Примечание
Предупреждаю, тут каннибализм, оке?
Циклоп посоветовал ему остаться с ним наедине, если уж малый и глупый Ацуси не может так легко признаться в своих чувствах у всех на виду. Накадзима делает вид, что не понимает о чём говорит Циклоп, но договаривается о встречи с Чуей.
Ох! Циклоп прав. Как ни крути, куда не посмотри прав. Всегда. Ацуси банально в своих чувствах признаться даже себе не может, куда уж на публике! И он мал, глуп, неопытен, куда ему до Накахары?
До его щёк (раньше они были круглее, ему надо побольше есть), до жёстких ладоней (хорошо, что он не мажется этими кремами, Накадзима любит естественную красоту), до сухих пяткок, до вечно нахмуренных бровей (Накадзима не против, если они будут такими всегда), до глубоких грязевых карих глаз (Накадзима хочет захлебнуться в них), до его тонких, но мощных рук, до его рыжей копны волос (Накадзима хочет их съесть, ведь они похожи на тыкву, а тыква вкусная), до его бледных губ (зачем он их портит своим кусанием?), до его плоского живота (он говорил, что ему стоит побольше есть?), до осторожных ключиц, до чуть кривого носа (Накадзима примет его любым), до мозолистых подушечек пальцев, до лодыжек, до овального подбородка (Циклоп сравнивает его лицо с колобком), до не-хрупкой шеи, до видимых венах на запястьях, до узких бёдер, до—
Ацуси себя одёргивает. Он заболтался в своей голове, да? Так или иначе, нужно идти к Чуе, у них запланирована встреча.
Он берёт хорошо заточенный складной нож, который Чуя так восхвалял, и выходит из квартиры.
Он звонит в дверь, ожидая. С той стороны какой-то грохот, будто упало что и торопливые шаги. Затем человек за дверью останавливается, бежит обратно, возвращается со скрежетом, и заглядывает в глазок. Ацуси отходит назад, показывая себя. Слышится щелчок и дверь отворяется.
— Ацу! Заходи-проходи, ой, погоди!
Чуя оттаскивает стул от входа влево, давая проход другу. Ацуси проходит. За спиной раздаётся хлопок двери. Чуя хватает друга за рукав и тащит на кухню от нетерпения.
Он так долго этого ждал? Лихорадочно думает Ацуси. Тогда я мог бы и раньше показать ему нож. Хотя нет.
— Давай-давай! Я как раз подготовил всё! Ты ж нож притащил, да?! — Выкрикивает Чуя и Ацуси хочет прикрыть уши.
— …Да, принёс. Он в кармане у меня.
Чуя поджимает губы, в глазах у него пляшут огоньки (у Накадзимы черти). Отпускает рукав, чтобы потянуться ладонями к куртке друга.
— Я достану, не лезь. — Останавливает его Ацуси. — Да и не разделся я…
— Да неважно! Одет ты или нет, просто дай нож уже! Ты нас задерживаешь!
Плохо. Чуя капризничает, невтерпёж ему друга подождать. Накадзима сострагивает грустное лицо и уводит взгляд. Циклоп называет это «щенячья мордашка». На Чуе хорошо такая тема работает. Когда и виноватым себя считаешь и отказать не можешь вдобавок.
Чуя молчит, выдыхает, подходя ближе к столу. Ацуси стискивает ботинки ногами и наспех снимает куртку, вещая на стул. Шарит по карманам и достаёт складной заточенный нож. Хватает пальцами за ребро и осторожно вытаскивает. Бросает взгляд на Чую и восхищается. Его глаза горят, рот приоткрыт, а сам в упор на нож глядит. Тот ему с ладонь. Большой. А нож-то не, абы тупой какой-то. Накадзима сам его точил! Точил об обычную точилку, об камни, да металическое что, об другие ножи—
— Можно? — Вопрос Чуи скользит в воздухе. Накадзима готов признать, что он ему нравится таким. Ацуси понимает без слов.
Ацуси поднимает нож к лицу Чуи остриём, оставляя дистанцию в сантиметрах. Это желание было столь резким, что Ацуси не обработал его до конца в своей голове, сразу давая согласие.
Тот дёргается, в тот же миг откидывая голову назад. Злобно глядит.
