- Обычно ты просыпаешься позже, что-то случилось? – хрипло донеслось из глубины комнаты.
Чайльд сидел у широкого окна, наблюдая за снующими туда-сюда жителями гавани, веселящимися детьми, бегающими с летающими змеями, оповещая всех о своей радости звонким смехом, всегда серьёзными миллелитами, стоящими на страже Ли Юэ. Последние, правда, вызывали больше снисхождения, чем уважения – уж слишком просто было их победить.
- Ты как всегда проницателен, - невесело заметил Тарталья и показал зажатый между средним и указательным пальцами листок, сложенный пополам. – Это официальный приказ, мне срочно нужно явиться в Снежную.
Чжун Ли тихо выдохнул и сел на постели, выдав своё привычное задумчивое «вот как», которое, если быть откровенным, очень раздражало Чайльда. Что бы ни случилось, всегда было это повсеместное «вот как», как будто эта фраза являлась универсальным ключом для всего, решала любую загадку и открывала все двери мироздания.
Возможно, он зря злился, нет, правда, зря. Однако, после того случая с Золотой палатой, когда его так нагло и злостно обвели вокруг пальца и оставили ни с чем, любая попытка сделать вид всепонимания и всезнания заставлял Тарталью чувствовать, как кровь в его жилах вскипала злостью, желанием реванша, нуждой показать, что он, Аякс, не пальцем деланный, не первый дурак на деревне, чтобы вот так с ним поступали. И Синьора… впрочем, царство ей небесное.
- Завтра утром корабль отправляется, - поднимаясь со своего места, оповестил Чайльд.
- Три чашки в порту?
Чжун Ли удивительно быстро приходил в себя после сна: он уже стоял и завязывал пояс шелкового золотого халата, то и дело поглядывая на время, чтобы не опоздать в ритуальное бюро, где его должна была ждать Ху Тао. Тарталья кивнул сам себе – конечно, у этого мужчины всё было схвачено, он точно знал, что нужно было другим от него, как нужно было поступить и какой шаг сделать следующим, чтобы партия была выиграна. Это тоже злило – Тарталье и вправду хотелось увидеться перед отъездом без спешки, провести вечер вместе, подышать ночным воздухом, наполненным запахом алкоголя, моря и глазурных лилий, впитать ставшую уже привычной атмосферу. Чжун Ли это знал – и был не против.
- Я угощаю.
- Чайльд, - Аякс остановился на пороге и обернулся. Чжун Ли не спеша подошел к парню и кончиками пальцев провёл по его щеке, после обхватывая ими подбородок и чуть приподнимая ближе к себе. – Цисин могут не просто остановить твой корабль, но и потопить его.
- Как ты сам говорил, искусный мастер не оставляет следов, - парировал Чайльд и усмехнулся. Пожалуй, множество долгих разговоров в «Трёх чашках» не прошло даром, обогатив запас афоризмов парня и дав возможность язвить в тон чужим манерам.
- Конечно, - Чжун Ли слабо кивнул и коснулся чужих губ своими. Поцелуй короткий, целомудренный, такой, каким хотят пожелать удачи, подарить каплю благословения, чтобы все штормы прошли стороной. – Глупо упрямый человек – упрямо глуп.
Тарталья рассмеялся в чужие губы и, отстранившись, помахал на прощание, скрываясь за дверью. Он знал, что многие из-за его возраста и безрассудства по ошибке считают его упрямым глупцом и безумцем – пусть так. Пусть он и был безумцем, жадным до схваток и риска, жадным до настоящего сражения, действующим строго по собственным соображением. Пускай. Вместе с тем он всё равно никогда не позволял себе обманом достигать задуманного – Чайльд никогда не говорил, что он самый правильный добряк из всех добряков, самый лучший и справедливый герой.
Грош цена была бы его чести, если бы он прибегал к таким отвратительно грубым действиям, которые были присущи Синьоре. Да и где сама Синьора при своём успешном исполнении? – язвительный вопрос, который так и висел в воздухе, напитанный накалом эмоций, пропитанный давней обидой за ту ложь, за тот спектакль. «Это была хорошая партия», - так говорил Чжун Ли о его сотрудничестве с Синьорой. Чайльду хотелось добавить, что это была грязная партия, полная бесчестных ходов, которые могли бы запятнать не только честь предвестников, но и самой Царицы.
