва дышал и боялся лишний раз дёрнуться, лишь бы не разбить хрустальный кокон. Впрочем, казалось, тот и так уже разбился, покрылся плотной сетью трещин, и стоит лишь его чуть коснуться — рухнет грудой осколков.

Он скосил глаза влево. Дин сидел неестественно ровно, стиснув челюсти, и смотрел прямо так внимательно, словно оказался за рулём впервые, а не провёл тут почти всю жизнь.

Сэм зажмурился. В груди как будто застыло, заледенело. И опустело. Как будто внутренности разом выдернули, оставив лишь каркас из костей и мяса.

Это был конец. Сэм просто знал. Теперь всё изменится бесповоротно и навсегда. К худшему. Эти минуты до мотеля — последние отголоски прежней жизни. А дальше только мрак.

А ведь всё было так хорошо. Сэм искренне считал, что их жизнь стала налаживаться, что худшее и страшное позади. Апокалипсис, Клетка, война Рая и Ада. Больше никакого конца света, лишь они с Дином, машина, дорога и старая добрая охота на монстров. На такую они как раз и приехали в этот богом забытый городишко. Несколько погибших с вырванными сердцами. Дело рук оборотня, как им показалось. Пустяк.

Но уже после опроса свидетелей и уточнения деталей гибели Сэм начал подозревать, что здесь что-то другое.

Он не знал, что именно, но что-то не давало покоя, зудело на краю сознания. И надо было прислушаться к интуиции, а не тащиться с Дином в бар.

Сэм ведь и так не горел желанием. Охота была в самом разгаре. А ещё он знал, что его ждёт. Знал, что будет вынужден смотреть, как Дин флиртует с симпатичной девушкой, с которой потом проведёт ночь, пока Сэм сгорает от ревности, но ещё больше от боли, потому что ему никогда этого не испытать, никогда не почувствовать, каково это — быть объектом желания Дина. Знал, что всё равно будет сидеть там, впитывая взгляд Дина, пусть и направленный не на него, чтобы потом видеть во снах, а после просыпаться и ненавидеть себя. За яд, что течёт в венах. За грязь и гниль, что наполняют сердце, отравляя хуже демонской крови.

Он не хотел снова проходить через это, но всё равно согласился. Потому что не мог отказать Дину, не мог сопротивляться.

Если бы только Сэм знал, что именно тогда всё пойдёт наперекосяк…

Как оказалось, не оборотень убивал людей, а древнегреческий бог Потос, спятивший, когда Афродита изгнала его из свиты, и начавший пожирать сердца тех, кто страдал от неразделённой любви. И в ту ночь он положил глаз на Сэма. Проследил за ним, дождался подходящего момента и напал.

Сэм очнулся только утром, привязанный к столу на заброшенном складе, и думал, что погибнет. Но Дин нашёл их в последний момент и убил бога. Вот только радости не было: Потос, прежде чем вырвать сердце из груди Сэма, долго и мечтательно разглагольствовал, как же великолепна и изысканна отчаянная любовь Сэма к родному брату. И Дин не мог его не услышать.

Никогда ещё прежде Сэм не жалел, что монстр его не убил. И никогда так не боялся.

Дин не проронил ни слова. В полной тишине перерезал верёвки, бросив короткий взгляд, когда Сэм тихо выдохнул его имя, и, сжав челюсти, развернулся в сторону выхода. Его лицо превратилось в непроницаемую маску. И это было хуже всего.

Лучше бы он накричал. Или ударил. Что угодно, только не ледяное молчание.

В груди ныло от жгучего страха. Вдруг Дин уйдёт? Или вышвырнет Сэма из своей жизни?

Тогда всё потеряет смысл. Потому что Дин и был смыслом. Всегда, несмотря ни на что, Сэм знал, что у него есть Дин. Это была единственная константа. Она пошатнулась, когда Сэм подсел на демонскую кровь, но с тех пор они всё уладили, всё решили. И мир снова начал вращаться в правильную сторону. А теперь резко дал по тормозам, и Сэм вылетел с орбиты.

Он зажмурился, умоляя сердце не биться так сильно, и открыл глаза, когда машина остановилась перед мотелем. Он и не заметил, что они доехали.

