Их будни одинаковы в своей болезненности.
Их будни одинаковы в своей типичности.
Их будни одинаковы:
Юкио его душит, прижимая к стене, а Рин - пытается сопротивляться.
Ключевое слово: пытается.
От пальцев Юкио остаются синюшные следы, от слов Юкио остаётся ужасный осадок где-то в душе - хотя сам Юкио и говорит, что души в Рине нет.
Так и живут.
Рин хрипит, стараясь отстранить от себя чужую руку, а Юкио - лишь сжимает хватку, шипя в самое ухо с омерзением:
- Демон.
Это у Юкио давний бзик.
Это у Юкио давняя мысль.
"Ты демон, нии-сан, а мы оба - дети сатаны."
- Я человек, Юкио, - в который раз повторяет Рин, зная, что не поможет, - наш отец неизвестен, наша мать была больна, а старику не повезло нарваться на отбитых хулиганов.
Обычно Юкио после такого хмурится.
Обычно Юкио после такого и начинает экзекуцию.
Обычно - но не в этот раз.
Юкио, словно не понимая, где находится и как тут очутился, бегло оглядывается и смотрит на Рина - Рин берёт его за щёки ладонями и встаёт на носочки.
- Мы оба - люди, отото, - мягко начинает Рин.
- Люди, - повторяет Юкио и тянет руки.
И толкает к стене, начиная душить.
У Рина лёгкие натренированные, но, всё же, не резиновые.
Сил на сопротивление не остаётся, и он, подобно тряпичной кукле, сползает по стене вниз.
- Не сопротивляйся своей судьбе, - говорит Юкио, подхватывая его и держа.
Рин жалеет, что не отключился до этого момента.
Рин жалеет, что не может действительно дать отпор - не этому человеку, только не ему.
Юкио подхватывает его за подбородок двумя пальцами, поднимает голову на себя - в стёклах покоцанных очков Рин видит своё почти безжизненное отражение.
"Дорогой братец, - думает Рин, - скажи, что тебя гложет, и я помогу."
Дорогой братец целует Рина, как девушку, и у него даже нет сил, чтобы укусить, чтобы закричать, чтобы оттолкнуть.
Рин пытается смириться.
Так и живут.
Юкио добавляет в акт экзекуции новое действие, целует почти бессознательное тело, как благородный парень девицу, и даже перестаёт называть демоном.
Идиллия - наивно думает Рин.
- Сходи ко врачу, - просит Рин вместо стандартных слов про людей, - это не совсем нормально.
Юкио поднимает голову от книги, вздёргивает бровь.
- Братья не душат друг друга каждый божий день и не целуются потом. Я боюсь за тебя.
У Рина всегда так - помогает - решается - он в последний момент.
- Не понимаю, о чём ты. - пожимает Юкио плечами. - Может, это тебе ко врачу сходить?
- Я серьёзен.
- Нии-сан, ты так спокойно обвиняешь меня в подобной аморальщине?
Рин отгибает воротник от шеи - одно яркое пятно поверх другого - второй рукой указывает на свою нижнюю губу с хорошей ранкой.
Юкио больше не глядит скептически, промаргивается, словно пытается понять, не наваждение ли, и осторожно, самыми кончиками пальцев проводит по пятнам.
- Кто это сделал?
- Это ты сделал.
В глазах у Юкио шок - настоящий, не поддельный - Рин даже на секунду задумывается, а кто же из них двоих не в себе.
- Тебе нужно ко врачу, братец. Я действительно боюсь за-
Старый сценарий бьёт по Рину, как обухом.
"Дорогой братец, - думает Рин, послушно принимая, - пожалуйста, очнись."
Дни тянутся за днями, в их рутине появляется всё больше бессмысленного, но Рин наконец-то понимает.
До Рина наконец-то доходит.
Его милый младший братец действительно ничего с ним не делает.
Его милый младший братец - Юкио - ничего не делает.
Но живущее в голове Юкио нечто - Рин, кажется, слышал об этом где-то - вторая личность, кажется - творит руками Юкио всё, что заблагорассудится.
"Дорогой братец, - думает Рин, в очередной раз смотря в такие жестокие, такие холодные, такие _чужие_ глаза, - у меня больше нет сил."
Тяжёлые веки Рина смыкаются и голова безвольно опускается - и Юкио, его милый младший братец, одёрнув руки от тела, кричит.