Джим не знает, как с этим справиться.

С вниманием.

По их настоянию он уже три дня живёт у Фила и Пайка. Официально он в отпуске по болезни и будет там ещё по крайней мере два дня (несмотря на его собственное (неверное) утверждение, что он в порядке). А это означает, что у пары его наседок будет куча возможностей задушить его своей заботой до смерти.

Джим прекрасно понимает, что во всём, что касается заботы и внимания, его восприятие нормального было очень сильно искажено далеко не благополучным детством, но сейчас даже он уверен, что Фил и Пайк вышли за рамки разумного.

С самого первого момента их знакомства Фил всегда был с ним достаточно ласков.

Но сейчас...

Фил постоянно гладит его по волосам. Аккуратно пропускает меж пальцами, заплетает в короткие косички, взъерошивает так, что они встают дыбом. Каждый раз, когда Джим оказывается от него на расстоянии вытянутой руки, Фил играет с его отрастающими чёрными прядями.

А ещё он подтыкает ему одеяло, когда Джим бездельничает на диване. Подсовывает ему под голову подушки. Приносит ему горячее какао и тарелки с печеньем и тортом. Мороженое. Фрукты. Помидоры черри. Баллончик взбитых сливок.

И всегда, всегда спрашивает: «Джим, тебе ещё что-нибудь нужно? Хоть что-нибудь?»

А ещё есть капитан Пайк, который и раньше относился к нему гораздо теплее, чем можно было бы предположить по его словам и тону. Теперь же он и вовсе совершенно неожиданно отказался вдруг от показной грубости. Обычно он ворчит, огрызается и выражает своё недовольство, но потом делает всё наперекор своим же угрозам. Он будет настаивать на том, чтобы «на этот раз» не кормить Джима, а затем через десять минут потребует, чтобы он пришёл и сел за стол к обеду. Если они встретятся в кампусе, он прикажет Джиму не приходить в этот вечер к ним домой, а затем в тот же вечер отправит на комм дюжину обеспокоенных голосовых сообщений, спрашивая, почему Джим ещё не появился.

Но это обычно.

С тех пор как Джим побывал на волоске от смерти, забота Пайка стала... если честно, удушающей.

Несмотря на то, что здоровье Джима всё ещё ниже среднего, Фил должен каждый день ходить в больницу на свои смены, но Пайк, по-видимому, убедил своего босса позволить ему работать из дома. Так что, хотя Фила часто подолгу не бывает дома, Пайк всё время находится рядом.

И, Боже правый, он вдруг стал очень эмоциональным.

Он заметил, как капитан и Фил ведут себя друг с другом; все эти подсознательные и, казалось бы, случайные маленькие прикосновения. Но Джим также заметил, что в этой паре Фил гораздо более тактилен — он всегда первым инициирует объятия и рукопожатия, регулярно кладёт свою голову на колени Пайку, когда они устраиваются друг рядом с другом на одном из диванов в гостиной. Он покрывает лоб капитана поцелуями или, подойдя сзади, опускает подбородок ему на плечо.

Если и есть здесь тот, кто демонстративно проявляет свои чувства физически, то это Фил, а не Пайк (даже если Пайк явно наслаждается тем, что Фил не может держать свои руки при себе).

И как это распространяется на их взаимодействие с ним.

Но теперь будто переключатель повернули. Джим не может оказаться ближе чем в трёх футах от этого человека без того, чтобы его не похлопали по плечу или спине. Волосы, которые он отращивал как часть своей маскировки, теперь регулярно встают дыбом, даже когда Фила нет рядом. За ним постоянно следят. Если он встанет и пойдёт на кухню, Пайк последует за ним. Вернётся в гостиную, и Пайк последует за ним. Поднимется наверх в ванную, и Пайк вдруг решит, что ему нужно пойти взять что-то из своей спальни и таким образом последует за ним вверх по лестнице.

