Ситуация была действительно странной. Несмотря на всю свою безудержность, Кан Шэнчжэ не посмел обращаться к ней в соответствии с её предложением. Бай Янь долго смотрела на него. Увидев его сложное выражение лица, она перестала его дразнить и рассмеялась: «Хорошо, давайте есть, давайте есть. Поскольку вы впервые здесь, повара не знают ваших предпочтений. Однако, благодаря большому количеству блюд, мы имеем разнообразие вкусов; выберите те, которые вам нравятся, и когда вы вернётесь в следующий раз, я попрошу их приготовить именно те блюда, которые вы предпочитаете».

«Хорошо…», — проговорил он.

Тот факт, что она даже сказала, что он может прийти и навестить их в следующий раз, заставил Кан Шэнчжэ почувствовать себя ошеломлённым от огромного благосклонения, которое она ему оказала. Для него Бай Янь не была просто дамой, которая представляла звёздный свет и великолепие эпохи, она была матерью Лян Ляна. Если он мог шутить с Бай Яо, то к Бай Янь он испытывал только благоговение и страх.

После того, как разговор закончился, четверо людей в столовой один за другим взяли в руки палочки, чтобы приступить к еде. Однако на этот раз стало ясно, что стол слишком длинный, а блюд на нём — чересчур много. Вместо семейного застолья это больше напоминало самообслуживание в ресторане для богатой и могущественной семьи, где тебе нужно подойти и пройти дистанцию, чтобы взять еду, которую ты хочешь съесть.

Бай Яо чувствовала себя как дома, она не жалела себя и свободно перемещалась по столовой. У Ю Лянсина были свои дела на уме, поэтому он взял только немного еды. А Ю Мин и Бай Янь смотрели на неподвижного Кан Шэнчжэ. Под их взглядами он дрожал и неуверенно принял полную тарелку еды, которую Бай Янь наложила для него, но не мог проглотить ни кусочка с неё.

Фактически, это была человеческая жестокость.

Своими нежными и красивыми глазами, которые постоянно блестели, словно отражая движущийся солнечный свет, Бай Янь настойчиво смотрела на него. Заметив, что он мало ест, она подумала, что он больше не хочет есть, и не смогла удержаться от вопроса: «Сяо Кан, откуда ты? Родом из нашего города?»

Кан Шэнчжэ ответил: «Да».

«Я слышала, что ты был однокурсником с Сяо Лян, что ты изучаешь?»

Кан Шэнчжэ ответил: «Китайский язык и литературу».

Бай Янь сказала: «Китайский язык хорош. Когда я училась, я думала, что атмосфера в гуманитарном колледже была прекрасной, и гораздо лучше, чем в технических факультетах. Сяо Лян, видите ли, изучает экономическое управление, и теперь он похож на своего отца, каждый день таскает длинный нос.»

Ю Мин перебил её: «Когда я перед тобой таскал длинный нос?»

Бай Янь притворилась, что не слышит его и продолжила говорить: «Как у тебя дела с учёбой? Студенты вашего университета в основном имеют хорошие результаты, верно? Еда в университетской столовой вкусная?»

Её разговор касался бытовых мелочей, о которых обычно разговаривает обычная семья. В то время как небольшие детали её вопросов ошеломили Кан Шэнчжэ, интимность в её тоне не могла быть поддельной.

Ю Лянсин и Кан Шэнчжэ иногда обменивались взглядами во время застолья. В то время как они молча расслабились, они всё ещё были озадачены. По сравнению с ужасающей сценой допроса возле двери только что, слишком быстрое принятие вызвало равное количество страха и трепета.

Кан Шэнчжэ ответил: «Да, всё довольно хорошо. Университет имеет очень благоприятную среду, и Лян Лян часто заботится о людях вокруг».

Бай Янь задала вопрос: «Лян Лян заботится о людях?»

Кан Шэнчжэ сказал: «Да. Он может не говорить много, но всё, что он делает, никогда не было маленьким. За месяцы, что я учусь в университете, я больше всего слышу похвалы о том, насколько Ю-Сюэчжан хорош в этом и хорош в том».

