—Зачем ты это сделал?
Почему голос звучит так болезненно? Он ведь сам оттолкнул, ранил и едва не убил. Так зачем сейчас всё это притворство, когда он почти забыл, почти ушёл... почти...
В этом чертовом мире не было смысла, в его жизни не было смысла. Он жил лишь потому, что его мама бы не пережила его смерть. Но её нет уже третий год, а вместе с ней у него пропал смысл всё это продолжать. Он прожил относительно длинную жизнь, а если учитывать то, что он мог со всем покончить ещё на своё шестнадцатилетние, то он прожил длинную и увлекательную жизнь. Но эта жизнь больше была похоже на игру, которую разработчики давно забросили и вкидывали в сюжет лора всякую чушь для тех мазохистов, что всё ещё играли, надеясь, что после всё этой чуши начнётся что-то захватывающее, что-то, что заставило бы их продолжать. Он давно не надеялся, ещё в десять лет поняв, что эта игра слишком растянута. Ему было выгоднее закончить её как можно раньше, чтобы в конце концов отдохнуть от задолбавшего отвратительного сюжета, этих глупых и бессмысленных поворотов, тупых и неинтересных нпс. Он почти выключил эту игру, резанув лезвием кожу. Но эта чертова игра и тут ему всё испортила. Он, будто тот бессмертный герой, которому всё равно суждено умереть, но лишь после того, как жизнь ударит его достаточно сильно, а до этого он должен терпеливо продолжать играть, теряя всякий смысл в действиях и поступках как своих, так и чужих.
Для него все были серыми и безынтересными, долгие годы он пытался зацепиться хоть за одну живую душу, чтобы обрести капельку смысла или терпения, чтобы дожить до того момента, когда сможет умереть без проблем и чужого вмешательства. Это тот ещё мазохизм, когда всюду веет мертвечиной, а ты рыщешь в этом зловонии в поиске цветов. Но, видимо, игра решила его вознаградить за то, что он прошёл все бессмысленные испытания, потому что прошлым летом, когда ему исполнилось двадцать, а через сутки умерла его мама, он встретил его. Если о чём-то он и сожалел, так это об этой встрече. Он давно убедился, что игра эта – то ещё зрелище, в которую начнёт играть лишь психически нестабильный человек; так вот, в тот день он понял, что ничем не лучше других нпс. Так же слоняясь по этому маленькому мирку, ожидая малейшего продвижения, ему не повезло наткнуться, по всей видимости, на того, кто должен был либо подарить ему смысл, как некоторые это называли, либо вонзить нож в спину, чтобы он смог, наконец, умереть.
Все герои историй однажды встречают то, что зовут любовью, несмотря на то, что это просто химический процесс, заставляющий нас чувствовать себя будто под кайфом. Он относился к этому спокойно, можно сказать, никак. Есть оно и есть. Но в тот момент он понял, что это то, чего он так долго искал. Сюжет изменил траекторию, видимо, он прошёл новый уровень и теперь ему была разблокирована такая интересная функция, как чувства. Какая глупость, кто в этих чувствах нашёл хоть что-то привлекательное? Он это понял не сразу, вначале отнесясь к этой встрече как к чему-то обыденному. Смысл биться головой об стену и кидаться на человека, который просто подошёл тебе внешностью и своей натурой. Он ведь не попал в этот гребаный любовный круг, который будет гонять его по миру, не давая умереть?
Он не мог испытывать привязанность, единственный человек, к которому он что-то испытывал, была его мама. На этом смысл в чувствах он утратил. Все так загонялись по этому поводу, что в некоторой степени, лишь сейчас, когда ему была открыта эта функция, ему стало интересно. Ему недолго оставалось, а потому он не особо сопротивлялся. Это была не девушка, как он думал. Это был парень, что уже само по себе делало ситуацию любопытней. Значит, разработчики решили, что он гей? Да впрочем, ему было всё равно. Не таракан и то спасибо, а после всех поворотов в своём сюжете он и этому бы не удивился. Его отталкивали слишком позитивные люди, потому что сам он не понимал в чём смысл радоваться. Сегодня ты радуешься, что у тебя что-то есть, а завтра плачешься, что всё потерял. Разве это не глупо? Если в конце игры ему скажут оставить отзыв и оценку, он бы поставил один и расписал поминутно каждый идиотский поворот в сюжете, каждый раз, когда от нелепости происходящего хотел броситься под машину и выйти из игры к черту. Пусть в эту муть играют те, кто её создал, а ему надоело.
