Халентир недоумённо повёл ухом.

На улицах города не было никого. Ни машин, ни людей, ни других существ. 

Так тихо… Куда же все исчезли? 

Он двинулся вперёд, осторожно осматриваясь. Обычно днём полно народу, все чем-то заняты, синхронно бегут через широкие и длинные переходы, фотографируются на фоне красивых зданий, ждут кофе или просят редких приставучих бродяг оставить их в покое… Сейчас же улицы были пусты, словно в какой-то сырой игре с открытым миром. Халентир замечал движение краем глаза, но каждый раз это оказывались либо подрагивающие пузырьки, похожие на мыльные, что поднимались от земли, либо парящие в воздухе маленькие зелёные и голубые огоньки вроде светлячков, и со временем парень стал их игнорировать.

Халентир искал. Он подсознательно чувствовал, что нужно найти хоть одну живую душу. Предсказание это или просто сон, сотканный из его переживаний, он понимал: гости во снах всегда несут какой-то смысл. Не найдя никого, похожего на человека, Халентир остановился на перекрёстке, пытаясь заметить хоть что-то живое в этом статичном сне. 

Наконец он увидел какое-то красное пятнышко. Оно беспечно трепыхалось где-то на периферии зрения, и, когда Халентир повернулся к нему, пятнышко оказалось насекомым.

Бабочкой. 

Красная бабочка, довольно крупная, словно что-то пыталась выискать на этой части улицы. Халентир пытался рассмотреть её, вспоминая, на какой же вид она похожа… 

«Махаон, — вдруг подумал эльф. — Ну или хвостоносец, что-то среднее… Только почему крылья красные?..»

Вдруг насекомое метнулось в сторону, и прорицатель инстинктивно шагнул вслед за ним. Бабочка словно вела его куда-то, порхая из стороны в сторону вдоль улицы. 

Халентир не узнавал эти дома. Он, конечно, не весь город запомнил наизусть, но эти наваленные друг на друга, затасканные, грязные, небрежные постройки совсем не вписывались в пейзаж, который он знал с детства. Тэнси́н, в котором он рос — городок небольшой, но ухоженный. Пыльно-коричневые грязные стены, заржавелые металлические крыши, подгнившие деревянные веранды… весь этот ужас ещё и настроен в несколько этажей. Предсказатель словно оказался в самом бедном районе, который только мог вообразить. 

«Это же не мой город, верно?»

Он свернул вслед за бабочкой. Улица за улицей, и эльф всё яснее понимал: эта грязная улица — не ошибка. Весь район такой. 

Многоэтажки вымерли где-то за три-четыре перекрёстка отсюда. Остались лишь эти нищие, невысокие человейники в два этажа, словно вставленные в Тэнсин из какого-то другого города. Наваленные бок к боку, словно стоящие плечом к плечу дозорные, оставленные, забытые сослуживцами, но не смевшие покидать пост, наводили жуткую тоску. Халентир радовался, что в этом сне он не чувствует запахов — он уверен, что здесь ужасно воняло рыбой, сыростью, разложением или ещё чем похуже.

Наконец начали появляться людские фигуры. У всех них не было лица — точнее, черты их были размыты, словно на случайном фото в расфокусе. Халентир к этому привык: в его снах имеют чёткие образы лишь значимые фигуры. Поначалу он боялся своих видений, но спустя годы привык и принял правила игры.

Продолжая искать, он всматривался в толпу. 

«Найти лицо. Нужно просто найти лицо. Или образ. Знакомый образ…»

Бабочка привела его в тупиковый переулок. Халентир оглянулся, и едва собрался отойти назад, как словно из ниоткуда стал появляться целый рой красных крылышек. Они садились на кирпичную стену, вплавляясь в неё, и из из ало-чёрных узоров появилась дверь. Халентир растерянно моргнул. Это приглашение?

«Это мой сон. Я буду в порядке».

Он шагнул в дверь. 

Центр. Жизнь мгновенно обступила со всех сторон, полилась водой из-за рухнувшей плотины, и сразу юноша почувствовал себя намного спокойнее и увереннее — в цветастых кварталах сердца города даже во сне находиться было приятнее. Людей снова много, Халентир теперь терялся в толпе, но никто не обращал на него внимания. Это ничего — тем лучше, проще будет найти то, что он должен узнать. Протискиваясь сквозь людской поток, да ещё и против его хода, прорицатель пытался найти хоть одно красное пятнышко. 

Куда же делись все бабочки?

Он смог наконец выбраться на придорожный край тротуара, где никто не шёл, и осмотрелся. Как и в первый раз, алый махаон —  теперь Халентир был уверен в этом — выплыл сзади, огибая правое плечо, и неспешно полетел вперёд. Эльф проследил направление и с удивлением заметил через дорогу торговый центр, где располагалась Латенза — кафешка, которую они с друзьями облюбовали. Только во сне почему-то здание было на другой улице… Впрочем, сны обычно такие и бывают — искажённые, путанные. 

На образовавшейся перед зданием площадке стояла Нишимура. Халентир узнал бы её из тысячи других девушек в белом — это точно была она. Он хотел окликнуть подругу, как вдруг она сама обернулась, пританцовывая в окружении бабочек, что привели сновидца сюда. Он наблюдал за девушкой, отчего-то не решаясь сделать и шагу вперёд. Алые искорки вдруг синхронно потянулись к стене за спиной подруги. Халентиру стало неспокойно. Нахмурившись встревоженно, он быстрым шагом стал приближаться к Муре, постепенно переходя на бег. Бабочки как и в первый раз становились проходом, только на этот раз не дверью, а тоннелем. Халентир побежал со всех ног, но чем быстрее он бежал, тем медленнее приближался. Подруга тем временем уже заинтересовалась новым проходом.