Тарталья уважал Её величество Царицу. Она была справедливой, честной и жертвенной. Она не юлила и не скрывала своих истинных намерений, приняла на себя бремя всеобщего врага – и несла его с гордостью. Царица не пыталась играть в кошки-мышки, лгать ради мира прочностью с мыльный пузырь. Мир не мог строиться на лжи, это было ясно как божий день, именно поэтому у нее был только один путь – война. И она не побоялась его принять. Ровно так же, как и Чайльд ни капли не сомневался, неся присягу ей и гордое звание одиннадцатого предвестника, готового на всё, чтобы исполнить волю своей Царицы.
Многие говорили Чайльду о том, что тот действует и живёт одними эмоциями, упрямый и безумный в своей жажде получить как можно больше – он и сам знал это. Знал, что хорошая битва для него была слаще мёда, желаннее славы и богатств. Но так ли это плохо? Тарталья так не считал: за его плечами было множество битв, насыщенных и кровавых, долгих и выматывающих – и все они были его собственным путём, чтобы достичь великого. Нельзя было сорвать куш, не рискуя ничем. Око за око, зуб за зуб – так говорили в Снежной. И он знал, что таков земной порядок.
- Я опоздал! – Тарталья поклонился официанту и сел рядом с Чжун Ли за столик. – Тоня видела в книжках разные растения Ли Юэ, просила в следующий раз привезти ей стеклянных колокольчиков, чтобы она сделала гербарий для осенних поделок. Подумал, что сейчас как раз их сезон, решил собрать для неё.
Чжун Ли улыбнулся кончиками губ и пригубил чай, который был заказан заблаговременно. Чайльд ему импонировал – он был искренний и пылкий, дышал полной грудью, в которой клокотало сердце, жаждущее эмоций. Даже то, что он бросался на амбразуру, не отталкивало, нет, наоборот. Его жертвенность и самоотдача заслуживали уважения – даже будучи гео архонтом и повидав не один век, не так много людей на пути обладало таким набором качеств.
- Гер… гербарий?
- Засушенные листья деревьев и цветы. Мы обычно собираем их и кладём между книжных страниц, где они высыхают, а потом используем для творчества, разных поделок там, - пояснил Аякс, параллельно с этим выбирая в меню блюда. – В Ли Юэ дети такого не делают?
- Нет, - Чжун Ли тихо рассмеялся и покачал головой. – Но звучит в действительности занимательно. Сушеные цветы напоминают о хрупкости и скоротечности красоты и жизни, я даже не задумывался о таком ранее. Должно быть, очень красивое, хоть и печальное зрелище.
Тарталья поднял взгляд от меню и взглянул на мужчину, явно раздумывая над его словами. Что-то в поведении Чжун Ли было не таким привычным, казалось, будто ему… грустно? Или даже тревожно? Он пребывал в таком меланхоличном расположении духа, в каком пребывал достаточно редко, чаще всего лишь после прогулок в Заоблачный предел или в Каменный лес, полные воспоминаний о былом и давно ушедшем, оставшимся в памяти постепенно разрушающимся каменным замком. Однако… что было не так в этот раз?
- Не слышал раньше такого грустного и тоскливого описания гербария, даже учителя в школах пока не смогли так проникновенно говорить об этом, чтобы привлечь детей к творчеству, - отложив меню, Аякс подозвал официанта и продиктовал заказ, после предоставив право и собеседнику. Когда же работник поклонился и удалился, парень осмотрел вечернюю гавань вокруг. – Ты сегодня непривычно немногословен, какие-то проблемы в Ваншен?
Чжун Ли качнул головой, переводя взгляд с Тартальи на слоняющихся по улицам людей. Проницательность – ещё одна черта этого рыжего парня из Снежной, которую так ценил бывший гео архонт. В действительности ничего не произошло: время шло своим чередом, день сменялся ночью, а следом снова наступал день; в Ли Юэ было спокойно и беззаботно, как и раньше. И всё же почему-то как-то неспокойно было от того, что Чайльд именно сейчас собирался на родину – резко, без предупреждения, так скоро и взволнованно. Кажется, люди называют это беспокойством? Или заботой?
- Пожалуй, Чайльд, сейчас моя очередь сказать, что ты проницателен, - припоминая утренний диалог, изрёк Чжун Ли и вернул взгляд к собеседнику. – В Ваншен всё хорошо, Ху Тао, не смотря на юный возраст, справляется превосходно, даже мне есть, чему у неё поучиться. Я просто раздумывал о твоём скором отбытии – будет верно сказать, что оно застало меня немного врасплох. Ты уверен, что сейчас правильное время возвращаться в Снежную? Ты только вернулся из Инадзумы и вроде как тебе нужно было дальше направляться в Сумеру, разве нет?