Долгие годы нетронутое эмоциями лицо было бледным, без единой морщинки или складки и ямочки. Он бы описал это, как мёртвым. Он сам давно был мёртвым, так и его тело было худым, тонким, но сильным и какого-то черта выносливым. Возможно, это одна из причин, почему он не умер.
Шин был улыбчивым парнем, одним из той категории людей, которая радуется искусственному солнцу за окном. Высокий, выше него на голову, но узок в плечах, что удивляло. Выглядел неплохо, но не броско, красивый и обычный одновременно. Если это был его нпс, считайте, разработчики, что угадали. Шин был его полной противоположностью, что само по себе вызывало вопросы. Как кто-то может почувствовать какую-то зависимость от того, кто его откровенно бесит и вызывает слишком много вопросов и раздражения? За этой пустой счастливой оболочкой должна была быть история, которую ему, как одному из героев этой игры, придётся узнать и выяснить, конец ли это.
Если Шин был запрограммирован на то, чтобы влюбиться в него, а ему было лишь любопытно, что ещё могут придумать разработчики, то ничего из этого не должно было получится. Когда один отдаётся во власть эмоций и бьющих через край гормонов, а другой лишь наблюдает за этим, в ожидании, когда же всё это закончится, конфликт неизбежен. Всё начиналось, как типичная романтическая история, которая должна была закончиться всеми любимой фразой "долго и счастливо". Но у него эта фраза должна была быть написана на надгробной плите, а не появиться после скудного общения с нпс. Пусть и предназначенного тебе нпс. Они оба лишь два посредственных персонажа какой-то скучной и нудной истории, которая однажды подойдёт к концу и те, кто следил за этим, смогут спокойно выдохнуть. Все игры однажды заканчиваются. И он ждал конца, как чего-то сверхъестественного, ведь у разработчиков может появиться желание не отпускать его. Он надеялся, что все игроки ужасно возненавидят его и, кажется, это был первый раз, когда его услышали.
Есть ли разница любить женщину или мужчину? Есть ли в понятии любви принцип разделения людей на тех, кого можно любить, а кого нельзя? Человек, не испытывающей до определенного момента ничего кроме скуки и пустоты вдруг проникается интересом к человеку своего же пола и каждое живое существо решает своим долгом высказать своё экспертное мнение. Но они ведь не понимают, что всего лишь бессмысленные нпс, коих в этой игре миллионы, каждый пытается доказать себе, что он особенный, потому что за ними по пятам следует осознание, что все они однажды умрут и всему миру будет плевать на тебя, а ты просто исчезнешь. Почему нпс так цепляются за любую возможность доказать, что в этой жизни главные герои - они, когда они всего лишь фон для чего-то бесконечно огромного. Смысла нет ни в жизни, ни в любви, потому что и то и то однажды подойдёт к концу, а любовь и вовсе всего лишь игра гормонов и химических процессов. Так зачем в этом искать смысл и осуждать за то, что тебя тянет не к тому, кто нравится другим. Почему для нпс важна жизнь других таких же пустых и бессмысленных нпс? Если он давно всё понял и не бежал от правды, ожидая конца игры, то они изо всех сил цеплялись в эту тонущую лодку. Бессмыслица и глупость. Он прочувствовал это сильнее всего, когда впервые нарвался с Шином на других нпс. Вокруг людей куча, а они из всей толпы выцепили именно их. Если это был намёк разработчиков, то ему было всё так же всё равно.
Под гнётом и давлением тех, кто считает себя живыми созданиями, многие рушатся, не успев осознать в чём суть этого бессмысленного мира. Он каждый день видел в новостях, как всё больше людей кончали свою историю и завидовал. Им разработчики дали такую возможность, а его вытащили с того света более трёх раз и останавливаться не собирались. Может, всё дело в том, что он узнал? Немногим может понравиться, что их кукла что-то поняла и разгадала загадку, а что может быть хуже смерти? Бессмысленное существование.
Насмешка эта была или нет, но он вступил в игру, и с Шином завязались дружеские отношения. Он не чувствовал к нему привязанности или любви, потому что не знал как определить эти чувства. Он мог игнорировать существование Шина неделями, но с ним он слегка развлекался и мог отвернуться от бессмысленности этого мира, но его считал таким же бессмысленым нпс, который предназначен ему для скорой чувственной смерти. Как он это понял? Шин мог порою задеть его своими словами, пусть и очень редко, но он предполагал, что даже до него может дойти эта чертова химия. Нпс он или же герой - не имело значения, он хотел умереть в любом случае, но не мог себе позволить этой роскоши. Если он исполнит желание разработчиков, которые, судя по всему, тянули с его кончиной лишь для того, чтобы он смог сблизиться с Шином, - он сможет умереть.