— Нет, стой! Не подходи туда! — крикнул прорицатель. — Это может быть опасно!

Нишимура не слышала. Воздух словно загустел вокруг, сновидец выдохся и перешёл на шаг, теперь приближаясь в нормальном темпе. Девушка заглянула в тоннель, Халентир и сам присмотрелся в него. Поначалу он видел лишь сам проход в черноту, словно круглая дыра проделана в толстой стене из скального камня, но, оказавшись у края дороги, смог рассмотреть в беззвёздной ночи лес. Всё это вызывало у него тревогу — контраст полуденной суеты родного города и тьмы по ту сторону тоннеля в неизвестность. Халентир ступил на переход. В чернильной темноте на секунду вспыхнули два белых огонька, а затем зажглись вновь, но теперь уже бело-оранжевым. По спине разлился холод, Халентир бросился к будто очарованной ими подруге — одномоментно со зверем.

— МУРА!

Прорицатель резко сел на кровати, пытаясь перевести дух. Постепенно головокружение спало, зрение стало менее замыленным и сфокусировалось на сжатом в кулаках покрывале. Халентир освобождённо выдохнул и поднялся с футона, потягиваясь. Он бросил взгляд на то место, где когда-то стояла кровать. Её он отдал младшей сестре, когда полюбил спать на жёстком, а себе приобрёл своё нынешнее спальное место. Он усмехнулся, вспомнив, как он с братом пытался протиснуть каркас через узкий дверной проём, и как упрямый старший твердил: пролезет, помогай! Хати с отцом тогда знатно посмеялись с твердолобости первого сына.

Сейчас же у той стены — его рабочее место. Письменный стол в окружении этажерок и навесных полок, заставленных книгами и макетами планет, звёзд, космических атласов и одному Халентиру ещё известно чем… Стояло кое-где и несколько до смешного глуповатых фигурок пришельцев. Он всегда улыбался, глядя на них: двоих подарила Мура, двоих — Элин, а одного, застывшего в позе просветлённого, Халентир приобрёл сам и оставил на средней полке стола, охранять его записи.

Он перевёл взгляд с фигурки на часы и охнул: пора собираться, и в темпе! Скоро встреча с друзьями. Телефон вежливо напомнил о непрочитанном сообщении очередным световым сигналом. Писала Змейка.

“Хей, соня, ты не проспишь? Уже почти пора выдвигаться. Мы же вместе поедем?”

Халентир на ходу торопливо пожелал доброго утра, слукавил что почти готов и закрыл дверь ванной.

Сегодня собраться получилось как-то особенно быстро. Наверное потому что был особенный день: в компании Ловцов прибыло — Халентир действительно надеялся, что увидит в Латензе Мадьёра. 

В коридоре второго этажа его встретил брат, хлопнув по плечу.

— Доброе утро, братишка! — улыбался старший, высокий и широкоплечий молодой мужчина. — Чего не спал, полночи звёзды рассматривал?

— Ну вроде того… — секунда, и осознание разбудило Халентира окончательно:

— Фераэль?! А ты когда приехал?

Брат посмотрел в потолок, прикидывая.

— Часа три назад... Отцу помочь надо с чем-то, да и по мелким своим соскучился, — Фераэль потрепал младшего по волосам, разумеется вызвав недовольство. — А ты куда так спешишь?

— Я с друзьями договорился встретиться, — Халентир ответил негромко, сосредоточенно пытаясь привести полусобранные волосы в аккуратный вид.

— Мама там что-то вкусное напекла, а ты даже не позавтракаешь? Пойди хоть поздоровайся с ней.

Простого “угу” Фераэлю показалось недостаточно, и он придержал брата за локоть, с красноречивой паузой произнеся:

— Хати, это важно.

Юноша посмотрел в морские глаза Фераэля, остановился и вдумчиво кивнул — этого уже хватило. Он в темпе спустился по лестнице вниз и заскочил в кухню, чтобы приобнять маму, всё ещё стоявшую за плитой, и извиниться за то, что её чудесные панкейки попробовать не успеет.

— Как, ты уже убегаешь? — голос матери прозвучал расстроенно. 

— Позавтракаю в кафе! — Халентир спешно натягивал обувь, пытаясь совладать со шнурками. — Меня ждут!

— Я вижу, — подал голос брат, кивнув на окно. — Та девушка в белом? Цветы хоть ей купи!

Щёки и уши Халентира потемнели, из-за этого в полутени прихожей его веснушки засветились ярче обычного. Он затянул шнурки и бросил брату недовольный взгляд:

— ДА ОТСТАНЬ ТЫ ОТ МЕНЯ! Я ушёл, всем пока!

Мама пристально посмотрела на старшего ребёнка, а тот лишь развёл руками:

— Что я сказал не так?

Закрывая дверь, Халентир постарался максимально незаметно распустить волосы, скрыв за ними следы смущения. Братец-балбес постоянно ставит его в неловкое положение перед друзьями. К этому можно привыкнуть, но нельзя переставать бороться. На утреннем солнце сияния веснушек будет почти незаметно, а румянец можно будет принять за тень от волос… Ну, по крайней мере, Халентир на это надеялся. 

У тротуара уже стояла Нишимура с привычной лучезарной улыбкой.

— Привет! — девушка тут же поумерила радость, заметив некую неловкость в облике друга. — Ты чего, не в настроении?