С дрожью в руках Сэм потянулся к ручке двери, не решаясь выйти. Здесь, внутри их дома, всё словно было как прежде, но стоит выйти наружу — и безопасности и определённости больше не будет.

Но Дин хлопнул дверцей так сильно, что Сэм практически подпрыгнул и вышел вслед за ним, мысленно прося прощения у детки. Она ни в чём не была виновата, только он. Он, отвратительный, грязный, конченый человек, не достойный ни её, ни её владельца.

Войдя в номер, Сэм застыл на пороге, страшась и ожидая одновременно того, что Дин кинется собирать свои вещи так, словно у них на хвосте копы, но этого не произошло. Как и до этого, не говоря ни слова, он просто пошёл в ванную и закрыл дверь на замок.

Ему нужно было время и пространство. И одиночество. Сэм понимал.

И, может быть, если он даст их ему, Дин успокоится. Может, всё обойдётся?

Тихо, едва слышно он подошёл к двери ванной и занёс руку, чтобы постучать. Несколько секунд растянулись в часы, пока Сэм пытался собрать остатки здравомыслия и смелости.

— Я… — начал он, почти задыхаясь от отчаяния и желания просто войти туда и, упав на колени, умолять Дина не прогонять его, клясться, что всё это ничего не значит и вообще неправда. — Я схожу куплю нам поесть, — наконец произнёс он и, не дожидаясь ответа, выскочил из номера.

Он вернулся через час. Всё это время Сэм разрывался, не зная, чего хочет сильнее: вернуться как можно скорее или не торопиться. Дать Дину возможность прийти в себя или не дать ему возможности уехать, пока Сэма нет рядом.

Едва складывая слова в предложения, он заказал завтрак на вынос в ближайшей забегаловке и не сводил взгляда с мотеля. Вид из окна на него открывался не очень хороший, но проезжающую «Импалу» он бы заметил.

Но нет, она стояла там же, где и была, и это дало надежду, пусть и крохотную.

Аккуратно открыв дверь, Сэм оглядел комнату. Дин сидел на кровати и пялился в телевизор так, словно там показывали нечто невероятное, а не дешёвую мелодраму. Его сумка, собранная, лежала у изголовья.

— Бобби подкинул дело. Выезжаем через десять минут, — отрезал он сухим и пустым голосом, не повернув головы. Сэм лишь сглотнул стоявший в горле ком и кивнул. Пакет в руках казался невыносимо тяжёлым.

К еде Дин даже не притронулся. Как только Сэм оставил пакет на столе и начал собирать вещи, он выключил телевизор и, схватив сумку, вылетел из номера. Как будто Сэм ядовитый, радиоактивный.

На глаза навернулись слёзы, но Сэм лишь глубоко вздохнул. Лучше не заставлять Дина ждать.

Через десять минут они уже были в пути.

Сэм не спрашивал, куда они едут и что за охоту им нашёл Бобби. Это было не важно. Главное, они были вместе. Дин его не прогнал и не уехал сам. Со всем остальным он справится.

А ещё Сэм просто боялся подать голос и ненароком спровоцировать Дина. Он не был готов услышать, что тот об этом думает. Что думает о том, что родной брат в него влюблён.

Боялся услышать ужасные вещи, которые порой представлял в особенно плохие дни.

Мерзость. Урод. Извращенец.

Отвратительно. Грязно.

Ты мне больше не брат.

Обычно Сэм пресекал эти фантазии, отгонял их прочь, уверенный, что такого никогда не случится, Дин никогда не узнает, потому что Сэм этого не допустит. Но реальность ударила его по лицу и оставила избитого на обочине. И кто знает, найдётся ли сердобольный прохожий, который вызовет скорую, или он умрёт прямо там.

Сэм отчего-то был уверен, что помощи ждать точно не стоит. Просто неоткуда. Не в этот раз.

***

На место они приехали поздним вечером.

Дин остановился на парковке перед мотелем и, выскочив из машины, направился в сторону офиса. Сэм остался внутри, не найдя сил пошевелиться. Ноги словно налились свинцом. В зеркале заднего вида заморгала одна буква неоновой вывески, и это вывело из оцепенения.

С трудом выбравшись, он вытащил из багажника сумки и вдохнул свежий воздух. От прохлады, наполнившей лёгкие, немного кружилась голова, но это было хорошо. Это помогло разогнать туман перед глазами и немного прийти в себя.

