Vastum silentium

Алое небо Дита — под стать проливающейся в аду и на Земле крови, как ангельские вихры, тронутые сединой — окрашивало главный зал в свои багряные краски. Ракшор прислоняется лбом к холодному стеклу окна и закрывает глаза.

План до банального прост — создать иллюзию и поймать бретёров в ловушку. Это не сложно. Всё должно пройти гладко — Ракшор сильнее и опытнее. Но почему-то его не покидало ощущение того, что это будут его последние минуты жизни.

Возможно, это связано с тем, что дальше факта этой схватки Антихрист ничего не рассказал. Не то чтобы раньше он любил делиться своим гением, но сейчас неизвестность будущего звенела перед Ракшором особенно громко.

 «Всё пройдёт как надо, а дальше будут действовать другие фигуры. Это не твоя забота».

Другие фигуры. Не твоя забота.

Ты уже знаешь наперёд, что я не вернусь? Поэтому моя собственная жизнь внезапно стала не моей заботой?

Ракшору хотелось бы услышать ответ, чтобы точно понимать, к чему готовиться, но ещё сильнее он хотел бы не узнавать ответа никогда.

Тихий звук рассекающейся параллели пространства — после такого обычно следует язвительное приветствие ходячего бедствия и недовольное ворчание, но сейчас, выйдя из портала, Антихрист молчит. Ракшор выжидает несколько мгновений и, не услышав даже шагов, оборачивается на Часового.

Антихрист стоит, облокотившись плечом на колонну. Он пытается выглядеть спокойным, но Ракшор чувствует повисшее в воздухе напряжение, — они оба пытаются делать вид, что всё как обычно. Ракшор набирает грудь воздуха.

— Ты чего-то хотел? — говорит на выдохе.

Несколько секунд цепких гляделок, после которых Ах отталкивается от колонны и не спеша шагает в сторону Ракшора.

— Последний день Помпеи на носу… — протягивает, выходя из тени. — Ты готов?

— Да, — меж бровей залегла складка, — и если ты пришёл докучать вопросами, то уходи.

Ракшор не сводит глаз с Часового, следя за каждым его движением, как добыча ждёт броска хищника, всё ещё надеясь увернуться.

— Нет, — Ах отвечает таким же чутким взглядом, — я пришёл поговорить.

***

— Ты ещё спрашиваешь? Да я тебя видеть не мог, — Ракшор невесело хмыкает, откидываясь на спинку дивана.

— Что, моего обаяния не хватило на любовь с первого взгляда? — Антихрист наклоняет голову, с прищуром наблюдая за Ракшором.

— Симпатия — последнее, о чём думаешь, когда тебя тащат за волосы по полу, — Ракшор фыркает.

— Прости, — без лишних эмоций, спокойно, внимательно смотря прямо в глаза.

Ракшор удивлённо смотрит в ответ, кажется, задержав дыхание на несколько секунд. Казалось, если шевельнуться — Ах сразу же выбросит какую-то колкость или шутку.

— Я серьёзно, — добавляет Антихрист и делает затяжку. — Я не собираюсь говорить о том, что это было неправильным и я повёл себя как мудак. Если сегодня посиделки с Маат, то, на чистоту, тогда мне было плевать на тебя. Впрочем, как и на любого, помимо самого себя, — Ах потирает пальцами переносицу. — Но сейчас… Мне жаль.

Ракшор молчит. Медленно моргает. Подносит к губам сосуд и смакует сок плодов заккума.

— Знаешь, я ведь… мы с братом тоже собирались использовать тебя и не более. — Ракшор делает паузу и выжидающе смотрит на Антихриста.

— О, это было ярко, — легко отвечает он, выпуская в воздух колечки дыма.

— Ярко. — Ракшор печально хмыкает. — Ты должен был стать плацдармом нашего плана, а затем — не мешаться, проще говоря, исчезнуть. Так что мы оба друг друга стоим, — ещё один глоток дурмана, — просто тебе повезло чуть больше. — Ракшор ведёт плечом и отводит взгляд в сторону.

Ах осторожно пододвигается ближе, когда Ракшор резко разворачивается обратно к нему.