-Ты странный, - как-то сказал ему Шин, подперев щеку рукой. Они сидели в каком-то захудалом сером кафе, куда ходят те, кто решил, что им сегодня восемнадцать, а не двадцать пять и что жизнь у них ещё впереди, а потому можно побаловать себя чем-нибудь сладким и вкусным. Когда-то давно он завидовал их заблуждённости, ведь им неизвестна вся бессмысленность этого искусственно созданного мира.
-Могу узнать, почему ты так решил? - он меланхолично помешивал кофе.
-Ты никогда не улыбаешься и всегда говоришь непонятные вещи, - с усмешкой ответил Шин, а потом протянул руку и зачем-то переплёл их пальцы. Бессмысленный жест, потому что он отнимет руку сразу, как только кофе остынет. - Но даже это мне в тебе нравится.
Шин сделал первый шаг. Он начал эти отношения, а он лишь молча соглашался и шёл у него на поводу, периодически исчезая, но Шин всё равно был в нём заинтересован. Скорее всего, его создали таким специально, что Шин смог вытерпеть его достаточно времени для неплохого сюжета.
-И ты говоришь, что странный тут я, - безразлично буркнул он.
-Да, наверное, я тоже странный, раз влюбился в тебя, - Шин говорил открыто и не задумываясь. Этим они были немного схожи. Ему тоже было всё равно на других нпс. Даже если дело шло к насилию и дракам, он продолжал говорить то, о чём думает. Из-за этого в десять лет его толкнули под машину, а в двенадцать избили толпой.
-Нет смысла говорить мне об этом, - хмыкнул он. Шин дернул уголком губ и погладил его по ладони, чтобы потом отпустить.
-Да, ты ведь и так знаешь.
Это было не то, что он хотел услышать. Наверное, он в принципе ничего не хотел слышать.
-Почему ты думаешь, что вся наша жизнь бессмысленна?
Шин любил задавать много вопросов, чтобы хоть немного его понять. И он мог рассказать, разъяснить, уничтожить всё то светлое, что было в Шине и заставить его померкнуть в бесконечности этой Вселенной, но он этого не сделал. Он мог рушить чужие надежды, желать себе смерти, смотреть на Шина как на то, что лишь поможет ему умереть, но говорить ему об этом он не хотел. Если ему позволили на секунду отвлечься от бессмысленности этого мира - он был благодарен. Поэтому в какой-то степени он берёг Шина, как когда-то берёг свою маму. Можно вечно рассуждать и находить изъяны этого искусственного мира, так же, как и бесконечно лелеять мечту о смерти, надеясь, что не придётся дожидаться старости, чтобы измученное временем, моральными муками и пустотой, тело просто рассыпалось. Его пытались убить, но каждый раз он с печалью возвращался в эту жизнь, а потом прекратил искать смерть, по крайней мере, пока его мама это может увидеть. Сейчас же, спустя несколько пустынных на эмоции и чувства лет, он снова с кем-то мог, пусть и на долю секунды, почувствовать себя не таким мёртвым, а слушая рассказы и придуманные Шином истории про других людей - увидеть их не такими и бессмысленными. Вокруг людей всегда было много, он видел их как серых и бессмысленных нпс, нужных лишь для фона, так же как и он сам. Но Шин чем-то выделялся, отличался от всего, что было вокруг. Он уже много раз видел людей подобных Шину - всех их ждала грандиозная жизнь, но даже их рано или поздно затягивало в туман кошмара и бессмысленности. Какой может быть смысл биться в этих маленьких городках, на этой маленькой планете, когда над тобой бесконечность Вселенной? Разве это не абсурд? И все верят в то, что в их жизни есть сакральный смысл?
-Потому что я сужу по себе...
Шин тянулся к нему независимо от того, что он делал или, наоборот, не делал. Шину было всё равно, что происходит с ним, а ему было интересно, чем руководствуется Шин, не оставляя его даже после странных и порой жестоких слов.
-Я хочу, чтоб ты начал чувствовать жизнь, - сказал Шин, обнимая его поперёк груди. Они стояли на мостовой, где когда-то он хотел броситься в воду и почти сделал это, но в последний момент его отвлекли какие-то дети.
-Что это значит? - он отстранился и сделал шаг назад.
-Я хочу помочь тебе.
