lungs

Ты здесь — чужой, и не от инородности своей как таковой или незнания других. Скорее от того, что на душе твоей камень не так велик, как у остальных. 

Искаженное ХП на запястьях бьется, импульсами в затылок ту-дун-ту-дун, и не даёт нормально использовать чары привязи. От этого раньше пальцы дрожали и в жилах кровь стыла, а нынче обыденностью стало. Ты все равно прыгаешь лишь по хардкорным серверам — почти сам себя признал хардкорным, слишком тебе спокойно среди таких же как и ты тревогой сквозящих. Это всегда маленькая лотерея — найдёт тебя твой узел или нет? Случайность может стать крайностью.

А ты риск любишь. Не до зависимости, а просто. Как увлечение или хобби. В очередной раз ползёшь на высокий столб и улыбаешься — как думаете, чат, смогу или нет? Лить себе воду под ноги кажется уже таким же естественным, как двери открывать.

(Майншилд — это первый раз, когда тебе не так страшно возвращаться в кровать таким способом. Неадаптер заверил, что система безопасности тут жёсткая. Случайность теперь будет ещё более случайной.)

Если и говорить о зависимостях: ты любишь мир. До одурения и звёздочек в глазах, до дыхания сбитого — мир возвышается над тобой невероятной своей красотой, и ты любишь это. Любишь мобов, любишь деревья, любишь людей, ты можешь любить даже созданные человеком вещи — магические узлы ты вяжешь как обычные, и голем через мгновение моргает на тебя своими стеклянными глазами. Ты любишь мысль о том, что в мир всегда можно привнести новую жизнь.

А больше всего ты любишь цветы. Может, кроличья твоя часть так чувствует, а может, просто нашёл ты в них что-то. Но как можно устоять перед цветами? Так и манит ведь собрать очередной букет.

Жаль, что букеты в итоге надо складывать на могилы, правда? 

Это уже обыденность, и это тебя пугает. Сильно пугает. И бьет чуть ниже сердца — всегда вокруг, и никогда точно в цель. Пробивает лёгкие, оставляет в них сквозные отверстия.

Таковы хардкорные миры. Кто-то всегда покидает тебя, и ты ничего с этим не можешь сделать.

Ты любишь мир. И ты любишь людей.

(От поджидающей их за каждым углом смерти паранойя звенит, как сигнализация. За щит хватаешься уже не так резко, но отточенно.

Это не спасает.

Каждый. Гребанный. Раз.)

Они умирают. Умирают по твоей вине. Умирают, даже если ты пытаешься им помочь. Умирают, даже если ты пытаешься отойти на сколько возможно. От грозы у тебя трясутся руки — ты не боишься грома, ты просто ждёшь сообщения о смерти в чате.

Это твоя вина. Всегда будет твоей виной.

(Поэтому ты и попал на Майншилд, правда?

Говорили же, сервер-тюрьма)

Ты здесь — чужой. Гибрид человека и кролика, слишком добрый и слишком открытый, пацифист, ходящий с грудой металлолома на прицепе. 

Но если так подумать: если снять эту улыбку, эту напускную спокойность и доброту, что от тебя останется? Страх и вина. Скорбь и ожидание.

И может, не такой уж ты здесь и чужой, среди гремящих взрывов и под голубым куполом.

Может, ты такой же, как они.

(И разве это не делает всё ещё хуже?)

Это тонкая грань между спасением других и спасением себя. Тебе не хочется быть обузой, не хочется, чтобы кто-то боялся за тебя, не хочется, чтобы кто-то заботился. Пробитие в лёгком — это больно, намного больнее, чем рана в сердце.

Тебе нужно вылечиться. Говорят, что твое отклонение — полноценная болезнь, а ты читал, что иногда болезни лечат ими подобными. Вдруг этот вирус — этот дар, позволяющий тебе освобождать заблудшие в гниющих телах души — поможет тебе стать нормальным, избавит от тремора в руках?

Надейся на это дальше. Пока кто-то не привяжется к тебе. Пока дождь не предзнаменует твою смерть.

Ноги подкашиваются, в глазах темнеет и ты падаешь. Кто-то тебя подхватывает, кто-то обеспокоенно спрашивает «все хорошо?» и со свистом из тебя вылетает истерический смех, скручивающийся вокруг аорты красной мохрящейся нитью.

«Мне нужно бежать.»

Так и живи под землёй — с громыхающим в ушах сердцем и паранойей, преследующей на каждом шагу. Дай мне мгновение — скрою координаты и отключу отображение на карте, лишь бы не нашли, лишь бы не иголкой в вену.

