Дождь и клубника

np: Mo Dao Zu Shi - 人间纵我

4:31

В своей жизни Вей Ин недолюбливал буквально две вещи: метеорологические прогнозы погоды на день и собственно самих метеорологов. Прогнозы никогда не сбывались так, как он представлял их в своей голове, читая сводки поутру, прежде чем начать выбирать себе одежду на день, а метеорологов, кажется, выдумали, чтобы было на кого валить все несовпадения прогнозов с реальностью. Словом, профессия такая — была, а вот людей в ней попросту не существовало.

Качаясь в последнем вагоне поезда, несущегося высоко над землей, Вей Ин озабоченно обозревал видимые за стеклом низкие темно-серые объемные тучи. Туч было много, вдали они даже проливали на землю темные косые струи дождя, а сквозь приоткрытые окна в вагон врывался зябкий влажный ветер, пахнущий водой. Вскоре по крыше робко застучало, стекла обрызгало мелкими капельками, мгновенно поползшими вниз, скатываясь полукружьями, а потом мелкие капельки превратились в здоровенные шлепки по окнам, словно бушующая стихия вознамерилась переколотить все, что бьется, чтобы добраться до людей. Вей Ин сжался, мысленно проклял метеорологию и метеорологов, если те существуют — из одежды на нем была безрукавка с капюшоном и тонкие джинсы, да кеды, определенно не пригодные для преодоления луж, потому что утром из каждого утюга убедительно вещали о том, что погода в городе на остаток недели закрепится на комфортной температуре и переменной облачности пополам с ясным небом — и разблокировал экран телефона, примериваясь, как бы удобнее сделать фотографию.

Получившийся снимок он тут же отправил в мессенджер, прикрепив рыдающий смайлик. Ответ не заставил себя ждать:

Лань Чжань:

Во сколько прибывает поезд?

Лаконично и многообещающе — очень в духе Лань Чжаня. Скрываться за этим вопросом могло что угодно — он попыток подгадать момент вызова такси до желания проконтролировать смену расписания прибытия поездов, чтобы «порадовать» запаркой еще и с автобусными рейсами.

Вей Ин, покопавшись еще немного, сбросил в чат скриншот расписания с обведенным красным нужным рейсом. Будь его вторая рука свободна и не держись он что было мочи за поручень, он бы написал еще что-нибудь жалобное от себя, однако вагон ощутимо потряхивало, а порывы ветра иногда вели себя так, словно пытались скинуть состав с рельс, заставляя пассажиров держаться крепче. Поезд, вопреки попыткам стихии, только разгонялся и разгонялся, и отпустить уже разогретый его ладонью металл Усянь не решался, отчетливо ощущая, что в случае внезапного сброса скорости полетит на пол — а вместе с ним и тот небольшой груз, что он силился сохранить в целости с таким трудом на протяжении вот уже двух часов.

Спустя две станции, минус тридцать шесть процентов зарядки и сорок минут пути на ногах так и не присев, он с облегчением выпорхнул из последних дверей последнего вагона — и тут же влетел в кого-то всем телом, уткнувшись носом в вырез на теплой толстовке и глубоко вдохнув плотный и неописуемо приятный аромат мужского одеколона. Обе его руки с готовностью сомкнулись за чужой спиной, выказывая намерение держаться крепче коалы, выбравшей свое дерево. Над головой с небольшой заминкой раздался едва слышный хмык.

В ответ одной рукой его поощрительно прижали к этому восхитительному теплу замерзшим носом, вторая осталась удерживать раскрытый зонт над головой, с которого куда-то за спину встречающего текли холодные ручьи небесной воды. Вместе с Вей Ином из вагона теплом выдуло сладкий клубничный аромат и вскинув сияющие и при этом хитрющие глаза вверх, молодой человек хаотично потряс правой рукой, шелестя целлофановым пакетом, из которого с готовностью повеяло той же сладостью.

— Я с добычей, — похвалился гордый собой Вей Ин, и смешливо сморщил нос, когда его поцеловали в самый его кончик.

— Мой герой, — совершенно серьезно выдал встречающий его Лань Ванцзи, и посмотрел сверху вниз так внимательно, что Вей Ин против воли испытал желание продолжать кокетничать и пытаться впечатлить менее всего склонного впечатляться хоть чем-то Лань Чжаня. Инстинкт этот был совершенно детским, но про Вей Ина говорили, что он навсегда застрял в возрасте пятилетки и теперь безнадежно пытается преодолеть этот порог, даже будучи «в браке» с Ванцзи вот уже больше семи лет.

Поезд успел уехать со станции, отправившись в дальнейший путь по маршруту, а они так и остались стоять вместе, скрытые одним зонтом. Дождь и не думал утихать, благо внизу, у земли, не было того ветра, что пугал Усяня во время пути.

— Пойдем домой? — гораздо тише предложил Вей Ин, поняв, что уже довольно долго глаз не может отвести от лица Ванцзи, завороженный игрой света в его радужках, красотой его лица с высокими скулами и тонкими губами, влажно блеснувшими в случайном отсвете фонарей. Холодная со стороны, красота Лань Чжаня вблизи обретала дополнительные краски и детали, и Вей Ин готов был часами таращиться на его профиль, вздыхая и сглатывая, если удавалось обнаружить для себя что-нибудь новое.