Шин понятия не имел, что говорит. Цель их встреч состояла в том, чтобы он помог ему <i>умереть</i>, а не <i>жить</i>.
-Мне не нужна твоя помощь, - сжав челюсти, он скрестил руки на груди и попятился.
-Не говори так, Зен, - сжался Шин. - Я знаю, что ты страдаешь.
-Тогда помоги мне всё это закончить! - Зен впервые в жизни повысил голос. Он схватился за горло и осел на землю.
-Зен! - Шин упал рядом на колени и обхватил его руками. - Зен, посмотри на меня!
Его трясло, перед глазами потемнело, стало трудно дышать. Он с трудом через несколько минут пришёл в себя и оттолкнул Шина, который сжимал его плечи и пытался его успокоить.
-Не трогай меня! Ты всё испортил!
В этом не был виноват Шин. Зен это осознавал. Он сам хотел его использовать, сделать себе так больно, чтобы потерять всё, что в нём оставалось. Потеряй он себя до самого основания - и этот мир от него бы отстал. Кому, черт возьми, может понадобиться переломанная кукла, которая давно сломала все стены? Зен ненавидел жизнь и не видел в ней смысла, но и чтобы всё закончить у него не было сил. Возможно, глубоко внутри он не хотел кончать со всем этим, а после встречи с Шином осознал это сильнее, но продолжал делать вид для себя, что ничего не поменялось. Его пугала сама мысль о том, чтобы всё это продолжать. Шин хотел заставить его продолжать, будучи совершенно жестоко выбранной целью, которая должна была причинить ему боль и отправить за край.
—Зен... — Шин испуганно отдёрнул руки. — Я лишь хотел...
—Забудь, — Зен сглотнул тяжёлый ком в горле и поднялся на ватные ноги. — Я никогда к тебе ничего не испытывал.
Шин смотрел на него снизу-вверх шокировано и болезненно доверчиво. Зену был противен этот взгляд.
—Ты лишь инструмент, который не оправдал надежд. На этом мы закончим.
Глупые нпс, глупое стечение обстоятельств и такие никому не нужные слова, ломающие надежды. Он никогда не собирался быть откровенным и честным, не думал и секунду, чтобы задуматься о ком-то другом. Все, кто когда-то сдерживали его, покинули этот свет, и он хотел быть следующим. Ему не нужна была поддержка, которую он ненавидел с детства, не нужны были эти жалостливые взгляды, но он сделал больно Шину, и это его всё же немного задело. Единственное живое существо, что не вызывало у него потугов уйти как можно быстрее. И пусть он всё равно считал, что поступил правильно, разорвав эти абсолютно никому не нужные взаимоотношения, что-то было не так.
Шин не заслужил того, что произошло. Зен с самого начала использовал его, пусть почти этого и не скрывая. У него не было желания больше ни с кем видеться. Выходить из дома желание пропало тоже. Даже самое малейшее. Он лежал на кровати сутки напролёт, не поднимаясь даже чтобы поесть. Он не следил за временем, не менял позу, не двигал и пальцем, лишь то открывал, то закрывал глаза. Он не мог заснуть. Всё с самого начала было неправильно, он должен был умереть ещё год назад, но почему-то до сих пор жив. Почему он не умер ещё ребёнком? Тогда ему не пришлось бы всё это видеть, слышать, не пришлось бы причинять боль ни Шину, ни себе. Всё было бы хорошо.
<i>Я всегда мечтал летать...</i>
Воспоминания хранят боль, что ты пережил однажды, а твой разум предусмотрительно прячет эти воспоминания, чтобы защитить тебя как владельца и спасти. Зен не хотел спасения. Но он ничего не помнил. Тяжело было пошевелить и пальцем, он чувствовал нарастающую пустоту в груди, но не мог встать, чтобы найти таблетки. Лекарство было где-то на кухне, или в спальне, может, в ванной, Зен не помнил. Да и в любом случае, он просто был не в силах подняться.
Спустя два дня он, проснувшись после часового кошмара, раскрыл глаза, уставившись в стену, его губы расползлись в странную, маниакальную улыбку. Он был похож на сумасшедшего. Он, наконец, понял, что умирает. Он ничего не ел и не пил, не выпил таблетки, практически не спал. Он <i>умирал</i>. Болезненные спазмы в груди заставляли задыхаться, хвататься за грудь, хрипеть, но он продолжал улыбаться.
<i>Монстр...</i>
—Чудовище... — сухими губами хрипло прошептал Зен, в его голову вдруг пришли эти слова. В горле встал ком, и он закашлялся, низ живота скрутило так, будто ещё немного и его внутренности разорвёт. Зен едва успел перевернуться и свеситься с кровати, когда его вырвало.
