В голове отвратительно шумело.
— Я что, вчера весь день бухала? А, точно, мы же отмечали сессию... — и зачем только я это сказала? Теперь в голове не только шумит, но и болит.
И почему нет жуткого сушняка, который преследовал меня каждое утро после Великой попойки?
С трудом открыв глаза, я увидела белый потолок. Скосив глаза вправо, увидела окно. А на улице уже темно, если судить по не до конца завешенной шторе. Вокруг меня медицинские аппараты, в руку воткнута капельница. Так вот что "качало" шум у меня в голове. Слева нашлась дверь. Как только я на неё взглянула, дверь открылась и в, как я поняла, больничную палату вошёл врач. Неужели ждал пока я очнусь?
Доктор самолично проверил показатели моей жизнедеятельности, после чего придвинул к кровати стул и достал какой-то блокнот. Начал задавать вопросы.
Каково моё самочувствие?
Фигово, я вчера напилась. Или не напилась? Почему я здесь? Я не знаю почему я здесь. Если это после пьянки, то было бы понятно, но большинство факторов не совпадают. Я... Я попала под грузовик. И напилась, да. Точнее пропустила пару стаканчиков с сокурсницами и отправилась на остановку, где меня и сбил грузовик. Но врач этого не спрашивал, значит уже знает.
Что я помню последним?
Грузовик.
Дальше следовало множество других вопросов, на которые я старалась отвечать максимально честно. Врать врачам - иметь возможные проблемы со здоровьем в будущем.
Под конец, доктор вздохнул и протянул мне один из листов, которые лежали на прикроватной тумбе. На фотографии был изображён... Или всё же изображена? Фиг их поймёшь, этих... Японцев? Неужели?
Стараясь не подавать виду, я принялась за чтение информации. Пол человека на фотографии - женский. Имя - Осаму Кенджи. Возраст - пятнадцать лет. Теперь я точно знаю, что с фотографии на меня смотрит... Дазай. Блин. Даже один глаз повязкой закрыт. Волосы короткие и причёска та же, только цвет другой, более зеленоватый что ли.
Так, информация дальше... Амнезия? Временная потеря памяти? Кома равная месяцу? Что за удивительная хрень? Зачем мне дали этот лист с информацией о... Мне?
Вот теперь я не смогла скрыть эмоций. Всё удивление что я могла испытывать теперь отражалось на моём лице. И доктор это заметил.
Заверив меня, что всё будет в порядке, он велел отдыхать, забрал лист и вышел из палаты.
Уже засыпая, я подумала, что мне будет очень сложно разговаривать с родственниками этого тела. Они ведь есть?
***
Очнувшись, первым делом я с удивлением обнаружила на прикроватной тумбочке ручное зеркальце, позволившее мне разглядеть себя получше. Оба глаза, в отличии от вчерашней фотографии, у меня были открыты. Глаза всё так же были карими, хотя в прошлой жизни наблюдались как голубые, волосы всё ещё лежали как неверибельно дорогущий парик Дазая. По иронии судьбы, нас теперь звали одинаково, только фамилии различались.
Эх, а я ведь так мечтала, что если попаду когда-нибудь в какое-нибудь аниме, то чтобы в моё любимое. Я резко выпрямилась. Пока я спала, из меня достали капельницу, так что теперь моих движений ничего не сковывало. За окном был рассвет, на небе всё ещё висела луна. Круглая и ни капельки не покалеченная. Я с разочарованием вздохнула. Не "Класс убийц". Хотя, может ещё просто не не тот год и не то время? Хотя... Тогда мне здесь всё равно делать будет нечего.
Сев обратно на больничную кровать, я принялась от нечего делать рассматривать свои бинты. Ещё одно сходство с Дазаем. Всё моё тело, от шеи и до пальцев ног покрывали бинты. Руки, пальцы, торс с грудной клеткой - всё. Интересно, а мне разрешат снять большую часть? Как-то не очень хочется ходить в бинтах, в них же даже в туалет не сходишь.
Бинты натолкнули меня на другую мысль: почему тело Осаму Кенджи в больнице, да к тому же в таком состоянии? Как вернётся доктор - спрошу.
Доктор вернулся только через несколько часов, когда мой желудок возвестил о том, что голоден и милая добрая медсестра похожая на Рам из "Резеро" принесла мне завтрак, состоящий из какой-то каши и компота.
Доктор ответил на мой вопрос. Эта тушка попала под поезд. Точнее сама кинулась. Я подавила желание стукнуть себя по лбу. Осаму Кенджи была заядлой суицидницей, состоящей на учёте у довольно дорогого и крутого, по местным меркам психолога. Я ещё раз подавила желание к мазахистическому действию.
Из родственников у девочки оказалась только тётя где-то за границей, которая приезжала пару раз в год на праздники и, как могла, обеспечивала и поддерживала девочку. Ну, как ей позволяла её работа, полная постоянных командировок и прочих прелестей жизни бизнесвумэн.
