Москва, обычный район, обычный дом, обычная квартира, но совсем необычные жильцы...

      Обычный рабочий день. Вечер. Все школьники и их родители уже дома. И одна интересующая нас семья тоже была дома. не полным составом.

      В последнее время у семьи Петровых дела идут не очень. Глава семейства всё больше пьёт и задерживается на роботе и приходить домой ещё злее, чем обычно, из-за чего крики из квартиры начали слышаться чаще и громче. Мать семейства с каждым днём носит всё более и более закрытую одежду, чтобы скрыть синяки от побоев. А единственный сын всё чаще и чаще предпочитает задерживаться в школьной библиотеке допоздна, предпочитая проводить время с книгами, а не с его личным кошмаром в одном доме. Он хоть и был занят чтением, но его мысли были явно не здесь. Впрочем, как и всегда. Он любил уходить в себя, размышляя о своём.

      ─ «Вновь я сижу в этой старой, уродливой и разваливающийся библиотеки. Кажется, всё в этом проклятом и всеми забытом здании провоняло тоской, безнадёжностью и отсутствием перспектив. Мои ебланы, которых принято называть одноклассниками, кажется, считают это место проходом в их личный ад, из-за чего стараются даже не смотреть в его сторону. Учителям плевать на неё, ибо у них дел и так хватает, не чтобы тратить его на чтения. Проверка журналов, домашнего задания, тетрадей и всех остальных работ мелких уебанов занимает слишком много времени, а у них ещё и свои хлопоты. банально пожрать приготовить надо. А у кого-то ещё и муж или жена, а в добавок ещё и дети с внуками. Плюс проблемы с деньгами, ведь от нормальной зарплаты у них хуй и тот без масла. Плюс проблемы со здоровьем, ибо они и так доживают последние года жизни. Никто в здравом уме не пойдёт на эту ебливую и нихуя не приятную работу, что лишь жрёт тебя изнутри, не принося ничего взамен. Кажется, всё в этом задании так и кричит: "Перспектив нет. Родился - учись ещё раз учись. Работай и сдохни, а на большее и не надейся.". Кажется, что я и не против этого. Неужели меня так сильно радует такая уебищная перспектива? Хех, всяко лучше, чем жизнь с этими хуесосами. Да и день се…»

      ─ Антон Петров. Мы закрываемся на выход, иначе закрою тебя здесь, - Раздался мерзкий и старый голос местного библиотекаря.

      ─ Да-да иду, - Голос Антона явно выражал недовольство. Он встаёт и забирает с собой книгу, задвигая за собой стул, забирая свой портфель, что лежал на полу рядом с ним. Пару секунд посмотрел на обложку и вспомнил, откуда её и брал. Спешно вернул её на место. Подходя к выходу, он прощается с библиотекарем и поправляет портфель, выходя из здания и идя по уже изученному до совершенства маршруту. Кажется, он не боялся, что в это время на улице обычно не самый приятный контингент.

      ─ "Интересно. сколько раз я ходил от библиотеки домой? Сколько раз я делал вдохи, а сколько выдохи? Их одинаковое количество или разное? А на..."

      ─ Ей! Лошара! Подойди сюда, на! - Резко и громко раздался грубый голос, что был довольно близко.

      ─ Антон спокойно повернулся, уже зная наперёд, что будет дальше. Они проходили это не один раз.

      ─ Тём, ну вот не в падлу тебе каждого прохожего окликать, - Он спокойно снял очки и помассировал переносицу. Да и меня уже можно запомнить. Вам хватило Два раза я сломаю кому-то из вас ебало, вы дадите мне пизды, а у меня в карманах опять нихуя не окажется. Вот надо вам это. Антон надевает очки обратно, смотрит прямо на старую и уже знакомую ему гоп компанию.

      ─ Бля, Тоша, опять ты. Давай ты просто съебешься! Ты позоришь нас! Нас уже за лохов считают! - Антону ответил тот же голос, что и окликнул его некий Тёма. - Ты можешь хоть говорить что-то? А то мы шаги слышим, а саму фигуру в темноте не очень. А так хоть по звуку определять будем. Похоже, это давно не единичный случай, раз они уже имена друг друга знают.

      ─ Тём, я нихуя не обещаю. Если мой папаша не отобьёт мне голову, то, возможно, я и запомню.