Когда Джим задрёмывает перед телевизором, он аккуратно снимает с него очки. Когда Джим принимает душ — приносит ему полотенца, причём ещё тёплые, явно только что из освежителя. Одалживает ему старые майки, такие мягкие, что протёрты почти до дыр, а потом, когда в конце дня Джим пытается их вернуть, ворчливо бормочет, что он может оставить их себе.

Он сидит рядом с ним на диване, хотя раньше никогда даже и не садился с ним на один и тот же диван.

А по ночам подходит к его кровати, чтобы укутать его, как маленького ребёнка.

Серьёзно, такая забота может и задушить.

Но, несмотря на то, что действия Пайка совершенно сбили его с толку, Джим обнаруживает, что на самом деле он не так уж сильно возражает. Это... хорошо, если быть честным. Ему никогда раньше не уделялось столько безусловного внимания. Если же быть абсолютно честным, он не уверен, что ему вообще когда-либо уделялось безусловное внимание.

Во всяком случае, внимание в положительном смысле этого слова.

Что теперь, когда он думает об этом, на самом деле довольно сильно удручает.

И… ох, отлично, теперь Пайк хмуро глядит на него через всю кухню с явным беспокойством.

Джим с усилием возвращает своему лицу более нейтральное выражение, а затем неуверенно улыбается, когда ему протягивают ещё одну кружку с горячим какао и похлопывают по плечу.

Он решает (уже в четвёртый раз за сегодняшний день) не упоминать о внезапной перемене в поведении Пайка и о его сталкерских наклонностях на тот случай, если он случайно заставит Пайка остановиться.

Потому что Джим не хочет, чтобы это прекратилось.

Впервые в своей жизни он наслаждается случайными прикосновениями.

Он не может позволить им прекратиться.

* * *

— Может, мне что-нибудь приготовить? — спрашивает Фил прямо с порога. У него была ранняя утренняя смена в больнице и поэтому ему удалось вернуться домой до трёх пополудни.

— Нет! — категорически протестует Пайк из кабинета рядом с Джимом. — Серьёзно, никогда не позволяй своему дяде пытаться сделать что-то более сложное, чем заварить лапшу быстрого приготовления, — с усмешкой добавляет он уже более спокойно. — Если ему только предоставится такая возможность, в процессе он сожжёт дом.

— Обещаю, что ничего не сожгу! — усмехается Фил, появляясь в дверях. С ответной усмешкой Джим крутится на стуле так, чтобы видеть его.

— Милый, однажды тебе удалось сжечь даже овощной салат, — нежно вздыхает Пайк. — И расплавить миску, в которой он лежал. Пожалуйста, пусть всё приготовление пищи по-прежнему будет на мне, а?

— Я не так плох, как он думает, — весело говорит Фил, обращаясь прямо к Джиму.

— Думаю, я сохраню нейтралитет, благодарю, — отвечает тот, искоса взглянув на Пайка, что обнадёживающе демонстрирует, на чьей он на самом деле стороне.

(В данном случае на стороне Пайка.)

(Определённо на стороне Пайка.)

(Два дня назад Фил сделал ему тост. Джим никогда не видел хлеба настолько чёрного и при этом всё ещё сохраняющего свою форму.)

— То есть, если я позволю тебе готовить, то у нас будут шарики из тофу в томатном соусе? — наигранно драматично умоляет Фил с щенячьими глазками; к большому удивлению Джима он молитвенно складывает ладони под подбородком и всё такое.

— Милый, ты можешь есть свои шарики из тофу, а мы с Джимом будем есть тефтели, еду настоящих мужчин.

— Плотоядные язычники!

— Однако же ты всё ещё любишь меня, Филипп.

Фил притворно хмурится, но затем бросается вперёд, чтобы поцеловать мужа в лоб. Джим ловит себя на том, что снова смущённо улыбается, и думает:

«Может быть, у меня и не было этого в детстве, но, по крайней мере, есть сейчас».

* * *

А затем. В середине четвёртого дня пребывания с Филом и Пайком.

Всё меняется.