- Ты прав, изначально я должен был недолго пробыть здесь, уладить кое-какие дела, а после направиться в Сумеру. Однако это официальный приказ Царицы, - Тарталья тихо вздохнул и пожал плечами, - мне бы и самому не хотелось так рано возвращаться. В письме не было ни причины, ни сроков, однако я обязан выполнять все приказы Её величества Царицы. Как только всё будет улажено, я вернусь, - Чайльд поджал губы, а затем добавил, - иначе провалиться мне на месте.
Они замолчали. Гулко кричали зазывалы, предлагая попробовать рыбные закуски и новинки меню, вдалеке слышалась работа кузнеца, отбивающего кувалдой по раскалённому металлу, туда-сюда гуляли люди, наслаждаясь тёплым вечером и жёлтым уютном светом фонарей гавани. Взаправду этот вечер не отличался ничем от всех тех вечеров, что они провели здесь, в «Трёх чашках», разговаривая о разных вещах, угощаясь разными блюдами и пытаясь научить Тарталью держать палочки. Последнее до сих пор так и не выходило, хотя тот и не думал сдаваться.
Чжун Ли знал – говорить о поездке и Снежной дальше не было никакого смысла. У каждого из них были свои обязательства, а в случае Чайльда даже смертельная опасность никогда не была для него поводом делать шаг назад. С другой стороны, пусть он и мало знал о Предвестниках и их работе, однако он точно знал, что Тарталья является одним из сильнейших. Воспоминания о Царице давно были подернуты дымкой забытья, но, возможно, она в действительности решила сменить вектор своих действий и ей нужна была помощь одиннадцатого предвестника.
Между ними всё ещё висело то напряжение, тянущееся с той встречи в Северном королевстве. Бывший гео архонт знал, что на нём не лежало никакой вины – контракт есть контракт, его нужно чтить и соблюдать. Он действовал согласно контракту, Синьора действовала согласно контракту, поэтому каждый получил то, что он хотел получить. И да, Аякс злился и не единожды вспоминал, охваченный порывом гнева и обиды, ужаленный в свою собственную справедливость, даже несмотря на то, что сам действовал не по плану, подставив всех под удар, чуть не разрушив Ли Юэ, кажется, желая больше сразиться с Мораксом, чем получить его сердце. Они не спорили и не ссорились на этой почве, но напряжение всё так же ощутимо витало, ощущалось во вкусе поцелуя и укусах, в крепких объятиях – кажется, во всем, что было между ними.
Чжун Ли почему-то чувствовал, что, распорядись судьба так и дай им узнать друг друга до момента «собственной смерти», он бы всё так же заручился поддержкой именно Синьоры. И всё же у него точно нашлось бы что-то, что могло бы утолить жажду и гнев одиннадцатого предвестника. Но говорить об этом и вспоминать былое сейчас, перед отъездом Чайльда, казалось неправильным. Да и все мысли Тартальи были больше о дороге и подарках семье: когда принесли еду, он будто очнувшись ото сна снова заговорил про семью и их порядки, подлёдную рыбалку и какую-то странную уху. Стоило поговорить по возвращении обратно, даже если оно будет нескорым.
__
Тарталья не любил прощания. Прощания всегда были наполнены тоскливым нежеланием отпускать и предвкушением долгой разлуки, в них чувствовалась беспомощность перед ходом судьбы и её проделками. Именно поэтому он ушёл с рассветом, оставив на письменном столе книгу с аккуратно вложенным между страниц стеклянным колокольчиком – то хрупкое обещание вернуться среди множества других слов, которое могло выдержать ход времени, только если бережно хранить веру в него.
Дорога домой никогда не была простой: море необузданное и дикое, всегда полное штормов и лихих ветров, готовое потопить любого неумелого моряка. Море не прощало ошибок и не давало отыграться – всегда нужно было быть готовым. Стоя на палубе корабля, Аякс наблюдал за тем, как огромные свинцовые волны бьются друг о друга, взмывая вверх и, кажется, стараясь достать до самого неба, мрачного и серого, под стать самой стихии внизу. До суши оставалось всего несколько часов – прибьются к берегу, дай бог, после обеда. Дорога домой на этом не заканчивалась, но там уже было легче и проще: через знакомые леса добраться сначала домой, увидеть родных, наконец услышать звонкий голос братьев и заливистый смех Тони, потом к Царице.