Бай Янь была очень заинтересована. «Действительно? Расскажи мне больше об этом, Сяо Лян часто не рассказывает мне о том, что происходит с ним в университете».

Как родители, Бай Ян и Ю Мин были разными, и, естественно, их дети имели разные характеры. Бай Яо была легкомысленной и дерзкой в своём характере и была выразительна в этом; с самого детства она брала каждую мелочь и ставила её перед людьми, мучая их этим. Тем временем Ю Лянсин был с точностью наоборот; не говорил о том, что происходит, и не говорил ни слова, как бы ни было трудно. Однако этот ребенок всегда был выдающимся, и всё, что он делал, было всегда сделано на высшем уровне. Но для Бай Янь и Ю Мина это также означало, что иногда они чувствовали, что нет места, где они могут применить себя в его жизни.

Следовательно, они могли только готовить для него все материальные блага и развивать его дух.

Когда Ю Лянсин поступил в университет, он ушёл из родительского дома без малейших колебаний. Боясь, что он будет жить в неудобном месте, Бай Янь специально купила ему целый многоквартирный дом.

Однако разница в их материальных потребностях и повседневном образе жизни оказалась слишком большой; хотя прошло два с половиной года с тех пор, как он поступил в университет, честно говоря, это был первый раз, когда Бай Янь услышала подробную информацию о жизни Ю Лянсина в университете.

Поскольку она хотела это услышать, Кан Шэнчжэ рассказал обо всем, не сдерживаясь. К счастью, он не был подхалимом; скорее, он был исключительно хорош в том, чтобы льстить, особенно когда речь шла о Ю Лянсине. Поэтому его выражение и тон стали особенно искренними и искренними.

Десятки минут прошли так, и настроение Бай Янь улучшилось в геометрической прогрессии после того, как она услышала все его слова. Она похлопала руку Кан Шэнчжэ и воскликнула: «Действительно? И Сяо Лян даже принял участие в 11 вечеринке, я всегда думала, что этот ребенок унаследовал нрав своего отца и не любит места с большим количеством людей.»

Кан Шэнчжэ сказал: «Ничего не поделаешь, Лян Лян подобен сияющей звёздочке; везде, куда бы он ни пошёл, всегда много людей».

Бай Янь ответил: «Воу, этот ребенок, ты очень хорошо умеешь говорить».

В то время как мать была восхищена до такой степени, что у нее расцвела улыбка, Бай Яо почти закатила глаза. Она вмешалась, сказав: «Мама, Кан Шэнчжэ может говорить хорошо перед вами, но когда он говорит за пределами, он бывает раздражительным; у него два лица и три ножа*, фу!»

*两面三刀 (пиньинь: лян миан сань дао) - двойное действие и удар в спину.

Главное, что уловил Бай Янь, было изумительным. «Оказывается, ты так хорошо знакома с Сяо Каном».

Голос Бай Яо стал громче: «Мама, ты слышишь, я говорю, он меня бесит!»

Бай Ян ответила: «Я просто шутила, в наши дни все молодые люди такие чувствительные?»

Глаза Бай Яо расширились: «Мама!»

«Яо Яо, не кричи на мать», тихо сказал Ю Мин.

Наказанная, Бай Яо нахмурила губы и громко фыркнула.

Характером Бай Янь было всё равно на всех, и она оставила Бай Яо в покое, даже не глядя на неё, продолжая болтать с Кан Шэнчжэ. Чем дольше они говорили, тем яснее становилось, что, хотя Кан Шэнчжэ был выше ростом, чем большинство, и грубоват на вид, он был красив и порядочен. С того момента, как он вошёл в дверь, Сяо Лян часто на него оглядывался каждые десять секунд, что явно показывало, что их чувства были настоящими.

Когда Бай Янь обрабатывала свои наблюдения, Кан Шэнчжэ что-то сказал, и Бай Янь снова засмеялась: «Сяо Кан слишком интересный, красивые люди стереотипны и однообразны, а…»

Ю Мин присоединился: «…а интересная душа — двухметрового роста*».

