Музыкальное ограбление

Нетольфа предупреждали насчет этого леса. Дескать, и вода там в ручье нехорошая, и тропинки капризные, и галки шумные да сварливые, любят орать в ухо спящему путешественнику. А главное — нарвешься на лесного разбойника, чего доброго... Последние штаны отберут.

Но Нетольфу бояться было нечего: воду всегда можно прокипятить, направление искать по солнцу и компасу, любые крики по сравнению с матушкой На-Горохе-Стоятельницей вообще — тьфу! Три года прошло, а при воспоминании о доме сирот все еще передергивало. А штаны... Что штаны? Если бы кто-то польстился на ту рвань, что лишь по недоразумению до сих пор именовалась Нетольфовыми штанами, то грех был бы их не отдать, просто из жалости к этакому разбойнику-горемыке!

Если в обход пускаться — до холодов к месту не добраться, денег, чтоб заплатить за проезд по пересекающему лес тракту, не было, как и лошади. Да что там, он и верхом-то за свои шестнадцать лет никогда не сидел! Поэтому единственный шанс дойти до города перед тем, как Нетольфа догонит зима — направиться прямо в чащу. Что он и сделал, вознеся короткую молитву Грумбольду-Покровителю-Кого-то-Там-Но-Авось-И-На-Меня-Хватит. Его полуосыпавшуюся статуэтку Нетольф отыскал в самом углу приютской базилики еще в детстве. Матушка На-Горохе-Стоятельница похвалила интерес мальчика к святым, но вспомнить, кому же покровительствовал Грумбольд, так и не сумела. Нетольф разумно рассудил, что у непопулярного, полузабытого святого не так много дел, чтобы пропускать мимо ушей молитвы даже такого никчемного мальчишки, и стал приносить Грумбольду в святилище то крошку от галеты, то огарок свечки. Иногда — не очень часто — просил о помощи. И святой помогал.

Например, когда на Рождественском выступлении сироток перед священством Нетольф опять не выдержал и запел. И опять все испортил… А ведь монахини строго-настрого велели ему лишь молча открывать рот. Но как можно молчать, когда играет такая красивая музыка, и всем можно петь, всем можно творить ее, и только Нетольфу — нельзя?! Что он без музыки? Так, оболочка… Тогда мальчик подумал, что матушка поставит его на горох на всю ночь, а то и на всю жизнь… И самое страшное — запретит и вовсе посещать уроки хора. Но Его Преосвященство не ругался, а хохотал, и даже (по слухам) дал больше денег, чем ожидали. Так что Грумбольд очень даже неплохой святой. Свой в доску. Авось и сейчас не подведет.

Лес начинался сразу и резко — со стены высоченных ясеней. Или ты здесь, или уже там — никакого времени на раздумья. Нетольф вознес молитву Грумбольду, вызвал в памяти теплые местечки, где собирался перезимовать, если не найдет работу: чердак булочной на Мадди-Гроув, ночлежка у Семи Сестер, а главное, узкий лаз в тупике Фли-Стрит, о котором знал только Нетольф, лаз, ведущий в пещеру под трубами фабрики. И шагнул под сень деревьев.

Под ногами хрустели ветки и сухие листья, где-то высоко над головой перекрикивались сойки, пару раз каркнул ворон. Под деревьями было темно, а звериные тропы и правда походили на лабиринт. И следы на них встречались какие-то... странноватые. Не то кабанье копыто, не то медвежья нога — не понять. Хотя в этакой-то тьме поди пойми. Вообще стемнело как-то больно быстро, словно Нетольф пустился в дорогу вечером, а не как все добрые люди, с утра пораньше. А может, он потерял направление и блуждает по чаще целый день? Эх, предупреждали его, глупого, не соваться в лес... Но чего уж теперь? Главное — идти вперед и прямо, и уж куда-нибудь-то непременно придешь.

На ужин были сыроежки, срезанные на ближайшем пригорке и обжаренные на остатках сала из сумки. Туда же, на сковороду, упала и лепешка — одна из пяти, что Нетольф взял с собой. На каждый день по лепешке, и еще два дня на подножном корме, да или уж потерпеть — за неделю авось доберется до края леса.

Нож у Нетольфа был ничего, но не настолько большой, чтобы нарубить лапника на ночлег. Да и елей вокруг видно не было… к счастью, сухих листьев можно нагрести целую гору — Нетольф завернулся в истертый плащ и уснул на горьковато-ароматном ложе, как на перине. 