* * *

Всё начинается с того, что Пайк вдруг хмуро смотрит в свой падд.

Они снова сидели бок о бок на диване в гостиной. Джим только что принял свою дневную дозу арасрегенерозаприна и теперь чувствовал себя довольно сонным.

Ему было интересно, позволит ли Пайк ему уснуть, используя его плечо в качестве подушки. Он был так близок к тому, чтобы просто сделать это и посмотреть, как тот отреагирует.

Но затем…

Затем Пайк нахмурился.

Краем глаза Джим заметил выражение его лица. И он также заметил, что лицо стало гораздо более мрачным, чем его обычное постоянное хмурое выражение.

Выражение лица было жёстким. Полным кипящей ярости.

Это напомнило Джиму взгляды, которые его дети бросали на охранников, когда их наконец поймали.

Джим сразу понял, что гнев направлен не на него. Нет, причиной злости Пайка стало то, что он увидел у себя в падде. Он вертел его в руках часами, но так делали многие в Академии, так что в этом не было ничего необычного. Джим даже не попытался взглянуть на экран.

Может быть, всё-таки нужно было попытаться.

Потому что, на что бы Пайк сейчас ни смотрел, это явно приводило его в бешенство.

— Парень, мне нужно выйти. Если тебе что-нибудь понадобится, сможешь связаться со своим дядей?

Джим хмыкает в знак согласия, слишком удивлённый резким тоном, чтобы сделать что-то ещё.

А потом Пайк торопливо натягивает сапоги и хватает свою куртку.

И шагает за дверь.

* * *

Всё начинается с того, что Пайк хмуро смотрит на свой падд и исчезает снаружи.

Продолжается нажатым несколько раз дверным звонком.

С момента ухода Пайка проходит два с половиной часа.

Джим колеблется, потом с трудом поднимается на ноги и идёт открывать дверь. В конце концов, это не его дом, и он не ожидает, что сегодня зайдёт кто-то из его друзей; он знает, что слишком накачан лекарствами и одурманен, чтобы быть сегодня общительным. Но он считает, что если кто-то так настойчиво звонит в дверь, то это должно быть срочно. И, по крайней мере, он сможет передать посетителю, что ни Пайка, ни Фила нет дома.

Но когда он открывает дверь, за ней оказывается не посетитель.

Это Пайк собственной персоной.

Он почти без сознания, его поддерживают коммандер Спок и пожилой адмирал, которого Джим никогда раньше не видел.

Его лицо покраснело и всё в крови, а один глаз заплыл и не открывается.

— Кадет Бойс, — приветствует его Спок своим обычным безликим и нейтральным тоном. — Мы можем войти в помещение?

Джим поспешно отодвигается в сторону, кивая и жестами приглашая их войти.

— Что случилось? — его голос звучит потрясённо и растерянно даже для его собственных ушей. Он следует за Пайком и его сопровождающими в гостиную, вопросы потрясённым вихрем кружатся у него в голове.

— Крисси думал, что он возьмёт закон в свои руки, — усмехается адмирал, возводя очи горе и помогая Споку опустить стонущего Пайка на самый большой диван. — Чёртов идиот. Он всегда был импульсивным, когда речь шла о защите его друзей и экипажа, но он никогда раньше так сильно не слетал с нарезки. Во всяком случае, насколько мне известно.

— Капитан подошёл к группе молодых совершеннолетних представителей человеческой расы, часть из которых была гражданскими, а часть служила в Звёздном флоте. Затем он вступил с ними в конфронтацию из-за вопроса, которым, как я полагаю, он занимался несколько последних дней, — подробно объясняет вулканец. — Я не могу предложить вам более точную временную шкалу, поскольку в настоящее время у меня нет для этого информации, но конфронтация быстро стала физической. Закусочная американского стиля, в которой произошла ссора, получила некоторые значительные повреждения, как и другие участники, но из-за того, что капитана значительно превосходили числом, больше всего пострадал сам капитан.