Весь этот день казался каким-то нереальным. Всё происходило слишком быстро, размазываясь в кляксу, и одновременно с тем невыносимо медленно. Хотелось сбросить с себя противное липкое ощущение и просто… Хотелось, чтобы всё просто стало как раньше.

Какое же детское и наивное чувство.

Горько хмыкнув, Сэм покачал головой. Пора перестать тешить себя иллюзиями и какими-то глупыми надеждами. Он проклят, всегда был. И всегда это знал. Но всё равно верил, что год в Клетке зачтётся за индульгенцию. Нет. С чего бы? Он расслабился и позволил себе быть счастливым, и вот наступила расплата. Сам виноват.

Дин, наконец, покинул офис и приблизился жёсткими шагами, швыряя Сэму ключ. Поднял свою сумку и направился к пятому номеру. Сэм недоумённо опустил взгляд на ключ в руке. Может, ему просто показалось? Но нет, на пластиковом квадрате была цифра «6».

Тяжело сглотнув, Сэм посмотрел на Дина, пока ноги сами несли его вслед.

Отперев номер, Дин резко развернулся.

— Завтра в девять на парковке, — отрезал он и захлопнул дверь.

Сэма оглушило. Он, едва дыша, смотрел, как Дин задёргивает штору, как внутри загорается свет, и крепче сжал ключ. Острые края больно впились в ладонь. Сэм втянул воздух, практически всхлипывая, и зажмурился.

Где-то за спиной с рёвом пронеслась машина. Он вздрогнул и, с трудом передвигая ноги, пошёл к соседнему номеру.

Вот и всё. Первый гвоздь в крышке его гроба.

***

Судя по всему, они имели дело со мстительным духом. По крайней мере всё именно на это и указывало. Но после предыдущего дела Сэм — и Дин, похоже, тоже — не доверял первому впечатлению, поэтому решил тщательнее провести исследование.

Дин сухо и скупо изложил факты, которые передал ему Бобби, за завтраком, который в остальном прошёл в полном молчании. Сэм порывался несколько раз поговорить с ним, дать понять, что его влюблённость ничего не меняет, но так и не смог найти в себе силы. И слова. К тому же день только начался. Не хотелось испортить его с самого утра.

После перекуса Дин поехал допросить свидетелей, перед этим высадив Сэма у библиотеки. Видимо, так теперь у них всё и будет работать — минимум контакта друг с другом. И не то чтобы Сэма это не устраивало: уж лучше так, чем совсем порознь, но Дин даже не дал ему возможности высказаться, ничего не сказал, просто поставил перед фактом. Это казалось нечестным. Сэм считал, что он заслужил хоть что-то, хоть какое-то объяснение.

Впрочем, вряд ли Дин должен был объясняться. Не он облажался так, как никогда прежде.

С тяжёлым сердцем Сэм принялся копаться среди газетных статей и архивных записей. Получалось с трудом, потому что в голове была каша из обрывков мыслей и вспышек тревоги и страха, но в конце концов он сумел настроиться на нужный лад, отключаясь от реальности и погружаясь в информацию.

Похоже, Бобби был прав. Они в самом деле столкнулись со мстительным духом женщины, Виктории Миллер, которая погибла около тридцати лет назад, упав в доме с лестницы на второй этаж и сломав шею. А через две недели точно так же умер её муж, который, скорее всего, и убил Викторию.

Правда, было не ясно, почему дух Виктории не тронул двух мужчин, которые жили в этом доме со своими семьями после её смерти, но убил Хантера Брауна, из-за смерти которого они и приехали, в то время как его жена была жива и здорова.

Что ж, возможно, Дин после беседы с ней сможет дать ответ.

От мысли о Дине в груди снова заныло. Сэм потёр лицо, на несколько секунд прикрыв ладонями глаза, и выдохнул.

Может, стоит уйти самому, как только они разберутся с этим делом? Просто чтобы не мучить ни Дина, ни себя?

Дина, судя по всему, от одного вида Сэма воротило, а Сэм… Он не знал, выдержит ли вот так, без его голоса, смеха, дурацких шуток и подколов, без похлопываний по плечу и спине, без «Сэмми» и «сучки». Но что ещё важнее, выдержит ли холод в глазах Дина.