— Ты чего?! А если б в глаз попал мне?!
— Не попал бы. Я высчитал, не попал бы…
Накахара показывает своим прищуренным взглядом, что не верит (Накадзима не против сделать так ещё раз, лишь бы увидеть это лицо снова). Однако вытягивает шею и рассматривает нож с восхищением.
— Такой острый… Хороший Накадзима коротко улыбается. Он не зря старался, Чуя оценил его труд.
— Я… старался.
— Ты сам этот нож делал?! Да врёшь небось! Не смог бы, мал больно.
— Ты прав, не делал. Я сам точил. — Исправляет Накадзима и Чуя горящими глазами смотрит уже на Ацуси. Его рот прикрывается, а глаза гаснут.
Накадзима смотрит прямо, на лице застыла улыбка, а две бездомные ямы в виде глаз ничего не выражают. Бледная кожа делает похожим его на труп.
— Выглядишь ужасно. — Накахара кривит лицо в отвращении и выпрямляется. У него резкий скачок роста в его-то 12, поэтому он может смотреть на Ацуси свысока. Он почти самый высокий в своём классе, даже Циклопа обогнал! — Ты ночью спал? Ацуси молчит, убирая улыбку. Чуть-чуть поднимает голову, чтобы смотреть на Чую.
— Ты, это… Какой-то не такой сегодня. Что такое?
Руки Ацуси дрожат. Вот он, шанс. Чего же ты теряешься?
— Ты замёрз? — Он хватает Ацуси за руку. — Вроде нет… Ты переживаешь из-за возможных ранений? Не беспокойся, с тобой же я! Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось!
— Нет, я… Уверен, что ты, эм, сможешь обо мне позаботиться, просто… — Ацуси опускает руку с ножом и голову. В ней звенит голос Циклопа. Ну же, скажи это! Его шёпот еле слышен, — Кто сбережёт тебя?
Чуя так и останавливается. Удивлён? Накадзима тоже. Это не то, что он хотел сказать.
— Это! Нет-нет! Это не то! Я—
— Ты сомневаешься во мне? Накахара режет острее Накадзиминого ножа.
— Нет! Нет-нет-нет-нетнетнетнетнет… Я другое хотел сказать!
— Что ты хотел сказать?
— Ты… — Ацуси замалчивает с минуту. Прикрывает рот руками. — Мнх… нфаффыффа.
— Чего? — Чуя хлопает глазами. — Нравлюсь? Ну, ты мне тоже.
Ацуси расширяет глаза.
— П-правда?
— Ты глупый? Конечно да! Ты, м, хороший друг, возможно…
Накадзима разочаровывается. Чуя не так его понял. Чуя никогда не был особо догадливым, так? Циклоп прав. У Чуи плохо развиты умственные способности.
Руки трясутся ещё сильнее, а в горле завязывается комок из вен. Из сотни, тысяч, миллионов—
Чуя не понимает, что происходит с Ацу. Это милое невинное дитя так дрожит, глаза его так пусты, а сам он так бледен. Что-то определённо случилось! Кто-то обидел Ацу! Накахара определённо поговорит с виновником! Да, поговорит! Поговорит, да так, что любой подумает дважды, прежде чем обижать Ацу!—
Чуя вовремя не замечает взмаха ножа, его внимание обращено ни на кого, ни на что. Просто ушёл в свои мысли, и это стало ошибкой.
Ацуси боится. Боится-боится-боится. А Накадзима взметнул руку со складникоми ударил Чуе в горло. Лезвие засело почти по корень. Оно, хорошо заточенное, вошло легко. Глаза Чуи расширяются, а он сам хрипит. Накадзима специально целился на сонную артерию.
(Мори говорил, что если её перерезать, человек умрёт быстро, в течении несколько минут. А если всадить нож или лезвие по корень, то умрёт уже не от потери крови, а от удушья, значит Накахаре не придётся мучаться.)
Так же быстро он и вытаскивает нож с приятным хлюпом. Пялит на то, как Чуя скрючивается в три погибели, хватаясь за горло. Он падает коленями на кафель и кашляет, пытается закричать, сказать что. Накадзима буквально слышит, как быстро бьётся его сердце—
А. Нет. Это не сердце Накахары. Это его собственное. Если обратить внимание, то нож Накадзима из рук выронил, а сам тяжело дышит. В уши бьёт быстрый ритм его сердцебиения, да и взгляд его не такой. Так на умирающих друзей не смотрят.