— Нет, нет! Просто… Братец со своими приколами достал, — беззлобно усмехнулся Халентир. — Он нормальный, просто иногда очень тупо шутит.

Нишимура мягко хохотнула.

— Здорово. Ты так часто говоришь про свою семью, видно, что очень любишь… — Нишимура остановилась, оглядевшись в поисках автобуса, что скоро должен подъехать, но легкую печаль скрыть не получилось.

Халентир мягко коснулся её плеча:

— Слушай… хочешь, приходи ко мне? Мама по тебе соскучилась, сестрёнка тоже. 

— Правда, Лафи скучает по мне? — Нишимура заметно повеселела, а тёплая улыбка передалась и спутнику. — Тогда точно зайду!

За разговорами обо всём и ни о чём прошло достаточно времени, чтобы добраться к нужной остановке, но на обсуждение личных новостей немного всё-таки осталось, ведь от неё к любимому кафе ещё минут пятнадцать неспешным шагом. Друзья детства смеялись, шутили и что-то рассказывали друг другу, как в детстве, когда очень занятая мать отправляла маленькую дочь к жене коллеги, так что мать Халентира воспринимала Нишимуру почти как родную дочь.

Случайно Халентир врезался в совсем маленькую девчушку и отвесил поклон в качестве извинения. Малышка сделала так же, и тогда юноша заметил её заколку в виде божьей коровки. Красный цвет иголкой пронзил мысли, подцепил и вытащил на свет то, что прорицатель хотел сообщить, но совсем забыл.

— Мура, я видел сон сегодня. Я тебя попрошу, держись подальше от красных бабочек.

Девушка растерянно посмотрела на него:

— Это было предсказание?

— Не уверен, но прошу тебя, просто избегай их и тех, кто может быть с ними связан.

Взвесив все за и против, юноша продолжил:

— Я видел тебя, бабочек и монстра. Ну, точнее, глаза какого-то зверя, разглядеть я его не смог.

Нишимура кивнула. У неё не было причин не доверять Халентиру, шутить о таких вещах он привычки не имел. Сны его обычно были очень образны, этот, на первый взгляд, был до странного прост. Но только на первый взгляд. Толкование может прийти не сразу.

В торговом центре было как всегда оживлённо. В субботу народ всегда высыпался на улицу, в магазины, на рынки и прочие места, где можно обменять деньги на эмоции или — случайно ли, намеренно ли — наткнуться на кого-то знакомого. Ну или наоборот, случайно встретить будущих закадычных друзей у стенда с сувенирами, либо же и вовсе заметить кого-то, кто заставит улыбнуться одним своим присутствием — что и случилось с Нишимурой. На втором этаже торгового центра она увидела сверстника, уткнувшегося в смартфон — судя по всему, юноша что-то искал, сжимая в левой руке лямку сумки на одно плечо. Просияв в улыбке, девушка задорно обратилась к растерянному юноше с каштановым хвостиком:

— Молодой человек, вы на собеседование?

Халентир узнал его сразу — когда Мадьёр обернулся, растерянно нахмурившись:

— На какое собеседование?

— Ну ты прям при параде сегодня, — хохотнула Нишимура. — Рубашечка белая, брюки… Прям чересчур нормально выглядишь!

“Тому есть причины” — мысленно ответил Мадьёр, но вслух говорить об этом не стал. 

— Я не опоздал?

Халентир и Нишимура синхронно покачали головами и, поравнявшись с новым знакомым, вместе зашли в кафе.

Его атмосфера сразу обступила со всех сторон: ароматы выпечки, свежесваренного кофе, пряностей, чьих-то духов, заигравших особенно сильно на контрасте с нотками кофейных зёрен, разговоры за баром, мягкий гул голосов посетителей… И книги. Очень много книг. Одна из стен состояла из наружных окон, а вот примыкала к ней внутренняя, спрятавшаяся за рядами стеллажей. На удивление Мадьёра, кто-то действительно мог читать в таком гомоне! Несколько человек потягивали напитки, держа в руках томик чего-то интересного.

Участливое “нам сюда”, и троица направилась к длинному столику — нет, двум, поставленным рядом — где уже сидели три человека с незнакомыми лицами. Парень и девушка восточной внешности и кудрявая особа в круглых очках и жёлтой клетчатой рубашке. Её зелёные, похожие на спелый виноград, глаза, тут же цепко впились в Мадьёра. Ему даже стало немного не по себе.

— Давно ждёте? — Халентир с доброй улыбкой присел рядом с незнакомым парнем; тот лишь мотнул головой. — Ну и славно…

— Это Мадьёр, — Нишимура жестом левой руки указала на нового товарища. — Мадьёр, знакомься, это Хорёк, Сатир и Трикстер.

На последнем прозвище зеленоглазая девушка мимолётно сощурилась, повернулась к говорившей, и лишь тогда Мадьёр заметил её заострённое ухо, спрятавшееся за пышными кудрявыми волосами. Ещё одна эльфийка, но теперь уже рассветная!

— Раз у нас такая неформальная обстановка, давайте уж нормально представимся, — голос у Трикстера хоть и приятный, но прозвучал колюче. Эльфийка повернулась к Мадьёру. — Я Элин, можешь звать меня по имени. Можно сказать, я тут технический специалист.

Она повернулась к соседке, но та лишь покачала головой, прикрыв глаза.

— Мне всё равно, как ты будешь меня называть. Хоть Сатир, хоть Ацуко, — девушка заправила чёрную прядь за ухо небрежным, но плавным жестом. Голос её звучал спокойно и ровно, будто суета вокруг не производила на Ацуко никакого влияния. — Вообще без разницы. В обычной жизни я курьер, а в нашей компании кто-то вроде координатора.