"Не предавай меня, пожалуйста" — загнанный шепот, пока пальцы набирают сообщение. Чат переливается голосами: мы слышали, он у Альцеста. 

"Не сдавай меня".

У Обси голос спокойный, с привычной смешинкой на верхах — ты цепляешься за это, пытаясь не думать ни о чем другом.

Как ты вообще мог предположить, что он тебя предаст?

Послание после сообщения о смерти шуточное, запутывающее. Хотя ты уже не знаешь, запутываешь ты их или себя.

"Помогу тебе добраться до дома."

Тебе не хочется возвращаться домой, ты больше не чувствуешь себя там, как дома. Хочется вернутся в землянку на далёких координатах, но ты все равно послушно уничтожаешь свой спавнпоинт, на мгновение задумываясь о том, что вот сейчас будет очень глупо по случайности умереть.

На кончиках пальцев — тревога, отдающая электрическим разрядом от каждого прикосновения к предметам.

Ещё секунду — сделаю вдох и попытаюсь убедить себя, что мелькающие зелья и стрелы это лишь мое воображение.

Это просто обман, просто шутки в чате, просто подорванное доверие. Запутавшиеся в красной натянувшейся нити запястья. 

У Обси руки в грязи по локоть и в глазах слепота, но ты все равно смотришь и находишь лишь спокойствие и принятие. 

Это самообман в обмане. Ты можешь найти в нем свой потерянный дом, но для этого придется поставить всё на обещания и связь, которую не увидеть с других уровней.

Ноги хотят бежать, как ты бежал из тысячи миров до этого. Сводит судорогой только от мысли о возможном проигрыше.

Не спрашивай, чего я хочу, иначе я взмолюсь о пощаде.

Беги, кролик, беги. Пока наконец-то не сломаешься, пока из лёгких не потечёт кровь и дышать будет невозможно. Ты давишься, но разочарование в голове — ты больше не чувствуешь запаха цветов. Жаль, очень жаль. 

Ты не хочешь, чтобы кто-то приносил тебе цветы на могилу.

Ты ещё не готов умереть.

Ещё не время.

В глазах рябит. Силы убегать иссякли, и все, что ты можешь делать — наблюдать за мелькающими в поле зрения размытыми силуэтами.

Кто-то постоянно что-то говорит. Люди что-то кричат, они перешептываются и спрашивают, но у тебя нет никакого желания им отвечать.

Ты не хочешь лечиться.

Ты просто остался последним.

Ты не считаешь время. Сколько-то проходит, может, десять минут, а может уже час. Все кончается иголкой в вену — тебя настигает пронзающий холод и темнота.

Это бьющееся сердце в ушах и бешеный пульс, это красная нить, мучительно медленно рвущаяся. Это дышащая в затылок смерть — на этот раз слишком близко, слишком живо, словно она наконец-то до тебя добралась.

Это страх, от которого ты пытался все это время избавиться.

(Ты не умрешь.

Конечно, нет.)

Белые стены палаты не давят, хотя весьма раздражают своей яркостью. Тебе уже сказали об адаптации и о том, что "тебе нужно время".

Как мило с их стороны. Только нужно ли все это?

Ногти впиваются в запястье. Полоска ХП сходит с ума, отображая то пульс, то низкое показание здоровья, пока, наконец, не сменяет свой цвет с ярко-ярко красного на темно-бордовый.

Ты тяжело сглатываешь, чувствуя текущую по позвоночнику истерику.

—Эй, у тебя все хорошо? — голос Модди из лежащей неподалеку гарнитуры.

Ты давишь в себе истеричный смешок.

—Да, на самом деле, я даже чувствую себя немного лучше.

Не стоит сейчас заглядывать в статистику.

(Не стоит сейчас искать стоящее в графе гейммода хардкор)

Ты здесь уже как родной. Сломанный, но ещё не сломленный, виноватый перед самим собой. Самосуд вынес тебе приговор: изгнание. Оставаться на одном месте, пока из глотки не потянет ужас перед миром, которым ты всегда восхищался.

Ты — беглец. И ничем ты не отличаешься от этого коллектива террористов и убийц, прячущих ладони в перчатках.

Утопи себя в иностранных буквах и цифрах, запутай себя в проводах. Сплети тысячу и один магический узел, игнорируя то, что у самого не осталось ни одного.

Встреть войну со смирившейся улыбкой. Перестань бояться дождя. Останься на месте. 

Дыши.