Накадзима смотрит на него и теряется. В его глубоких как море и вязких как грязь глазах читается Накахаровская злость и Чуино… Что это? Разочарование? Грусть? Растерянность? Ацуси задыхается сам. Будто его душит собственная кровь. Будто у него в горле фонтан. Будто его в горло ударили.
Чуя что-то (опять) хрипит, будто проклиная, и закашливается, пачкая пол своей кровью. Накадзима завидует его родителям. Когда они придут домой, то смогут наслаждаться запахом Накахары. Видом Накахары. Теплом Накахары. Чуя как печка. А Циклоп как льдинка. А вот тело Рюноске зависит от температуры окружающей среды. Циклоп так сказал.
Накадзима бьёт себя рукой (без ножа). Как ты смеешь думать о ком-то кроме Накахары, когда он прямо перед тобой?! Он позволил тебе насладиться, а ты так отплачиваешь?
Да… Он прав.
И Накадзима смотрит. Смотрит. Смотрит-смотрит-смотрит. И Накадзима хочет… Что он хочет? Хочет, чтобы они были вместе навсегда.
И он действительно действует. Он не из тех, кто мечтает и не делает. Подходит к тёплому затихшему Чуе. Приседает на корточки. Приподнимает за голову. Смотрит. И касается губами лба. Он запечатал их любовь, осталось лишь стать одним целым.
Для начала берёт губу и начинает жевать. Долго жуётся. Как резина. Он всё ещё держит лицо руками. Останавливает зубы, закрепляет, готовится и дёргает со всей силы на себя. Со звуком рвущейся плоти, нижняя губа оказывается полностью во рту и он чувствует кровь Накахары. Священная кровь Накахары!..
Ацуси долго жуёт и в итоге глотает, поперхнувшись. Закашливается, ибо не хочет целым куском в горло лезть. Выплёвывает обратно и разворачивается на брошенным ножом.
Он режет на столе губу на кусочки и поочерёдно глотает их. Она такая… Противная.
Накадзима осекся и в наказание полоснул ножом по щеке. Как ты смеешь называть плоть Накахары противной?
Да что с ним сегодня такое? Так глупить!..
Накадзима вырезает надпись на ляжке Накахары. Он, конечно, приспустил штаны, чтобы удобней было, оставляя нижнее бельё. Он закрыл окна, чтобы Накахара было не так холодно.
— Мы всегда будем вместе, ты во мне, а я… А я… Буду с гордостью носить частички тебя!
Криво вырезанная «Вместе», которая уезжает вверх красуется на бедре Накахары.
Он срезает кожу с другой ляжки и до него только потом доходит, что надо вырезать куски мяса. Маленьким ножечком это неудобно, но он старается. В итоге тарелка полная, а половина ляжки ещё на ноге. Накадзима пожимает плечами.
Он ставит сковородку на плиту и включает на шестёрку. Как там дядя мясо готовил? Просто жарил? Ладно, у Ацуси будет много времени и средств, если не получится с первого раза. Он оборачивается.
Ох, он наследил. Он начал нарезать Накахару прям там, где он и умер. Накадзима пытается поднять труп, но не получается. Он волочит его по полу и кое-как усаживает за стол. На столе этом стоит какой-то хлам: бумага, мандарин, одноразовый стакан. Зачем это тут?
Накадзима сгребает это в кучу и выкидывает в мусорку. Мандарин можно было и пожалеть, но ему они не нравятся, а Накахара сейчас не голоден. Он вообще не будет голоден. Он шарит на ящикам, оставляя кровавые следы везде. На холодильнике, на столе, на одежде, на лице. Он глаз захотел почесать и теперь кровь Накахары вокруг него. Но Накадзима рад. Он рад, что может носить на себе святую кровь Накахары. Может, на вкус она для всех кровь как кровь, но святая вода на вкус тоже как простая вода. Тут главное знать, чья это кровь и она начинает приобретать совсем другие краски.