Мать любила его. Так он считал, даже когда по телу были рассыпаны синяки. Он знал, что мама не желала ему зла, но она была глубоко несчастным человеком. Она была тем, кто срывался на своём ребёнке, избивал, говорил ужасные слова, обвиняя в том, что из-за него она оказалась в этом дерьме, а потом, спустя часы, приходила к забитому, заплаканному ребёнку семи лет и падала на колени, моля о прощении. Зен не держал на неё зла, он ни на кого не держал зла, но тогда он безумно желал умереть и облегчить её страдания. Он ненавидел себя за то, что испортил жизнь своему самому любимому человеку и считал, что заслужил все избиения. Из-за того, что он не защищался, в школе над ним издевались, но он всё равно ходил в неё и огрызался с другими, когда те задевали его маму. Он защищал её, плевался кровью, часами лежал без сознания, но никогда не позволял её оскорблять. Его ненавидели, он ненавидел себя, не трогай они его мать, он бы сносил все избиения с благодарностью. Когда всё тело горит от боли, некогда думать. Невозможно подавлять желание кричать от боли, и продолжать думать. Зен полюбил боль. А спустя несколько месяцев после того, как его группой избили за школой, он понял, что не боится умереть. В тот день, когда он был решительно настроен умереть, его встретила дома мать. Она притянула его к себе и рассказала о том, что нашла хорошую работу, а урода, который её домогался, арестовали. Она роняла слёзы и обещала, что всё будет хорошо, главное, что у неё есть он. Зен стоял столбом. Тогда он впервые заплакал не от физической боли.
Зен любил свою мать, но никогда не посещал её могилу. В моменты, когда его посещала эта мысль, ему становилось плохо настолько, что он не мог вылезти из ванной. Эту идею пришлось похоронить.
У него не было чувств. Он столько раз слышал подобные слова, что свыкся, что это правда. Зен не ненавидел людей, он презирал саму суть жизни и не хотел быть причастным ко всему этому. После того, как его едва не сбила машина, он решил, что этот мир не настоящий. Это просто смешно — он упал прямо под колёса, но выжил. Кто выживает после такого? С каждым днём он всё сильнее утверждался в этой мысли. В свои пятнадцать лет он не испытывал ничего. Его одноклассники побаивались его и называли психом, а он безразлично кивал и продолжал следить за ними. Он следил за людьми, чтобы понять, как себя вести, чтобы мама не беспокоилась. Он даже мог улыбаться, но его глаза оставались стеклянными, поэтому он закрывал их при улыбке. Так было проще, он выучил всё, что было нужно для выживания.
По квартире разлетелся мелодичный звук. Зен приоткрыл красные глаза и скосил взгляд на выход. К нему никто не мог придти. У него не было друзей, а хозяйку квартиры он давно уведомил, что может не открывать двери, потому что слишком зарабатывается. Ложь, но так было проще.
Звук прекратился, и Зен снова закрыл глаза, но через минуту всё повторилось. Так происходило несколько минут, прежде чем Зен, дрогнув пальцами рук, попытался встать. Кто бы не был за дверью, до него явно не доходило, что в квартире никого нет, либо же ему никто не собирается открывать. Когда, свесив ноги на пол, он сел на кровати, чувство безнадёжности ударило в грудь. Даже умереть он не может.
С трудом переступая, он добрался до двери и, щелкнув замком, повернул ручку и толкнул дверь.
Хозяйка квартиры отскочила с извиняющейся улыбкой.
—Простите, мистер Зен, я не хотела вас беспокоить, но дело срочное... Кажется, у вас прорвало трубу, соседи внизу не смогли достучаться до вас и позвонили мне...
Зен моргнул и отступил, пропуская хозяйку. Высокая женщина, красивая, на вид и не скажешь, что ей под сорок. Темные короткие волосы, собранные в хвост на затылке, немного кривая чёлка, но это еле заметно, если не присматриваться.
Женщина сразу нахмурилась и прошла в квартиру. Зен постоял в коридоре, прислонившись спиной к стене. Через минуту хозяйка вышла из ванной совершенно растерянная.
—Не понимаю, — сказала она. — Всё в порядке... Но как же... Ох, извините, видимо, здесь какая-то ошибка! — Она сложила руки на груди. — Я всё выясню, извините, что побеспокоила вас.
—Да, — кивнул он.