Мадьёр перевёл взгляд с неё на того, кто интересовал его побольше прочих. Коротко стриженый, чуть взъерошенный парнишка с глазами цвета ржи бесстрашно поймал взгляд охотника на чудовищ.

— Като Исао. Чаще всего зовут Хорёк. Я художник.

Мадьёр кивнул, замявшись. Стоит ли ему представиться? Нишимура, вроде, упоминала, что в Новом Тэнсине о нём писали, так есть ли смысл? Он решил, что лишним не будет. Хотя бы в качестве жеста вежливости.

— Я Мадьёр, Мадьёр Вальдрис. Учусь на криминалиста, как и вы ловлю чудовищ. Меня пригласили Нишимура и Халентир, — Мадьёр отвесил лёгкий поклон. — Рад знакомству.

Почувствовав, как на него смотрят пять пар глаз, Мадьёр смутился и сдержанно кашлянул, чтобы прочистить горло, но ум освежить не удалось, да и гениальных идей как разрушить атмосферу неловкости у него не прибавилось. Один недоверчивый взгляд обсидиановых глаз Сатира, три выжидающих и один сострадательный — Мадьёр без труда определил Халентира. Жаль, что застенчивый эльф тоже не придумал, как сбить молчание...

— Я читала про тебя, — Элин подставила руку под подбородок и с лёгким стуком перебрала ногтями по столу. — В Эн-Тэ писали. Ты прям знаменитость западного района.

Мадьёр отрицательно помотал головой. 

— Новый Тэнсин едва собрал полторы тысячи подписчиков, никакая это не популярность. Да и… подходили ко мне разве что дети и первогодки. Неделя-две — и все забыли обо мне — что очень хорошо, кстати, — особо подчеркнул говорящий.

Элин удивлённо вздёрнула бровь и повернулась к Халентиру:

— А у нас теперь два скромняги в команде!

Тот неловко закашлялся, тут же приосанился и поспешил перевести тему:

— М-может, что-нибудь закажем уже? Сидим как на совещании!

Сатир, словно ждала этого момента, с поистине самурайским спокойствием слитым движением отодвинула стул и поднялась, смахнула невидимую пыль с подола тёмно-синего платья.

— И то верно. Схожу за меню.

Молчавшая до этих пор Нишимура озарила собравшихся улыбкой:

— Ну чего вы? Хорёк, Эль, мы теперь в одной команде! Не надо сторониться друг друга! Правда же, Мадьёр?

Она повернулась к гостю, слабо надеясь на поддержку. Всё-таки в своих товарищах она не сомневалась, а вот по поводу Мадьёра вопросы у неё скопились. На её облегчение, юноша согласно кивнул.

— Раз уж у нас общая цель, не вижу повода избегать друг друга.

— А какая у тебя цель? — подал голос Хорёк, всматриваясь в облик нового знакомого. — Если Элин про тебя хотя бы читала, я впервые слышу.

Мадьёр кивнул, принимаясь объяснять: 

— У меня есть чутьё, если можно так выразиться. С его помощью я могу отслеживать напряжение энергии вокруг себя. В своём районе я обычно расставляю символы кристального стяга, а они уже регистрируют любое возмущение.

— О-о! Я читал о них! — подал голос Халентир, сразу же просияв. — Это очень старая техника, и очень энергозатратная, но долговечная. Правда, не помню, к какому культу принадлежит этот обряд… — прорицатель выразительно посмотрел на Мадьёра, ожидая, вдруг тот расскажет что-то важное.

Но Мадьёр лишь пожал плечами:

— Меня научила бабушка, большего я не знаю, потому как нигде не встречал подобных техник. А вы, — Мадьёр невольно взглянул на вернувшуюся с несколькими книжными меню Ацуко, — вы как работаете? Особенно со Скверной.

— Так, вот тут вынуждена остановить вас! — Элин опустила своё меню на стол. — Я всё ещё не понимаю, кто такая эта ваша “скверна”, — она показала пальцами кавычки.

— Скверна — это остатки влияния тёмных учений, жизненной энергии погибших чудовищ, порождений и приспешников зла и всей той тяжёлой силы, что заточена в царстве Кошмара, — терпеливо объяснил Халентир. — Как-то исторически сложилось, что Скверна легче и мобильнее Искажения, и чтобы переместиться из одной реальности в другую, ей даже не требуется носитель.

Нишимура кивнула.

— Если Искажение должно зацепиться за кого-то или что-то, прежде чем его жизненная сила иссякнет, то Скверна это такая же энергия, как те, что питают нас с вами и этот мир. 

— Я почему-то вспомнил о шестом прародителе.

Все вдруг обернулись к Мадьёру. Он обвёл собравшихся взглядом и, поняв, что почти никто не понимает, о чём речь, с глубоким вздохом продолжил:

— Очень часто упоминаются лишь пять прародителей, ну или Великих Начал. Тем не менее, все забывают про шестого, которого никто не создавал...

