heart

В разорванной аккуратно по швам груди неловко бьётся никогда не умирающее сердце.

Ты закрываешь глаза и шагаешь в пустоту, мило скалишься демонам пленок реальностей. Ты теперь выше любой твари, что раньше могла посметь над тобой насмехаться. Ты теперь не просто сильнее, как факт — ты авторитетнее.

Смерть лелеет своего маленького, но очень ценного жнеца. Это не просто фигурка для коллекции, о нет. Ты — немного особенный. Изначально с отклонением.

(Для этого тебе пришлось повисеть в петле около получаса и травмировать лучшего друга настолько, что он сбежал с сервера.)

Мир мерцает-переливается черными оттенками. Ты открываешь глаза, смотришь на лица в свете свечи.

«Сейчас я расскажу вам про истинных богов» — с улыбкой ещё шире, чем потусторонним бесам.

Смерть — проводник сквозь миры. Судьба — ниточка по предначертанному. Удача, если вам так угодно — связующее между ними звено. Слабо-сильное.

Высшие существа заслужили свои почести, сильны они настолько, что способны исказить любое восприятие. Сквозь нули и единицы состоящего.

Твоей харизме можно только позавидовать, так ловко ты переманиваешь на свою сторону людей. Зал слушает завороженно, один Альцест усмехается — «Хватит им сказки рассказывать» — даже при том, что ты и его заставил поверить. Когда-то очень давно.

Альцест всегда на шаг впереди, именно когда кажется, что ты наконец стал быстрее. Альцест с тобой на одном уровне, потому в смертельном танце с маяками это он — ведёт, а ты — ведомый. Он знает, что ты не хочешь его убивать. А если не хочешь — значит, не можешь.

Когда-то ты верил, что однажды вы разойдетесь разными дорогами и никогда больше не встретитесь. Сейчас в голове лишь мысль — подобное невозможно. Ваша вечность — одна на двоих, даже сквозь километры — настолько переплетена, что порвать невозможно. Две нитки, связанные в один узел. 

В пробитой ровно под рубином на шнурке груди ворочается избитый жизнью мотор. Амулет пульсирует взамен его, в такт раскатистому смеху где-то впереди.

Жизнь — это бесконечный поток лиц, от которых ты пытаешься сбежать. Ты искренне веришь в собственное отшельничество, хочешь верить во святое жречество, сующее в твою голову чужие мысли.

Чадо, которое ты однажды взрастил, шагает на порог храма. «Святой отец, я согрешил.»

Корежит от обращения, но оборачиваешься, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. В холодном храме ты позволяешь себе прижать создание без крови и сердца к груди, тихо шепчешь молитвы в перемешку с пожеланиями лучшей жизни.

Не ахти из вас получились родители, конечно. Но пока это чудо продолжает подражать вашему дыханию, ты позволяешь ему самому притвориться, словно ему этот акт утешения помогает.

Всегда так. Берете кого-то под свою опеку, а потом пьете, сожалея о допущенных ошибках. Сами так себя взрастили, и вроде даже нормально, но потом вспоминаете не о ссадинах — ранениях до мяса на коленках.

Смерть дышит в ухо, напоминая об обязанностях.

Неркин говорит, что ты не хочешь, а значит не можешь.

Ты бросаешь косу в воду. Смерть сводит тебя с ума.

Под перемешанной грудой внутренностей кричит желание бежать. Долбит в стены, рвет ткани — лишь бы дальше, лишь бы не здесь.

Ты возвращаешь Пугода на Майншилд. Он держит шляпу низко-низко, в затылке горит красный диод. За тобой идёт неловко, словно на совсем незнакомый сервер.

«Я больше не буду тебя спасать»

Жираф грустно улыбается, вглядывается в бутылку так, словно там он потерял что-то очень важное.

«Мне уже плевать, что там будет дальше.»

Ты хватаешься за них — чтобы потом убежать и вспоминать быстрое прикосновение к ладоням. Чтобы потом жалеть и гнобить. Чтобы потом забыть, очнутся на сотни лет позже. Альцест поднимет из сугроба и спросит, какого хрена ты снова забыл заточить инструменты, и все пойдет заново.

История повторяется, правда?

Душенька сторонится тебя, как и почти любого вечного — чувствует себя неуютно в компании, никогда не знавшей хронической фантомной одышки. Ты видишь тень Смерти за ним — насмехающуюся, готовую схватить за локоть.

У Джаста в глазах отблеск зелёного, скалящего для тебя белые зубы. Рука на мече словно играет на скрипке.

Ты позволяешь ему подойти так же близко, как Алфедову — и чувствуешь привязанность стального каната. На семейном портрете снова не хватает только старого-доброго медного дяди.

Диамкей снимает свою повязку, и ты видишь загноившиеся глаза. Он просит тебя подыскать подходящие красные очки, и кто ты такой, чтобы отказать ему? Он вас с Альцестом младше едва ли на сотню.

Пусть верит в Клюкву, лишь бы верил. За все эти годы ты так его в своей правоте и не убедил. А теперь — сам жрец. Только зрение жалко. Совсем перестал следить.

В остывшей клетке замирает аппарат жизнеобеспечения, подвешенный на узелках красных ниточек. Ты вдыхаешь, чувствуя вибрацию по телу, и зная, что не умрешь.

Убегаешь на далёкий, забытый сервер, который едва едва начал формироваться, только сложив структуры альфы.

«Я вернусь, чат. В конце концов, время ещё не пришло.»

Это просто ответвление твоей каторги.

Побочная командировка.