Но он не мог. Не мог его бросить, оставить одного. Кто ещё прикроет Дину спину на охоте?

К тому же… Дин наверняка расценит это как предательство. Снова. Сэм уехал в Стэнфорд. Сэм уехал с Руби. Сэм не мог уехать сейчас. Только если Дин его прогонит. Так что он будет терпеть, чего бы это ни стоило. Даже если это разорвёт его в клочья, сведёт с ума, разобьёт сердце. В конце концов его год пытал сам Люцифер. После такого уже ничего не страшно.

***

Сэм вышел из библиотеки после полудня и замер у входа. До мотеля было не настолько близко, чтобы идти пешком. А звонить Дину… Но ведь он по делу, верно, а не просто с просьбой подвезти. Значит, можно?

Несколько раз сжав пальцы, он набрал номер. Каждый гудок оседал где-то в желудке камнем.

— Что? — раздался голос Дина, слишком грубый, слишком острый, словно нож. Сэм сглотнул.

— Я закончил, — неуверенно начал он, подбирая слова. — Кажется, понял, что к чему, но кое в чём сомневаюсь. У тебя что-то есть?

— Да. Скоро подъеду. Жди. — И снова гудки.

Сэм поморщился от его тона и своего разочарования. Ему почему-то показалось, что хотя бы о работе Дин будет говорить не так… отчуждённо.

Ладно. Он справится. Привыкнет. Просто нужно немного времени. Им обоим. Может, Дин ещё успокоится и оттает. А может, Сэм примет нового Дина, как принял все остальные черты его характера.

И всё будет хорошо.

***

Не будет.

Сэм сидел на кровати, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, и едва дышал. Словно даже от вздоха его разорвёт на сотни кусочков. Сердце как будто тоже не билось. По крайней мере Сэм его не чувствовал в груди. Зато оно грохотало в ушах. Оглушающе бухало, как отбойный молоток.

Они покончили с охотой, сожгли останки Виктории. Это она убила своего мужа и Хантера Брауна, потому что оба были домашними тиранами и абьюзерами, оба избивали жён, а Хантер ещё и сына. А предыдущих жильцов она не тронула, потому что они оказались почти образцовыми семьянинами.

Небольшая часть Сэма в какой-то мере не хотела сжигать её кости, ведь она сделала то, что не могли полиция и социальные службы — избавила семью от страданий и страха. Но всё же мёртвым нет места в мире живых.

На обратном пути с кладбища Сэм — наверное, на волне адреналина и лёгкости, которая всегда накрывала после удачной охоты — решился поговорить с Дином. Путался в словах, заикался, но смог объяснить всё то, что хотел ещё в первый день.

Дин, я… Слушай, это ничего не меняет, понимаешь? Я всё ещё твой брат, и я… Я бы никогда не сделал ничего… Клянусь, никогда. Ты вообще не должен был об этом узнать. Я собирался унести это в могилу и… Я и сам знаю, что это ненормально, и всегда знал. И поэтому никогда не стал бы и пытаться. Пожалуйста, Дин, поверь. Я всё ещё я, Сэм.

Но он не ожидал, что слова, которые услышит в ответ, окажутся такими колкими, бьющими прямо в сердце. Стоило бы. Глупо было надеяться на что-то другое, и всё же…

Ненормально?! Это отвратительно, Сэм! И мерзко! И я больше не хочу говорить об этом, ясно?

А теперь Сэм сидел и слушал, как за картонной стеной мотеля в соседнем номере Дин трахал какую-то девку. Изголовье его кровати методично врезалось в стену, а крики и стоны эхом отдавались прямо в мозг. И каждый из них казался ударом молота.

Но хуже всего было даже не это, а Дин и то, что он говорил.

— Ты самая горячая штучка, которую я только встречал, тебе кто-нибудь говорил? Такая сладкая. Такая охуенная. Давай, кричи. Хочу слышать тебя.

Сэм знал, что обычно Дин не был таким. Конечно, знал. Они всё друг о друге знали, даже то, что не положено братьям. Он делал это нарочно, зная, что Сэм слышит, не может не услышать. И это… это убивало.