Я так подумала, а не является ли этот мир какой-нибудь извращённой версией "Бродячих псов"? Как я поняла из ответа доктора на вопрос о Портовой мафии и прочих организациях - нет. Это была совершенно обычная Япония. Совершенно обычный Токио. Хотя, а должны ли простые смертные знать о таких организациях?
Под конец беседы, врач удостоверился, что я не собираюсь прямо сейчас прыгать в форточку, сообщил о местонахождении моих личных вещей(сумка с телефоном, ключами и чем-то ещё) и удалился. Я принялась за разбор "подсказок".
***
В этом мире было такое аниме как "Великий из бродячих псов". И об этом мне не красноречиво заявляли обои на моём современном сенсорном телефоне - сто тыщ раз упомянутый Дазай. Мне кажется, или я его скоро возненавижу? Я вздохнула. В контактах у меня были только номер психолога, номер тётушки Коё(что за идиотские отсылки?), ещё пара номеров каких-то мальчиков-девочек и мой собственный номер. Плейлист включал в себя(о чудо!) достаточно современные песни, и половина из них даже не была про смерть и "как плохо жить". На ключах висел брелок в виде ножа. Осаму была не просто суицидником, но и дед инсайдом? И почему я не удивлена?
Ещё в сумке нашлась упаковка пластырей, целлофановой пакетик барбарисок, крем от синяков и упакованный в какую-то прочную прозрачную штуку паспорт. Вероятно, Осаму надеялась, что если её труп и будут опознавать, то именно по этому паспорту.
Сложив все ненужные вещи обратно в сумку, я убрала её в ящик тумбочки. Ко мне зашёл доктор. Он сказал, что через пару дней, если не произойдёт ничего непредвиденного, и я видела, как он смотрит на меня, с меня снимут большую часть бинтов.
***
И этот момент наконец настал. Всё эти два дня я была паинькой, ну настоящим ангелом во плоти, даже не пыталась покончить с жизнью(потому что мне это не надо и вообще фе). Поэтому с меня сняли бинты. Теперь закрытым оставались только руки и шея, как самые страдавшие части моего тела. Тут же я раскрутила лечащего врача на выписку и освобождение о физической нагрузки, так что уже через несколько часов я сидела в автобусе и с удивлением и некоторой долей восхищения рассматривала город за окнами. Свой новый адрес я заучила настолько, что меня можно было посреди ночи поднять - отвечу. Дом N, седьмой этаж, квартира номер тринадцать.
***
Отпирая замок, я ожидала увидеть пыльную, давно не проветривавшуюся комнату. На деле же это оказалась читая двухкомнатная квартира. Гостиная, кухня, смежный санузел, балкон и моя комната. На кухонном столе лежала простая открытка с изображением московского Кремля. На открытке было послание от тёти, гласившее, что она очень по мне скучает и просит позвонить, как вернусь домой. Ну что ж, позвонить, так позвонить.
Нажимая на иконку звонка, я немного нервно вздохнула.
— Алло? — произнесла я.
— Ох! — радостно послышалось по ту сторону. — Осаму, тебя наконец выписали! Прости меня пожалуйста, не уследила, не было меня там... — радостный тон сменился всхлипами. — И не смогла остаться до твоего пробуждения, работа... Прости меня, пожалуйста.
— Тётушка, — растерялась я. — Я не... Не извиняйся. Всё ведь хорошо. Я здоровая, целая, значит переживать не о чем.
— Осаму? — дрогнул голос тётушки Коё. — Что с тобой? Раньше ты...
— Просто я пересмотрела свои взгляды на жизнь, — я была готова к такому повороту событий. — Ну и, возможно, у меня частичная амнезия, так доктор сказал.
— Ох...
В общем и целом, первое общение с моей новой и единственной родственницей прошло достаточно сносно. Она приняла информацию о том, что у меня амнезия как должное. Видимо, постоянные попадания в больницу из-за суицида и учёт у психолога это не все "свинки" от прошлой Осаму.
***
Перекусив имеющимися в холодильнике ещё относительно свежими консервированными фасольками(срок годности не истёк и ладно), я исследовала свою новую комнату.
В гардеробе пряталась депрессия. Вся одежда, не считая школьную форму и пижаму, была в чёрно-серых тонах, доминировали кофты, водолазки и штаны, я нашла всего двое шорт и две юбки, не считая школьную. Не то, чтобы меня не устраивал такой расклад, но это выглядело довольно клешированно, насколько я помню, даже у дед инсайдов из моей прошлой жизни яркие цвета в одежде присутствовали, даже у суицидников.
Переодевшись в болотного цвета шорты и оверсайз-футболку подобного оттенка, я решила сходить в магазин, а то в холодильнике уже кто-то повесился или повеситься в ближайшее время. Чувствую, что мой юмор стремительно чернеет.