Отложенный в мечты

ты непокорная горная река

всю изучил с берега до берега

10AGE — мандариновые горы

Стоило хоть на секунду сомкнуть веки, как перед глазами вставали картинки с пометкой о прошедшем времени. Мысли, фантомное ощущение чужих ладоней на бедрах, поцелуи в шею и лживые обещания не предавать.

"Не лги мне"

"Пожалуйста, не лги мне"

"Я так хочу тебе верить"

Он тоже не был честен, даже перед собой, даже в собственной голове убеждая, что ничего нет, нет привязанности, тупой влюбленности и щемящей, нерастраченной нежности. С Драконом всегда был кто-то другой, кто-то, кто не умел любить, мягко касаться и говорить о чувствах. Отпуская себя на мгновенье Алтан позволял мечтам завладевать им, представляя, что было бы, будь он с Вадимом чуточку мягче, внимательнее, искреннее.

Беззвучная усмешка. Ему было бы больнее, а Дракону проще. Для наемника он всегда останется глупым мальчишкой с завышенной самооценкой, циничным и жестоким.

С каждым мгновением в доме сестры Алтан чувствовал, что ломается, запираясь в ванной и крича – не издавая ни звука, царапая плечи отросшими ногтями.

"Помоги мне"

"Пожалуйста, помоги мне"

"Я так хочу чувствовать поддержку"

Сбежать – от удушливого Гонконга, зарвавшейся Юмжит и собственных чувств к совершенно неподходящему человеку – было отличной идеей.

Голова гудит от вчерашнего похмелья или уже сегодняшнего. На внутренней стороне век иглами и ядом чернил выбитые образы, один за другим в бреду кошмара. Теракт и мертвое тело матери на переднем сидении; дом деда в Китае и боль, от восстановления, реабилитации, и почти черных гематом – сугубо в воспитательных целях; глаза цвета талого льда, без жалости и сострадания, с ложью, спасавшей в самое темное время.

"Я не люблю тебя"

"Я никогда не любил тебя"

"Я никогда не полюблю тебя снова"

Воспоминая высеченные в подкорке – их самые яркие обрывки, сформировавшие клетку, из которой не выбраться – разрывает чужой голос, отпугивает их, будто сторожевой пес, но лишь загоняет глубже.

Алтан в Питере уже больше недели и ровно столько же в запое. Раньше бы он очень удивился способности собственного организма переваривать не самый качественный алкоголь столь продолжительный период времени без каких-либо последствий.

Ведь даже мигрени вызывали повторяющиеся, пропитанные искаженными воспоминаниями, удушливые сны, а не дешевое пойло. И все не так уж и погано, если думать, что в принципе, он не плохо провел время в компании заклятого врага. Возможно, или даже вероятно, при других обстоятельствах у них бы что-то и получилось. Не будь у Волкова собачьей преданности к человеку не раз на него плевавшему. Не будь у Алтана наивной, по юношески максималистской, влюбленности в того, кто и за цент продаст.

Улетевший в Аргентину Волков навевал мечтательную тоску. Он был идеальной моделью партнера в понимании Алтана. Тем пунктам, которые он бы прописывал для поиска "половинки", если бы увлекался чем-то вроде Тиндера. Человеком флегматичным, с холодным рассудком, выказывающим чувства – действиями.

Зависть к Разумовскому неприятно кольнула. Мнение Алтана, о том, что Сергей ни на грамм не заслуживал Волкова, не было субъективным. Все, что касалось рыжего, воспринималось через призму теракта, но в какой-то момент, Дагбаев его упустил, Олега это перестало касаться.

Он возвращается из аэропорта с большим крафтовым стаканом кофе из небольшой кофейни, попавшейся по пути. С легкой мечтательной улыбкой, играющей на обветренных губах и хорошим настроением, таким, что можно горы свернуть или сделать какую-нибудь глупость.

Чего Алтан не ожидает, вернувшись, так это Вадима, сидящего на корточках под дверью. Сгорбленные плечи, сжатые в замок перед собой пальцы и низко опущенная голова. Дракон встряхивается, как только острый слух улавливает приближающиеся шаги.

– Я не вернусь.

Вадим молчит, разглядывает его потускневшее за период загула лицо, закрученные в небрежный пучок волосы, безразмерное худи цвета мокрого асфальта, сколы на черном маникюре, трещинки на обветренных костяшках пальцев, вцепившихся в стакан с недопитым и слишком приторным кофе. И где-то там, за всей непривычной отрешенностью и пустотой, замечает темно фиолетовые галактики на шее. На секунду меняется в лице.