После особенно громкого стона, больше похожего на визг, Сэм вздрогнул, сморгнул злые слёзы и вскочил с кровати. Он не разделся после охоты, рухнул в постель прямо в одежде, скинув только куртку и ботинки, и теперь был этому рад.

Одевшись как можно скорее, он вылетел из номера и просто побежал. Куда угодно, лишь бы дальше, лишь бы только не слышать. Перед глазами расплывалось от слёз, горло как будто сдавливали удавкой, но Сэм продолжал бежать, шаг за шагом, убираясь от проклятого мотеля.

Он остановился, когда больше не мог дышать. Оперся руками в колени и глотал холодный воздух, захлёбываясь и кашляя. Его всего трясло, зубы стучали. Он как будто умирал. Господи, он был бы этому рад.

Когда дыхание, наконец, пришло в норму, Сэм вытер остатки слёз и выпрямился.

Он не мог вернуться в номер, не сейчас, и потому направился к винному магазину. Купил там бутылку самого дешёвого виски и вернулся к мотелю. Недалеко от парковки была беседка — идеальное место, чтобы напиться.

Сэм откупорил бутылку, сделал глоток и принялся ждать рассвета.

***

С того момента это стало рутиной.

Они молчали, общаясь только насчёт охоты и только короткими фразами, которые Дин метал как ножи — в самое сердце. Охотились, ведя расследование по отдельности. Снимали разные номера.

Дин каждую ночь, кроме тех, что в дороге или после особенно тяжёлой охоты, приводил к себе девушек и трахал их так, что стены тряслись, а девушки вопили. Сэм каждую из этих ночей пил где-то недалеко от мотеля. Благо весна вступила в свои права и ночи стали теплее.

Впрочем, Сэм бы всё равно не замёрз. Он больше не чувствовал ничего. Голод, холод — ничего. Только постоянную тянущую боль за грудиной. И похмелье.

Дин, если и замечал последнее, ничего не говорил. Потому что, да, они теперь не разговаривали.

К тому же Сэм всё ещё держал себя в руках. Охота не место для пьянки. Там нужна ясная голова и быстрая реакция. От этого зависела жизнь. В первую очередь жизнь Дина. И если на своей Сэм уже поставил крест, то жизнь Дина он берёг.

По какой-то странной причине у него это теперь получалось лучше, чем когда-либо. Дин об этом ни разу не заикнулся, но Сэм чувствовал его тяжёлый, настороженный взгляд, когда без малейшей заминки бросался на очередного монстра, а после победы возвращался с покрытым красным руками и забрызганным кровью лицом. Сэм этот взгляд игнорировал. Потому что если бы не игнорировал, то сломался бы окончательно, потому что это означало бы, что Дину он всё ещё дорог. Думать иначе было проще. Так он больше не боялся смерти и физической боли.

Дни складывались в недели, те — в месяц. Сэм и не заметил, как наступил апрель. Он вообще мало что замечал. Всё вокруг расплывалось и смазывалось, как видеозапись на перемотке. Просто в какой-то момент он остановился и увидел цветущие деревья, распускающиеся цветы, услышал пение птиц. И почему-то это выбило землю из-под ног.

Жизнь вокруг него кипела, расцветала. А он как будто заживо гнил изнутри. Да и снаружи тоже.

Он никогда особенно не следил за собой, своей внешностью, но всегда следил за здоровьем, и это отражалось на внешнем виде, который привлекал внимание окружающих. А теперь он смотрелся в зеркало и едва узнавал того, кто смотрел на него в ответ: тусклые волосы, бледное осунувшееся лицо, впалые щёки, торчащие рёбра и резко очерченные ключицы. И этот человек не казался здоровым и тем более привлекательным. Он казался больным. Сэм и был болен. Он только не знал, что это за болезнь, но у неё явно было название.

Мерзость.

Подспудно он понимал, что должен с этим что-то сделать. У него просто не было на это сил. Хотя всё свободное от охоты и ночных посиделок время он спал, всё равно не хватало. Как будто что-то их высасывало.

Но ничего, это пройдёт. Должно пройти.