— Хоррей, аватар Кошмара… — вполголоса пробормотал Халентир, и всеобщее внимание перешло на него. Задумчиво глядя в пространство перед собой, он продолжал, словно в забытье:

— Это воплощение появилось само собой, из того, от чего другие прародители отказались. Оно копило в себе энергию всех отверженных существ и миров — преданных создателями, оставленных на обочине мироздания — копило силы и злобу. И больше всего Хоррей злится на первого прародителя, Зибеля. Хоррей никогда не сможет простить создателя, что может бросить нежеланное творение в забытье, и никогда не уймёт жажду поглотить всё, что дорого первому прародителю и другим Началам…

Халентир замолчал, находясь всё ещё не в себе. Его отстранённый тон наполнил всех сидящих липким холодным страхом — благо, говорил эльф тихо, и из-за шума кафе никто из посторонних его не слышал. Все молодые миротворцы пытались унять каждый свои чувства. Кто-то — сложность восприятия, как Элин, кто-то острое чувство ответственности, как Мадьёр и Нишимура; Сатир же в какой-то миг ощутила укол настоящего страха, как и Хорёк. 

Сам же Халентир никак не мог вывести себя из транса. Такое иногда случалось, когда былые знания, передавшиеся ему по дару и крови, наводняли всё его существо, вытесняя контроль над телом. Юноша до сих пор так и не научился самостоятельно справляться с этим. В таком состоянии даже если бы он захотел сбросить с себя оцепенение, то не смог бы, и ему оставалось лишь надеяться на помощь извне… И он искренне обрадовался, когда ощутил на спине ладонь Нишимуры, что мягко вывела его из оцепенения. 

— Практически все уже и забыли о Хоррее, ему неоткуда подпитываться, — её мягкий голос прозвучал обнадёживающе. — Очень давно владыка Кошмара ничего не предпринимает. Может статься, другие прародители нашли способ запечатать его.

Неловкий смешок сорвался с губ Халентира:

— Может и так… Простите, я вовсе не хотел напугать вас…

Хорёк помотал головой.

— Иногда полезно вспомнить, с чем мы все имеем дело.

— Знаете, порой я завидую Элин, — Сатир с улыбкой повернулась к подруге, — каково это, быть нормальной?

Элин мгновенно встрепенулась: 

— Я "нормальная"? Ацуко, ты забываешься, я уже пять лет как не вхожу в эту категорию! — эльфийка показательно хмыкнула, отворачиваясь; руки сложились на груди сами собой. — То, что у меня нет дара вроде ваших ещё не значит, что я наравне со спящими.

Сатир поняла: сказала что-то не так. Она неловко потупила взгляд и поспешила извиниться. На её счастье, Трикстер беззлобно отмахнулась, подтвердив догадку Мадьёра: она лишь играет, и на подругу обид не держит. У Мадьёра появилась парочка гипотез относительно Элин, но спросить о них сейчас — значит вновь накалить атмосферу, а он и так не совсем комфортно чувствовал себя в чужой компании.

Обстановка постепенно начала разряжаться, и только один Халентир смущённо уткнулся в меню, старательно делая вид, будто не он вместе с новеньким только что предоставил экскурс в древнейшую историю. Элин уже успела позвать официанта и подбодрить всех поторопиться с заказом.

Мадьёр задумался. Новенький… Он давно не был им. Вполне вероятно, конечно, потому что предпочитал компанию себя самого, но дело не в этом. Если бы не поддержка Нишимуры, которая в дальнейших разговорах обо всём и ни о чём, и не открытая смелость Элин, он бы просидел молча, вслушивась в разговоры Ловцов.

Новые знакомые казались людьми своеобразными, но неплохими. 

Сатир, высокая и атлетичная брюнетка в простом синем платье, балансировала между спокойствием самурая и приятным дружелюбием, словно она тонко чувствовала, когда “хочу” пора заменить на “надо”. Впечатление Мадьёра о ней было неоднозначное. Он ожидал увидеть романтичную “девушку из леса”, как на всех этих фото красавиц в светлых платьях с рюшками в стиле ретро, словно она только-только приехала из лесного коттеджа — а в реальности Сатир оказалась на удивление высокой — даже выше Нишимуры — девушкой спортивного телосложения, действительно похожей на книжных воинов, что живут долгом и честью, и даже таким нежным платьем ей не удалось увести внимание от рельефа мышц. В ней всё было… нестандартно — кроме лица. Лицом Ацуко — самая обычная девушка их префектуры, не писанная красавица, но и дурнушкой её точно не назвать.

Кудрявая Элин же напротив, прямо светилась уверенностью и энергией, сверкавшей зелёными искрами за круглыми очками — совсем не так Мадьёр её себе представлял. Он ожидал увидеть её примерно такой как Сатир: вдумчивой, собранной, немногословной... Так же выглядят те, кто не любят выходить в свет и предпочитают пользоваться доставками? На фоне поджарой Ацуко Элин выглядела круглее и менее похожей на коренную жительницу. Конечно, она эльфийка, и её народ даже спустя сотни лет сожительства с другими расами сумел сохранить собственную идентичность, однако на первый взгляд её можно спутать с человеком — особенно если совместить тёмные круги под глазами и знание о том, что Трикстеру близки информационные технологии.

 А вот внешний вид Исао о нём ничего не говорил. К нему Мадьёр присматривался особенно внимательно. Простая белая футболка, на шее повязаны рукава зелёного джемпера — и во всём внешнем облике совершенно ничего необычного. Ничем не примечательный местный парнишка, с самой распространённой внешностью. Молчаливый, немногословный, на шее висят чёрные беспроводные наушники… И наконец Мадьёр догадался. Напульсник. Стоило Исао задействовать обе руки, что-то показывая Халентиру, Мадьёр увидел на левой руке парня широкий, сантиметров восемь, чёрный напульсник.

“Вот где ты прячешь метку? Неудобное место…”

Он ощутил чей-то взгляд и без грамма удивления встретился глазами с Халентиром.

— Что?

— Мы говорили про вашу встречу с тем парнишкой из института исскуств. Расскажешь, что оттуда помнишь?

