Пролетая пенящиеся лазурные воды мирового океана, вдалеке, за туманной грядой, начинает виднеться верхушка родного дома. Заснеженные пики высоких гор, посередине которых, через глубокую трещину, расширенную ветрами, текли молочные облака. У берега, где встречается белый песок и густой изумрудный хвойный лес, его приветствуют чайки и буревестники, громко кличущие на весь огромный остров о возвращении хозяина.

Гигантская тень пролетает над полянами, где мирно шевелящие ушами благородные олени поднимают взгляд насыщенно каштановых глаз в небо. Белоснежная чешуя искрилась на солнечном свете, словно морозный снег в середине дня, от чего звери щурились и опускали взгляд на землю. Запах озона и океанского бриза приносился из раза в раз со взмахами крыльев.

Громко завывали ветра меж скал, что радостно скалились хозяину в великодушной улыбке. Дымка расступалась у середины гор, открывая обрывы и вечнозелёные сосны, то прямо тянущиеся к солнцу, то извитые, как змеи. Там, куда не заходила лапа зверя, расположилась глубокая пещера. У входа стояли замысловатые золотые колонны в виде ящеров, на вершине которых пылал магический огонь.

Драконы живут дольше всех живых существ, поэтому они в состоянии скопить огромный опыт и состояние. Но есть одно, что доставляет им неудобство. Это дети. Не то чтобы они были большой проблемой для родителей, проблему составляет природа их появления. Из двух родителей после появления на свет яйца остаётся лишь один. Природа распорядилась так, чтобы великих ящеров оставалось одно и то же количество. И это угнетало.

Драконы никогда не являлись особо социальными существами, чаще оставаясь столетиями в гордом одиночестве. Но если они находили пару, то более не могли без неё. Это была смехотворная аксиома богов. Представьте гордую рептилию, что соревновалась с самого рождения, доказывая свою исключительность и силу, гордо и властно шествуя по тропе жизни, а в какой-то момент одинокого путешествия встречая ту/того единственную/единственного, без которого больше даже дышать не смогут. Конечно это болезненно пригибало драконов, спуская с небес на землю.

Халимир никогда не думал, что только-только пройдя 3 стадию роста, он встретит ту самую, которую отпускать больше не захочет. Насыщенно пурпурная чешуя, острый взгляд тёмно сиреневых глаз, ядовитый язык и непоколебимо величественная осанка. Длинный вёрткий хвост, что мог ласково поглаживать, завлекая, а мог болезненно хлестнуть, предупреждая. Смехотворно быстро гордый дракон пал ниц перед дамскими чарами, из угрюмого и грозного превращаясь в покорного и ласкового.

Их атрибуты были небом и землёй, чуть ли не в прямом смысле. Над ними тихо хихикали, говоря, что она скорее его закопает где-то в лесу, а он её скинет в море. Но что для себя вывел Халимир – неоспоримо – противоположности всё же сближаются.

Лишь для неё он становился тем самым неповторимым, сильным, надёжным укрытием, где окутывал её теплом и нежностью, таящуюся в холодных аквамариновых глазах. За широкими перепончатыми крыльями ей не стоило бояться косых взглядов или холодных дождей. Буря была на его стороне, и он сеял разгром врагам и шторм чувств в её сердце.

Лишь для него она становилась слабой, игривой ревнивицей, не дающий ему вздохнуть полной грудью от тех страстных чувств, которыми пылали её взгляды. Сила и неукротимый нрав покорялись лишь ему, давая полную власть. А утончённая фигура не стыдилась прятаться в мягких объятьях.

Они создали для себя свой мир. Своими силами создали уголок, где всегда было тихо, где земля обильно цвела, наполняя воздух ароматами. Где в глубинах поднявшихся гор таилась некая тайна и шептал мрак. Там всегда убаюкивали волны и игралось на сапфировой воде солнце. Распахнули широкие объятья колючие леса, шуршала подстилка из мха, трепетали травы.