— Значит, он затеял драку с группой молодых офицеров Звёздного Флота и штатских, сэр? — недоумённо спрашивает Джим. Он обхватывает себя руками за плечи, а потом одной рукой поправляет на носу чуть сползшие очки. Лежащий на диване Пайк бормочет что-то неразборчивое, и его веки на секунду приоткрываются, прежде чем снова сомкнуться.

— И кадетов, — ворчит адмирал. — Всего их было около двадцати пяти человек. К счастью для этого придурка, я тоже был в закусочной и сумел остановить избиение и вытащить его наружу, прежде чем происходящее из «очень плохого» стало «серьезным». А теперь, парень, проводи меня на кухню. Полагаю, мы должны слегка привести в порядок этого клоуна, прежде чем сюда в вихре паники ворвётся его муж.

Джим делает неопределённый жест в сторону задней части дома, бормоча, что нужная дверь в конце коридора. Его глаза не отрываются от избитой фигуры Пайка.

— О, пожалуйста, сэр, скажите мне, что вы пошли и позволили себя избить не из-за меня, — тихо бормочет Джим, опускаясь на колени рядом с диваном. — Честно говоря, я не стою таких усилий.

За его спиной Спок молча наблюдает.

* * *

Как и было предсказано, не далее чем пятью минутами спустя в вихре паники появляется Фил.

— Крис! — вопит он, распахивая входную дверь и с грохотом врываясь внутрь. Джим бросается в коридор, как только слышит щелчок замка, и поэтому он видит всю силу волнения Фила, когда тот вбегает в комнату. — Джимми! Где он?! Что случилось?!

Джим даже не пытается успокоить его, вместо этого направляя его прямо туда, где лежит Крис. Капитан всё ещё не пришёл в себя, только слегка замычав в знак протеста, когда Джим тщательно вытирал его лицо старым влажным полотенцем, а затем снова погрузился в почти полное молчание.

— Эй, детка, — выдыхает Фил, опускаясь на колени рядом с диваном так быстро, что это скорее можно назвать падением. Он осторожно проводит тыльной стороной ладони по распухшей щеке мужа, а затем поворачивается и поспешно и неуклюже хватает свою сумку.

— Фил, — бормочет Пайк в ответ, всё ещё не открывая глаз.

— Да, милый, Джон сказал мне, что ты ввязался в небольшую потасовку.

— М-м-м, — хрипит Пайк. — Больно, но ничего страшного.

— Да, милый, ты будешь в порядке, как только я хорошенько тебя осмотрю. — В одной руке Фил сжимает трикодер, а другой медленно поглаживает Пайка по щеке и виску. Туда-сюда, постоянное движение. — Пожалуйста, любимый, ты можешь наклонить голову для меня, чтобы я мог закончить тебя сканировать?

Джим не слушает, что отвечает ему Пайк, а медленно выходит в коридор, молча делая знак коммандеру Споку следовать за ним.

* * *

Пожилой адмирал всё ещё оттирает над раковиной пятна крови с одежды, когда Джим бесшумно входит на кухню. Спок плетётся за ним, но затем шагает к дверям патио и выходит на веранду, сцепив руки за спиной и отвернувшись от дома.

Джим молча отпускает его и поворачивается посмотреть на другого обитателя кухни.

Из-за лекарств, которыми его пичкали после приступа, до того, как десять минут назад началась вся эта суматоха, голова Джима была словно набита ватой. Теперь, когда адреналин медленно покидает его, ощущение возвращается.

Он не может придумать ни одного слова, чтобы нарушить тишину.

— Парень, тебе нравятся шестьдесят оттенков дерьма, — проворчал наконец адмирал, отжимая некогда белое кухонное полотенце и вешая его на сушилку для посуды.

— У меня… эм-м… бывали недели и получше, сэр, — нервно отвечает Джим.

— Держу пари, что и у тебя, и у Криса тоже. С прошлой субботней ночи он отправлял мне мрачные сообщения почти безостановочно. Ты действительно напугал его своим состоянием, когда они с Филом добрались до больницы.