Проснулся, когда небо посветлело, а по поляне плавали узкие клочки тумана. Сел на своем ложе и протер глаза. Ведь не было же вчера здесь этой дорожки? Даже не дорожки, а целой дороги — телега проедет! Не мог же он проморгать ее, хоть и стемнело необычно рано… Но дорога вела в верном направлении, потому Нетольф собрал немногие свои пожитки, повытряхнул из волос лиственную пыль и двинулся в путь.

Голос прозвучал справа.

— Стоять! Это ограбление!

Нетольф послушно замер, гадая, что целится в него из кустов: стрела или дротик? А может, у разбойника такой же нож, как и у самого Нетольфа, и можно попробовать отбиться… Рука поползла к поясу, но замерла, не окончив движения. Потому что из кустов высунулась голова… 

— А-а-а-а-а-а-а-а-а! Драко-о-он!

Нетольф ринулся бежать, но запутался в собственных ногах и рухнул в пыль плашмя, больно получив своей сковородой по затылку. 

— Ты чего орешь? — поинтересовался голосок потоньше. 

Судя по расположению, говоривший был мал ростом, и, вроде бы, нестрашен… Нетольф открыл зажмуренные глаза и увидел две лапы. Меховое пузо. Хвост. 

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!

— О Всемогущая, теперь-то что?!

Нетольф отползал на заднице, нелепо тыча пальцем перед собой.

— Ты… Ты кто! То есть, кот! И ты! Разговариваешь!

— Кот, и что? — выгнул бровь рыжий разбойник, облизывая кончик крошечного — в палец длиной! — ножа.

Ой, не сыроежка, видать, то была вчера! А самый настоящий мухомор! Теперь мерещится всякое, и не выйти Нетольфу из леса, не выйти! Но видения от того, что они — видения, оставались не менее жуткими.

— Ты что, котов никогда не видал? Ладно еще лесных драконов, они редкие…

Точно! Дракон! Нетольф резко вскочил на ноги, обернулся. Черная чешуя, глаза цвета янтаря с вертикальным зрачком. И огромадные зубищи!

— Только не ори! — пресек попытку жуткий ящер. — Голова от тебя болит! — он приподнял голову и обратился к кому-то, скрываемому кустами: — Слушай, зря мы его остановили. Он юродивый какой-то, и голос так себе.

— Ну и что? Может, парень музами и не целован, но покормить-то нас сможет! Вечно ты так! — и на дорогу высунулась голова еще одного дракона.

— Как “так”? — сварливо отозвался первый.

— Да чуть что — отступаешь!

— Да когда это я отступал?!

— Да возьми хоть ущелье фей… 

— Разумеется, взять-то его как раз еще никому не удалось!

Нетольф медленно-медленно двигался к краю дороги. Еще чуть-чуть… Пока они ссорятся, его не заметят…

— Куда собрался? — говорящий рыжий кот вскочил на плечо, заставив пошатнуться, и вцепился когтями — не больно, но ощутимо.

Драконы прервали спор и посмотрели на замершую жертву.

— Ну, хватит, — раздался зычный голос кого-то еще. — Опять много болтаете, а толку никакого. Давайте его сюда! — и над зарослями поднялась голова третьего дракона, еще более жуткого, чем первые два — потому что один глаз у него закрывала черная повязка.

Нетольф ломанулся в бурелом. Побежал прямо с котом, бездумно прижав его к себе вместе с лямкой от сумки. “Покормить”, видите ли! Нетольф не станет ужином так просто! Хоть один дракон, хоть три, хоть десять! Сначала пускай поймают!

— Сто-о-ой! — выл кот, охая на прыжках через валежины. — Ты куда?! Там опасно! Там феи!

Нетольф отодрал от себя животное и бросил в сторону:

— Лучше феи, чем драконы!

— Во дурак! — вздохнули позади. 

Что-то свистнуло, ноги снова запутались, Нетольф рухнул в траву, а показалось — в бездонный колодец.

***

— Как, говоришь, звать тебя?

— Нетольф, — пробормотал он, не открывая глаз. Правая рука немного болела, а ногам было так тепло и уютно, что шевелиться не хотелось. Наверняка он спит и видит сон…

— То, что “не то”, я уже понял, — вздохнули у правого уха. — А звать как?