Долгие годы они готовили и жили в личном раю. Пока не решились дать жизнь.

У Халимира на душе было неспокойно. Страх в груди был не за себя, а за свою пару, что носила под сердцем их ребёнка. Он не боялся уступить своё место их малышу, иногда фантазируя, как было бы великолепно остаться всем, вдвоём воспитывать их сына или дочь, общаться через скорлупку, строить гнездо и ждать скорого вылупления маленького чуда. Но мечтам не суждено было сбыться, природа отнимала и давала без процентов.

Когда впервые в свете магических огней блеснула серебристая скорлупа, что-то в сердце кольнуло. Его пара была выбрана той, кто покинет его и их ребёнка, так и не увидев его счастливую улыбку. Закрывая веки, он не мог не вспоминать её печальную улыбку и тихий шёпот. Хотелось рыдать, навзрыд, чтобы все слышали и прониклись его горем потери. Сотрясаться над телом любимой, реветь во весь голос, чтобы громыхало небо.

Его болезненно пнули в прошлое, где ждало холодное одиночество и беспросветный мрак. Без неё было тускло, дышать было трудно, а засыпать страшно. Всё чаще и чаще Халимир покидал их общую спальню, кольцом сворачиваясь у яйца в гнезде и нашёптывая разные истории из жизни, грустные и печальные, весёлые и смешные, поучительные и глупые.

Он стал покидать гнездо, когда их ребёнку больше не требовалось постоянное присутствие старшего дракона. Иногда он перемещался в людские города, где шум толпы или мерное цоканье копыт отвлекало, порой вылетал в своей настоящей форме за пределы острова, кружа над плещущейся океанской рыбой. В хорошем настроении устраивал грозы в засушливых частях континентов, в плохом – насылал шторма на бескрайние воды, топя корабли.

А потом случилось страшное. Буря ревела, взывая о помощи. Дом был атакован.

Молнии разразились градом, нещадно лупя землю, когда мелкие людишки посмели вступить на его остров. Туман душил, а электричество испепеляло. Там, где раньше пахли цветы и соль океана, поднялся смрад крови и горелой плоти. Халимир не упускал людей, топя их корабли, насылая смерч на воды вблизи дома. Крики людей смешались с гулом ветра.

Он не успел. Яйцо украли! Он, раненый ударом какого-то человек, яростно взвыл, разрывая того на части магией. Аура распространилась на всю сушу, заставляя людишек захлёбываться в агонии. Стрелой вылетая из горы, он устремился за ниточкой, связывающей его ребёнка и себя самого.

А потом была темнота, боль в груди и плачь не родившегося дракончика.

***

Смотря на небо, Чхве Хан не видел белых облаков или лазурного небосвода. Обычно наблюдения превращались в рассматривание тёмных, чуть ли не смолянисто чёрных ветвей непонятных деревьев, листва которых на ветру не мерно шелестела, а будто шипела сотнями смертоносных змей, готовые пожрать тебя или капнуть разъедающим ядом.

Вообще, любой шорох в этом лесу нёс угрозу. Он мог быть от упавшей ветки, а мог исходить из-под когтистых лап хищников, которые скрывались в столь удобной для них тьме. Часто сам Чхве Хан пользовался этим, чтобы убежать или спрятаться. Иногда, тьма всё же давала преимущество… Но лишь иногда…

Питаться приходилось теми крохами, которые он находил либо после трапезы более сильных, либо же, по горькому опыту проб и ошибок, запомнящимися съестными травами и кореньями. Несказанно везло, если ему удавалось забить какого-нибудь зверька. Свежее мясо хоть и пахло, но не смердело гнилью, как трупы уже давно оставленные. Пару же шрамов на поясе и плечах напоминало ему, что костёр = смерти. И мясо стоит есть сырым, ведь даже так кровь может завлечь половину всех монстров с окружающих десяти километров.