— Ты выглядел и вёл себя как самонадеянный индюк, — говорит очень гневно, на одном дыхании. — Было сложно поверить, что такой поганец, да ещё и без толики вкуса, может добиться успеха.

— А вот про вкус было лишним.

— Заткнись. — Ах послушно замолкает. — Я думал, что сошёл с ума, решившись следовать за тобой. — Ракшор выдыхает.

— Неужели ты поменял своё мнение? — Ах вопросительно выгибает бровь.

— Нет, я убедился, что ты самонадеянный индюк, — Ракшор слабо улыбается. Антихрист выпячивает нижнюю губу, совсем по-детски.

— Ну спасибо.

— Но каким-то образом именно у тебя всё работает, как складный механизм, когда у остальных всё рушится на глазах. — Ракшор поднимается со своего места и отходит к окну. — Я ведь не вернусь, да? — Обнимает сам себя за плечи, разглядывая происходящее за окном, лишь бы сконцентрировать своё внимание на другом.

Антихрист молчит. Ракшор не торопит, но зная, что его никто не видит, нетерпеливо закусывает губу.

— Возможно.

Ракшор кивает и закрывает глаза.

Значит, это может стать их последней встречей. Н-да, точно не о таком конце он мечтал.

— Ракшор, — зовёт из-за спины, совсем тихо.

Ах осторожно подходит сзади.

— Если ты уже всё понимаешь, то почему продолжаешь помогать мне? — аккуратно касается плеча и, не почувствовав сопротивления, только лёгкое вздрагивание, опускает ладонь увереннее.

Между ними — тысячелетия, между ними — боль и крики, между ними — райский трон и темница под землёй, ветер в крыльях и агония падения, кровь спасителя и адская пытка, между ними — хрупкая струна мироздания, между ними — предательства и разочарования, между ними — взрывающиеся звёзды и тёмная материя, между ними — жажда мести, между ними — новое светило, между ними — несказанные слова, между ними — тепло Антихриста и металл Ракшора.

Ракшор видит, как мир утопает в крови, и знает, что ему суждено стать его частью.

— Я иду за победителем, — вместо всех слов, крутящихся на языке, отвечает Ракшор.

Ангелы умирают не как шавки-демоны. Ему не выбраться.

— Ракшор, — зовёт ещё раз. Ракшор оглядывается.

Никакие трюки уже не помогут.

— Ракшор. — мягко приподнимает за подбородок, заглядывая в рубиновые глаза, всматриваясь в горизонтальные зрачки.

Ракшор тонет, — по крайне мере, так ему кажется, когда он сталкивается с тайфуном Антихриста.

Почему я иду за тобой?

Антихрист знает, на что он идёт и что он теряет. Он знает, что весь мир проживёт не сильно дольше Ракшора, — после Ракшора ему будет нечего терять. Антихрист знает, спланировал ещё с самого начала, высчитал каждый шаг и каждое движение, с точностью до часа и минут, — но не учёл, что встречать ангела в последний раз будет так горько.

Ах улыбается одними уголками и второй рукой отводит кудри за спину, поглаживает щеку большим пальцем. Ракшору непривычно, но Ракшор не хочет останавливать его.

Где-то вдалеке взрываются жизни, отдаваясь тряской стен. Ракшор облизывает губы и чувствует, что где-то в груди собирается тугой узел.

— Жаль, что больше нет времени, да? — Ракшор невесело и хрипло усмехается.

— Жаль, — вторит ему Антихрист.

Губы Ракшора не сладкие, — с горечью заккума, яда для Аха, который тот сцеловывает, не задумываясь, губы Ракшора не гладкие, — искусаны в кровь и покрыты тонкой корочкой, — Ах оставляет поверх свои укусы.

Губы Антихриста — чистый табак, — Ракшор цепляется руками за его шею, запускает живые пальцы в светлые локоны и сжимает у корней, подаётся всем телом навстречу.

В руках Антихриста — миллионы грядущих смертей, погибшая вселенная, в руках Антихриста — Ракшор.

***

«Ты знал с самого начала», повторяет для самого себя Ракшор.

«Жаль, что у нас закончилось время», думает Ракшор, сгорая в синтезированной энергии.