***

Прошла ещё неделя или вроде того. Они только закончили с очередной охотой, после которой Дин, как и всегда, пошёл в бар, а Сэм — за выпивкой, уже приготовившийся провести всю ночь на улице в компании бутылки, но ливень спутал все планы. На территории мотеля не было беседки или какого-то другого укрытия. Он мог бы засесть в «Импале», которую Дин оставил на парковке, но… Это казалось неправильным. Как будто он больше не имел на неё права. К тому же она стояла прямо напротив номера Дина, и Сэм просто знал, что не сможет удержаться и не заглянуть в окна.

Пришлось остаться в мотеле.

Он рухнул на кровать, пялился в потолок, периодически отпивая из бутылки, и надеялся, молился, умолял любые силы, чтобы Дин вернулся в номер один. Хотя бы сегодня, большего ему и не нужно. Хотя бы на этот раз. Неужели он о многом просил?

Но соседняя дверь с грохотом врезалась в стену, раздались смех и голоса, и Сэм прикрыл глаза, горько усмехаясь.

Этого стоило ожидать. На что он вообще рассчитывал? Что вселенная проявит благосклонность и доброту? Какая наивность.

Уж если кому она и ответит на молитвы, то только не тебе, Сэм Винчестер, мальчик с демонской кровью, истинный сосуд Люцифера.

Через несколько минут звуки прелюдии сменились звуками секса.

За закрытыми веками, если сильно зажмуриться, Сэм почти видел их, видел, как Дин ласкает её, целует и обнимает, видел, как она льнёт к нему, гибкая и стройная.

Впервые за долгое время Сэм позволил себе заплакать. Горячие слёзы обжигали щёки, затекали в уши, впитывались в покрывало, а Сэм лежал и не мог пошевелиться. И всё смотрел и смотрел в потолок, словно там спасение.

Шум за стеной не прекращался. Он становился всё громче и отчётливее. Становился более осязаемым. Как будто не было стены, преграды и защиты от реальности происходящего за ней. Сэму казалось, что он рассыпается на миллионы песчинок, что его затягивает куда-то вниз, возможно, в Ад. Казалось, что он растворяется в ничто.

И словно из ниоткуда желание покончить с этим, покончить со всем показалось невероятно соблазнительным. Желание приставить дуло почти опьяняло. Сэм практически наяву ощутил холод металла под подбородком, тяжесть пистолета в руке, его гладкие грани, знакомые изгибы.

Это было бы так просто. Нажать на спусковой крючок. И тогда всё прекратится, всё закончится. Боль, жжение в груди. Шум за стеной. Бесконечная череда одинаковых дней, наполненных отчаянием, и ночей, полных горечи и ненависти к себе.

Он сам не помнил, как бутылка в пальцах сменилась Таурусом. Тот ощущался так правильно, так по-родному. Продолжение руки. Друг, который столько раз выручал и спасал. И сейчас, в последний раз…

Сэм пришёл в себя, когда дуло уже упёрлось в подбородок, и вскочил на ноги.

Он в ужасе смотрел на кровать, где только что лежал, как будто всё ещё мог увидеть там себя, если постарается, и дышал так часто, что кружилась голова. Или это было от алкоголя?

Он сделал ещё несколько шагов назад, пока не упёрся в стол, и вздрогнул, когда ножки заскрипели по полу.

Боже, он ведь почти…

Сэм зажал рот ладонью, чтобы подавить звук, похожий на скулёж раненого зверя, и обессиленно сгорбился.

Ему нужно было с кем-то поговорить, кому-то выговориться, иначе он окончательно сойдёт с ума, иначе он ступит на тропу, с которой уже не вернётся. Сэм знал только одного человека, которому мог довериться.

Дрожащей рукой он вытащил телефон из кармана куртки и набрал номер. Бобби, наверное, спит и устроит взбучку за то, что его разбудили, но Сэм сможет с этим справиться.

Ему ответили через три гудка.

— Лучше бы это было дело жизни и смерти, сынок, потому что если нет, то я набью твою задницу каменной солью в следующую нашу встречу, — раздалось из трубки знакомое ворчание. В мёртвой тишине номера оно казалось оглушающе громким, и Сэм бросил быстрый взгляд на стену, как будто мог видеть сквозь неё, а после влетел в ванную и запер дверь.

— Сэм, ты там? У тебя всё в порядке? — уже с беспокойством спросил Бобби. Сэм рухнул на пол, ударяясь головой о стену, и позволил эмоциям обрушиться на него лавиной.

