Когда сырость с низин добирается до холмов, каменные фундаменты покрываются мхом и погружаются в чавкающую грязь все глубже, а деревянные срубы темнеют; когда урожай убран, под яблонями догнивает падалица, и дым из труб стелется к земле, перемешиваясь с туманом, тогда наступает время тушить старый огонь. Очаги и горны, свечи и лучины, пастушьи костерки и масляные уличные фонари – всему нужно угаснуть. Потом молодое пламя сожжет страх и ужас, но пока – безвременье, не принадлежащее ни одной силе.
Перед сумерками на столб повалившейся ограды, за которой непаханое поле, слетает Джек. На спил не больше ладони опускается пара растоптанных остроносых сапог. Полустертые подметки, все в дырах, из которых сыпется земля, далеко торчат по обе стороны над изгородью, как лапы громадной птицы. Нечеловеческий рост равняет гостя с тисами, высаженными, чтобы отгородиться от заброшенного поля. Но словно пригибает его к земле, он горбится на корточках, жмется телом к коленям от промозглости, которая всегда с ним, свешивает вниз длинные руки с прочными, как сталь, черными ногтями и следит светящимся желтым глазом за пустынной дорогой.
Серая кошка прошмыгивает мимо. Лохматый пес поднимается и бредет в конуру. В деревне становится ощутимо холоднее, и откуда-то тянет пахнущий прелой листвой и болотом ветер, больше похожий на сквозняк. Люди тревожатся, и староста выходит к Джеку договориться, как заведено.
- Здравствуй, гость. Надолго ли к нам пожаловал?
- Здравствуй, хозяин. Погощу до утра, - скрипит Джек. – Помянешь ли меня добрым словом, когда уйду?
- Так, а чего б не помянуть, коли бы ты подсобил?
- С какой напастью?
- Целого порося заесть.
- С этим помогу. Еще?
- Бочку эля осушить – никак не управимся!
- И это могу. Еще?
- Спуститься под землю надо б. Да у нас все живые, и никто раньше срока не торопится.
- Под землей корни и черви, ниже – воды, еще ниже – утробный жар и вечная скука Короля. На что посмотреть отправляешь?
Туман, что льнет к дороге, укрывает дома и застревает в кронах деревьев, и вправду похож на клубы пара, просочившегося на поверхность из подземной бани. Только жаром не тянет. Должно быть, остыл, пока поднимался по трещинам и кавернам, проникал через песок и глину, искал выход в граните. Туманного пара – по горло холмы устелены. В это время Король особенно изнывает в своем томном царстве. Но не стоит тревожить его скуку, и так глубоко спускаться не надо.
- На поле позади тебя заброшенный колодец. Он закрыт камнем и огорожен железом. Из колодца стали доноситься стоны и слова на неведомом языке. А недавно мальчишку одного голосом приманило. Он проскочил между прутьев ограды и ухнул бы вниз, не была б каменная плита так тяжела, чтоб ее сдвинуть. Однако в щель протянулись белые пальцы и успели тронуть его за щеку. Мальчишка теперь обезображен. Рубец на все лицо, и волдыри никак не сходят. Разобраться бы с живущим в колодце, пока другой беды не приключилось.
- Глупому мальчишке место под крышкой. Туда ему и дорога, мимо глаза бога, - нараспев свистит Джек, качая головой, отчего в такт звенит сережка из пары звеньев каторжной цепи. – И чего же хочет тварь из колодца?
- Этого мы не знаем.
- Неужто ни одного смельчака расспросить не нашлось?
Угрюмое молчание старосты – многозначительный ответ. Суставчатые пальцы призадумавшегося Джека раскрываются, как набухшие побеги, черные ногти сдирают дерн под изгородью, оставляя глубокие голые борозды. Птицы слетаются вниз поклевать зернышки и корешки трав. Ворон-страж не трапезничает, он склоняет голову на бок и смотрит. В стеклянном глазу отражается серое небо и напуганное человеческое лицо.