— Не, — пробурчал он. — Не Тольф, а Нетольф.

— Круговорот тавтологии, — устало вздохнули над головой.

— Реши уже, Тольф ты или не Тольф?! — рявкнули в другое ухо.

Он распахнул глаза и увидел потолок пещеры. Чуть сбоку на ступенчатых выступах теснились горшочки, склянки и миски — все маленькие, словно для детей. Чуть ниже каменную стену украшал узорчатый коврик, тоже — маленький. Ноги укрывало одеяло. Но не вязаное, как коврик, и не узорчатое, а темное, гладкое, горячее, огромное, мягкое, и свято-ой Грумбольд! 

— Нет. Нет. Даже не думай. Я не выдержу. У меня и так уже несварение желудка от твоего воя.

— Не у тебя одного, — раздраженно заметили слева.

Нетольф сглотнул. Ноги укрывало крыло дракона. Под головой, надо полагать, находилась одна из лап. Сбоку — огромное тело. А вокруг… Три головы! У дракона было три головы!

— Ну как, очнулся кормилец? Я блинчиков напекла.

На грудь ошалевшему Нетольфу вскарабкалась кошечка. Не рыжая, как смутно всплывший в воспоминании разбойник с ножиком-игрушкой, а золотисто-белая, в крохотном фартучке, расшитом цветочками.

— Сначала его покормим, потом он — вас!

Нетольф попытался трепыхнуться, но был тут же обездвижен “одеялом”. Кошечка спрыгнула на пол, аккуратно умыв лапкой мордочку, и укоризненно посмотрела на Нетольфа.

— Вот скажи, — та драконья голова, что с повязкой, рассматривала когтистую лапу их общего тела. — Чего ты так трясешься-то? Какие еще небылицы людишки про нас выдумали? А? — огромный глаз покосился вниз. — Что мы уже людей жрем, что ли?

— Ну… — пискнул Нетольф, — вообще-то… а вы разве… нет?

— Фу! — воскликнули все три головы разом.

— Ужас какой, — меланхолично прогнусавила левая. — Все куда хуже, чем мы представляли.

— Да ну, зачем судить обо всех по одному! Может, он из какой-нибудь далекой деревни борцов-против-непонятно-чего! И драконов никогда не видал!

— И фей, — с отвращением добавила правая голова.

— Не видал, — закивал Нетольф.

— Никого?!

— Никогда. И говорящих кошек не видал. И вообще я думаю, что еще сплю. Или брежу, потому что наелся ядовитых грибов.

— Иди блинчики есть!

Ему наконец позволили встать и осмотреться. Интерьер жилища разбойников роскошью не блистал, но в пещере было очень даже уютно. Стены украшали застывшие потоки лавы, похожие на диковинный барельеф. Между ними кое-где были натянуты веревки, на которых сушились веники терпко пахнущих трав. Из знакомых запахов улавливалась лаванда, и еще — жасмин. Нетольф расчихался. Где-то здесь, наверное, была и володушка. Всегда старался обходить стороной поляны, где она росла. Потолок пещеры выглядел необычно чистым: ни паутины, ни помета кожанов, разве что парочка пятен от копоти.

Можно ли чихать во сне? Желудок бодро заворчал, окончательно убеждая хозяина в том, что тот не спит, а вполне себе бодрствует.

На улице на аккуратной площадке, обрамленной кустиками падуба, был натянут навес, подозрительно напоминающий драконью кожу, а под ним — нечто вроде полевой кухоньки. Для карликов. Но, поскольку хозяйничала там кошка, то логичнее предположить, что — для котов. Говорящих.

— Куда я попал? — покачал головой Нетольф.

Но сел на срез пня, рядом с которым гладко выскобленный камень венчало блюдо с исходящими паром блинами.

— Это каштановые, — пояснила кошечка, обернувшись через плечо. — Сейчас я и вареньица малинового тебе дам. Кушай, не стесняйся, вон худой-то какой!

Нетольф опустил глаза, спрятав смущение, не зная, как реагировать на подобную заботу.

— Имя твое мы, кажется, выяснили, хоть оно и странное, — дракон тоже выполз из пещеры и устроился на солнышке рядом. — Родители тебя, что ли, не любили?

— Нет у меня родителей, — буркнул Нетольф, кусая блинчик.