Дверь закрылась за женщиной, и Зен прошёл в ванную, забыв закрыть входную дверь. Там было чисто, никакой воды. Он подошёл к раковине, открыл кран и подставил голову под холодную воду. Он сам не до конца осознавал, зачем сделал это. Выключив воду, он откинул мокрую челку со лба и огляделся. Раз он встал, нужно найти таблетки, ему должно стать немного легче.
Он не помнил, когда в последний раз посещал врача. Он потерял в этом смысл, когда лекарство прекратило помогать. А потом он встретил Шина. Болезненная пустота заставила схватиться за грудь, на губах почему-то снова появилась маниакальная улыбка.
К черту Шина. К черту мать. К черту эту гребаную череду разочарований и бессмыслицы!
Распахнув узкий шкафчик у ванной, Шин схватил пачку таблеток с полки. В шкафу были лишь таблетки и какие-то флакончики, о применении которых он не имел ни малейшего понятия. Теперь.
Он вдруг понял, что жалеет о том, что не сделал этого раньше. Что задерживало его в этом мире после смерти матери? Ничего, но он не кончал со всем этим.
Таблеток оставалось немного, всего десять штук. Зен понимал, что этого может не хватить.
Он желал смерти, но одновременно и боялся её и хотел жить. Возможно, с Шином он был вовсе не потому, что хотел получить незаживающую рану. На нём и так не было живого места. Всё его тело и душа были изранены, но он всё продолжал барахтаться в этой луже, пытаясь выжить. Бессмысленно и глупо, невозможно и больно. В этом не было прока, ведь он верил, что лишь ждёт смерти, когда на самом деле ждал момента, когда он, наконец, <i>сможет жить</i>.
Поэтому он испугался слов Шина. Он не хотел думать о том, что на самом деле избегал правды. Он не хотел подпускать Шина близко, но он всё равно понял.
Таблетки лежали на ладони. Белые и маленькие. Удивительно, что подобное могло так просто отнять человеческую жизнь. Кажется, в лекарствах был какой-то побочный эффект. Зен запрокинул голову, забросил таблетки в рот, набрал воды в ладони и выпил. Обессиленно сполз на пол и оперся спиной о ванну. Вода всё ещё текла из крана. Зен прикрыл глаза, через минуту у него затряслось тело. Он истерично расхохотался, хватаясь за мокрые волосы.
Умереть. Умереть. <i>Почему ему так сложно умереть?!</i>
Внезапно смех оборвался, он схватился за рот и подорвался, падая на колени перед унитазом. Его вырвало. Стеклянными глазами Зен смотрел на лампочку в ванной комнате. Он ненавидел себя, хотел умереть, но не имел чертовой смелости, чтобы покончить с этим. Что за чертова бессмыслица? Он сам уже не понимал, что происходит и чего он на самом деле желает. В голове всё запуталось.
Он просидел в ванной несколько часов, пялясь в потолок. Он злился. Злился на себя за то, какое он ничтожество. Он может только разрушать, делать больно, жалеть себя и бояться. Чертово ничтожество, не заслуживающее жизни. Всё время он старался чего-то избегать, сбежать от реальности, спрятаться, скрыться, даже смерть стала тем самым местом, где бы он мог спрятаться.
Он дошёл до того, что смерть стала более успокаивающим местом, чем жизнь. Он не знал, что делать в этой жизни, ведь думал, что умрёт раньше, чем хоть что-то начнётся.
Он ненавидел себя... ненавидел свою мать, которая сделала его таким... ненавидел мир, который сделал её такой.
Он едва смог подняться на ноги, держась за стену, и побрёл в сторону кухни. Ноги были ватные, руки дрожали, его самого била крупная дрожь, голова кружилась, во рту был отвратительный привкус.
Добравшись до кухни по стене, он упал на стул, уронив голову на стол. Всё же, Шин ему помог. Он разбил его, точнее, помог разбиться окончательно. Во всем этом Зен винил только себя. Он виновен в том, что был слаб и не смог помочь маме, виноват в том, что потерял себя и смысл жизни, он виноват в том, что оказался слаб. Слишком слаб. Он виноват в том, что Шину было больно. Пожалуй, от этого его рвало больше всего. Шин был единственный, кто не боялся, один единственный, кто хотел ему помочь...
Шин заслуживал нормальной жизни, любви здорового и сильного человека, а не такого ничтожества, как Зен. Такие, как Зен, не заслуживают любви, ведь уберечь они её не в силах. Он всю жизнь причинял лишь боль тем, кого любил. Зен надеялся лишь на то, что Шин полюбит кого-то достойного и будет счастлив. А он... он, наконец, уйдёт. И пусть Шин будет счастлив и забудет его, так и должно было быть, ведь Зен всего лишь... пустая оболочка.