Вадим на лайте всегда и везде, Вадиму нет дела под кем отлично проводил время его бывший босс. Но Алтан будет помнить именно то мгновение разочарования, ведь именно это чувство, транслируемое на него другими, знакомо ему больше всего.

"А ты думал я тут рыдаю блять по тебе"

Ему вот совершенно-абсолютно плевать, хотелось бы. Позором семьи он быть привык, блядью – едва ли.

"Я разочаровал Вадима" – напишет он позже Волкову в Телеге, и теперь у них на один пункт больше общего.

– Я сообщу Юмжит, что ты в порядке.

– А зачем приходил? – растерянно тянет Алтан севшим голосом и быстро берет себя в руки, продолжая уже более уверенно и предельно язвительно, – Разве не притащить меня за шкирку обратно?

– Твоя сестра посчитала, что раз ты сбежал, то там тебе и место, – оборачивается Дракон, спускаясь по лестнице, – и что к ее клану и бизнесу ты больше не имеешь отношения.

– Ты ничего не забыл?

Вадим лишь изгибает бровь зависнув в пол оборота и держась одной рукой за перила.

– Пустить мне пулю в голову, – отвечает Дагбаев, как можно незаметнее потянувшись к стволу за поясом, – я не на столько идиот, как вам нравится думать, и прекрасно понимаю, что значит уйти из клана.

– Мне таких распоряжений не поступало, – бросает Вадим и продолжает спускаться, чем неимоверно бесит.

– Еще раз повтори цель твоего визита, – долетает алтанов голос ему в спину.

Дракон не отвечает.

– Ты все портишь.

Что дальше, номер в дешевом отеле, квартира посуточно? Засветил ли машину, бензина хватит до границы? Алтан давит пальцами на виски. Какой же он идиот. О чем он только думал, возвращаясь в Питер. Надеялся, что не станут искать. Что Юма вздохнет с облегчением избавившись от неудобного брата.  

"Ты все портишь"

Повторяет про себя Алтан. Он помнит, как летело к чертям его отмщение, такой хороший был план, простой и выполнимый, если ты не "работаешь на стороне". Вадим предал его первым, приняв сторону сестры, продавшись и недооценив его.

Несколько часов он провел сидя в одной позе и мучительно варясь собственных мыслях, когда телефон оживает уведомлением о новом смс.

***

Поздний ужин состоял из сэндвича и половины бутылки Джека. Разложенный неудобный диван, клетчатый плед, найденный в шкафу. Он долго пытался заснуть, пялясь на оставленные на журнальном столике пепельницу и пачку Ричмонд Рэд.

Очередной кошмар все-таки утянувший его в объятия морфея преумножается шуршанием ключа в дверном замке. Алтан не может проснуться, беззвучно воет не в силах открыть глаза, а когда все же просыпается успевает только выхватить пистолет из-под подушки. Свет в комнате загорается на долю секунды, лампочка с треском гаснет перегорев.

– Какого черта ты здесь делаешь? – рыкает знакомый голос.

Алтан щелкает предохранителем, перехватывает оружие обеими руками, слепо щурится в темноте, он успеет, он попадет хотя бы раз, прежде, чем Дракон его прикончит.

Вадим подлетает к нему одним слитым движением и хватает за плечи, дуло упирается ему в область груди.

– Еще раз спрашиваю, какого хрена ты здесь забыл? – Вадим не кричит, но его голос громче обычного, злее и эмоциональнее, в плане искренности.

Алтану нужно собраться, подумать хотя бы пару минут, прийти к каким-то выводам. Не мямлить испуганное и едва слышное "А ты?".

– Это моя квартира, – рявкает Дракон, впиваясь в его плечи пальцами до темных отметин и взглядом в лицо, едва освещенное льющимся из окна тусклым светом уличных фонарей.

– Волков дал мне адрес и сказал где взять ключи, – Алтан не тратит время на то, чтобы в чем-то переубеждать Вадима или расспрашивать, не веря в происходящее, он говорит то, что точно знает и в чем уверен.

– Скотина, – сквозь зубы выговаривает Дракон и отпускает Дагбаева, почти брезгливо.

– Что? – Алтан подскакивает с дивана следом, игнорируя ноющую боль в ногах, – совсем охуел?

– И ты тоже, – долетает до него с кухни.

– Ты не меня тут искал, – догадывается Алтан идя за ним.

Он опирается спиной о высокий холодильник, складывает руки на груди и устало зевает, смотрит на разместившегося за столом Вадима.

Дракон уже со стаканом, льет себе его недопитый вискарь, бежевая дубленка висит на спинке стула. Алтан игнорирует то, как все сильнее спазмами тянет ноги.