— Ох, милый, — кошечка вытерла лапки и поспешила к столу. Вылила на блины целую банку варенья, а потом ловко запрыгнула на колени, свернулась и… заурчала.

Второй кусок блина застрял в горле вместе со слезами. Еще не хватало… да почему? Да с чего? Еще и место нашел — в пещере головорезов (все еще неясно, воображаемых или настоящих) перед тем, как обворуют на последние крохи, а возможно, съедят — мало ли что там эта левая голова болтала. Или правая. Какая разница…

— Я — Милашка, — мурлыкнула кошечка, теснее прижимаясь к животу. — Мой муженек — Пушистик.

— Пушистик-Гроза-Лесов! — раздался голос кота из-за кустов. Кот вышел на площадку и сбросил на пол тушки двух белок, отстегнул от пояса веревку с грузками. — Дорогая, на ужин котлеты!

— Это прозвище, — закатила глаза Милашка.

— Которое он сам себе придумал, — хихикнула правая голова дракона, та, что в повязке. — Я — Одноглазый Ящер, можно просто Од. Легко запомнить.

— Пугариус Грозный, — горделиво вскинулась левая голова.

— А я Телониус Зуб! Чего это ты раскурлыкался? — подозрительно покосилась голова на одноглазого соседа. — Обычно слова не вытянешь!

— Я тоже понятия не имею, что у Ода на уме, несмотря на, так сказать, давность знакомства, — доверительно шепнул Нетольфу Пугариус.

Три головы жадно следили за тем, как гость ест. Но голод не тетка, а стряпня кошечки оказалась куда вкуснее лежалых лепешек. Нетольф остановился только когда блюдо было не только опустошено до последней крошки, но и вылизано начисто. Милашка одобрительно кивнула, забирая посуду со стола.

— Не блины, а чудо! — похвалил он. — Спасибо!

— А теперь приступим! — огромные крылья хлопнули, от ветра качнулись кусты. — Мы тоже голодны!

Нетольф не смог вскочить только потому, что ноги отнялись. 

— Пой! — прогрохотал сверху голос Телониуса.

— Че… го?.. — просипел Нетольф.

— Пой, говорят, — прошипел Пугариус. 

Од вздохнул и пояснил: — Мы — лесной дракон. Мы питаемся музыкой. Так что пой. Песню. Ты что, петь не умеешь?!

Нетольф запел. А потом расплакался.

***

— О Всемирный Ящер! Какой ужас! Меня сейчас вырвет!

— Не тебя одного… — Телониус икнул, в воздухе пыхнул огонь.

— А все твоя идиотская идея! “Нам нужен человек, нам нужен человек”! Гурман хренов! На птичьих трелях неплохо жили!

— Неплохо, но не хорошо, — воздел палец Пугариус. — Не ругайся на него, Од.

— Кто ж знал, что попадется такое… такая… безд… 

— Тихо! — Милашка вздыбила шерсть и зашипела так угрожающе, что дракон заткнулись. — Кто утверждал, что музыке можно научить любого?!

— Ну, я, — проворчал Од. — Лет так триста назад. Когда еще школы музыки не сравняли с землей.

Нетольф всю беседу молча переводил глаза с одного на другого, но тут не выдержал:

— Ты! Вы… Вы учитель пения? Учителя?

— Были когда-то, — вздохнул Телониус. — Учили и драконов, и людей, и всех, кто хотел… 

— Кто может лучше научить чувствовать музыку, чем тот, кто различает ноты и аккорды на вкус? Но после Разрыва Дружбы Драконов и Человеков от нашей культуры мало что осталось.

— И остается все меньше, — проворчал из-под крыла Пугариус. — Вон, в лесах разбойничаем, докатились.

— Научите меня! — воскликнул Нетольф.

— Разбойничать? — фыркнул Пушистик.

— Петь! Я вам что хотите отдам! Правда, у меня нет ничего… Но я об этом всю жизнь мечтал!

— Выучим его петь? — скосил глаз Од.

— Я уже все забыл, — отмахнулся Телониус.

— Проще камень научить, — плюнул Пугариус.

— Вот. Ты опять отступаешь. Зато если научим, будет нас кормить. Вкусненьким!

— Это еще бабушка натрое сказала…

— А к хорошей музыке еще и драконица приманится: будет чем угостить, — прижмурил глаза Пушистик. — А то что ты тут один как перст? 