Когда-то ребёнком он мечтал найти человека, который бы спас его, помог его матери, осветил мрачную и жестокую жизнь, но никто не пришёл. Маленький ребёнок так и остался навечно в темноте и страхе. Никому нет дело до таких, как он. Ему самому нет дела до себя.
<i>Недавно был у друга, чтобы отметить его день рождения... Что? Ты никогда не отмечал день рождения? Как же так? Это точно нужно исправить! Так, когда ты родился?.. Как можно не помнить дату собственного дня рождения? Ну хорошо, давай возьмём любую дату, какая тебе нравится? </i>
Зен тогда не ответил... но сейчас он бы назвал день, когда они встретились впервые. Он солгал, он помнил этот отвратительный день, но не желал разделять его трагичность с Шином.
Сейчас он уже ничего не разделит с ним. Оттолкнул, сделал больно, разбил, всё уничтожил. И ведь всё правильно, и сейчас он просто должен умереть... так какого черта он всё ещё жив?
<i>Мне всегда нравилось наблюдать за заходом солнца. А тебе? Ты всегда такой холодный, Зен, но я уверен, что тебе тоже многое нравится...</i>
И Шин ошибался. Сейчас, если подумать, Зену нравился за всю жизнь лишь Шин. Только он придавал каких-то красок его миру. Теперь всё снова померкло. Человека ломает чувство потери, да? У него было своё личное солнце, у него был Шин, но он не ценил, не сознавался, обманывался и всё потерял.
<i>Наверное, ты назовёшь меня странным, как и другие, но... ты мне интересен. Нет, не так. Ты мне нравишься. Может, знаешь, попробуем пообщаться получше? </i>
<i>Когда ты так говоришь, я хочу тебя обнять. Можно? Нет? Хорошо, но если однажды тебе станет нужно укрыться от мира, который ты так не любишь, я всегда буду рад помочь.</i>
<i>Не важно, исчезаешь ли ты из моей жизни на недели или месяцы, я всё равно думаю о тебе и знаю, что и ты обо мне думаешь. Главное ведь, что всякий раз ты приходишь ко мне, разве нет?</i>
<i>Я знаю, что я тоже важен для тебя. Просто ты не можешь этого признать, но я этого и не прошу.</i>
<i>Я пойму тебя, ты можешь говорить то, о чём думаешь. У меня никогда не возникнет желание уйти, не волнуйся.</i>
Шин был странным. Абсолютно невозможным, но таким порою необходимым. Зен начал осознавать это лишь теперь, когда потерял его. Он считал, что умереть будет лучшим решением, ведь на самом деле... он очень боялся жить. Жизнь принесла ему лишь боль и незаживающие раны, страдания и муки. Его разрывало желание умереть, покончить со всем этим, и... совсем немного побыть с Шином.
Зен ненавидел себя за эту слабость, за это жестокое и ужасное желание. Он не имел никакого права снова встретиться с ним.
Он попал в чёртов замкнутый круг. Его руки были чисты, но спина была вся в шрамах. Он не причинял себе боль самостоятельно, его убивали другие. А сейчас он запутался настолько, что хотелось впервые в жизни кричать во весь голос.
<i>Хочу умереть... хочу умереть... Хочу увидеть его... Не могу пошевелиться...</i>
Сдерживай боль, не показывай эмоций, лги, лги всем и самому себе, разбивайся и теряйся.
Разработчики должны быть горды собой, он снова проиграл и не умер. Его вновь обвели вокруг пальца, обманули и оставили в одиночестве наедине с болью и страхом. Разве может быть что-то интересное в том, чтобы наблюдать за тем, как сломанный человек бьётся в клетке, не в силах погибнуть окончательно? Кто бы захотел заходить так далеко, чтобы узнать его судьбу? Лишь такие же разбитые и уничтоженные, разве это не мазохизм? Исключительный мазохизм.
Он хотел кричать, хотел смеяться, хотел показывать эмоции, хотел быть обычным, хотел <i>жить</i>. Но жизнь сломала ему ноги ещё в утробе матери, а потом вонзила нож в спину, оставив истекать кровью.
Перед глазами плыли черные круги, тело ослабло настолько, что соскользнуло на пол. Зен ударился головой о пол и потерял сознание.