— О… хорошо.

Халентир наблюдал за ним действительно осторожно. Мадьёр толком не рассказал о себе, хотя ребята немного и представились, когда чуть привыкли к нему. Исао — художник-иллюстратор, зарабатывает своим даром, Ацуко — студентка, будущая преподавательница иностранных языков, сейчас подрабатывает велокурьером на полставки, ну а Элин заканчивает курсы разработчика. А Мадьёр? Криминалист, да, это Халентир уже слышал, но это не то. Он знал, кто есть кто, знал, что Исао связан с богиней смерти, помнил, что Нишимура внучка богини милосердия… А Мадьёр?

Оракул не помнил ни единого бога, который бы упоминался как некто холодный, даже немного отстранённый; безумно строгий, но в то же время милосердный… Все потомки похожи на предков, ибо кровь помнит — так что же она передала новому знакомому? 

Халентир не знал. Видений про Исао практически никогда не было — но оно и ясно, если верить семейной библиотеке в старинном доме рода, что находился далеко отсюда, госпожа смерти Морефис слишком горделива и не потерпит за собой слежку, да и за своими приближёнными тоже, потому и туманит взор любого, кто попытается присмотреться к ним… Но ведь от энергии Исао тянуло лесом. Темнотой закатной хвои, сырой мягкостью мха, свежестью сумерек — так же, как пишут об ауре его “матери” — а от нового знакомого ощущение было совсем другим. Каким-то… Кристальным? Твёрдым? Прохладным?.. Нет, Халентир не мог даже подобрать нужных слов, точных эпитетов. Словно они появлялись на языке, вертелись и вот-вот готовы были сорваться — но в тот самый миг, как это должно было произойти, все догадки испарялись, и на сегодня оракул сдался. У него ещё будет возможность узнать Мадьёра поближе, сейчас лучше насладиться временем с друзьями.

Халентир действительно любил такие сборы. Дни, когда всей компанией друзья собирались, обсуждали происходящее в их реальностях — молодой предсказатель как никто знал простую истину: реальность у каждого своя — делились успехами, сложностями, иногда приносили новости или свежие шутки, или вовсе устраивали как в старые добрые времена совместный просмотр кино, вылазки на природу или в другие места. Дни, когда Хати чувствовал: у него две семьи. Дни, когда к нему прикасалось настоящее счастье.

Постепенно он стал замечать мелкие детали: вечереет, солнце уже наполовину улеглось за горизонт, да и Элин что-то стихла, а значит, пришло время заканчивать встречу — пусть и не сильно хотелось... Особенно Мадьёру. Он в этом ни за что не признается, но он наконец-то ощутил себя, что называется, в стае, в своей тарелке, и, хотя чтобы стать более открытым ещё предстоит немало работы над собой, он глубоко внутри был рад, что Халентир убедил его прийти. 

— Раз уж пора закругляться, есть ли у кого-то ещё новости?

От слов Хорька каждый задумался, не забылось ли что-то важное, и Халентир вспомнил про свой сон. Стоит ли говорить сейчас, когда он не уверен, был ли это просто кошмар или действительно пророчество?.. Подумав, он решил, что не стоит волновать товарищей раньше времени, и тоже отрицательно мотнул головой. Исао кивнул.

Новоиспечённые товарищи скинулись на хорошие чаевые для отзывчивой официантки, дружно спустились на первый этаж, а с него на улицу. Сатир и Хорёк в этот раз отчалили первыми, очень удобно поймав первый же автобус. За спинами Халентира и Нишимуры, которым нужна была другая остановка, подальше, всё ещё звучал диалог Мадьёра и Элин.

— Ты вроде неуверенностью не страдаешь, чего молчал полвстречи? 

— Да тебе мешать не хотел, — старался пошутить Мадьёр.

Элин хмыкнула. Откуда-то навстречу вылетел велосипедист, зачем-то оттолкнувший Мадьёра рукой, хотя спокойно мог проехать и без этого. Юноша оступился, ощутил под подошвой ногу девушки и, отпустив мерзавцу презрительный взгляд, повернулся к новой знакомой:

— Извини, сильно наступил? 

— Порядок, мне не больно, — Элин помотала головой. — Это же протез.

— ЧЕ-ГО? — Мадьёр кашлянул, тут же взял себя в руки и продолжил уже тише. — Прости, что?

— Пять лет назад мы с отцом попали в аварию. Ног у меня не стало, — Элин говорила быстро и неохотно, а в конце и вовсе отмахнулась. — Дурацкая история, не хочу вспоминать…

Халентир и Нишимура переглянулись. О да, они помнили, как было тяжело Элин — особенно пока её дядя не смог найти хороших специалистов и качественные протезы. Казалось бы, уж что-что, а технологии в их стране развиты, почему так тяжело было достать их? 

Бюрократия.

Всё безумно тривиально: или плати сумасшедшие деньги, или собирай десять печатей по пятистам кабинетам. Ведь с бумажкой ты хоть кто-то, без бумажки — извини.

Как самый восприимчивый, Халентир каждый нервный срыв, каждый момент отчаяния Элин ощущал словно собственный. Тяжёлая операция, нанёсшая действительно сильный удар по молодой ещё девчонке — девятнадцать лет едва исполнилось — а после… испытания на прочность одно за другим: обучение ходьбе заново, попытки пересилить страх, изоляцию, косые взгляды — особенно от сородичей. Рассветные эльфы были ближе других к людям с самого начала, и переняли от них многое, особенно им пришёлся по вкусу городской стиль жизни. Конечно, ведь все они как на подбор — энергичные, деятельные, солнечные, дети созидания и изобретений, активных занятий и движения.

