– Нет, нет, нет! Он убьёт меня! Обязательно убьёт…
Феликс захлёбывается слезами, его руки дрожат и совсем не слушаются, а тело пробивает дрожь. Как же так могло получится? Почему? Почему именно он? Да, он виноват, правда виноват. Если бы не его болтливый язык, может быть, его бы не тронули, и он не разочаровал бы любимого человека. Феликс ведь только и умел, что причинять боль. Всегда. Сколько себя помнил.
– Феликс!
Ёнбок ускоряется, пытается не врезаться в стенку на повороте. Воздух в лёгких стремительно заканчивается, а душу сковывает леденящий страх. Светлые волосы лезут в глаза, значительно уменьшая зону обзора. Ноги почти не слушаются, и парень явственно ощущает как теряет контроль над телом. Что если он не успеет? Что если не найдёт аудиторию, в которой можно спрятаться хоть ненадолго? Пожалуйста! Ну же! Какая-нибудь открытая дверь… Подойдёт любая. Ли дёргает все ручки, какие только встречаются на пути. Всё закрыто. Почему?! Это конец. Конец… Частые шаги сзади приближаются, становятся громче, отдаются эхом в сознании. Кажется, что среди этих звуков уже различимо тяжёлое дыхание преследующего, а его руки вот-вот схватят за талию.
В голову начинают лезть самые нелицеприятные мысли. Что будет? Неизвестно и страшно. Как спастись? Никак. В какой момент вся его жизнь подошла под откос? Когда он влюбился. Да, определённо.
Феликс был обычным студентом. Самым простым, но не обделённым вниманием. Красив ли он? О да, чертовски красив. Умён? Пожалуй. Кроме того, крайне дружелюбен. Да, Ёнбок любил жизнь, любил людей, любил быть в центре внимания. Почему нет? Разве он не заслуживает этого? Такой солнечный, веснушчатый, с громким и ясным смехом. Определённо заслуживает. Феликс знал это и без зазрения совести позволял себе пользоваться. У него было много друзей, возможно, не самых верных, но всё-таки друзей. Он чувствовал потребность быть кому-то нужным и рядом с этими людьми считал себя таковым, эгоистично получая чувство удовлетворения. Помочь с домашним заданием? Феликс объяснит. Дать денег в долг? Феликс поможет. Пустить пожить на неопределенный срок? Феликс живёт один, конечно, он разрешит. Только был у этого всего один минус — яркий привкус пластика. Его жизнь, она как будто ненастоящая, будто имеет только красивую обёртку, но ничего более. Каждый его день шёл одинаково: проснулся, сходил в университет, может быть, если повезёт, сгонял на какую-нибудь тусовку с друзьями, обязательно помог кому-нибудь из них, пришёл домой, как во сне сделал домашнее задание, дай бог поужинал, лёг спать.
Прожил иллюзиями Ёнбок сравнительно недолго. Пока в его существовании не появилась причина жить. Очень существенная причина по имени Хван Хёнджин. Весь из себя он был прекрасный, нереальный и идеальный. Во всяком случае, так думал Феликс поначалу. Стоило высокому красавцу мелькнуть где-то рядом, как Ли уже терял голову и готов был отдать всё своё состояние, лишь бы только постоять рядом, почувствовать на себе внимательный взгляд и теплоту широкой улыбки. О боги, как же Феликсу нравился Хван Хёнджин! Просто донельзя. Но он был слишком далеко. По крайней мере, сначала. А потом удача повернулась к Феликсу лицом. И жизнь его поделилась на этапы: любимый обратил на меня своё внимание (тут Ёнбок уже терял сознание); почему он такой очаровательный, мама дорогая (а тут переставал дышать и вовсе); господи, он предложил встречаться! Единственной мыслью было — неужели сны становятся явью?
Ли не думал над ответом. И, на тот момент, даже как будто бы не просчитался. Всё было просто прекрасно: Ёнбок тонул в этой невозможной теплоте, исходящей от недостающей второй половинки, купался и захлёбывался в любви Хвана, чувствовал себя счастливым и действительно живым. Подарки, сладкие поцелуи, его первый раз… Феликс позволил себя очаровать. Позволил присвоить себя целиком и полностью. Наверное, это и стало одной из его ключевых ошибок.
Ли Ёнбок пропустил момент, когда поведение Хёнджина стало выходить за рамки дозволенного. Когда ему стало запрещаться гулять позже шести одному, а вместе с тем и одеваться слишком открыто и сексуально, когда его телефон начали проверять на наличие «опасных» переписок, ревнуя к каждому фонарному столбу, ведь «солнце, ты оставишь меня одного? Я не смогу без тебя», когда стали ставить перед выбором «друзья или я» (конечно, Феликс выбирал Хвана. Иначе и быть не могло). И даже так Ликс считал, что Хёнджин очень заботлив и добр. Ну неужели Ли в состоянии отказать этим просящим глазам и тихому «мой маленький, останься со мной»? Конечно нет! Никогда!
Слишком много времени понадобилось, чтобы распознать угрозу. Теперь уже было поздно. Что-то подозревать Феликс стал лишь тогда, когда «друзья» начали издеваться над ним, обзывать тупой блондинкой, неспособной противостоять тяготам любви. Почему вдруг их мнение так поменялось? Почему его Джинни сидит перед ним на коленях и шепчет такие ужасные вещи?
