Солнце слепит, солнце жалит, солнце гневается и вымещает свою злость на всём живом. Воздух сухой — в лёгких гадкая тяжесть, любое прикосновение к коже ощущается тысячами вонзившимися иглами. Антиох стирает тыльной стороной ладони пот со лба и щурится, поднимая взгляд к распятью. Смотреть сложно — физические пытки никогда не доставляли удовольствия прежде и тем более не принесут теперь, когда смерть кружит стаей чёрных воронов над Ним. Антиох стоит на земле, целый и невредимый, но не чувствует под собой почвы, словно это он сам сейчас подвешен на кресте.
Перед глазами плывёт, рассудок играется с собственным обладателем — боковым зрением видит мираж, словно смуглая грудная клетка ритмично вздымается. Так сильно хочется верить, утонуть в этой иллюзии, но реальность не даёт о себе забыть — из живых на холме остался только Антиох. Иуда был прав, выбрав смерть этому зрелищу. И всё же он просчитался — в загробном им точно не увидеться.
***
Жар пустыни, песчаные бури, две одинокие фигуры на тысячи километров. Спина к спине.
— Мы ведь похожи. Ты ведь чувствуешь, что никто не способен понять тебя. Никто до конца не верит тебе. Они не хотят услышать тебя — только стремятся что-то получить. Я знаю, каково это. Чувствовать, что вокруг тебя только ложь и лицемерие. Почему бы нам не объединиться? Мы могли бы… — выдаёт Антиох на одном дыхании, но оказывается перебит.
— Отойди от Меня, сатана; сколько бы ты не приходил, я не поддамся.
Антиох замирает, переваривая Его слова.
— Я не сатана. Не путай меня с ним. И к тебе раньше тоже я не приходил. Ты со всеми такой приветливый?
— Уходи.
— Может, выслушаешь меня? Я…
— Прочь!
Антиох чувствует, как напрягается чужая спина, пугается и встаёт с камня. Сегодня не вышло, но он не намерен останавливаться на этом.
***
Антихрист стягивает с себя капюшон, выходя из тени.
— И не мерзко тебе смотреть на то, что они сделали с твоими учениями?
Шёпот для единственного адресата, непозволительная близость прямо перед всеми прихожанами.
— Люди ищут надежду и прощение. Здесь они всё ещё могут получить. Пока у них есть это — остальное не имеет значения.
Мягкий и успокаивающий голос, тихий, но с такой твёрдостью в своей сути, что не остаётся сомнений, почему люди из раза в раз приходят именно к нему.
— Ты готов простить им всё, я прав?
Христос переводит взгляд на молящихся за спиной Антихриста детей. Тепло. Антихрист хмыкает.
— Что ж, тогда, святой отец, отпусти и мои грехи.
Звенящая наглость — они оба знают, что его груз неподъёмен. Пальцы крестят перед лицом, Антихрист протягивает раскрытую ладонь — вложенная рука в ответ — и невесомо касается губами костяшек, смотря исподлобья прямо в живые карие глаза. Золотистый свет из окна позади — как подтверждение его святости.
какие же люди слепцы.
— Ступай.
Иисус не смотрит, лишь протягивает руки к подбегающим детям.
Антихрист не смеет спорить.
***
Опрокинутые столы, рассыпанные по полу деньги меновщиков, разбегающиеся животные, гомон людей. Никогда прежде в храмах не вели себя так дерзко. Прямо по центру — Гневный Спаситель, прогоняющий торгующих.
— Написано, — дом Мой домом молитвы наречётся; а вы сделали его вертепом разбойников.
Кто-то пытается спорить и кричит ругань в ответ. Ученики ошарашено смотрят на Христа и не решаются сказать ни слова.
Антиох стоит в отдалении и не может свести глаз.
так ты всё же человек.
***
— Они разрушают сами себя. Столько крови, столько злобы… Неужели они действительно стоили твоей смерти?
Ветер треплет волнистые волосы. Антихрист помнит, как они пахли две тысячи лет назад. Сейчас он чувствует только табак от себя. Всего лишь призрак.
Иисус улыбается, смотрит на него, как на глупого ребёнка.
— На то они и люди. Не все найдут себе спасение, не все умеют созидать. Видишь это поле? Оно было растоптано и сожжено, залито кровью и усеяно телами.
Антихрист смотрит на цветущее поле, окрашенное пробуждающимся солнцем.
— Человечество — такое же поле. Даже среди смерти прорастут цветы.
если я отвернусь, ты вновь исчезнешь на тысячи лет?
— Я здесь.
Антихрист не отвечает
***
Вокруг Него опять собралась толпа. Антиох не хочет влезать и стоит поодаль, пытаясь вслушаться и ловя каждое слово, как жаждущий глотает капли воды.
— Вот, вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то. Иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была не глубока. Когда же взошло солнце, оно увяло, и, так как не имело корня, засохло. Иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его. Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат. а другое в шестьдесят, иное же в тридцать.