*Точное высказывание на самом деле звучит так: 好看的皮囊千篇一律，有趣的灵魂万里挑一, что означает «хорошо выглядящие сосуды (или внешний вид) стереотипны и повторяются, но вы можете найти интересную душу за тысячу миль». Ю Мин шутит о том, что его рост стал одной из причин, по которой вы можете его заметить и найти его интересную душу. 

Усмешка Бай Янь расширилась, пока она смотрела на поведение своего мужа, который всё время старался заслужить её расположение.

И именно в тот момент, во время этого изысканного и сладкозвучного смеха, Ю Лянсин положил свои палочки и сказал: «Кан Шэнчжэ, подойди сюда.»

Кан Шэнчжэ замер, потому что на него смотрел холодный взгляд Ю Лянсина, на лбу которого началось сгущение облаков. Кан Шэнчжэ нахмурил брови и собирался подойти, когда Бай Янь внезапно остановила его. В то же время Ю Мин сказал: «Зачем ты такой враждебный?»

Ю Лянсин сохранил своё выражение лица, поднял голову и торжественно заявил: «Я не шутил!»

Ю Мин спросил: «Что?»

Ю Лянсин сказал: «Слова, которые я сказал у двери недавно, ни одно из них не было шуткой, я серьёзно об этом говорил».

Ю Мин спокойно спросил: «Ты думаешь, что я шучу?»

Ю Лянсин не ответил. Он не мог понять, почему в отношении его родителей внезапно возникло столь большое пылкое чувство, и, не будучи уверенным в этом, не мог сидеть спокойно на месте.

«Мне нравится Кан Шэнжэ, я привёл его сюда, потому что я хочу сказать вам, что выбрал этого человека, я хочу быть с ним вместе. Он сидит здесь не как мой однокурсник или друг. Он мой будущий муж, и я надеюсь, что вы полностью осознаете факт, что…»

Кан Шэнчжэ смотрел на Ю Лянсина, погружённый в задумчивость, но глаза Ю Лянсина были полностью прикованы к его отцу. «Он мужчина.»

Вместо ответа, Ю Мин спросил: «Ты думаешь, что моё зрение ухудшилось?»

Ю Лянсин: «Нет.»

Ю Мин спросил: «Ты думаешь, что у меня плохое слуховое восприятие?»

Ю Лянсин ответил: «Нет».

Ю Мин сказал: «Тогда проблема в моей памяти?»

Ю Лянсин немного задумался и медленно сказал: «… Нет».

Ю Мин спросил: «Тогда в чём ты подозреваешь своих родителей? Ты привёл его сюда, сказал своим родителям, что он твой возлюбленный, твой парень, твой будущий супруг, именно поэтому твои родители относятся к нему так, как к возлюбленному, парню и будущему супругу своего сына. Что из этого тебя не устраивает? Почему ты находишь это неуместным!»

Конечно же, он не был недоволен отношением своих родителей, просто всё случилось слишком внезапно, и он не мог поверить в это. Точно так же, он никогда не думал, что Ю Мин скажет ему эти слова.

Посмотрев на своего отца, Ю Лянсин долго молчал, прежде чем спросить: «Почему?»

Ю Мин повысил голос и сказал: «Потому что я вырастил своего сына с младенчества, я знаю, что он говорит, я знаю, что у него есть смелость нести ответственность за свои поступки, и никогда не было момента, когда он не выполнил то, что обещал сделать. Если это так, то не имеет значения, выбрал он мужчину или женщину; как родители, как мы можем не верить ему и считать это неважным!»

Всё тело Ю Лянсина напряглось. Раньше он никогда не вёл с родителями долгие беседы, но из-за этих нескольких фраз он был невероятно тронут. Его отношения с родителями, в лучшем случае, можно было охарактеризовать как холодные, но в этот момент он почувствовал яснее всего, что любовь родителей — более драгоценна, чем тысяча золотых монет, и она никогда не отходила от него, ни разу.

У Ю Лянсина не осталось слов, но гнев у Ю Мина ещё не рассеялся. «О чём ты задумался, извинись!»

Ю Лянсин вернулся к реальности и собрался с мыслями. Он сказал Бай Янь: «Извини меня, я не должен был говорить громко».