— Пойдем, конечно, — после нескольких мгновений молчания, Лань Ванцзи провел сухой горячей ладонью по спине Вей Ина, и тот не смог справиться с небольшой дрожью и мурашками, осознав, что успел замерзнуть. — Но сначала — отпусти меня и возьми зонт.

Вей Ин послушно сделал крохотный шажок назад, передернув плечами — холод, ворвавшийся в пространство между ними, стоило им отстраниться друг от друга, был в разы ощутимее теперь, когда Усянь успел отогреться в тепле Ванцзи.

Тот, убедившись, что они оба одинаково хорошо скрыты от дождя зонтом, отступил сам еще немного, и… в одно движение стащил с себя толстовку! Вей Ин не успел проконтролировать себя, но ничего осмысленнее протестующего звука из горла не вырвалось.

Под толстовкой у Ванцзи оказалась строгая рубашка, отглаженная пуговичка к пуговичке, и Вей Ин мог поклясться, что ненавидел одну мысль о попытке следить за состоянием хоть одной такой, тогда как у Лань Чжаня половина гардероба была завешена ими.

Невозмутимо расправив чуть покоробившиеся рукава приталенного пиджака, облизывающего стройную фигуру в каждом сантиметре прилегания, Лань Чжань забрал зонт из руки так и стоящего хватая воздух ртом Вей Ина, и передал ему толстовку. Черная, без принтов и каких-либо знаков отличия, она пропахла запахом тела Ванцзи, и отдав пакет с клубникой в ловкие пальцы партнера, Вей Ин не погнушался потратить буквально несколько мгновений, чтобы уткнуться в еще теплую ткань изделия носом, жадно вдыхая пропитавший ее аромат.

— Вей Ин! — поспешно одернул его Лань Чжань, но даже не вскидывая глаз, Усянь уже не мог подавить ухмылку, отлично зная, что мочки ушей его возлюбленного раскраснелись, как спелые вишни.

— Да-да, — отозвался молодой человек, ничуть не ощущая вины или какого-либо стыда, и, помедлив, все-таки занырнул головой под ткань. Здесь запах тела Ванцзи, аромат его пота, одеколона и крошечная отдушка геля для стирки ощущались абсолютно подавляюще. Вей Ина пробила сладкая дрожь, когда он представил, что на протяжении всего пути домой будет ощущать этот запах, и Лань Чжань будет держать его за руку, а еще они будут прижиматься друг к другу как можно ближе, чтобы не попасть под дождь, и…

— Пойдем домой, — повторил Ванцзи терпеливо, когда Вей Ин закончил одергивать полы толстовки и дергать носом на каждую волну запаха из-под ткани, вырывающиеся просто от его собственного дыхания и любого движения.

— Ага, — Вей Ин сделал крошечный шаг вперед, преодолевая расстояние между их телами, привстал на мыски кед и положив руку на плечо возлюбленного, прижался поцелуем в его губам, в полном восторге чувствуя мгновенно последовавший ответ. Первый нежный поцелуй перетек в то жадно-голодное безобразие, которым Лань Чжань реагировал на него с первого дня их отношений, когда дело доходило до близости любого толка, и Вей Ина прошибла новая волна мурашек — на этот раз не от холода, а от возбуждения и головокружительного чувства восторга. Иногда у него голова шла кругом от в очередной раз настигшего осознания, что идеальный, нереально красивый, умный и обеспеченный всем, чего душа желает, Лань Чжань в итоге выбрал его. Даже не так — он первым начал. И это он виноват в том, что вот уже семь лет Вей Ин полностью и безоговорочно игнорирует семью своих опекунов, не желая выслушивать ни единого слова по поводу его выбора спутника жизни, их поведения или же об образе самого Усяня в глазах окружающих.

Вей Ин любил Лань Чжаня. Лань Чжань любил и с ума — в своей манере — сходил по Вей Ину, готовый иногда на удивительные поступки ради него.

И даже на маленькие подвиги. Такие, как выйти из дома в дождь, и ждать свое несчастье на станции. С теплой одеждой и зонтом. Точно зная, когда и откуда он явится, чтобы оказаться в безопасности и под защитой любящих рук.

— Пойдем домой, — тепло шепнул Вей Ин, когда их губы оторвались друг от друга, и он прервал стремительный рывок Ванцзи следом, прижав тонкий палец к его припухшим губам. — Иначе еще один такой поцелуй, и я не рискну утверждать, что не оседлаю тебя прямо тут.

В глазах Ванцзи в ответ на такое заявление мелькнуло и ушло что-то темное, жадное и властное, но все-таки он, помедлив, кивнул.

Через мгновение Вей Ин издал пораженный смеющеся-изумленный звук, оказавшись поднятым на руки.

— Держи зонт, — даже не сбившись с дыхания потребовал Лань Чжань, а стоило Усяню умостить в сгибе своего тела лоток с клубникой и перехватить легший через плечо Ванцзи зонт — он решительно двинулся вперед, ничуть не смущенный их композицией и не слушающий протесты вяло вырывающегося Вей Ина.

— У тебя кеды промокнут, — сказал только, и Вей Ин постарался не разразиться возмущенно-изумленным смехом, полным постукивания ладони по сильному плечу.

Потому что будучи поднятым на руки, его ноги прямо-таки нарочито оказались вне пределов безопасной зоны, обеспеченной ободом раскрытого над их головами зонта.

Вей Ин уже предвкушал, как дома кающийся Ванцзи будет готовить им горячую ванну, и долго и обстоятельно согревать тело уже отмытого Усяня в спальне.