Завтрак в семье Рагнвиндров

Дилюк уже несколько месяцев задается вопросом — что же с ним происходит? Если в первое время он не придавал всему этому значения, то сейчас он начинает нервничать от непонимания. А ситуация такова, что у юного господина Дилюка

Поллюция.

Но он об этом еще не подозревает.

В первый раз это произошло под утро. Ему снился какой-то сон, содержание которого он уже не помнит, а после, словно в полудрёме, по телу прокатывает приятная нега; низ живота скручивает, мышцы пресса и ног напрягаются. Секунда и волна удовольствия омывает всего юношу. Слегка вздрогнув и двинув ногой, Дилюк продолжает спать как будто это не он только что кончил себе в нижнее белье.

Надо было видеть недоумевающее лицо подростка, который с нескрываемым отвращением снимал с себя испачканные трусы. Эх, и что подумает Аделинда?

«Не знаю, что это было, но надеюсь в первый и последний раз».

Наивный, наивный Люк, не осознающий, что это только начало истории

Особого дискомфорта парню и его сну это не приносило, если не брать в счёт трусы, которые парень выкидывал, боясь, что его закидают раздражающими вопросами, ответы на которые он пока не знал.

В дни, когда в особняке было мало помощников, то Рагнвиндр младший приходил в семейную библиотеку. По началу он смущался и мялся перед поиском книг, которые могли бы утолить его любопытство и закрыть раз и навсегда эту тему.

Прошёл не один день, даже не неделя, а книги, связанные с физиологией, напрочь отсутствовали на полках шкафов. В основном тут были исторические фолианты, свертки, карты, переводы с разных диалектов тейватского и… погодите-ка, хиличурлского? Это точно не то, что ищет Дилюк.

На столе, который был в центре комнаты, небольшой стопкой лежали старые документы, реквизиты, счета. Ничего интересного для себя Дилюк здесь не нашёл и покинул библиотеку.

Облокотившись поясницей о поручни лестницы он глубоко выдохнул.

«Как быть?» — думал подросток и представлял варианты дальнейших действий.

Первый вариант — это попробовать поговорить с ровесниками, невзначай поинтересоваться или подслушать их разговор. Но вряд ли они не сложат два плюс два чтобы понять, что к чему. Да и ждать пока они поднимут эту тему, слишком долго. Кто знает, может его небольшой «инцидент» усугубится и как быть дальше?

И пока последний, второй вариант — это спросить у Аделинды. Спрашивать у главной горничной было максимально неловко. Хоть она и является ему довольно-таки близком человеком, который практически заменил ему мать, неловкость и смущение перед женщиной никуда не денутся. Есть еще один вариант, думать о котором Дилюк боялся.

Спросить у отца.

Незадолго до того, как у юноши началась головная боль от нахлынувшей проблемы, у винокурни появились небольшие проблемы с поставками. На границе Мондштадта снова какие-то проблемы в виде монстров, не дающие провезти товар в целости и сохранности. Крепус рассчитывает на Ордо Фавониус, а заказчикам пишет письма чуть ли не каждые два дня.

Временами тяжело нести две тяжелые ноши одновременно: винодельческий бизнес, хоть и прибыльный, и воспитание сына. Жена, мать Дилюка, покинула их еще во время родов, так что такая непосильная задача, как воспитание сына и обучение всему тому, что Крепус знает сам, легли на его плечи.

Отдельное спасибо Крепус хочет сказать Аделинде, которая успевает не только прибраться во всем особняке, да поругаться на Хили с Моко, и помочь на кухне, но и проследить за Дилюком. Главная горничная тепло и радушно относится к младшему Рагнвиндру.

Семья Рагнвиндр завтракает ровно в 8 часов утра. Стол помогли накрыть Хили и Моко, сервируя тарелки и столовые приборы, пока Аделинда на подносах несла по две порции завтрака ― главе семейства и его сыну.

До завтрака оставалось еще тридцать минут. В особняке все еще тихо и слышно только работу горничных на кухне.

«Не уж то Дилюк еще не проснулся? Проспит ведь завтрак», ― сверяясь с часами подумал Крепус и вышел из своей спальной комнаты.