А так же стоит говорить с самим собой. Голос уже не раз подводил Чхве Хана, то похрипывая, то пропадая вовсе. А когда возвращался, ничем от рыка медведя не отличался. Иногда ему казалось, что он скоро сам станет одним из тех монстров, что ходят по округе. Те скитаются, как неприкаянные, чем-то напоминая призраков. Проскальзывали мысли, что все те звери, что находятся в этом древесном лабиринте, - люди, что по своей глупости или так же, как он, попали в чащу. Сошли с ума, разорвали свою плоть, а на месте клыков и кожи выросли клыки и густая, жёсткая шерсть. Да, порой казалось, будто он станет одним из них.

Через пару месяцев стали забываться слова. Какие-то сложные, обозначающие что-то заумное, термины. Затем названия предметов. Сначала Чхве Хан не мог вспомнить предмет, в котором последний раз кипятил воду. Только позже пришло осознание, что он не помнит, как называется мягкая часть кровати, затем предмет, в котором можно было увидеть своё отражение. Слова и обозначения будто смывались водой, поэтому он стал повторять вслух, еле слышным шёпотом, имена своих родных и близких, описывать их, пересказывать ещё помнящиеся истории из прошлого.

Лес не прощал ошибок. Он наказывал сурово, жестоко, оставляя после себя мириады шрамов, будто насечек, на человеческом теле. Лес может мстить? За то, что люди пользовались его ресурсами, беспощадно убивая его зверей и вырубая многолетние древа? Или здесь, в самом центре поселилось что-то столь тёмное и отравляющее, что заставило ту землю пропитаться собой и жить по его законам? Сложно сказать имел ли этот лес вообще конец, подлесок, где за ним можно было увидеть залитые солнцем поля или, наконец, деревню или городок. Чхве Хану оставалось лишь мечтать о таком, когда он прятался ночью. Чтобы хотя бы во сне его не преследовал кошмар окружающего мира.

Лес производил впечатление, будто он был пазлом, которым боги игрались, как хотели. Появлялись ранее невиданные участки, реки невообразимо быстро меняли свои русла, а озерки то появлялись, то исчезали вовсе. Было сложно ориентироваться, но Чхве Хан смог кое-как сделать нож из острых камней и палок, и пару раз сделать на жёсткой чёрной коре насечки. Удивительно, но деревья оставались на месте всегда, как и камни.

Но в один из самых пасмурных дней грянула молния и гром. Впервые на его памяти в Тёмном лесу разразилась настоящая буря.

Когда он возвращался в свою пещерку, что была под каким-то огромным валуном, где корни могучего, но всё ещё мертвенно-чёрного дуба прогрызли себе путь сквозь породу к почве. Его большая крона будто обнимала метры вокруг себя, прикрывая серо-зелёные травы и мелкую живность. Чхве Хан смог здесь обосноваться лишь потому, что участок этого леса был окружён топью и ядовитыми растениями, которые, словно болезнь, отвоёвывали себе поляны и лес, прорастая шипастыми корнями в неблагодатную почву.

Входя под своды пещеры, когда только начала сверкать молния и реветь ветер, он не рассчитывал услышать чьё-то дыхание. Прерывистое, глубокое, хрипящее. Будто большой больной и старый медведь, что так давно виделся около скал в паре километров отсюда, решил здесь завалиться в спячку. Но голубое свечение в глубинах «дома» заставило Чхве Хана удивиться ещё больше, чем наличие кого-то в берлоге.

На свой страх и риск, Чхве Хан решился пройти внутрь. Среди темноты, в дали от светлого входа, где хоть и не было солнца, но за место которого сверкала молния и бушевал циклон, можно было отчётливо увидеть трепещущийся огонёк голубо-белого пламени странной формы.