- Когда вернусь, отблагодарите меня.
Джек вытягивает длинную руку прямо над чужим плечом и срывает веточку рябины с той стороны дороги. Староста вздрагивает, когда его телогрейки касается замызганная до потери цвета, истончившаяся полосатая фуфайка. А Джек легко спрыгивает со столба и шагает через поле, держа гроздь в клетке из когтей. Оставшийся за его спиной человек крестится, потом косится на ворона и плюет, пятясь задом к плетню ближайшего дома.
Прибитая дождем к земле трава цепляется за голенища Джековых сапог. Зонтики сныти и лапы репейника торчат над лоскутным изумрудно-серым и блекло-желтым ковром. Мелкая морось щиплет лицо. Обнесенный оградой и обросший терновником огромный каменный колодец издалека похож на чей-то склеп. А вблизи - на основание разрушенной сторожевой башни. Каменное кольцо глубоко ушло в почву, поросло мхом и вездесущим сорняком, но выглядит даже крепче новых деревенских домов. Его плотно покрывает вытесанная известняковая крышка, толщиной в ладонь, но с краю сквозит трещина, из которой просачивался запах застоявшейся воды.
Джеку железная ограда не опаснее распятия. Он пинком распахивает калитку, ломая цепь подвесного замка, проходит внутрь, когтем поддевает и сталкивает крышку наземь. По внутренней стороне колодца спиралью вьются ступени. Размашисто ступая, Джек начинает спуск. Деревянные каблуки цокают, стертые подметки шлепают и чавкают, а он насвистывает мелодию песенки-считалки.
Чем ниже, тем влажнее и холоднее. Уже минован слой жирной плодородной почвы и осыпающийся песчаный пласт, пройдена скользкая марающая глина, а дальше незнакомое. Джек примечает ночным видением торчащие из стенок голые хвосты, кости, обломки мечей и серпов, углы гранитных ступеней и кусочки смальты с мозаик, гладкую гальку древнего моря, пласты раскрошенных в пыль кораллов. Витки спирали становятся все шире, спуск заканчивается в обширном гроте, на полу которого обломками разноцветного мрамора, почти полностью съеденного временем и кислотой, выложен узор.
Джек кладет в центр веточку рябины, отходит, прислоняется плечом к стене и ждет. Совсем не скоро из тьмы возникает пухлая белая рука и забирает подношение.
- Здравствуй. Покажешься? – Зовет Джек.
Сперва тихо, как в гробу, а потом в центр мозаики переваливается грузное белесое тело. На оплывшей голове с лысым лбом узел из свалявшихся волос, украшенный косточкой. Существо меняет косточку на веточку рябины и утробно урчит.
- Ах, как красиво, как идет!.. – льстит Джек.
Мягкие ладони существа медлительно складываются друг с другом в подобии радостных хлопков.
- Нравится подарок? Ну, забирай. Только скажи, зачем наверх подымаешься? Что тебе там надо?
Одна из ладоней исчезает в белесых складках, а потом возвращается обратно и раскрывается, являя два позеленевших бронзовых колечка, соединенных цепью.
- Сва-а-баа, сва-а-баа, - гудит существа, колыхаясь от волнения. – Жи-ы, жи-ы!
Джек отталкивается от стены и идет кругом, очерчивая когтем периметр.
- Жениха и свадьбу хочешь? И что же это для тебя?
Существо наталкивает кольцо на четвертый палец, на первую фалангу – дальше не идет. И потрясает цепочкой со вторым кольцом на конце.
- Хм-м, - Джек присаживается рядом на корточки. – Жених, значит, это на безымянный палец надеть должен? А что цепью соединено, то под землей и останется.
Джек смотрит, как любовно существо поглаживает окольцованный четвертый палец, как восхищается и довольно дергает цепью.