Воздух был соленый, промозглый. Чем ближе была Снежная, тем ощутимо холоднее становилось вокруг. Вечно заснеженная и холодная – такова была земля архонта любви. Тарталья знал, пока в Ли Юэ по вечерам можно было нежиться под последними лучами солнца, в Снежной вовсю уже свистели метели, а дома нужно было ходить в шерстяных носках, сделанных из шерсти соседских собак. Носки были удивительно теплыми, а собаки ласковые – каждый раз по возвращении он не упускал возможности потрепать их по головам и даже поиграть в лесу, если удавалось встретиться во время прогулки. Ещё ребёнком ему как-то удалось прокатиться на собачьих упряжках – это воспоминание было особенно тёплым и греющим душу. Ветер лизал покрасневшие щеки, собаки резво бежали по снегу, а сани кренило на поворотах – Тарталья смеялся и показывал рукой в варежке куда-то вперед, на деревья, пока его отец крепко держал повозку и говорил держаться крепче.
- Господин, порт на горизонте! – донеслось откуда-то со стороны штурвала.
Тарталья вздрогнул, постепенно возвращаясь от воспоминаний к реальности. Всё было так: на горизонте уже маячили привычные верфи, шторм становился явно слабее, а в воздухе, кажется, стало ощутимо холоднее. Кивнув капитану, он направился обратно к себе в каюту – нужно было собрать остатки вещей, переодеться в форму предвестников и найти красный шарф, подаренный матерью ещё перед отплытием с родины в самый первый раз. Без него, кажется, не обойдется.
- Вы сойдете сами или мы можем помочь вам добраться вместе с багажом? – моряк заглянул в каюту, когда Аякс поправлял шарф перед зеркалом.
- Не переживайте, я хотел бы добраться по лесу сам. Думаю, вы будете раньше, но ничего страшного – моя семья примет багаж. Если вам нужно будет, они могут дать вам в обратную дорогу крепкого чая, чтобы вы не мёрзли, - с улыбкой ответил Тарталья, кивая на прощание парню.
Заснеженный лес имел какую-то свою притягательную атмосферу. На раскинувшихся во все стороны елях и соснах виднелись внушительные шапки снега, под ними, в сугробах, лежали шишки и опавшие иголки. Вокруг там и здесь то и дело встречались следы белок и зайцев – дичи было достаточно. Изредка с какой-то ветки вспархивала редкая птица – снег тут же шумно сыпался вниз, умудрившись даже как-то попасть за шиворот куртки с меховой оторочкой воротника. Зашипев, Тарталья тут же постарался растереть холодную воду по шее, чтобы поскорее избавиться от неприятного ощущения.
Погода пробирала. Несмотря на зимнюю куртку, мех, длинные и плотные перчатки, Чайльд всё ещё ощущал покалывающий мороз, который пробирал и успокаивал одновременно – всё же он наконец дома. Солнца видно не было, вместо него небо было заволочено серым полотном, контрастом повисшем над белой простыней снега. Казалось, будь деревья повыше, проткнули бы своими острыми верхушками небосвод – настолько низким и плотным казался он после бескрайних просторов островной Инадзумы и скалистого Ли Юэ.
Тарталья на мгновение остановился, прислушался – кажется, он слышал чьи-то шаги совсем рядом. Шаги были размеренными и тяжелыми – это точно был человек, даже несколько. Что-то стесняло их шаг, скорее всего это было оружие. Сначала показалось, что это охотники, но охотничий сезон вроде ещё не начался, да и обычно охотники так далеко не заходили. Тогда кто? Кто мог ещё так хорошо знать лес и идти по нему с оружием?
- Фатуи? – от неожиданности Аякс даже воздухом подавился.
Действительно фатуи. Двое пиро мушкетёров с винтовками вышли из леса, стоило остановиться и немного самому подождать их. Однако они не спешили присягать на верность или как-то ещё показывать своё уважение при виде одного из предвестников, совсем наоборот. Оба выставили винтовки, беря на мушку одиннадцатого из предвестников, после чего сразу же сделали несколько прицельных выстрелов. Тарталья умело увернулся от трех, однако четвёртый пришелся прямо в цель – ранил руку.