Уже подходя к комнате сына, он услышал неоднозначные звуки. Похожие на сдавленные вздохи. Прогоняя прочь мысли о том, что его сыну больно и не теряя секунды, открывает дверь и проходит в комнату.

На первый взгляд ничего подозрительного Крепус не замечает. В комнате чисто, все вещи и предметы стоят на своих местах, веет свежестью, об этом говорит слегка приоткрытое окно. Мастер переводит взгляд на сына и замечает его хмурое лицо.

«Что с ним? Ему снится кошмар или …»

Договорить мысль у себя в голове ему не дал очередной стон, сорвавшийся с уст его сына. Теперь он перевернулся на спину, сжимая руками смятую простынь. Его затылок вжимается в подушку, кадык медленно прокатывается вверх-вниз. Лицо снова становится расслабленным, брови больше не сдвинуты к переносице. Тут же раздается мычание сквозь плотно сжатые губы.

Присев на край кровати, Крепус кладет руку на плечо сына и слегка тормошит его. Нехотя разлепив глаза, которые были словно затуманены, Дилюк тут же уставился на отца.

«Что он тут делает? Почему именно сейчас, когда со мной снова эта чертовщина происходит?» ― про себя проклинает всю эту ситуацию юноша, ожидая пока отец скажет хоть что-то.

― Дилюк, ты не ранен? ― обеспокоенно спрашивает Крепус, следя за реакцией подростка.

Тот сидит на постели, как взлохмаченный воробушек. Лицо немного опухло ото сна, на голове легкий беспорядок, сорочка съехала, открывая вид на острое плечо и тонкие выпирающие ключицы. Не зная за что зацепиться взором, Рагнвиндр младший опустил голову.

― Нет-нет. С чего ты решил, что я ранен, пап? ― поднимает голову и смотрит в глаза отцу.

― Раз ты не ранен, то почему стонал во сне? Ты что-то скрываешь? ― заводя правую руку за спину и опираясь ею о матрас, дожидаясь объяснений.

Щеки подростка сразу вспыхнули и покрылись розовым румянцем. Зрачки расширились, а сердечко все быстрее-быстрее колышется в грудной клетке прямо как взволнованная канарейка в золотой клетке.

— Значит скрываешь, ― берет руку Дилюка в свои и сжимает. ― Дилюк, ты же знаешь, что мы не храним друг перед другом тайн или ты позабыл?

― Мне неловко было приходить к тебе и расспрашивать об этом, ― скомкано отвечает Дилюк, сжимая свободной рукой колено.

― О чем «об этом»? ― уточняет Крепус.

— Вот уже как два месяца я ночами, бывает и под утро, испытываю некую… как бы правильней назвать, эйфорию? Бывает, даже дрожь проходит по всему телу. Есть еще кое-что… ― молчит, ― папа, давай обойдемся на этом и закроем тему, м? ― чуть не сгорая со стыда просит Дилюк.

― Нет уж, сынок, говори. ― складывает руки на груди мужчина и пристально смотрит на одеяло. Он давно заметил, что его сын возбужден, но ему важно, чтобы он поборол себя и раскрылся, рассказал правду, пусть и такую смущающую.

― Ладно, ладно! ― уже нервозно произносит он, ― скажу. Это приносит такое удовольствие, от которого у меня… пачкается нижнее белье.

Дилюк отдергивает руку из рук отца и начинает комкать край одеяла, нервничая. И как теперь отцу в глаза смотреть? Еще засмеет и все, с концами.

― Ох, следовало тебе рассказать об этом раньше. Не предполагал, что ты столкнёшься с этим раньше. То, что с тобой происходит называется поллюцией.

Видя, как волнуется сын, Крепус придвигается ближе и приобнимает за плечи, притягивая к своей груди.

― В твоем возрасте это нормально, ― Крепус прокашлялся, ― Поллюцией называют непроизвольное семяизвержение. Оно же у тебя возникает по ночам, правильно?

Теплое дыхание отца коснулось его правого уха. По рукам Дилюка пробежались мурашки, что не утаилось от зоркого взгляда Рагнвиндра старшего.