Сколько прошло времени к тому моменту, когда он открыл глаза и с ужасом понял, что снова выжил? Ярость залила ослабленное тело, но он не смог пошевелиться, лишь пальцы слегка дрогнули.
Он снова потерял сознание, даже не увидев, где находится.
Следующее пробуждение оказалось таким же отвратительным, но теперь он был полностью разбит, поэтому лишь приоткрыл глаза, чтобы увидеть белый потолок, провода, аппаратуру, своё бледное тело на белых простынях. Как он оказался в больнице?
В палате никого не было, но стоило ему попытаться двинуться, как в палату через минуту вбежали врачи. Зен ничего не понимал, не мог даже сфокусировать внимание на том, что ему говорят.
—…вы пробудете у нас ещё долго, не стоит никуда торопиться, вам понадобиться долгая реабилитация и терапия...
И за этим последовала череда непонятных осмотров, разговоров, в которых он по большей части молчал, а если и говорил, то задавал вопросы. Как он сюда попал? Что случилось? Кто его нашёл? Почему он всё ещё здесь? Кто, черт возьми, все эти люди?
Он проводил в своей палате мало времени. Чаще всего его куда-то водили, разговаривали, что-то внушали, но он ни на что не обращал внимание. Ему сказали лишь то, что он пробыл без сознания почти неделю, был ужасно истощен, не хотел просыпаться. На все вопросы, почему он выжил, лишь качали головой. Он понял, где оказался.
Прошло примерно четыре дня с тех пор, как он очнулся. Его продолжали постоянно проверять, видимо, боясь, что он задушит себя проводами или убьёт каким-нибудь другим интересным способом. Зен хотел это сделать. Но не мог, просто рука не поднималась. Всё, что ему пытались внушить, он не слушал, не внимал, не понимал. Он хотел домой. Хотел уйти отсюда и исчезнуть. Он ненавидел людей, ненавидел этих врачей, которые пытались ему помочь. <i>Ему не нужна их помощь</i>. Ему не нужна ничья помощь.
Он смотрел в закрытое окно пустым взглядом, когда к нему вновь кто-то пришёл. Он так привык, что его постоянно проверяют, что даже не пошевелился. Он хотел исчезнуть, а не говорить с ними. Нет ни ответов, ни подсказок. Абсолютно ничего. Его заперли здесь против воли, и выбраться он не мог.
Стул рядом с койкой скрипнул, когда его отодвинули.
—Как себя чувствуешь?
Зен не пошевелился. Он кивнул в пространство, ничего не видя перед собой.
—Ты... не узнаешь меня? — раздалось через несколько секунд. Зен моргнул и с трудом повернул голову.
Мужчина. Усталый вид, бледные щеки, такая же бледная и печальная полуулыбка на искусанных губах. Разбитый взгляд.
Зен не помнил. Лишь боль разлилась в груди, но он никак не отреагировал. Он чувствовал, что в этом нет смысла.
После того дня этот мужчина стал чаще посещать его, но он отказывался вспоминать и думать.
Он помнил и знал наверняка лишь то, что его жизнь бессмысленна, и он скоро умрёт.
Однако мужчина продолжал приходить, пока однажды, не выдержав усиливающейся боли где-то внутри, Зен не вскочил и не впился пальцами в его воротник, пытаясь выпытать, зачем тот приходит. Он не мог держаться долго. Он <i>знал</i> его. Он мог умереть, но только не забыть его.
Зен помнил, как солнце заходило за горизонт, когда его резко, почти больно, дернули на себя и обняли.
—Будет лучше. Я надеюсь. Ты ещё раз поверишь мне?
Эти слова больно резанули по груди, да так, что стеклянные глаза внезапно стали влажными.
—Я хочу наружу... — сломано и тихо.
—Идём, — Шин крепко обхватил парня за плечи.
У таких, как Зен, нет будущего. В их жизни нет смысла и чувств, разве что только боль. Так искренне считал Шин, решая спасти того, кто однажды спас его. Он будет стараться помочь тому, кто однажды подарил ему смысл жизни, пусть и в убыток себе, но Зен не всегда был тем, кто ненавидит этот мир.
Такой человек бы не вытащил его оттуда, куда затолкал Шина собственный отец, не утешал бы, сам находясь в ужасе. И, получив травму, когда его после этого сбила машина, забыв всё, что произошло, Зен не стал отвратителен Шину. Он поклялся найти способ помочь ему, и те дни, которые он провёл у него под дверью, чтобы Зен не погубил себя, придумывая тысячу и один способ, как помочь, Шин обещал себе и ему, что всё будет хорошо.