— Бобби… — всхлипнул он и снова почувствовал себя четырнадцатилетним мальчиком, которого отец и старший брат оставили со стариком, пока сами отправились на охоту.

Было лето. Стояла жара. Впервые за долгое время ему не надо было думать об учёбе, об очередном переезде и новой школе, новых одноклассниках. Он мог расслабиться, погрузиться с головой в книги из библиотеки Бобби и быть просто подростком. Но мог думать лишь о девчонке, с которой Дин целовался два дня назад в парке недалеко от последнего мотеля, и о руке Дина под её юбкой.

Сэм ещё в двенадцать понял, что слишком зациклен на Дине. Он злился, когда тот проводил время с кем-то, кроме него, закрывался, если тот начинал говорить о девчонках. Но только в тринадцать окончательно осознал, что именно происходит, когда ему приснился Дин и поцелуи с ним и он проснулся с мокрыми трусами.

С того момента всё пошло наперекосяк. Подавлять эмоции и чувства, когда бушуют гормоны, непросто. И Дин, с его бесконечной вереницей подружек и рассказов о ночных похождениях, совсем не помогал. Но тем летом, после увиденного в том парке, Сэма сорвало. Он сам не мог понять почему. В конце концов, та девушка была не первой.

И оказавшись у Бобби, он только и делал что хандрил и плакал по ночам от обиды и злости. Пока на четвёртый день не добрался до заначки с алкоголем.

Бобби уехал в город, и Сэм, впервые дорвавшийся до выпивки, конечно же не рассчитал и напился. А когда старик вернулся, выложил ему всё на духу, не в силах контролировать язык.

Утром, протрезвев, он испугался и попытался сбежать, но Бобби поймал его в дверях и усадил на диван. И сказал, что не злится, что никогда не расскажет ни Джону, ни Дину. И что не осуждает и даже понимает.

Ты ведь не видел другой жизни, кроме этих мотелей, и других людей, кроме Дина. Пацаны твоего возраста болтаются с такими же подростками и влюбляются в каждую девчонку или каждого парня, с которыми знакомы три дня. У тебя этого нет, а есть только Дин. Я не буду говорить, что это нормально, Сэм, но это можно понять. Ты просто… Это всё пройдёт, как только ты начнёшь общаться и сближаться с другими людьми, понимаешь? Тебе просто надо впустить в свою жизнь кого-то нового. Вот и всё.

После этого он заставил Сэма позавтракать и, словно ничего и не было, отправился разбирать старый пикап. Хотя Сэм был уверен, что седых волос у него прибавилось.

И именно после слов Бобби Сэм впервые задумался об университете, начал искать те, где есть программы с полной стипендией, и учиться ещё усерднее, без конца прокручивая в голове слова старика.

Та ночь изменила его жизнь.

И эта ночь, казалось, тоже.

— Бобби, он всё знает, — прохрипел Сэм, поджимая колени к груди. — Дин. Он… Мы охотились на… мы думали, это оборотень, но это оказался Потос. И он… Дин услышал его, услышал, как тот говорил обо мне.

— Ты в порядке? Где Дин? — От сопереживания и волнения в голосе Бобби Сэм снова всхлипнул и судорожно вздохнул, едва держа себя в руках.

— Он в соседнем номере. Мы теперь в разных… Уже месяц или больше, я не знаю. И он с девушкой. Он теперь всегда… — Слова, несвязные, рваные, сами срывались с губ, пока Сэм просто старался дышать. — Бобби, я больше не могу… Я не знаю. Просто не могу…

Он поднял руку, чтобы стереть слёзы, которые начали заливаться в рот, но забыл, что до сих пор держит пистолет. С грохотом тот упал на плитку, но было плевать.

— Что это было? — спросил Бобби.

— Пистолет, — не задумываясь, ответил Сэм, рукавом вытирая лицо, и посмотрел на пол, где лежал Таурус. Лишь когда в трубке повисла тишина, он осознал, как это могло выглядеть, и замер. — Бобби…

— Слушай, малыш, — начал Бобби непривычно мягким голосом, — я даже представить не могу, каково тебе, но всё это пройдёт. Дин успокоится и поймёт, просто дай ему время. Он всегда бурно реагирует, а потом жалеет. Я уверен, сейчас всё будет так же. А пока… Снимай номер через один. А ещё лучше, приезжай ко мне, вы оба, идёт? А сейчас выпей воды, прими горячий душ и постарайся уснуть. Если… если будет шумно, выпей снотворного или что у тебя есть. Всё изменится. И ты справишься, я обещаю, сынок.