Он смотрит на Накахару и в животе шевелятся черви. Они скребутся о стенки желудка, передвигаются внутри и завязываются в узел. Кухня пропахла запахом Накахары. Накадзима тоже хочет. Кровь на руках уже высыхает, ему нужна свежая. Нужно пропахнуть запахом Накахары.! Он опускает ладони на открытое мясо и сжимает его. На ощупь просто как… Мясо? Он трёт вверх-вниз, вправо-влево всю руку по локоть, а четыре пальца отправляет в рот. Он сосёт эти пальцы, ощущая металический вкус. Он готов жмуриться от удовольствия, просто вспоминая об этом.
Он подходит к кровавой луже (где ранее задохнулся Чуя) и наступает ступнёй. Потом второй, он прыгает на ней, разбрызгивая, он лижет её, невзирая на немытый пол, он размазывает по всему коридору эту кровь. В луже лежат куски кожи и Накадзима хватает их и запихивает в рот. Жуёт-жуёт-глотает. И таким образом, по чуть-чуть, вся кожа с пола пропадает. Накахара на вкус божественен!..
Накадзима вспоминает про сковородку, разворачивается и бежит к ней. Уже нагрелась. Можно кидать мясо? Наверное.
Как итог: вся тарелка опустела, а Накадзима забыл добавить масло на сковородку. В итоге всё прилипло и половину пришлось выкинуть сковородку. Но главное, что плоть готова.
Он ставит тарелку с мясом (в которой ранее оно было сырым) и подогдивает стул поближе к Накахаре. Ещё ближе. Ещё. Ещё чуток…
Стулья стоят вплотную друг другу, а Накадзима тянет руку и кладёт чужую голову себе на плечо. По-глупому краснеет (что, кстати, не видно на щеках с кровью) и тихо хихикает. Вилкой протыкает первый кусочек. О Боже, это…
Так плохо! Накадзима передержал мясо! Да оно ещё не такое, как у дяди… Не солёное! Ужасно, ужасно!
Он отрывает чужую голову от своего плеча, бережно укладывая на спинку стула. Накахары навалился полностью, так и норовя упасть вбок. Шарит по полкам повыше. Соль!
Щепочет и пробует заново. Если не обращать внимания на то, что оно перегорело, то похоже на вкус свин—
Накадзима кривится в глубочайшем отвращении. Ты посмел сравнить плоть Накахары с мясом свиньи? Как ты смеешь даже заикаться об этом? Хватает вилку и всаживает её в руку. Это больно. Это очень больно. Но Накадзима лишь прикрывает начавшийся крик рукой. Кусает-кусает-кусает. Чтобы не кричать. Никому не нравится, когда Ацуси кричит. Значит Накадзима тоже не должен.
Доедая, Накадзима глядит в упор на Накахару. Его глаза закатились. Почему он не смотрит на Ац— на Накадзиму?
Он приоткрывает чужое веко. Этих красных полос стало больше. Накадзима насчитал 32, прежде чем на ум пришла хорошая идея. Почему бы не проглотить их? Он трогает глаз по бокам, пытаясь вытащить и тот вытекает.
Накадзима паникует.
Глаз течёт по щеке и Накадзима слизывает его. Вкус солёный. Очень солёный. Но он продолжает. Лижет щёку. Вчера это могло быть лишь мечтой влюблённого сумасшедшего дитя, а сегодня это уже реальность! Он переходит к шее, вылизывая место, ранее ударенное ножом. Кровь не совсем запеклась, лишь недавно остановилась.
Идёт к покрытому кровью подбородку. Он красив с ней! Подчистую вылизывает его. Берёт нож и режет глаз. Второй тоже вытекает и Накадзима припадает к глазнице, высасывая всё жидкое.
Содержимое желудка просится наружу. Ацуси прикрывает рот.
— Это… Всё потому что… Мой живот отвергает прекрасное… Он не привык… — Утешает себя Накадзима.
Не может же организм не тянуться к совершенству, верно? Тогда почему его выворачивает?
Накадзима жуёт мочку уха, прикладывая все силы. Вскоре остаётся кровавое нечто, и мальчик остаётся доволен. Он приоткрывает чужой рот и берётся за язык.
Запах крови стреляет в нос, но Накадзима это игнорирует. Всё его лицо в крови: одно веко, щека (на второй по большому счёту она растёрта), подбородок и нос.