Халентир тогда впервые солгал о том, что видел. В своих видениях о судьбе Элин он видел жизнь короткую и полную печали, но из раза в раз заявлял, что будущее рассказывает ему, как она снова ходит — говорил и ей, и дяде её, каждый раз видя, как вспыхивает в их глазах слабенький огонёк надежды. Он знал: не опустят руки — смогут изменить судьбу, узнают о настоящем предсказании — сдадутся. Он часто просил души предков смилостивиться над подругой. Выздоровление занимало много времени, иногда и сам Халентир отчаивался — в такие моменты рядом возникал брат.

“О чём ты так печалишься?”

“Брат, скажи… Если оракул лжёт, как ему верить?..”

Фераэль тогда сел с ним рядом, по правую руку, склонившись к поникшему Халентиру: 

“Так, для начала… О чём ты солгал?”

“Я сказал подруге, что она встанет на ноги… — опустошённо признался провидец. — А в видениях я этого не вижу…”

Он помнил, как брат толкнул его плечом легонько.

“Ну, слушай… Я думаю, ты правильно поступил. Твоей подруге сейчас нужна поддержка, да и ты сам говоришь… Кстати, как ты там говорил? Про предсказания.”

“Любое предсказание станет судьбой только для настоящего дурака. Это значит, что при желании… — Халентир приосанился, скорбное выражение на лице медленно растаяло, и он с надежной всмотрелся в глаза брата. — При желании будущее всегда можно изменить!”

Фераэль кивнул с тёплой улыбкой.

“Я не знаю, как работают твои видения, но ты, вроде, помнишь, что даже малыми победами истории преображаются. Так что не расстраивайся, шанс всегда есть.”

Халентир был безумно счастлив, что солгал не зря. Теперь он мог видеть, как Элин своими ногами подошла к такси, словно выше колена их не заменяли металлические протезы, и эта картина заставила его невольно улыбнуться. Он помахал Мадьёру, зашёл в автобус и сел в самый конец, рядом с Нишимурой. 

— Ты сегодня в облаках витаешь больше обычного, — заметила она. — Что случилось?

Халентир непроизвольно вздрогнул:

— Разве? 

Подруга кивнула.

— Ты сам не свой. Это из-за Мадьёра или мыслей слишком много?

— Всё-то ты обо мне знаешь, — юноша заулыбался, согласно кивнув. — Да, думаю о всяком… 

— Это связано с приездом твоего брата?

Ошарашенное лицо, которое сделал эльф, так рассмешило девушку, что она не сдержалась и прыснула.

— Откуда ты знаешь?! 

— Да брось, Хати, — лёгкое касание к предплечью заставило оракула дёрнуть ухом. — Ты всегда становишься беспокойным, когда Фераэль приезжает. Ты всё ещё сравниваешь себя с ним?

— Ну…

И вновь Халентир замялся. Сколько лет они с Нишимурой знакомы? Десять? Пятнадцать? Около того, может, больше… За это время девушка неплохо его изучила, и теперь скрыть что-либо от её внимательных глаз становится задачей не из лёгких. В то время, как их знакомство только началось, Фераэль проходил обучение в старшей школе, так что знакомы они с Мурой лично. И она часто подмечала, как Халентир тянется к брату, как старается походить на него…

Халентир и Фераэль во многом непохожи. Казалось, из их семьи средний сын — единственный, кто сохранил действительно крепкую связь с истоками. Фераэль рос практичным, ответственным юношей, хорошо разбирающимся в законах современности — Халентиру ближе были эфемерные миры. Остатки первородных энергий, что текли сквозь их реальность, древние практики вроде гаданий, предсказаний и общения с духовным. Ему буквально единственному достался дар ясновидения, лишь его отметили звёздные предки — хотя у всех его родственников общие корни! После смешения ночных и звёздных эльфов остатки народа звёзд почти исчезли. Лишь изредка кровь пращуров напоминает о себе, и тогда в роду появляется кто-то вроде Халентира: одарённый, поцелованный звёздами — но не от мира сего.

Нишимура часто поддерживала его в моменты неуверенности, и Халентир был за это безумно благодарен. Она была для него огоньком, что рассеивал туман сомнений, надёжным товарищем, на которого всегда можно положиться — и ничего не просила взамен. Напротив, частенько сама предлагала ему выпить кофе вместе.

— Я случайно вспомнил, как впервые попробовал мятный латте, — выходя на конечной остановке, вдруг произнёс Халентир, и Нишимура удивлённо хлопнула ресницами.

— Чего это ты? Давно же было.

— Давно, но ты сказала, что я стал твоим первым постоянным клиентом, — эльф отпустил лёгкий смешок. 

— Было дело… — протянула девушка, и в голосе её заскользила светлая печаль. — Я тогда только училась делать кофе и постоянно перепенивала молоко, — приятные воспоминания заставили девушку рассмеяться на ходу. — Ты всё время говорил, что было вкусно, и тебе нравилось, а потом я как-то сходила на мастер-класс по тату и понеслась…

Халентир закивал. Воспоминания встали перед глазами яркими картинками:

— Мгм, я помню! Ты ещё меня и Элин пригласила, мы сидели над бананами, не понимая что надо делать, а у тебя прямо с лёту всё получалось!