- !!! – удивлению не было предела, когда напротив входа, у дальней стены, он увидел человека. Тот привалился к камням спиной, держась за грудь в болезненном жесте и тяжело дыша. Здесь отчётливо пахло кровью, этим едким ощущением опасности загнанного зверя, готового броситься в последний раз и забрать с собой ещё одну душу. Чхве Хан практически не дышал, наблюдая за грузно опускающейся грудной клеткой мужчины, покрытой окровавленной и разодранной одеждой, напоминающую такую старую, но знакомую белую рубашку и чёрные брюки.

Когда глаза привыкли к темноте, Чхве Хан смог разглядеть что-то ещё за спиной неизвестного. С того места, где он стоял, это напоминало два меча, завёрнутых в старую изодранную ткань. На голове же мужчины была то ли корона, то ли тиара, в общем что-то непонятное, остроконечное. Похожее на корону из острых погнутых веток.

Пока Чхве Хан застыл в отдалении, в темноте пещеры вспыхнули два ярких льдистых огонька, знаменующих, что хозяин ещё жив и вполне в сознании. Глаза упёрлись точно в ту сторону, где стоял парень, поэтому Чхве Хан мог сказать, что мужчина уже давно в курсе его присутствия, потому вновь рискнул выйти вперёд, как бы раскрывая себя. Удивительные, как всё же оказалось позже, зелёновато-голубые глаза спокойно следили за передвижениями человека. Балахон, накинутый на плечи незнакомца, дёрнулся и Чхве Хан, как зверь при охотнике, заледенел на месте, прикованный движением когтистой руки. У самого потолка вспыхнули огни, освещающие пещеру, и Чхве Хан готов был провалиться сквозь землю, если бы перед ним сидел ни какой-нибудь ангел или скорее уж демон.

Прямиком напротив него расположился раненый, но от этого не менее сильный по ауре мужчина с пепельной-белой гривой растрёпанных волос, кончики которых темнели, будто обмакнутые в густую и тёмную сажу, на порядок темнее серого камня за спиной. Балахоном или двумя мечами, как сначала подумал Чхве Хан, оказались два таких же тусклых крыла, перепонки которых были порваны. В копне волос же скрывалась вовсе не корона и не тиара, а четыре завёрнутых рога, два из которых круто разворачивались в сторону парня, завиваясь, а два оставшихся ломаными ветвями уходили за затылок неизвестного. Все четыре были остры, но виднелись зазубрены и царапины, будто их пытались обрубить мечом или же связывали цепочками.

Больше всего привлекла внимание грудь, испещренная кровавыми ранами, которые до сих пор кровоточили. И там же светился странный знак, будто выжженное клеймо с залитой в него люминесцентной краской. Знак тускло светился, при хриплом дыхании частично пропадая за окровавленными кусками ткани.

- Человек… - голос в тишине пещеры отозвался громом, как на улице. Хрипящий, шипящий, глухой, будто ещё чуть-чуть и утонет где-то в лёгких говорившего. По уголкам рта просочилась кровь, но мужчина не обратил внимания. Лишь огоньки у потолка померкли и осыпались искрами. Слово, сорвавшееся с бледных губ, было скорее утверждением, нежели вопросом. Чхве Хан стал медленно приближаться, но раненый не шелохнулся и вовсе казался уже полубессознательным, поэтому парень поспешил к нему. Какая к чёрту разница, кто он, если он впервые за всё время здесь может услышать чей-то голос, кроме своего? Этому… человеку требуется помощь! – ….не думал… что…. В…встречу тут…кого-то……..

- Не… - хриплый голос скакнул, будто гвоздём по стеклу. Чхве Хан прокашлялся, продолжая: - Не говорите. Постарайтесь беречь силы. – слова выходили неохотно, лениво, но внутри Чхве Хана скручивался скользкий комок некоторого страха за нового знакомого. Мужчина то ли фыркнул, то ли хмыкнул, но всё же ничего больше не сказал, продолжая натужно и упрямо дышать полной грудью, хотя это вряд ли было безболезненно для него. – Я хочу помочь.