Головы переглянулись.

***

Нужно было вставать в ночи, идти в лес и рисовать угольком на коре линии соловьиного пения. Поет выше — уголек выше, а если рулада спускается вниз, без спирали не обойтись. Телониус надевал очки, почесывал кольцо в носу, недовольно фыркал дымом и протыкал кору когтем в местах, где видел ошибки.

Пушистик и Милашка по очереди кричали, и нужно было на слух определить, “фа” это, скажем, или “ля бемоль”. Первый раз у Нетольфа получилось только через две недели.

— Да он угадал просто, — закатил глаза Пугариус.

Нужно было слушать песни, незнакомые, порой даже без слов — со странного, наверняка волшебного механизма, который дракон выволокли из-под гор хлама в глубине пещеры. И пытаться повторить мелодию голосом. Это было похоже на упражнения в сиротском доме. Одноглазый демонстративно завязывал себе морду платком и прятался под свое черное, отливающее ртутью, крыло.

Нужно было повторять сложный ритм, который дракон отстукивали хвостом, и получать щелчок этим самым хвостом по лбу, когда (всегда) не получалось… 

Нужно было делать еще множество странных упражнений и заданий, из которых у Нетольфа получались лишь жалкие крохи. Но он упорно пытался, раз за разом, даже тогда, когда можно было отдохнуть. Даже когда собирал ягоды и грибы для Милашкиной кухни, или ходил за хворостом. Прятался в лесу подальше и тихонько мычал, чтобы никого не потревожить и не заставить мучиться изжогой.

— Хочешь научиться красиво петь? — раздался едва слышный голос за спиной.

Нетольф резко обернулся и встретился глазами с девушкой. Очень красивой, с длинными-длинными волосами и в розовом кружевном платье. За спиной девушки переливались полупрозрачные радужные крылья.

— Вы фея? — с интересом спросил он.

Удивленно ахать или пугаться не стал: Нетольф уже понял, что попал в волшебную страну, в которой обитают самые удивительные создания. И до сих пор враждебных не встретил, так что чего бояться-то?

— Фея, фея, — нетерпеливо повела крылышками девушка. — Так что, исполнить твое желание?

Не мучиться уроками. Не чувствовать себя бездарем. Не видеть презрения в глазах дракона и сочувствия — в кошачьих… 

— А ты правда можешь?

— Ну ты даешь, — уперла руки в боки фея. — Ты что, фей никогда…

— А ну брысь отседова! — на плечо Нетольфу разъяренным демоненком вскочил Пушистик, — Колдоловка проклятая! Душесоска мерзкая! Погань кружевная! Стрекоза подколодная… — Фея растворилась в воздухе. — Вот только ругательствами их и изгонишь, — пояснил кот и спрыгнул на землю. — Не слушай фей, они обманщицы. И драконов-малюток живьем засаливают в банках, представляешь?!

— Она сказала, что может исполнить желание, — растерянно развел руками Нетольф.

— Может, но только не так, как ты думал и хотел. Ладно, фей ты не видел. Но что, и сказок о исполняющих желания никогда не слыхал?!

— У нас не так много сказок было. В приюте из книг только Библия была, да поучительные сказки на уроках сестры Стефании. Их надо было переписывать… А кроме — он вздохнул — ну, разве байку-другую подслушаешь, которые в трактирах травят. 

— Надо Милашке сказать, — воодушевился кот. — Она рассказывать сказки очень любит!

Нетольф со вздохом поднял на спину вязанку хвороста и зашагал в сторону пещеры. Пушистик потрусил рядом; на рыжей спинке было приторочено лукошко брусники.

Было жаль упущенной возможности. Но и боязно было тоже: вдруг кот прав? А еще — разве есть ценность в том, чтобы получить мечту так, задарма? По мановению волшебной палочки? И принесет ли это радость, удовлетворение и гордость, которых так хочется?

Через неделю Од внезапно высунул голову из-под крыла во время занятий, и принюхался. А потом и лизнул воздух! Остальные две головы довольно оскалили зубы.

Еще через какое-то время Милашка заглянула в пещеру:

— Ой, это ты поешь? А я думала, дракон принесли новую пластинку!