Ох-ох! Он тут уже два с половиной часа! А Накахара значительно похолодел. Он замёрз? Но Накадзима закрыл все окна! Не помогает? Тогда надо положить его в кровать!
Накадзима волочит Накахару за руку по всей квартире до его комнаты. Открывает дверь, пытается взять Накахару под подмышки и уложить под одеяло.
Чуя любит спать с майкой, а поэтому его надо переодеть!
Накадзима открывает шкаф, оглядывается. Перебирает руками одежду. Накахаровской не так много, тут преимущественно взрослые вещи. Берёт тщательно выбранную майку и подбегает у Накахаре.
Футболку меняет на майку, расправляет кровать, кладёт труп и укрывает.
В голове проскальзывает мысль о том, что ему надо что-то от Накахары. Что-то, что сможет сулить ему удачу... Как насчёт пальца?
Накадзима убегает на кровавую кухню и берёт складник. Крутит в руках. Качает головой. Не подойдёт. Точно! Он видел где-то огромный такой нож!
Мальчик возвращается в комнату с тесаком в руке и решимостью в кулаке. Как бы так порубить?
В итоге Накадзима решает: отрубит кисть, а затем на кухне — чтобы не мешать Накахаре отдыхать! — отрубит палец.
Нежно берёт руку Накахары в свою, затем опускает на прикроватную тумбу и замахивается тесаком.
Слышен хруст и отрубленная кисть отлетает в сторону. Из руки во всю хлещет жидкость. На тумбочке красуется трещина и брызги крови. Накадзима отбрасывает нож и хватает кисть, быстро удаляясь.
Кисть, всё ещё кровоточа, лежит на столе, а Ацуси возвышается над ней. Неуверенно держит тесак. Как резать? А вдруг промахнётся? Попытка не пытка, мышь не улитка...
Ой! Он промазал. И не сильно ударил... И зачем глаза закрывать? Вот глупый. Циклоп был прав. Маленький и глупый Ацуси не может ничего. Ни смотреть на кровь, ни пальца отрубить.
Тряпка.
Нет-нет! Он не тряпка! Он... Докажет, что может! Не бесполезный! Не бесполезный!
Ацуси приоткрывает глаза, его руки дрожат. Он на пробу тычет в кисть. Ничего. Зажмуривается, замахивается, бьёт!..
Стекло трескается, Ацуси пугается, нож выпадает из руки. Точнее Ацуси выпустил его. В куче окровавленного стекла лежит кисть и два отрубленных пальца. Средний и половина указательного. Вот же ж! Криворукий! Накадзима наклоняется и осторожно убирает в сторону стекло. Какие глупцы будут ставить стеклянный стол на кухне?!.. Поднимает поцарапанный средний палец. Долго рассматривает. Какой грязный ноготь...
Мальчик запихивает его в рот, зубами ковыряя грязь под ногтем. Грызёт. Лижет все царапины. Зацепляется языком за стекло, что застряло в коже, но продолжает лизать. Его язык окровавлен. Их крови смешались!
По окончанию запихивает этот палец в карман и хватает кисть. Всё течёт и течёт. Надо доказать всем, что они вместе навсегда.
Накадзима ковыряет пальцами мясо и опускает на зеркало. Выводит «С Накахарой навсегда», «Вместе», «Одно целое», и тому подобное. Он тяжело дышит, ибо мысль о том, что кто-то узнаёт о них будоражит разум и заставляет кровь в венах бурлить.
Водит языком по своим пальцам, а затем облизывает все подряд. Он делится с квартирой кровью Накахары, пропитывая запахом всё.
Прибегает обратно к Накахаре, на цыпочках входя в комнату. Проводит по волосам, собирает маленький хвост и режет, забирая себе. Половину кладёт в рот и пытается жевать. Не получается. Они застревают меж зубов, создавая неприятное ощущение. Но Накадзиме уже плевать. Он убирает оставшуюся часть к пальцам в карман. Наклоняется, опаляя лицо напротив сбившимся дыханием. Невесомо касается тыльной стороной ладони их щеки.
Такое прекрасное чувство!..
В коридоре разадётся щелчок и дверь отворяется.