С этими словами парень осторожно стал стягивать ткань с груди, кое-где смачивая водой из импровизированной фляги, так как кровь запеклась и не хотела спокойно выпускать ткань. Осмотрев около десяти глубоких рваных ран, уместившихся на оклеймённой грудной клетки, Чхве Хан прикусил губу. Мужчина потерял и теряет очень большой объём крови, а рёбра были сломаны явно тяжёлыми ударами лапы или оружия. Стянув с себя майку, временно зажав раны, Чхве Хан заставил раненого держать рукой пропитывающуюся багрянцем бывшую верхнюю одежду, а сам в куртке выбежал в лес, под бьющий ветер и дождь.

На пару минут буря ослабела…

***

- Я вернулся. – черноволосый юноша вскользнул в пещеру, оглядываясь. Драконья чешуя блеснула у дальней части берлоги, зазывая мерным дыхание. Уже приевшийся запах озона обволакивал, успокаивал. Здесь безопасно.

- Ммм… рад, что ты жив. – бирюзовые глаза с еле заметным зрачком распахнулись, бездонными колодцами всматриваясь из-под чешуйчатых надбровий. Белоснежная голова приподнялась, чуть-чуть упираясь в самый потолок. Габариты старого дракона поражали Чхве Хана из раза в раз. – Ты готов?

- Дракон-ним, вы хорошо себя чувствуете? Пару дней назад раны только закрылись и… - парень беспокоился, но тяжёлые лапы, ступившие на каменный пол пещеры, заставили его умолкнуть. В глазах скользнул благоговейный, животный страх, но переборов себя, черноволосый лишь отступил пару шагов к стене, позволяя ящеру выскользнуть из-под давящих сводов пещеры.

Дракон с наслаждением раскрыл на всю длину свои крылья, потягиваясь. Мелкая дрожь прошлась от носа до кончика хвоста, но тот лишь облегчённо вздохнул. Раны уже не болели, лишь рубцы отдавали пульсирующим напряжением. Но времени не было. Стоило выкинуть этого бедного паренька в ближайшей деревне, а затем лететь дальше. Он должен как можно скорее найти ребёнка.

- Чхве Хан, быстрее. У меня нет времени… - паренёк накинул импровизированную накидку из шкур убитых им монстров и подбежал к величественному ящеру. Даже сейчас, ослабленным от ран и кровопотери, дракон выглядел мощнейшим существом. Будто само солнце тянулось к ослепительно белой чешуе, играя и переливаясь на ней. Четыре скрученных рога подняли концы к небу, готовые остриями вонзиться в облака.

Найденный и выхоженный Чхве Ханом мужчина оказался драконом. Не азиатским, какой пристал бы ему на страницах из его детских книг, а европейским, с мощным телом, четырьмя могучими лапами и неимоверно длинными кожистыми крыльями. Наблюдать за мифическим существом из книги и в живую – кардинально разные ощущения. От дракона веяло мощью и странной аурой, пульсирующей в такт его сердца.

Дракон-ним не был особо разговорчив, чаще всего отмалчиваясь, реже – вставляя пару слов в монолог черноволосого. Он так и не представился, не сказал, что с ним случилось и куда он так спешит. Видно, по своим важным драконьим делам. За эту неделю Чхве Хан успел свыкнуться с мыслями, что наконец обрёл положительно настроенное и имеющее свой разум существо, которое сможет если не помочь выбраться, то скрасить ужасы Леса Тьмы. Но в последний день ящер предложил то, о чём мечтать Чхве Хан не мог.

Он сказал, что может подбросить его до самого ближайшего населённого пункта.

Это было фантастикой. С самого первого дня и до сегодняшнего, Чхве Хан то и дело, что прятался, боялся, выживал. Позже он научился сражаться с монстрами, заваливая целые стаи. Даже медведи не казались ему особо сложными противниками, хоть и могли доставить хлопот. А сейчас все его старания, все его жалкие попытки держаться за жизнь из последних сил наконец окупились.