В волшебную страну пришли холода, и осенний яркий лес стал хрустким, прозрачным, звонким, как россыпь тонких ноток. Нетольф попытался спеть его песню — песню леса, осени, высокого бледного неба с барашками облаков, запаха сладкой преющей на солнце листвы и сладких болотных ягод, рдеющих среди темной воды, как драгоценные гранаты… 

— Ох… Ох-о-ох-ох…

Нетольф обернулся и увидел дракона. Тот лежал на боку, поглаживая живот.

— Что? Опять плохо? — безнадежно вздохнул Нетольф.

— Ты что, — Од с трудом приподнял голову, — наоборот! Мы так обожрались, что теперь… ик! Взлететь не сможем! 

— Вкуснятина-то какая, — вздохнул Пугариус.

— Ну вот, а ты говорил, — довольно ухмыльнулся Телониус.

— Кто говорил-то?! Ты сам не хотел его учить!

— Да вы оба ныли постоянно!

Нетольф тихонечко улизнул в кусты, а потом побежал по тропинке, просто так, без цели — хотелось остаться одному, чтобы пережить свою радость. Поваляться в кленовых листьях, поорать в улыбающееся лицо солнца — просто от счастья; попрыгать по округлым камням ручья. Прислушаться и спеть с ним песню — на два голоса!

Не заметив как, он ушел далеко, в незнакомую часть чащи. За заросшим остролистом оврагом открылась дорога, покрытая беловатой пылью. Это место было знакомо… Чуть в стороне, у высокого, уже опавшего орешника воздух едва заметно дрожал и переливался.

В пещере все было украшено по-праздничному, Пушистик и Милашка зажгли свечи и постелили на стол вышитую скатерть. Пирог с ягодами и мышиный суп были восхитительны. 

— Теперь он может и у людей в городах петь! — заметил кот. — Только с вокалом еще поработать надо.

— Надо. Но шутка ли — лесным драконом научен! — хихикнул Пугариус. — Да там народ чокнется от восторга!

— Это правда, — заметил Телониус, — наших учеников уж лет двести не слышали! А такого талантливого…

— А далеко эти города? — с любопытством спросил Нетольф. — И там прямо настоящие люди живут? Такие, как я?

— Конечно, живут, — рассмеялась Милашка. — И люди, и коты, и мелкие гномы, и кого там только нет! Но все любят музыку.

— А мне… можно будет пойти? — Нетольф опасливо оглянулся на дракона. — Вы же вроде как… в плену меня держать хотели? Вы же разбойники?

Дракон отмахнулись лапой.

— Разве можно держать музыку в клетке?

— Только в желудке, — фыркнул дымом Од, но тут же рассмеялся.

— Нам самим интересно посмотреть, что они скажут о НАШЕМ ученике! 

Все три головы улыбнулись. Страшновато, если не знать… Нетольф встал из-за стола и бросился к дракону обниматься.

— Ну-ну, полно, — проворчал Телониус.

— Надо будет хоть плащ приличный парню справить. И штаны. У нас как раз левое крыло скоро полиняет!

— Я пойду в город с ним, а то случись что — и защитить некому, — решительно заявил Пушистик.

Ночью Нетольф проснулся под теплым драконьим боком, послушал сонное ворчание кошек, тихонько выбрался и вышел наружу. Завернулся в плащ — изо рта шел пар.

Дорога до того самого места оказалась долгой — луна скрылась, лес накрыла предрассветная темень. Но Нетольфу помогал фонарик с болотными огоньками, позаимствованный у Милашки.

Лес там, за странным дрожащим пятном казался светлее и холоднее, чем здесь. Там луна еще не ушла, и уже выпал снег… 

Ничего еще неизвестно про этих драконов — может, завтра передумают и запрут его в пещере, чтобы иметь первое, второе и компот! И коты-разбойничья семейка себе на уме… В мире не бывает “просто так” — всем чего-то от тебя непременно надо. Нетольф мог бы вернуться. В привычный мир, где нет никаких драконов и фей, туда, где он научился жить. Выживать. Теперь бы выживать не пришлось: за песни в тавернах неплохо платят, даже если певец без особого вокала: лишь бы в ноты попадал. А он попадает! Может, сумел бы стать знаменитым, утереть нос Матушке и остальным монахиням, кто не верил в него!

Нетольф развернулся и пошел обратно. Рассвет медленным дыханием грел верхушки деревьев. Пора было кормить дракона.

______________

Октябрь 2023