Торговец лунами

В самый разгар торговли на свободное место прикатывается тележка. Свисающие с бортика прилавка луны покачиваются под скрип. Колеса превращаются в ножки, и луны успокаиваются, неподвижно замерев. Под крышей висят все фазы по порядку от тоненького месяца до круга, а на столе - смешанно: с молодым серпом соседствует прибывающая луна, а старый месяц лежит рядом с полнолунием.

Когда подходят люди, торговец, большую часть времени сидящий на высоком стуле, закинув ногу на прилавок, начинает произносить заготовленную речь:

- Полнолуние, новолуние, молодой-старый месяц, прибывающая, убывающая, выпуклая, впуклая, диски, шары, острые серпы... - перечисляет скучающий голос из тени.

Голос этот походит на женский, но на деле трудно понять, что представляет из себя это существо. Когда она выходит из-за тележки, то со стороны походит на ребёнка - тому виной небольшой рост. Короткие волосы кудрявятся у лица, на котором блестят два глаза, цветом походившие на товар. Между пальцев она почти не переставая крутит золотое йо-йо.

Толпа желающих окружает её тележку лишь раз в месяц. Тогда она весь день стоит на ногах или на стуле и не закрывает рта, разговаривая одновременно со всеми. Луны появляются и исчезают с невероятной скоростью. В остальные же дни редкий покупатель обычно почти без интереса топчется у прилавка, задавая кучу вопросов:

- А вы знаете, что луна не светится, а лишь отражает солнечный свет? - с важным видом спрашивает один.

В этот момент прилавок погружается во тьму, и луны - точно серые безжизненные камни. Золотое йо-йо в руках торговки - единственный источник света, зловеще освещающий её недовольное лицо.

- Так лучше?

Дотошный клиент сразу испаряется.

- А зачем вообще они нужны? - интересуется недальновидный второй.

- А на что фантазии хватит, - отвечает торговка, не отрываясь от своего занятия. – Можно крутить, как юлу, или катать по полу. Можно в комнате повесить, как ночник – не так страшно спать будет.

Она убрала ноги и подняла со стола месяц. Его неровные края впились в ее ладонь.

- Можете поиграться, как с бумерангом, - с этими словами она вскидывает руку и со всей силы бросает месяц. Тот кружась облетает несколько палаток и вновь оказывается пойман. По дороге он срезает несколько бумажных фонарей, те тут же взмывают в небо, пока от них не остается одно только слабое мерцание. – Или хлеб порезать.

Дотронувшись до острого кончика серпа, она ойкает и кладет его обратно. На пальце выступает кровь, но она только вытирает его об одежду и делает вид, что ничего не произошло, добавив:

- Ну или повесьте луну на небо, и она сама разберется.

- И все это – спутники Земли? – удивляется третий.

- Земли? – недоумевает торговка, почесывая затылок. – А какая вам нужна? Чернозем? Торф? Песок? Это не ко мне. Землю рассыпают за семнадцать рядов отсюда, ближе к выходу.

- Не земли, а Земли, - терпеливо поправляет тот же. – Я говорю о Луне как о спутнике Земли.

- Спутник? – совсем озадаченная торговка откидывается на стуле и энергично машет руками, едва не заваливаясь под прилавок. – У меня нет спутника!

Порой она ударяется в удивительные россказни, и скудная манера общения обретает краски.

«Один человек купил у меня самый тонкий из месяцев, через сутки после новолуния. Кривой и острый, такой сломается от одного прикосновения. Он обращался с ним бережно, попросил поплотнее обернуть его во что-то, чтобы сохранить, а потом положил в сумку на боку большой борзой, державшей в зубах звезду, - она похлопала себя по бедру. - Не знаю, куда они его унесли, но говорят, что месяц этот так и не увидел ночного неба вблизи, он превратился в самого красивого из существ, и так и остался с теми, кто нашел его»

Рассказ сопровождается активной жестикуляцией, и висящие луны качаются и трясутся, будто они – истинные свидетели правды.

«Вообще-то я знаю женщину, которая ходила под луной тысячу лет, прежде чем стать человеком. Она прожила две с половиной жизни, и в каждой - двух одинаковых людей. Честно-честно»

Иногда кто-то осмеливается спрашивать ее о йо-йо, и тогда она кивает за спину спросившего. Напротив ее тележки располагается стойка, на которую нельзя взглянуть, не сощурившись – там продаются солнца. Одинаково яркие шары так же, как и ее луны, свисают с потолка или лежат в ровных рядах. Стойку охраняет человек в одеждах легионера. Из-под красной пенулы выглядывает золотой торс кирасы, а под ней - кожаные полосы, украшенные крошечными металлическими солнцами. Лицо скрывает золотой шлем с высоким черным гребнем. Только кожа не выкрашена в золотой, он покрыт равномерным бронзовым загаром. Широко расставив ноги, легионер производил самое жуткое впечатление, хотя и не показывал оружия.

- Разве вы не конкуренты? – следует за этим вопрос.

- Мы? Конкуренты? – каждый раз искренне переспрашивает она. Сложив ладони рупором, она кричит: - Эй, Луций!

До того неподвижный охранник оживает и устремляет внимательный взгляд на ее тележку. Торговка машет ему, демонстрируя йо-йо, и он достает из-под доспехов полнолунный диск, казавшийся на его ослепительных одеждах идеально круглым пятном.

- Мы друзья, - усмехается она, раскручивая йо-йо, и в подтверждении легионер прикладывает кулак к сердцу, прежде чем снова застыть. – В конце концов, это же от света солнца луна так сияет.

Когда скукота достигает апогея, она начинает сама болтать с людьми, но чаще всего – возмущаться.

«Между братьями, разливающими реки, стоит шатер гроз, над которым вечно собираются тучи. Никогда не ходите туда! – яростно заклинала она. – Местный хозяин уверен, что он тут самый главный. Достает так, что дышать тяжело!»

«Вообще я не веду дружбу со звездочетами, - рассуждает она, натягивая упругую нитку йо-йо. – Они такие далекие. Такие… зазвездившиеся»

«Я бы не стала есть столичную рыбу, от нее наверняка вырастет хвост. Или отпадает»

«Все эти камни не стоят и грамма того, что за них отдают. Ну да, они драгоценные. Но камни есть камни. Не будь их торговцы такими обаятельными, их бы никто не брал, - после этого ворчания обязательно следует: - К янтарю претензий нет»

Обычно все эти комментарии проносятся мимо чужих ушей, но иногда вызывают сплошное негодование, особенно у тех, кто только пришел от торговцев, о которых она плохо отзывалась. В таком случае блеск лун вновь слабеет, и становится так темно, что торговку невозможно заметить.

На тридцатый день она прячет луны за ставнями и снимает их с прилавка. Ножки тележки вновь обращаются колесами и с задорным скрипом увозят ее до следующего цикла.