Зарычав и оскалившись, он схватился второй рукой за рану, крепко ту сжимая, пока по серой куртке расползалось уродливое кровавое пятно. Чуть склонившись, чтобы привыкнуть к боли, Чайльд поднял голову и устремил свой взгляд на застрельщиков. Удивление, непонимание, злоба и гнев – всё это плескалось в глубоких голубых глазах. Он не собирался спускать это вот так с рук. Его, Тарталью, ранили какие-то рядовые бойцы? На его же родине?
- Какого чёрта вы творите? – резонно выкрикнул Чайльд.
- Ну-ну, к чему ты так кричишь, всю дичь распугаешь, Тарталья, - холодно отозвался Капитано, выходя из-за деревьев и ведя за собой ещё несколько солдат. – Сам же знаешь, как это вредит охоте.
- А я никуда не собираюсь бежать, - процедил сквозь зубы Аякс.
Картина начала проясняться. Понимания всё ещё было мало: что здесь делает Капитано собственной персоной? Почему за ним шли вооруженные солдаты? В конце концов почему на него, Тарталью, наставили оружие и ранили?
- Это хорошо, я всегда уважал в тебе то, что ты готов сражаться до последнего и не принимать досрочного поражения, - в голосе Капитано чувствовалась лживая доброжелательность. Он никогда не любил размениваться на пустые действия и слова, а это могло значить лишь то, что он в действительности пришёл сюда не для того, чтобы чесать языком да перебирать кости.
Рука мерзко болела, кровь продолжала расползаться несуразным пятном по одежде, стекать по черным перчаткам, почти сливаясь с ними, а после падать в белый снег рябиновыми гроздями, чтобы остаться там навсегда. Осмотрев количество бойцов Фатуи, среди которых Капитано не постеснялся взять даже молотобойцев, которых Тарталья так не любил, становилось понятно, что без драки здесь не обойтись. Кажется, становилось холоднее.
- Как-то мало похоже на радушный приём после возвращения на родину, не находишь? – с издевкой поинтересовался Тарталья, кивая на своё ранение.
Лицо Капитано всегда было скрыто за маской – невозможно было понять наверняка, куда он смотрит и какое выражение лица у него, однако сейчас Чайльд почему-то был уверен, что тот усмехается. Гадко и противно усмехается, довольный подлостью, знающий, что это уловка, что сначала нужно оглашать приговор, а потом уже исполнять его. Становилось действительно холоднее, рука немного немела, однако сейчас Тарталье казалось, что его собственного гнева хватит не только чтобы согреться, но и сжечь всё в округе.
- Действительно, прости за манеры новобранцев. Они просто выполняют приказ.
- Приказ!?
- Приказ Её величества Царицы, - поправил Капитано, а затем продолжил. – Царица приказала избавиться от тебя. Твоё поведение и нахождение среди предвестников не только путает планы, но и подвергает всех нас страшной опасности и угрозе. Твоё безрассудство и постоянное пренебрежение общими приказами поставило нас в положение, что мы не можем доверять тебе и давать тебе важные поручения, ты угрожаешь безопасности не только предвестникам, но и всей Снежной.
Тарталья не верил своим ушам. Нет, ему правда казалось, что его уши настолько замерзли, что не могли услышать ни единого слова, а потому вместо этого он слышал этот бред про угрозы и безопасность и про приказ Её величества Царицы. Оскалившись, он сильнее сжал рану и вскинул подбородок, показывая всем своим видом, что всё сказанное является ни чем иным, как мерзкой клеветой. Царица в действительности считает его угрозой? Царица, которую он уважает и которой он присягнул на верность? Царица, которую он не предал бы ни за что?
- Мы оба знаем, что ты говоришь самый настоящий бред. Я никогда не действовал против Царицы, все мои действия от и до были продиктованы моей верностью и преданностью Её величеству, - Чайльд буквально плевался словами. Обвинительные речи Капитано приводили в бешенство. Да, они никогда не были в особых ладах, в целом с остальными предвестниками Тарталья держался на расстоянии – и на то были свои причины. И всё же всех их объединяла общая цель и преданность Царице. Будь это Арлекино, он бы понял, к чему сомнения в преданности, но сомневаться в его преданности?