Удовлетворённая, Бай Янь улыбнулась и сказала: «Хорошо, мама знает, что ты не делал это намеренно».

Кан Шэнчжэ: «......» Ээээ.

Он произнёс в душе «воу», причина, по которой он должен был извиняться… это было из-за этого???

Изменение в обстановке заставило всех стать молчаливыми, и вторая половина обеда прошла в крайне тихой атмосфере. После речи, которую произнёс Ю Мин, Кан Шэнчжэ, наконец, понял причину отношения Бай Янь и Ю Мина к нему. Но даже при этом он всё ещё чувствовал себя тревожно и постоянно чувствовал, что его ждёт ещё один разговор.

Неудивительно, что вскоре после обеда Ю Мин обратился к нему и спросил: «Пойдём прогуляемся?»

Только что прошёл праздник 11 ноября и на улице было очень холодно. Идти на прогулку сейчас требовало много мужества, но у Кан Шэнчжэ был невыполнимый долг. И он ответил: «Конечно».

Ю Мин взял куртку, и они оба вышли на улицу. Постояв на пороге три секунды, Ю Мин замёрз и сказал: «… Немного холодно».

Кан Шэнчжэ ответил: «Мгм».

Однако великий человек был великим человеком; даже если ему было настолько холодно, что он трясся, он не моргнул глазом, говоря: «Поговорим, гуляя».

Кан Шэнчжэ сказал: «Хорошо».

Двое шли вперед, а когда они изредка оглядывались назад, видели, что дверь была немного приоткрыта. Ю Лянсин стоял у двери и смотрел на них, что заставило Ю Мина вздохнуть: «Мы уже обсудили это, но он всё ещё не уверен. Он, должно быть, очень нравится тебе.»

Кан Шэнчжэ не рискнул ответить наугад и измерил выражение лица Ю Мина. Очень быстро взгляд Ю Мина повернулся к нему, не отрываясь. Он сказал: «Ты знаешь о его амбициях?»

Сердце Кан Шэнчжэ тихо затрепетало, хотя он и ждал неизбежный вопрос. Он ответил: «Он хочет стать бизнесменом и стремится войти в мировой Топ-500, чтобы занять свое время».

Ю Мин сказал: «А когда он идёт по пути становления одним из Топ-500, что ты можешь сделать для него?»

Кан Шэнчжэ осознавал, что он не может оказать помощь в бизнесе, и с его ленивым характером он не подходил для того, чтобы быть частью богатой и могущественной семьи. Несмотря на это, выражение Кан Шэнчжэ не изменилось ни на йоту, когда Ю Мин задал вопрос. Он сказал: «Я могу заставлять его смеяться каждый день.»

Ю Мин: «На каких основаниях?»

Кан Шэнчжэ сказал: «Я могу сделать так, чтобы он смеялся больше каждый день, потому что ему не хватает только солнечного света, которым я могу быть».

Ю Мин долго смотрел на него, а затем внезапно засмеялся. Причина его смеха оставалась неизвестной, но когда его смех утих, Ю Мин сказал: «Хорошо сказано. Ты любишь его?»

Кан Шэнчжэ ответил: «Я люблю его больше всего.»

Его ответ, вероятно, удовлетворил Ю Мина, поскольку он больше не задавал ему вопросов, пока они шли. Тихая прогулка длилась более десяти минут, и когда ни один из них больше не мог выдержать холода, Ю Мин сказал: «Достаточно, пойдем назад».

Кан Шэнчжэ молча кивал, когда у Ю Мина возникла другой вопрос. «Какие у тебя планы на будущее?»

Кан Шэнчжэ сказал: «На самом деле, я сейчас работаю стримером.»

Ю Мин: «… Стримером?»

Мгновенно в голове Ю Мина возникло множество сложных слов и фраз, и одно из них, под названием «написанные и ненаписанные правила рабочего места», оставило особенно глубокое впечатление.

«Ты работаешь в качестве стримера в компании А-Ляна?», — спросил он. «Он с тобой обговаривал правила???»

Кан Шэнчжэ был даже более ошеломлён, чем Ю Мин. «Компания Лян Ляна? У Лян Ляна есть компания?»