Он летел! Над тёмными, корявыми ветвями ненавистного Леса. Летел высоко над головами скалящих в страхе пасти волков и лисов. Поджимающих уши и хвосты зверей, что нападали на него, пытаясь каждый раз перегрызть ему глотку и насытиться его кровью и плотью. Ощущение долгожданной свободы дурманило.

- … - дракон молчал, светлыми глазами смотря прямиком на горизонт. Алел рассвет, солнце раскидывало свои острые лучи по всему небосводу, будто копьями изгоняя звёзды с его территории.

- Спасибо… - Чхве Хан, давно не в силах наблюдать такой красоты, так как Лес не пускал его, всё время заставляя топтаться на одном месте среди чёртовых стволов и валунов, так расчувствовался, что упёрся лбом в грубую чешую. Сейчас всё казалось сказочным сном, сменившим кошар. Хотелось плакать от нахлынувшего облегчения, но он не желал доставлять ни капли дискомфорта Дракону-ниму.

- Мы ещё не прилетели, человек. Насколько ты далеко забрался в этот смердящий лес?... – уже для себя говоря последнее, ящер взмахнул многометровыми крыльями, толкая своё тело вперёд. Ветер свистел вокруг Чхве Хана, поэтому он ухватился за шею его перевозчика.

***

- ДРАКОН! ДРАКОН!!! –люди всегда смешили Халимира своей реакцией. Он был могущественным существом этого континента, способным разрушить и империю, и соседние королевства за пару дней, а они лишь жалостливо пищать и бегать, как муравьи из-за разгромленного муравейника.

Развернувшись корпусом, Халимир накренился одним крылом вниз, закручивая свой полёт в узкую спираль. Небольшая площадь в центре деревеньки не могла вместить его всего с комфортом, поэтому мужчине пришлось поджать хвост и быстро сложить крылья, дабы не сломать ветхие каменные домишки. Женщины и дети повбегали в дома, через распахнутые окна наблюдая, как ящер спокойно оглядывает округу.

- Думаю, отсюда ты спокойно можешь добраться до дома, человек. Тебе нужно идти. – голос дракона хоть и звучал грубо, но за ним скрывалась еле уловимая долька волнения за знакомого, когда стражники окружили его, взволнованно крича и перешёптываясь. Вытянув крыло на манер горки, Халимир внимательно проследил за тем, как черноволосый спустился. Печальные тёмно-карие глаза наблюдали, как он встряхнулся и обвёл площадь, полную народа, взглядом своих бездонно лазурных глаз. Белая чешуя блеснула, отражая лучи восходящего солнца от металла. Люди толпой собрались поглядеть на великое существо, готовые в любой момент бежать, либо приклонить колено. – Иди. – одно слово, а сколь сильна реакция народа. В деревне поднялся гул голосов, Чхве Хан запаниковал, не понимая, что говорят вокруг. Вновь взглянув со страхом в глазах на дракона, он будто взмолился, чтобы тот объяснил, что происходит…

Словив взгляд человека, который всё же помог ему восстановиться и не принёс особых затруднений, он уловил посыл. Странно, что Чхве Хан не понимал, о чём говорят вокруг, но он подозревал из-за странного запаха, что тот явно не местный. Благодушно махнув лапой, манна ударила в грудь черноволосого. Тот с удивлением осмотрелся, осознавая, что слова приобретают знакомое звучание, а вскоре и вовсе спокойно усваиваются.

- Не благодари, бедный человек. На этом прощаемся. – распахнув крылья вновь, тем самым волнуя толпу, дракон, не слушая окриков парня, поднялся в небо. В воздухе вильнув хвостом, Халимир в последний раз посмотрел на паренька и взлетел выше, дабы не устроить погром деревне. Сильные взмахи громкими хлопками уносили тело всё дальше, обратно вглубь леса.