― А сексуальное возбуждение появлялось, например, днем или вечером? ― пробегает пальцами руки от плеча до предплечья сына.

― Хм, не припомню такого. ― юноша сводит ноги вместе, чтобы как-то облегчить болезненное возбуждение, которое за время разговора с отцом никуда не делось, а только нарастало.

― Я хочу научить тебя как справляться с подобным, хорошо, сынок? ― задает риторический вопрос Крепус, поднимая указательным пальцем правой руки подбородок Дилюка смотря прямо ему в глаза.

Рука плавно перемещается с подбородка, очерчивая подушечками пальцев нижнюю челюсть, на скулу. Большим пальцем проводит по розоватой щеке, а остальными зарывается в такие густые и красные непослушные волосы, теребя еще и ухо, которое тоже стремительно краснеет.

«Неудобная поза, ― подумал Крепус и сам лег на кровать сына, а его самого прижал к своей груди, ― так намного лучше».

Дилюк откинул голову назад пытаясь рассмотреть лицо отца. Он был сосредоточен на пуговицах сорочки, медленно вынимая пуговицу за пуговицей. Увидев, что за ним наблюдают, Крепус улыбнулся.

Слишком расслабившись, Дилюк поднимается повыше за что получает воздушный поцелуй куда-то в макушку.

Не зная куда деть руки, он положил их на колени отца, что были разведены в стороны, позволяя подростку спокойно разлечься между них. К этому времени сорочка была расстегнута до конца раскрывая юношеское тело. Кожа бледная, как свет Луны в безоблачную ночь. Хоть он и мальчишка ещё, но на его торсе уже проглядывается четкий контур пресса. Обхватывая губами верх уха, Крепус опускает руку к торсу и гладит всей шириной ладони по нему. Верх и вниз. Вниз и верх. Дилюк тонет в пучине неописуемых эмоций и бесстыдно стонет, сжимая колени отца.

С головки члена, которая приобрела красный оттенок от долгого напряжения, уже сочится предэякулят. Он течёт вниз к яичкам вязким прозрачным водопадом.

«Как же хочется побыстрее…» — а что побыстрее, мелькает в голове у Дилюка? Он не знает, как поступить дальше и уж тем более, как поступит его папа.

— А сейчас главное не сдерживай себя.

Чужая ладонь накрывает половой орган проводя пальцем по головке от чего Дилюка чуть ли не подбрасывает на кровати, заходясь истошным стоном. И если ему не показалось, то его отец только хмыкнул на такую яркую реакцию.

Пока одна рука занята членом, другая массажирует напряженные, вставшие соски парня. Единственное что может делать Дилюк — это закусывать губу и стонать.

Решив отставить долгие прелюдии, которые сейчас вовсе не к месту, начинает рвано надрачивать сыну. В комнате разносятся сладострастные стоны Рагнвиндра младшего. Он своей рукой хватает ладонь отца, которая покоилась на его груди и томно всхлипывает.

Крепус сам не сдерживая себя, приглушенно выдыхает горячий воздух, что проходится по ушку Дилюка.

Меняет. Теперь обе руки находятся внизу, стимулируя яички и продолжая водить рукой по члену. От переизбытка чувств у юноши все плывёт перед глазами. Он ощущает, как внизу живота все больше, сильней скручивает и выкрикивает:

— Папа… мне так хорошо, так хорошо, — словно в бреду шепчет он.

Поняв, что хотят до него донести, Крепус лишь ускоряет движение рукой.

— Я сейчас… А-ах!

Вязкая белая жидкость — сперма — капает с подрагивающего члена на живот и руку Крепуса. Оба тяжело дышат. Оба утомлены. Вытащив из своих брюк платок и вытерев семя с них, Рагнвиндр укрывает сына одеялом, пока сам встаёт с кровати и раздевается.

До слуха доносится шорох. Одно движение и его снова прижимают к сильной груди.

— Теперь, сынок, ты убедился, что ко мне можно обращаться по всем вопросам?

— Да, пап… и спасибо. — еле шевеля губами говорит Дилюк засыпая, обхватывая предплечье отца, что обнимает его сзади.

Завтрак они пропустили.