– Объясни мне, а то Волков был в сети час назад.

– Вы подружились, – с широкой усмешкой Вадик опрокидывает в себя порцию на три пальца.

– Бывает, – в тон хмыкает Дагбаев, и все же сдается, и садится напротив, пожимая под себя одну ногу, прижимает к груди согнутое колено, трет пальцами ноющую лодыжку и не сводит взгляда с Дракона, – и что? это было ваше семейное гнездышко?

Ядовитая улыбка расплывается по его лицу.

"Да, блять, смотри – я знаю"

Вадим пьет, разглядывает его, но не отвечает. Потемневший взгляд лениво скользит по его лицу, телу, гнезду на голове и рукам с обветренной кожей – Дракон будто изучает его, как если бы видел впервые – и все равно возвращается к шее.

Свежие бордово-фиолетовые отметины пятнами тянулись к ключицам и скрывались за горловиной черной футболки. Иррациональное желание коснуться их губами Вадим игнорировал. Чужие метки скручивали узлами низ живота, он слишком долго на них пялился, слишком долго думал об этом дерьме. Слишком ярко представлял причину их появления.

Темные разводы лопнувших сосудов, опутывающие бледную шею Дагбаева, вызывали тупую ревность сразу к обоим. Они раздражали, возбуждали, напоминали о давно забытом инстинкте собственничества. Отвратительно.

– Вадим? – голос Алтана непривычно тихий, непривычно лишенный высокомерия и приказного тона, – ты меня не слушаешь, как всегда?

– Юма не станет "заказывать" тебя, ты ее единственный биологический родственник, мало ли, почка понадобится, – нехотя отвечает Дракон, закидывая в себя новую порцию, бутылка почти пуста.

Алтан кивает сам себе и уходит с кухни. Садится на край дивана, обхватывает голову руками и натыкается взглядом на кресло с разворошенной черной спортивной сумкой, трет руками заспанные глаза, чувствует, что все же устал. На дисплее три пятнадцать ночи, ближайший приличный отель в квартале.

– К черту, – едва слышно выдыхает Алтан падая спиной на разобранную постель.

– Что делаешь? – спрашивает Вадик, застывший в проеме.

– Даже не знаю, на что это похоже, – устало и нехотя язвит Алтан, – здесь же давно никто не жил, судя по чехлам и пыли, на кой хрен ты сегодня то приперся, –  все же не сдерживается он.

– Это адрес не найдет твоя сестра, мое заявление на увольнение конечно подписали, но кто знает, – Дракон стягивает с себя свитер, садится рядом и чуть помедлив, так же откидывается назад.

– Ты добровольно отказался от такой жирной кормушки, –смеется  Дагбаев.

– Я добровольно выбрал тебя, – Дракон устало проводит ладонями по лицу.

– Второй раз я не поведусь.

В комнате темно и только тусклый свет из окна позволяет видеть профиль собеседника, тишина обволакивает, душит попытки вновь заговорить. Алтан не любит тишину.

– Я думал, что защищаю тебе, – голос у Вадима необычно бесцветный, без привычных оттенков, без обмана – хочется верить.

– Зачем ты это говоришь? – Алтана даже не раздражает, Алтан смертельно устал, – зачем вообще все это? Ты хочешь отыграться, издеваясь надо мной? Думаешь я и без тебя все о себе не знаю?

– Может ты был прав, и я сам все порчу.

***

Он просыпается под утро в кольце чужих рук, Дракон обнимает его со спины, горячее дыхание волнами по шее, размеренное и спокойное.

Вадим притворяется спящим вдыхая табачный дым, пропитавший волосы, все глубже и глубже, пытаясь почувствовать запах отпечатавшийся в памяти с прошлых ночей, древесный, немного пряный и чуть сладковатый. Алтан никогда не хотел, чтобы он оставался после секса, беспрекословно выпроваживал из постели и комнаты. Захочешь, спи в гостевой, нет – вали на все четыре стороны.

Алтан лежал в его объятьях бездумно оглаживая пальцами голое предплечье, обводил края татуировки, проводил линии по точкам едва заметных пятнышек-родинок, Вадим почти задремал, когда Дагбаев резко встряхнулся. Убрал с себя его руки, накинул халат и скрылся в прилегающей ванной, чтобы через пару минут вернуться с раздраженным "Ты еще здесь".

Вадим по большей части обманывал себя, считая, что его это нисколечко не задевает. Мол, молодой босс и не предлагал ему отношения. Ему не хотелось признавать, что это случилось. Никогда не было и вот опять. Тяжелый неодобрительный взгляд Волкова стоял перед глазами, напоминая, что в этом болоте ему уже однажды не понравилось искупаться.

