Здравствуй, Алан.
Ох, я перепутал имя? Тогда… Кэр? Рейстлин? Норман? Нет, не то?
Как скажешь, Император. Хочешь чаю?
Нет? Жаль. А я себе налью, нам предстоит долгий разговор.
Азраил, просто Азраил. Я не могу тебя вернуть, Император. Ты мëртв. Да, окончательно. Почему? Не могу сказать. Регламент, ты ведь понимаешь, Император. Всë-таки чаю? Или кофе? Могу добавить коньяк.
Держи. И я начну.
Ты помнишь эту сцену, Император? Нет? Я напомню. Твой старший брат убит. Заговор ли, несчастный случай — неизвестно. Следующий претендент на трон — ты. У тебя не остаётся времени на игры, ведь ты сильно занят. Уроки, тренировки, приёмы. Отец спешно закрывает все пробелы в твоём воспитании. Ему нужен не ты, не твоя личность, а хороший наследник, которого он тщательно из тебя лепит. Да, согласен, у него хорошо получилось. Разве я его обвиняю?
А эту сцену помнишь? Твой младший брат просится с тобой на урок по истории империи. Отец запрещает, ты тоже отмахиваешься. У него ведь свои уроки есть, пускай не отвлекается и не отвлекает тебя. Брат грустнеет и уходит. Он больше не спрашивает, а тебе почему-то этого хочется. Видишь эту трещину? Первый росток, первый шип, вкусивший твоей боли.
У тебя просыпается Дар. Огонь, столь ценимый воинами и столь нелюбимый в императорской семье. Ты смеëшься, ты ему рад. Но отец мрачен и не готов оставлять всё так, как есть. Ты ложишься под ритуальный нож, ведь приказ императора не обсуждается. Изменение сущности — это адская боль, но ты её терпишь. Ради похвалы, ради улыбки отца. Но когда всё закончено и вместо пламени в груди у тебя кусок льда, отец лишь сухо кивает. Он ведь рад, не так ли?
Брат знакомит тебя с милой девушкой. Она младшая дочь правителя соседнего государства, приехавшая с отцом только ради заключения договора. А твой брат в неё влюбился, ещё не зная об этом. Тебе не жаль его, ведь чувства — это глупость. Всë ради Империи! И когда отец заявляет о вашей помолвке, ты делаешь вид, что не замечаешь его болезненного взгляда. А трещина растёт. Шипы жадно втягивают боль, раня и без того израненное сердце.
Первая битва, помнишь её? Первый убитый твоей рукой человек, обагренный его кровью меч. Тебе потом долго снятся кошмары, не так ли? Брат это видит, он пытается помочь. Тебе помочь, спасти, облегчить участь. Но тебе противно его участие, ведь это показатель твоей слабости, слабости будущего Императора. Ты кричишь ему, что он тебе не нужен. И он тихо уходит, закрывая за собой двери. С треском рвётся натянутая нить между вами. Императору ведь не нужны привязанности, так говорит отец. И он, конечно же, прав.
Когда отец умирает, тебе становится страшно. Готов ли ты, справишься ли ты? Твоя наречëнная встаёт за твоим правым плечом, брат — за левым. Они тебе не близки, но они поддерживают тебя на первых порах. Ведь это — их долг. Ты воспринимаешь это как должное. И ты не понимаешь их заботы о твоём отдыхе. Империя важнее! Ты снова и снова погружаешься в работу, глуша ею страх и боль. Ты на своём месте, но почему же шипы так плотно врастают в твоë сердце, Император?
Твоя свадьба, на которой пляшет вся Империя. Брат светло улыбается, он так и не перестал любить твою жену, но он верит, что так будет лучше, что вы оба станете счастливы. Ты киваешь ему в ответ, но тебе нужно не счастье, тебе нужно благополучие Империи. А твоей жене нужно лишь спокойствие. Она чиста, нежна и трепетна. Идеальна. Она выполняет свой долг и рожает тебе наследников. Она не просит твоей любви, но и не дарит её в ответ. Ей важно лишь благополучие детей. Ты ведь рад своей идеальной жене, Император?
Очередная война стоит на пороге Империи. В самой Империи засуха и голод. Ты уходишь с головой в работу, забывая о семье. Твой брат заменяет твоим детям отца, а твоей жене — мужа. Нет, они не спят вместе, ведь твоя жена идеальна, а брат не порушит светлый образ своей первой любви. Но народ шепчется об этом, что нельзя не замечать. Чувствуешь, Император? Твоё сердце оплетено шипастыми ветвями, а трещины всë ширятся и ширятся.
Когда в стычке на границе Империи гибнет брат, ты вспоминаешь, что ты — человек. Тебе плохо, Император, а проблемы Империи бьют по тебе всё сильнее. Ты нуждаешься в помощи. Ты помнишь, что тебе никто не нужен, верно? И пусть ты уже готов отказаться от своих слов, но, поднимая голову, ты видишь лишь то, что все живут своей жизнью. И уже ты никому не нужен. Конечно, на тебя надеются, как на правителя, как на императора, но уже никто не видит в тебе человека. Ты сам закрылся ото всех, сам всех оттолкнул, ты понимаешь это, Император?
Твоя жена умирает тихо, во сне. Она уходит, оставив записку о том, что устала жить в окружении безразличия. Ты не скорбишь, и кажется, что весь ты покрыт толстой коркой льда. Но ты видишь сердце? Ему уже не поможет лëд. Ты уже мёртв изнутри, Император. Но ты живёшь. Ты не спишь, почти не ешь, отказываешь себе во всём, вкладываясь в Империю. Ты не думаешь о смерти, но не думаешь и о жизни. Тебе просто всё равно.
Мы подходим к финалу, Император.
Война идёт на уничтожение одной из сторон конфликта, и вы проигрываете. В этом есть и твоя вина, Император. Сосредоточенный на внешней угрозе, ты пропускаешь заговор у себя под носом. Твой сын, твой наследник. Он заключает договор с вашим противником. И на следующую ночь открывает врата в город для диверсионной группы. В тот момент, когда со стены приёмного зала дворца срывают гобелен, Империя перестаёт существовать. И ты умираешь, Император. Ещё не зная о поражении, засыпаешь за рабочим столом, чтобы никогда больше не проснуться.
Чувствуешь, как горят шипы, плавя твой лёд? Чувствуешь, как рвётся наружу искажённый огонь, заточенный в ледяную клеть? Это больно, я знаю, Император. Искалеченные души всегда восстанавливаются очень больно и сложно. Долить тебе кофе? Нет, только коньяк? Как скажешь. Что теперь? Пей, Император, тебя ждёт очищение и последующее перерождение. Не рассказывать дальше? Не буду. И не Император ты более? Как скажешь, Алан.