Я не позволю обижать моего малыша. Ликси, давай заставим их страдать так же, как страдал ты? Как насчёт поддать немного огонька?
Этот блеск безумных глаз и широкая улыбка до сих пор во всех чертах всплывают в искалеченном Хваном сознании Феликса. Наверное, тогда он впервые понял как же сильно влип. Но сопротивляться было бессмысленно, просто невозможно. А после, Ёнбок совершил свою вторую ошибку — попытался сбежать из их общего небольшого дома. Не получилось. Разве здесь было когда-нибудь столько замков? И разве были на окнах решётки? Почему ключи не подходят? Не подходят, ведь дверь всегда открывал Хёнджин. И вдруг рухнуло осознание — он поймал Феликса, запер в золотой клетке.
Ли очень хорошо помнит, как на ватных ногах возвращался в кровать, укладываясь под бок возлюбленному. Нет. Смотрителю его личной тюрьмы.
– Куда уходил, солнышко? - сонное со стороны.
– Мне захотелось пить, - прохрипело в ответ ниже, чем когда-либо, в то время как на талии сомкнулось крепкое кольцо рук.
Что-то в голове вновь щелкнуло от осознания того, какой Хёнджин беззащитный, маленький и одинокий. Каким печальным он кажется сейчас, когда так жмётся к чужому телу в поисках тепла. Совсем как слепой котёнок. Разве мог Феликс не простить, не приласкать? Не повернуться лицом к любимому человеку и не чмокнуть в самый кончик носа?
Третьей ошибкой и попыткой вернуть себе разум стало решение предупредить некогда друзей о предстоящей опасности. Феликс слишком хорошо знал на что способен Хёнджин: однажды его запястье во время вспышки ярости было приложено к раскаленной плите за подмигивание другому парню, а потом быстро последовали горячие слёзы и извинения со стороны Хвана, который нанося на покрытую волдырями кожу мазь, просил не оставлять его одного, не уходить к другому, любить его до конца жизни, в ответ из последних сил обещая то же самое. И Ёнбок послушался. Гладил мягко по голове, невесомо касался губами соленых щёк, шептал слова успокоения. Потому что любил. И боялся.
И вот теперь Ли бежал по пустой школе не жалея ног, потому что упустил из вида подошедшего незаметно Хёнджина во время того, как парень пытался предупредить бывшую компанию. Как же Феликс так облажался? Почему подошёл только тогда, когда все разошлись? Почему не сказал, когда вокруг было шумно и людно? Какой же он, чёрт возьми, дурак!
– Феликс, остановись!
Но он не слушает, только заворачивает за очередной угол и дёргает ручку. Да! Неужели? Ёнбок забегает в аудиторию и громко хлопает дверью, закрывается изнутри. Через ничтожные тридцать секунд (ровно столько насчитал Ли) ручка начинает дёргаться с бешеной скоростью, а стены содрогаться от сильных вибраций. Вдруг всё резко стихает. Феликс, едва выдыхая, неслышно отходит назад, упираясь в стол, за которым обычно читают лекции. Он прислушивается. Почему так тихо? Вдруг Джинни повредил руку? Может стоит открыть? Неожиданно раздаётся громкий удар и дверь почти слетает с петель.
– Ликси, малыш, открой, пожалуйста, дверь…
У Феликса сердце сжимается от этого жалостливого тона. Хёнджин сейчас так похож на маленького беспомощного щенка, которого бросили хозяева, ведь он никому такой не нужен. Как же его жаль, и как же Ли его боится. Ужасно боится, до дрожи в руках и беспорядка в голове.
– Солнышко, я обещаю больше не сердиться на тебя. Пожалуйста, открой, не оставляй меня одного здесь. Тут страшно… Зайка, пожалуйста.
До ушей Феликса доносится звук, похожий на скрип ногтей. Ему страшно, очень страшно. А ещё так горестно и тоскливо. Его Джинни сейчас сидит под дверью и умоляет остаться с ним. Неужели это сделает кто-то кроме Ёнбока? Нет, конечно, нет. Хван ведь такой беззащитный и совсем не нужный другим... Сейчас, маленький, подожди чуть-чуть, Ли только немного успокоится. Сейчас всё снова будет хорошо.
– Счастье, не заставляй меня выламывать эту чёртову дверь!
По классу вновь разносится громкий хлопок, а следом тихое шипение — Хван разбил костяшки пальцев. Феликс вздрагивает. Это он виноват, это всё он виноват — это он довёл Хёнджина до такого состояния. Ли чувствует, как по его щеке стекает очередная горячая слеза. Он медленно и неслышно двигается в сторону двери, кладёт свою маленькую ладошку на ручку и на секунду замирает. Открыть ли?
– Феликс, я считаю до трёх. Раз! Два! Три…
Со скрипом дверь открывается. Перед Хёнджином стоит заплаканный и дрожащий Феликс. Младший обхватывает себя руками за плечи и с громким всхлипом бросается в объятия Хвана. Ли больше не сдерживается, рыдает в голос, надрывно выкрикивает извинения.
– П-прости, Джинни! Прости, ч-что пытался сбежать от… От тебя… Я обещаю… Я никуда не уйду больше! Н-ни за что на свете!
Ликс чувствует, как его успокаивающе гладят по спине, прижимают к себе и целуют в макушку. Сверху слышится раздражённый выдох.
– Конечно, мой маленький. Никуда ты от меня не денешься.