Алтан едва зашевелился, зевнул.

– Я еще здесь, – тихо усмехнулся Вадим, проводя кончиком носа по тонкой коже, едва прикусывая, целуя совсем близко с чужими метками.

– Мм?

Дагбаев сарказма не понял, потер глаза, повозился, не пытаясь высвободиться.

– И почему я радоваться должен, что ты не свалил – нотки раздражения присутствовали в хриплом ото сна голосе, – спасибо, за одолжение.

– Знаешь, я думал, что ты так не желаешь меня в своей постели по утрам видеть, потому что боишься, что кто-то узнает, что ты не хладнокровная рептилия, но я ошибался, – Вадим едва касается губами мочки уха, когда говорит и вновь целует, незащищенную футболкой и пледом, шею.

– Может дело в тебе, – не оборачиваясь, бесцветно отвечает Алтан и тянется к сигаретам, – не думал?

– То есть с Волковым ты не был таким противным?

Ему не хочется отрываться от теплой бархатной кожи, то нежно касаясь губами, то ощутимо прихватывая. Алтан не двигается, даже дышит так же ровно, и он сильнее впивается в фиолетовые пятна, широко мажет по ним языком.

– Окно хотя бы открой, – не добившись реакции Дракон откатывается на свободную половину дивана косясь на сигареты.

Дагбаев нехотя встает, потягается хрустя затекшими суставами, проворачивает оконную ручку на режим проветривание и сняв с зарядки телефон, прикуривает, садясь по турецкий на разворошенную постель. Зажигалка бряцает о журнальный столик, сизые клубы вырываются из его рта, все внимание в экран. Ему лень искать наушники и прибавив звук до середины он запускает новое голосовое. Олег то ли еще, то ли уже пьян и отвратительно весел.

– Так он не вернулся к своему "аватару бога"? – Вадим чуть кривится, и закатывает глаза на скептически поднятую бровь Дагбаева, – ставлю пятерку, что вернется.

– Еще что-то более очевидное придумаешь?

– О, – Дракон заинтересованно приподнимается на локте, – тебя это задевает. Не вышло волка приручить.

– Меня задевает? – Алтан смеется, не попадая по буквам.

– Нет? – с наигранным удивлением отвечает Вадим.

– Это ты мне скажи, мудрый Дракон, ты же так хорошо разбираешься в людях, кто я там по-твоему "маленькая глупая змейка"?

Вадим не отвечает, сжимает челюсти, не прекращая безмятежно улыбаться и открыто разглядывать.

– Ты меня защищал, когда с Разумовским за моей спиной договаривался? – пустое выражение лица Алтана приобретает эмоции, не злости, но разочарованного-презрения, – думал не узнаю?

Одним движением он тушит сигарету и тут же тянет из пачки новую. Дым циркулирующий по дыхательной системе немного успокаивает.

– Я знал, что ты не уважаешь меня, но вот настолько, – он глубже затягивается и резче выдыхает, чтоб не закашляться, – ты даже не пытался притвориться, что работаешь на меня. Нянька, приставленная лишь бы я не рыпался лишний раз. Вам было удобно считать меня импульсивным ребенком, еще удобнее вообще не считаться со мной. Моя же сестра больше доверяет наемнику с неидеальной репутацией, чем мне.

Алтан сжимает свободную руку в кулак, сжимает челюсти до скрипа, боясь, что не сдержится, злые слезы тяжелым комом оседают в горле:

– Мне было противно от себя за чертовы чувства к тебе.

Вадим садится рядом, больше не улыбается, мысли крутятся будто зацикленные.

– Алтан, – он ощущает минное поле из слов, что никак не складываются в правильные предложение.

– Что не Золотейшество, не змейка, – язвит Дагбаев на секунду ощутимо прикусывая губу, – я теперь Алтан?

Его чувства будто химера мутировали в отвращение. Алтан не злился на Вадима, он его презирал, обида выжирающая его изнутри больше не сдерживалась глупой влюбленностью.

"Ты меня предал первым"

Вадим тянется к нему, едва ощутимо сжимает острое колено, покрытое тонким хлопком тренировочных штанов.

– Ненавижу. Лучше бы пристрелил.

Бережное касание к щеке, мягкое к губам, дым, который Алтан не успел выдохнуть, несется теперь в легкие Дракона, терпкой горечью оседает на языке и вызывает кашель. Дагбаев тихо, немного хрипло, смеется, и тушит в пепельнице почти докуренную сигарету.