— Ну, не с лёту… Я была, знаешь ли, человек-косяк, — Нишимура нарочито комично откинула волосы с театрально гордым лицом. — Сколько я в своё время материалов перевела, пока не научилась… А со временем у меня проявился дар, открылся свой салон, теперь я даже места другим мастерам сдаю…

Оба молчали с полминуты. И вдруг Нишимуру словно осенило. Она остановилась, размышляя о своём, и её друг терпеливо встал рядом. Невозможно описать всю гамму эмоций, что отразилась на её лице — там было и удивление, и счастье осознавшего, и благодарность, и боги ещё знают что — но то, как светились её глаза под бессменными белыми линзами с чёрной окантовкой, Халентир забудет нескоро — если вообще забудет.

— Ты представляешь, Хати… — Нишимура отчего-то перешла на громкий шёпот. — Я восемь лет назад и представить не могла, что однажды у меня будет свой салон — маленький, но свой! 

— Ты много работала, — напомнил юноша участливо. — Когда-то даже на двух работах, и долго копила. Ты абсолютно заслужила то, что имеешь сейчас. 

Девушка кивнула, но Халентиру показалось, что она собирается что-то добавить. И он не ошибся.

— Если бы вы меня так не поддерживали, мало что у меня бы получилось, — скромно ответила художница по судьбам. — И особенно ты, Хати. Спасибо тебе.

В её крепких объятиях эльф почти забыл, как дышать. Не то чтобы Нишимура редко кого-то обнимала, вовсе нет. Просто сейчас она сделала это с каким-то особенным чувством, словно вложила всю свою благодарность. Халентир обнял её в ответ — бережно, со смущённой улыбкой. Его щёки слегка потемнели, и похожие на созвездия веснушки, рассыпанные по лицу и кончикам ушей, засияли предательски ярко. 

— Холодно как-то… — Нишимура отстранилась, поёжившись, потирая плечи. — Я думала, лето уже скоро…

— Через полтора месяца только… Идём, что-то мы сегодня легко оделись.

Весна коварна, как верно заметила девушка. Утром ярко сияет солнце, днём кажется, что уже вернулось тепло, а вечером весна хитро нальёт холодка за шиворот, наблюдая, как наивные смертные ёжатся — те, кто поверил ей. До дома Нишимуры дошли быстро, пряча руки в карманах, а на обратном пути к своему Халентир встретил брата с двумя пакетами.

— Давай помогу? 

— Давай. Дверь откроешь?

Младший закатил глаза. Фераэль как обычно, просто воплощение упрямства. Прошло уже немало времени, детство давно оставило их, но пободаться с братом за право помочь ему с покупками пришлось как в старые добрые времена. Фераэль рассказал, что они с отцом весь день занимались автомобилями, как ему младшая сестра нажаловалась, что “Хати не спит ночами, всё на звёзды смотрит или ещё чем занимается”. Халентира это позабавило; сестрёнка всегда была особенно внимательна к другим. Это её, пожалуй, самая милая черта.

А вот когда Фераэль спросил, что новенького у самого Халентира, младший брат замялся. Фераэль это сразу заметил.

— Так, братишка, давай сразу проясним: я — твой брат, а значит и рассказать ты мне можешь что угодно. Я же всегда был на твоей стороне, даже когда ты разбил папин аквариум, помнишь?

Халентир виновато промычал, поджав губы и уводя взгляд. Фераэль беззлобно усмехнулся:

— Давай, малой, я слушаю. Чего хотел?

Халентир взглянул на дом. Ещё пол-улицы идти, ему должно хватить времени.

— Знаешь ли ты что-то о боге… — Халентир замялся, — я даже не знаю, как тебе правильно описать это ощущение… Словно он добрый, но очень закрытый. Милостивый, но строгий… и, возможно, как-то связан со справедливостью или знаниями? От него такая… оберегающая аура исходит, но в то же время жёсткая, какая-то… многогранная?

Фераэль действительно озадачился словами брата. Замедлил шаг, сдвинул брови, в какой-то момент даже остановился, глядя перед собой и усиленно перебирая оставшиеся знания. Надежда согрела Халентира, но быстро развеялась, стоило старшему отрицательно помотать головой.

— Нет, Хати… я не могу тебе ответить на этот вопрос, — голос брата звучал растерянно, словно Фераэль пытался хоть что-то выудить из закромов памяти, но оно ускользало от него — так же, как от самого Халентира. — Такое чувство, будто я когда-то читал о таком боге, но не могу вспомнить… Словно я его совсем забыл.

Предсказатель повёл плечом от скользнувшего по спине холодка:

— Разве можно забыть бога?..

Фераэль пожал плечами с виноватой улыбкой. Халентир тяжело вздохнул, переложил пакет в другую руку и встряхнул освобождённую несколько раз.

— Ладно… спрошу у наставницы, может, она что-то знает…

Брат кивнул. Его рука легла на плечо младшему, ободряюще похлопав:

— Думаю, это хорошая идея. Идём, время уже позднее, пора ужинать и приступать к вечерним ритуалам.

На лице Халентира расцвела искренняя улыбка. Брат помнил даже про такие мелочи, как духовные практики, которые младший проделывал перед сном! Он ощутил, словно ему снова одиннадцать, вместе с Фераэлем предстоит прожить ещё один день, полный приключений — возможно, набедокурить и получить выговор от родителей, но даже это не так страшно, ведь рядом его самый надёжный товарищ. В груди потеплело, и всё существо словно наполнилось энергией самых светлых и тёплых воспоминаний. Поддавшись чувствам, Халентир крепко обнял Фераэля, прижавшись к нему щекой. Тот с беззаботным смешком обнял младшего в ответ.

Всё-таки, хоть брат хоть и бывает вредным балбесом, Халентир его тоже безумно любит.