— Я действительно не помню той ночи, кроме того, что в какой-то момент играла классическая музыка и я думаю, что требовал объятий от Бо… от одного из врачей, — пожимает плечами Джим, двигаясь, чтобы опереться на дверь кладовки. Он снова поправляет очки и проглатывает зевок, изо всех сил стараясь выглядеть прилично, несмотря на то, что он устал до костей, в спортивных штанах и очередной старой, но удобной майке Пайка. И в довершение всего, с возрастающим ощущением случившейся беды.

— Я полагаю, ты собирался сказать «от Боунса», — ухмыляется адмирал. — Всё тип-топ, парень, я знаю здесь всех и всё, что происходит с нашим флотом. Вся организация — это мой ребёнок, так что знать всё это — моя работа. Так что не утруждай себя хождениями вокруг да около. Если ты имеешь в виду Боунса, то и скажи «Боунс»; я буду знать, кого ты имеешь в виду.

И ещё… Джим только сейчас с немалым ужасом понимает, кто же на самом деле этот адмирал.

Экс-президент Федерации и знаменитый капитан легендарного оригинального звездолёта «Энтерпрайз».

И он стоял и разговаривал с ним в пижаме.

— Да, сэр, — сдавленно отвечает он. — Я хотел сказать, что имею в виду. Я сказал бы, Боунс. Леонард Маккой. Доктор Маккой. Я… э-э-э…

— Ты называешь его Боунсом, так что в разговоре со мной можешь использовать это имя, — успокаивает адмирал Арчер, очевидно, заметив внезапное волнение Джима. — Бойс, мальчик мой, давай вернёмся в гостиную и посмотрим, как там твой дядя чинит моего приёмыша. И может быть, посмотрим, сможем ли мы убедить тебя тоже лечь, прежде чем ты упадёшь в обморок.

Прежде чем Джим успевает собраться с мыслями, Арчер выводит его из кухни, мягко положив руку ему на поясницу.

* * *

Джим просыпается, по подбородок укрытый толстым одеялом и с подушкой под головой, которую, как он подозревает, принесли из комнаты наверху.

Рядом кто-то тихонько всхрапывает.

С трудом открыв слипающиеся со сна глаза, он обнаруживает перед лицом спинку дивана. Дивана. Того самого дивана. Того, на котором в последнее время он засыпал по несколько раз в день. Дивана в доме Фила и Пайка.

В конце концов, его высшие мозговые функции включаются достаточно, чтобы он смог перевернуться и точно определить источник храпа.

Пайк крепко спит лицом вниз на другом диване, под его головой подушка, которую скорее всего принесли сверху. Судя по голым плечам и торчащим из-под одеяла ногам во фланели, с него сняли окровавленную одежду.

А на полу возле его головы, опираясь на диван, сидит Фил, рука Пайка лежит у него на плече. У него на коленях падд, а возле левой ноги — всё ещё дымящаяся кружка, как подозревает Джим, фруктового чая.

Джим потягивается и зевает.

— Привет, пацан, — улыбается Фил, поднимая глаза. — Тебе лучше? Когда Джон уложил тебя обратно на диван, ты был уже совсем никакой.

— М-м-м, да, — он снова зевает, садясь и прикрывая рот тыльной стороной ладони. — А куда делись мои очки?

— На кофейном столике. Сейчас я их тебе принесу.

Получив свои очки, Джим тут же надевает их и моргает пару раз, чтобы комната вернулась в фокус, а размытые очертания Бойса стали чёткими.

— Пайк в порядке? — спрашивает он, глядя сверху на Фила.

— Ладно, прежде всего Джимми, ты можешь называть его Крисом. Особенно учитывая то, каким прилипчивым он был с тобой эту неделю. Он включает этот жуткий режим сталкера только с теми, кого он решил присвоить навсегда, поэтому ты определённо входишь в круг тех, кто может называть его по имени. Во-вторых, он в порядке, если не считать оскорблённого самолюбия и головной боли, которую я ему обеспечу, когда он проснётся.