Толпа недоуменно шумит.
— Кто имеет уши слышать, да услышит!
Следом — вопрос от его учеников. Антиох морщится, осматривая людей вокруг и видя перед собой лишь гниль.
почему вы не понимаете?
Антиох знает — его начало не должно было дать ростка, ему вышито судьбой погибнуть от своей же души, но его поливает человек, у которого не умирало прежде ни одного цветка.
Антиох перехватывает Его взгляд и делает шаг ближе.
***
Антиох мелко дрожит, обнимая себя за плечи. С волос капает влага на колени. Христос возвращается со стопкой щепок.
— Ладно, ладно, ты меня уделал. По воде ты и правда ходишь лучше всех.
Тихий смешок. Иисус садится совсем близко, колено к колену — становится теплее. Антиох сильнее кутается в ткани, следя из-под прикрытых век за тем, как длинные пальцы подкидывают щепки к углям. В эту звёздную ночь не существует никого, кроме них двоих.
Антиох протягивает ладони к огню, пытаясь согреться.
Сириус светит прямо над ними.
***
— Когда это случится?
скажи, что никогда
— Скоро.
Антиох ластится к смуглой ладони, хмурится и обреченно смотрит в уставшие, ласковые глаза Христа.
— Давай сбежим.
Антиох серьёзен, продумал почти весь план, нашёл старую лачугу на окраине города, где можно переждать пару дней, а затем бежать дальше. Иисус улыбается самыми уголками губ — в груди загорается искра — и медленно качает головой.
— Я не могу.
нет, ты можешь
можешь же
Антиох перехватывает чужую руку в собственную ладонь, аккуратно сжимая пальцы.
— Ты правда этого хочешь?
— Нет.
тогда почему ты меня оставляешь?
Поцелуй в ребро ладони — один из последних. Иисус мягко гладит кончиками пальцев щеку.
— Но я должен.
Где-то вдалеке ученики зовут учителя. Иисус поворачивает голову на голоса, собираясь откликнуться и уйти, но Антиох вновь привлекает к себе внимание, пальцами цепляясь за плечи, как за спасательный круг.
— Побудь со мной ещё немного. Пожалуйста.
Христос смеряет Антиоха понимающим взглядом.
Он запомнит каждую секунду, проведённую вместе, он будет непривычно молчалив и внимателен — пусть и раньше внимал его словам лучше любого апостола.
Антиох сохранит в своей памяти Христа целиком, каждую морщинку и каждый шрам. Он будет помнить всё даже тогда, когда забудет своё собственное имя.
***
В километре от бара звенят колокола, неся благую весть людям. Антихрист переплетает собственные пальцы и упирается в них лбом.
— С днём рождения. Я пропустил прошлые сто раз, кажется.
Сегодня цель одна — забыться и вернуться хотя бы в воспоминаниях к Нему.
Алкогольный дурман прячет от всех мыслей и людей вокруг. Звон не стихает, но становится почти что правильным — гармоничным и уместным. Нежное прикосновение к плечам и запах ладана вокруг — возвращает обратно. Антихрист удивлённо осматривается вокруг, но не находит родного лица в толпе незнакомцев.
Бармен окликает, говорит что-то про счёт или добавку, но Антихрист отмахивается, всё ещё пытаясь углядеть Его.
***
Антиох перехватывает вино из чужих рук, на несколько секунд касаясь чужих пальцев. Глоток — бордовая капля стекает по подбородку.
— Даджаль.
Антиох поворачивает голову, отставляя бутылку в сторону. Христос вытирает винный след большим пальцем — Антиох задерживает дыхание.
— С днём рождения.
Антиох улыбается и придвигается ближе.
— С днём рождения, царь иудейский.
***
Дым кадила, терпкий воздух, свечи в полумраке — всё это душит и кружит голову. Чужие голоса эхом разносятся по всем залам. Тошно.
Они не виделись столько веков, что Антихрист уже давно перестал вести счёт.
С каждым днём мир пустеет всё больше и больше, теряя весь свой оставшийся смысл.
Через пару дней — финальный рывок. Через пару дней он уничтожит весь мир, чтобы создать новый. Может быть, в нём найдётся место для них двоих.
Антихрист поднимает голову, пытается сфокусировать взгляд на распятии — безуспешно, закрывает глаза, трёт переносицу и закуривает. Все эти иконы, статуи, кресты — так бесконечно далеки от того, каким он был на самом деле. Жалкая калька, пародия, но на мгновение Антихристу кажется, что он снова стоит на Голгофе.
Он исчезнет раньше, чем к нему успеют подойти служители, прогоняя вон из Его дома.
Ты говорил, что у них есть шансы. Они ещё могут спастись.
Я не вижу в них больше ничего.
С нас хватит.
***
- Элои! Элои! Ламма савахфани?