— Ладно, — прохрипел Сэм. Он чувствовал себя невероятно уставшим, и мысль о сне и правда казалась притягательной.

— Вот и славно, — ответил Бобби. — И я всегда тебя выслушаю, ты же знаешь.

— Спасибо, — впервые за долгое время улыбнулся Сэм.

— Береги себя.

Сэм выключил телефон и с трудом поднялся. Ноги затекли и не слушались. Он оперся о раковину и включил воду.

Бобби прав. Давно надо было перестать снимать соседние номера. Он и сам не понимал, почему эта идея не пришла ему в голову. И, возможно, когда по ночам он сможет нормально высыпаться, без бесконечных напоминаний о том, как облажался, то всё начнёт налаживаться.

***

Следующее утро началось с грохота в дверь.

Сэм, после разговора с Бобби приняв душ и выпив остатки водки, лишь бы вырубиться, уснул почти сразу же, как лёг, и не просыпался за ночь ни разу. Услышав, как в дверь стучат так, словно хотят снести с петель, он подорвался и потянулся за пистолетом.

— Открывай, Сэм! — крикнул Дин, и Сэм оставил Таурус и бросился к двери. Кровь отхлынула от лица, сердце бешено колотилось.

В чём дело? Дин ранен?

— Открой эту чёртову дверь! Или я её выбью, блядь!

Нет, точно не ранен. Тогда что?..

Не успел Сэм отпереть замок, как дверь распахнулась, ударяясь о стену и заставляя отступить вглубь комнаты.

Дин определённо не был ранен. Он был в ярости. Чистой, неразбавленной. Тяжело дышал и смотрел так… Словно перед ним какой-то монстр.

Сэм не мог пошевелиться, ошеломлённый такой вспышкой, а в следующую секунду Дин влетел в комнату, захлопывая за собой дверь, одной рукой вцепился в рубашку Сэма, а другой ударил в челюсть. На мгновение перед глазами всё расплылось, побелело. Сэм лишь смог обхватить руку Дина, которой тот его держал, чтобы не упасть, и пытался прогнать туман.

— Решил растрепать всё Бобби, да? — выплюнул Дин и ударил снова, уже в живот, отчего Сэм пошатнулся и по инерции завалился вперёд, навстречу новому удару. — Захотелось пожаловаться? Поныть?

Дин встряхнул его так, что и без того сжавшиеся лёгкие как будто вырвали из груди. Сэм попытался втянуть воздух, и тот обжёг гортань. Но от этого хотя бы прояснилась голова.

— Ты сам всё это, блядь, начал. — Снова удар. — Ты во всём виноват. — Ещё один. — А теперь ещё и плачешься?

Очередной удар, особенно сильный, повалил его на землю. Сэм, едва ощущая лицо, которое онемело от боли, закашлял. Кровь из разбитой губы и прокушенной щеки заливалась в горло. Левый глаз заплыл, а в правом всё расплывалось от слёз, но он видел лицо Дина, искажённое от злости и ярости, когда тот навис над ним.

— После всего решил, что имеешь право жаловаться? — прорычал Дин, и Сэм почувствовал, как его пальцы впились в шею, перекрывая воздух. Он пытался вздохнуть, но мог только открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба. Пытался оттащить руки Дина, расцепить его пальцы, чтобы сделать хотя бы глоток, но сил не хватало. Тело, измученное недоеданием, недосыпом, алкоголем, предавало. Перед глазами двоилось, но Дин… Дин оставался чётким: веснушки, ресницы, каждая морщинки вокруг зелёных глаз.

Может, так и надо? Может, всё так и должно быть? И больше не нужно бороться? Дин станет свободным. И Сэм тоже.

В конце концов, лучше от рук Дина, чем какого-то монстра. Лучше видя напоследок его лицо.

Сэм прекратил попытки освободиться и расслабился. Он не мог говорить и надеялся, что взгляд скажет Дину всё, что он хотел бы.

Прости меня. Мне жаль. Прощай.

И закрыл глаза.