— Я не понимаю, что случилось, — бормочет Джим, вновь натягивая одеяло на плечи. — Он просто подошёл к кучке мужчин и оскорбил их или что-то в этом роде? Кажется, адмирал Арчер сказал, что он обвинял их в чём-то. Это ведь не было как-то связано со мной, а? Просто у меня просто такое ощущение, что было.

Фил смотрит на него... не с жалостью. И не сочувственно. А будто со смирением, но не расстроенно.

— Они с Джонни пытались выяснить, кто накачал тебя наркотиками.

— Ох, — тихо говорит Джим, опустив голову. — Ему… им не надо было этого делать…

— Нет, Джимми, мы с Крисом заботимся о тебе, поэтому, конечно же, мы должны были выяснить, как это случилось. И не в последнюю очередь потому, что нам нужно было убедиться, что преступник не выбрал своей целью кого-нибудь ещё.

— Так… то есть, когда он тогда злобно посмотрел на свой падд и вышел… Это из-за того, что он опознал… э-э-э… виновника? И собирался столкнуться с ним?

Фил ненадолго поднимает глаза к потолку и вздыхает, не в раздражении, а скорее из-за нежелания говорить. По крайней мере, так считает Джим.

— Ну, вообще-то мне не доставит особого удовольствия говорить об этом, потому что я стараюсь не зацикливаться на тех ужасных вещах, на которые способно человечество. Но.

Он делает паузу.

Джим ждёт.

— Это была организованная группа, — медленно продолжает доктор, его слова буквально сочатся отвращением. — Я не знаю, как эти презренные люди нашли друг друга или объединились, но это была компания взрослых мужиков-извращенцев, которые получали удовольствие от того, что выслеживали и насиловали тех, кто уязвим.

Джим бледнеет и судорожно сглатывает. Фил морщится.

— Они… они встречаются…

Фил обрывает себя и вздрагивает, прежде чем сделать глубокий вдох и выдавить из себя продолжение.

— Они встречаются дважды в неделю. Один раз — чтобы обменяться хитростями и уловками и поделиться друг с другом снотворным и наркотиками, а ещё раз в вечер выходного дня — чтобы поохотиться на всех, кто им приглянулся. Я не знаю, как у Джонни получилось узнать, чем они занимались, но он сказал Крису, что всё было намного серьёзнее, чем они думали. Что он знает, где они находятся, и разберётся с ними. Они думали, что это будет просто один больной на голову мудак, а оказалось, что их целая группа.

— Но Пай… Но Крис всё равно пошёл за ними, и они набросились на него толпой.

— Да, так оно и было, парень. Слава богу, Джонни добрался до него раньше, чем они успели его покалечить. И слава богу, что у Джонни хватило здравого смысла взять с собой Спока в качестве подкрепления.

Тишина.

— Я рад, что ушёл и попал в больницу до того, как они смогли что-то со мной сделать, — тихо говорит Джим, глядя в пол и решив на этот раз отказаться от напускной нахальной бравады. — Я пообещал себе после… когда я вернулся на Землю, я пообещал себе, что никогда больше не позволю никому так со мной поступать.

— И пока мы с Филом живы и дышим, мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы позволить тебе выполнить данное самому себе обещание, сынок, — внезапно ворчит Крис с дивана, менее сонный, чем на самом деле выглядит.

Джим в ответ застенчиво улыбается, ненавидя то, как горят его щёки.

Но, размышляет он, впервые кто-то сказал ему это так, что он смог поверить, что ему не лгут. Впервые это было сказано ему, и он поверил, что они действительно это сделают.

А ещё он понимает, что этот дом быстро становится первым местом, где он когда-либо чувствовал себя на 100% в полной безопасности.

У Джима такого раньше никогда не было.

С каждым днём он всё больше радуется, что вступил во флот.