- Чайльд, ты неуправляем. Пока Синьора, царство ей небесное, была жива, мы ещё имели представление о том, какая сила могла тебя сдерживать, чтобы все ваши миссии проходили чисто и без лишних последствий. Однако после твоего провала в Ли Юэ, кончины самой Синьоры в Инадзуме и побеге Скарамучи, которого, кстати, ты так и не нашёл… - Капитано шумно вздохнул и развел руками. – У Её величества не осталось никакого выбора – тебя нужно ликвидировать, чтобы предвестники смогли справиться с поимкой оставшихся гнозисов. Нам не нужно, чтобы ты положил половину чужого государства и разрушил план Царицы. Мы должны использовать не только мечи, но и разум. А ты безрассуден, уж извини.
Бред. Бред собачий. Собачий бред. Ненависть и злоба кипела внутри, сердце клокотало, готовое вырваться из грудной клетки – его, Тарталью, приказом вернули на родину, окружили посреди леса средь бела дня и зачитали смертный приговор. Так просто, зная, что он не сбежит, что он не трус, чтобы бежать с поле боя, что он быстрее в бою погибнет, чем запятнает свою честь побегом. Жалким и унизительным побегом, равным предательством Её величества.
- Так значит… - Чайльд беззвучно засмеялся. Плечи его слабо подрагивали, а лицо его украсила кривая усмешка – кажется, жребий брошен. – Её величество Царица была благосклонна и за все мои труды решила покончить со мной на родине? Поэтому она отдала приказ вернуться?
- Царица милостива и благосклонна к тебе. Я в том числе, именно поэтому я вызвался исполнить волю Её величества.
- Так говоришь, будто в организации мало желающих, - едко заметил Аякс.
- Достаточно, - согласился Капитано, - однако ты должен знать, что я не должен допустить провала этого задания. Как и я знаю, что ты не будешь биться до последнего издыхания.
- Больше… - медленно убрав руку от ранения, Тарталья выпрямился и фыркнул, - я найду тебя даже в самых потаённых уголках Бездны, когда ты будешь пытаться спрятаться от меня и моего водяного клинка.
- Как скажешь, Аякс, - мягко ответил тот, наблюдая за тем, как в чужих руках появилось оружие, а после отдал жестом приказ всем стоящим рядом бойцам.
Обмякшее тело рухнуло в снег. Смеркалось. Никем нетронутое покрывало белоснежного снега сейчас было вытоптано тяжелыми сапогами и испачкано алой кровью вперемешку с порохом и щепками деревьев. Тарталья чувствовал во рту металлический привкус и странное тепло, растекающееся из уголка рта по щеке и к уху. Небо сейчас, изрядно потемневшее и затянувшееся клубами облаков, казалось таким до боли живым, что хотелось взвыть, протянуть к нему руку. Ничего не выходило – все попытки издать хоть какой-то звук заканчивались кровавым кашлем и удушьем, а руки совсем не слушались. Было холодно.
Скосив взгляд в бок и заметив рядом с собой несколько тел, Тарталья дёрнул уголком губ, кажется, пытаясь усмехнуться, а после отвернул голову, бессильно уложившись щекой в снег. Снег был алым – таким, каким был лёд, когда матушка пыталась разморозить рыбу или мясо, а с тех стекало всё с кровью. Матушка, наверное, сейчас зовёт к ужину братьев и сестру, приготовила наверняка какие-нибудь наваристые щи, а на огне чайник греется, готовый оповестить всех свистом.
Воспоминания тёплые, родные. Фантомный запах дома заставлял в груди все сжиматься, дышать становилось тяжелее. Закашлявшись, Аякс на мгновение закрыл глаза, однако чужие шаги заставили снова их открыть, с трудом разлепляя внезапно потяжелевшие веки. Подняв взгляд от сапог вверх, он увидел Капитано. Изрядно потрепанного, уже без куртки, с изрезанной рукой – бой не выдался легким и простым. И речь шла даже не про силу.
- Я передам Её величеству, что ты был верен её воле.
Тарталья хотел было посмеяться, но не мог. Прикрыв глаза, он чувствовал, что времени было мало. Лежа на вытоптанном снегу среди тел и крови, раненый и едва живой, он думал о том, что братья наверняка уже нашли свои игрушки среди его вещей, совсем другие, не такие, какие можно найти в Снежной, а после ужина будут играть с ними до самого сна. И Тоня наверняка обрадуется колокольчикам среди страниц детского сборника историй Ли Юэ… Колокольчики, точно.
Возможно, в этот раз он отплатил той же монетой, сам того не ведая – когда весть дойдет до Чжун Ли, колокольчик в книге совсем засохнет. От этого где-то в груди противно что-то перевернулось, а после померкло совсем, оставив на снегу россыпь огненно рыжих волос и еле заметную улыбку.