- Вот что. Давай заключим сделку. Побуду твоим женихом хоть минутку. Надену я твое кольцо на четвертый палец. И плоть, что скована цепью, останется тут навсегда. А взамен ты пятьдесят лет не будешь подниматься к поверхности и тревожить жителей деревни. Идет?
- Иу-ыыы! – согласный вой прокатывается по пещере.
- Ну, что ж, невестушка, смотри.
Джек надевает кольцо на палец и воздевает руку. От радости существо вибрирует и перекатывается, а гроздь рябины дрожит.
Джек перешагивает за очерченный периметр, открывает рот с острыми акульими зубами, отгрызает себе палец и бросает его внутрь круга. Цепочка тихо звенит, кусочек плоти падает с еле слышным шлепком. У Джека из раны льется черная кровь, пачкает штаны и капает на сапоги. А существо бережно поднимает палец, урчит и качает в ладонях. Два бронзовых колечка трутся друг о друга, позвякивают. Существу и нет никакого дела до Джека, оно что-то воркует и лепечет, поворачивается вокруг своей оси, словно перетекая, и оседает на пол, завороженное. Поэтому Джек вытирает руку о грудь и, не оборачиваясь, начинает подниматься.
Когда он добирается до верха, уже светит луна, едва пробиваясь сквозь сплошную пелену. Джек шагает, собирая на штаны росу и репейники, паутинку и семечки. Одним тягучим прыжком он перелетает через ограду поля, пересекает дорогу и дворами спускается с холма. Все дома заперты на засовы изнутри, в каждом окне горит свеча, ни одно любопытное лицо не высовывается. Изредка лают собаки, овечьи загоны тихи. Тянет дымом. Джек мимоходом стучит в дверь старосты. Минует временный навес, под которым уже сложен костер, - его зажгут не раньше, чем он уйдет.
Спустившись к низам деревни, Джек, сильно пригибаясь, заходит в овин. Там на высоких козлах стол, на нем жаренный поросенок и ковш, а рядом бочонок эля. Сев на пятки, Джек становится как раз вровень со столешницей. Сочный поросенок тает во рту, косточки приятно хрустят на зубах, а эль не хуже, чем во времена запойной джековой молодости - такой же хмельной и пряный.
Чуткие уши улавливают шепотки в каждом доме деревни. Люди уже разожгли молодой огонь, и потому осмелели. В доме старосты говорят о нем. Всякие боязливые гадости – Джек согласно кивает. И что-то еще непривычное. Поминают добрым словом.
Джек продолжает набивать брюхо, но вкус еды во рту исчезает, будто он ест труху. Хмель больше не пьянит, а в груди печет и колется. Джек хватается за выпирающие ребра и корчится. Мерзко. Неприятно. Гадко. Больно. Добрые слова и искренняя молитва жгутся.
Обняв себя, Джек угрюмо сидит на полу и пытается терпеть, но смысл мучений ускользает от него. Разве спасение приходит через такую боль? Стоит ли оно того? Должно быть, это уловка злых святош, пытка без награды. И даже если есть в конце облегчение, путь до него бесконечно долог. Все безнадежно.
И надо бы Джеку пережить это испытание, и тогда, возможно, он станет на шаг ближе к искуплению, но это невыносимо. Щемящая обида заставляет Джека проклясть каждого в этой деревне. Он расшвыривает остатки трапезы, пинком ломает бочку и вырывается наружу, мчится, стелясь по земле, набирает разбег и вылетает над полем штормовым порывом. Валит вековой дуб и тонкие березы, сдувает воду с мелких озер и вышвыривает рыбу на берег. Взмывает под самые звезды и метеоритом обрушивается вниз, пробивая себе путь в спрятанное от молитв и жгучих чаяний подземное царство.
Укрытый скукой Короля, как коконом, увязший в неизменности, Джек проваливается в забытье еще на год. А на поверхности люди выходят из домов, чтобы зажечь костер и призвать новый день. Рассвет уже близко.