Только когда стоишь на грани своего состояния, а смерть уже дышит в спину, раскрывая свой отвратительный зубастый клюв с капающей на землю слюной и несколькими рядами самого надежного оружия, способного впиться в руку и не дать тебе выбраться – понимаешь как важен уход за собой. Как важно потратить несколько минут и достать из маленькой аптечки бинт и колбу с антисептиком, нежели жить позже на последнем издыхании, в панике цепляясь за косяки и деревья с одним желанием: выжить. Раны кровоточат, заставляя держаться за них, лишь бы ни одна капля проливного дождя, что сегодня решил поприветствовать каждого участника игры в самый разгар событий, не попала на свеже содранную кожу.
Курт прижимается спиной к камню, тяжело дыша. Увечья, полученные на поле боя никогда не были смертельными и даже не приближались к критическим отметкам. Но это всегда было больно, неприятно, это всегда мешало двигаться, а временами даже и соображать. Наркотик подтупливает боль, но путешественнику даже не хочется думать, что было бы, не будь в его организм влито примерно половина стакана этой гадости. Он снимает с плеча рюкзак и протяжно выдыхает от наступившего мгновения легкости и спокойствия.
– Сильно болит? – Орфей опускается на колени, принимая рюкзак. Еще утром он собственными руками положил в него приличного размера аптечку “на всякий случай”.
– Да…
– Потерпи немного. Сейчас исправлю. – из, казалось бы, бездонной сумки достают металлическую коробочку, от которой пахло еще сильнее, чем в кабинете врача после игр, где “добрая” мисс Эмили исправляет все ошибки игроков, занимающихся самолечением на поле. – Он тебя потерял? – голос подрагивает, как и руки, что в третий раз не могут ухватить эластичный бинт за кончик и потянуть, раскрывая тот.
– Да… Спасибо тебе. – писателю тепло улыбаются, тут же уходя в продолжительный кашель в ладони. Пусть вокруг шумит дождь, слышны разряды генов, которые вновь искрят от любой мелкой ошибки или пищат, стоит к ним прикоснуться, сигнализируя о начатом процессе дешифровки, но шуметь все равно не стоило. Особенно если это хриплый мужской кашель в команде из двух дев и миниатюрного писателя, чей голос распознают из миллиона, что хором будут петь Ave Maria в кафедральном соборе. – Он должен быть далеко… Помоги мне, пожалуйста…
Теплые заботливые руки, что быстро, но аккуратно проводят смоченным комком ваты по ране, тихий, но глубокий успокаивающий голос… Все это было в разы лучше, нежели любая любовная история, прочитанная и придуманная Куртом. О злых королевах, прекрасных принцах и принцессах, о могущественных драконах и добрых колдуньях. Все это меркло на фоне одного маленького человека, который был готов испачкать свои белоснежные брюки в земле, но встать на колени перед Куртом и залатать его раны, оставляя на каждой легкий поцелуйчик. Нежен в своем напыщенном и притворном безразличии к происходящему, но в душе так и оставшись все тем же маленьким человеком с маленькими мечтами. Путешественник берет его за руку, притягивая к своему лицу. Поле– не место для романтики и отношений, не место для заигрываний или выяснения отношений. Но те короткие моменты, когда можно было потереться щекой о чужую щеку или прижаться на долю секунды объятиями– стоили больше, чем все золотые шахты вместе взятые.
Но сердце начинает биться сильнее. И далеко не от теплых чувств, что накрывают с головой и отправляют в чудесный мир грез и надежд на светлое завтра в теплом доме с камином и милым бульдогом, храпящем, как и сам Орфей, на ковре. Нет. То был сигнал страха, сигнал сорваться с места и как можно быстрее бежать к ближайшим стенкам и, прижимаясь к ним как можно ближе, продолжать движение. Но оба человека замерли, смотря друг на друга. Найти двух игроков, что дали волю минутной слабости и забылись в объятиях друг друга, поглаживая взаимно по щекам – джекпот для Палача. Но они не могут и шага сделать, прижимаясь лишь сильнее.
– Смотри на меня. Пожалуйста… – шепчет Курт, поглаживая Орфея по щеке. – Только на меня. – трус, что успокаивает труса… Столь трогательная картина, достойная быть запечатленной в книге, которую Орфей напишет в скором будущем, вновь сгорбившись за столом в три часа ночи. Но тот дает этой мысли улететь, возвращаясь в пугающую реальность, где в любой момент спину могут разодрать одним точным движением, выбивая протяжный и громкий стон боли. И Курт в таком случае не сможет никуда деться. Лишь наблюдать за болью того, кого всем сердцем любит. – Он увидит, если ты повернешься. – сердце предательски бьется быстрее. Сейчас стоило обоим прикусить язык и затаиться.
– Где?! – недовольно шипит Ворон прямо над головой, от злости царапая поверхность камня. Мокрый и злой– это самое худшее сочетание из всех возможных. – Где эти две мелкие крысы?! – оба вздрагивают, стоит массивной лапе ударить по камню со всей силы. Но ни звука. Ни писка. Нельзя. Опасно. На щеку Орфея кладут вторую руку, придерживая его лицо, обращая то исключительно на себя. На Курта Франка с лучезарной улыбкой даже в самые безвыходные ситуации. И даже сейчас, мокрый от дождя, грязный, в собственной крови, которую еще не до конца успели стереть с его щек и рук, он смотрел на Орфея, как на самое важное ему сокровище и улыбался. В глазах читалось простое: “Все будет хорошо”, но оно успокаивало лучше всего остального.
– Хей! Птица-переросток! Сюда! Я здесь! – в охотника ткнули пальцем, громко засмеявшись. Вторая рука подпирала талию девушки, подчеркивая решимость в ее глазах и остальной позе. – Ну же! Испугался?! Все-то тебе маленьких и слабых обижать! Ну же! Поймай меня, если твои куриные лапы на это вообще способны! – Дэми вновь звонко засмеялась, тут же начиная бежать в противоположную сторону, сжимая в руке свое верное ведерко с последней оставшейся в нем бутылкой знаменитого “Довлина”. Привлечь внимание Кошмара в обозленном состоянии не составляло сильного труда. Он был готов броситься и растерзать все, что слишком громко пищит под руку, придавливая крохотную тушу к земле лапой. Недаром игры именно с ним считались среди выживших одними из самых опасных и экстремальных, среди всех остальных охотников.
Но вот сердце успокаивается и где-то вдалеке слышится смех девушки, сопровождаемый гулким стуком деревяшки о чужую голову. Орфей медленно выдыхает, прикрывая глаза. Страшно. Чертовски страшно и опасно. Но у них вышло.
– Молодец, Орфи. – Курт коротко трется кончиком носа о нос писателя и начинает подниматься с места. – Нужно будет потом испечь что-нибудь Госпоже Бурбон за такую помощь.
– Ты прав. Но сейчас… – путешественника коротко целуют в губы и протягивают ему руку, чтобы помочь подняться. – Тебе стоит бежать и дальше работать. – в руку вкладывают небольшую мятую и насквозь промокшую бумажку с паролем. – Это твое… Извини, я не смог её сохранить в прежнем состоянии…
– Все хорошо! – Франк закидывает рюкзак за спину и целует писателя в ответ. – Справлюсь! Беги, помогай, мой герой!
Примечание
Спасибо за прочтение!