      ─ Съебись ты уже, а то глаза болят. видеть твою рожу, - Перехватывая инициативу, сказал Тёма.

      ─ Скажи спасибо, что ты видишь лицо, а не кулаки, что движутся прямо в твоё ебало. Но ты прав, мне пора домой. Было приятно поучаствовать в такой интеллектуальной беседе, но мне пора. Антон развернулся обратно и вновь пошёл по направлению домой.

      — Да-да, иди отсюда, чмошник, пока не выхватил по еблу! — Это был один из шайки, что явно решил перевернуть ситуацию для возможных наблюдателей.

      Антон становился, и посмотрел на того, кто сказал это. — Он сказал за всех? — Антон сказал это, спокойным голосом, до такой степени, что это даже немного пугало, демонстративно начиная разминать руки и ноги. На его правой руке, были поломанные часы, которые он намотал на руку, словно кастет.

      Компания, из трёх человек, не считая Тёму, замолчала. После чего, Тёма, заговорил. — Нет, этот дебил сказал за себя, мне не охота получать пизды за дебила. Тоха, может просто разойдемся?

      Несколько секунд была тишина, которую нарушил Антон, надевая часы обратно на руку. — Тёма, мы же друзья, почему такое грубое отношение? — Голос был, всё таким же спокойным, спокойным до мурашек. Но всё он разворачивается и идёт домой.

      — Дебил просто, спизданул без спроса. — Кажется и он был спокойным, но всё же с облегчением смотрит за тем, как Антон уходит. Всё же опыт их прошлой встречи, до сих пор отдаётся у него в колене, так что он больше и не хочет пробовать. Посмотрел на того гопника, из-за кого чуть не произошёл конфликт. Резким движением, засадил ему коленом в живот, схватив за горло, начал душить. — Слышь, сука, я давал тебе команду, голос? Нет? Ну вот и заткнись нахуй, иначе я тебе все зубы выбью, понял?

Опустим скучный и спокойный путь до дома Антона, и то, как он зашёл в подъезд, все нужные ключи давно были.

      Как только Антон зашёл в квартиру, и закрыл за собой дверь, он почувствовал сильный, и крайне мощный запах перегара, из-за чего замер, и оцепенел, будто мышка, перед удавом, он прекрасно знал, к чему это всё ведёт, и он прекрасно знал, какой сегодня день...

      Антон всё же пришёл в себя, и начал медленно, и аккуратно, идти к своей комнате, в надежде быть не замеченным, но кажется его планы, никого не интересовали. Ведь кухня, была сразу же, возле входа в квартиру.

      — О-о! Посмотри-ка, кто вернулся домой! Это же наш, ученик, сынок, ты чего не поздоровался с нами? — Это был низкий бас, взрослого человек, что выпил приличную дозу алкоголя, но на удивление, на дикцию — это никак не повлияло. Это был отец Антона. Сам он встал из-за стола, и пошёл в сторону Антона, что просто остановился, понимая, что этого не избежать, отец запросто выбьет дверь в его комнату, а убежать из дома - не вариант, завтра школа, и ему нужно собрать портфель, благо уроки он сделал ещё в библиотеке.

      Одного взгляда в кухню, можно было понять, что отец не просто так пил. На кухонном столе, была рамка с фотографией, а в нижнем углу, была чёрная полоса, что говорила, что это фото, покойника. На самой фотографии, была маленькая девочка, чьё лицо, въелось в мозг Антона, не желая его покидать. Пол на кухне, был завален осколками, от бутылок из-под водки.

      Однако нервное ожидание Антона, не могло длиться вечность, он только успел кинуть свою рюкзак около двери, как его тут же ударили в челюсть, благо ничего не сломалось, но синяк явно останется. Он упал на пол, из-за неожиданности, и разницы в весовой категории. Очки упали на пол, разбиваясь на осколки.

      — Что!? Это все?! Ну-ка встань, живо! — Не дав Антону времени прийти в себя, схватил его за шиворот рубашки, и с силой кинул Антона прямо на пол кухни. Осколки стекла, впиваются в плоть и кожу Антона, дополнительно протыкая его одежду. Он тихо мычит от боли, сжав зубы, пока его одежда, пропитывается его кровью. Сам он свернулся калачиком, готовясь к тому, что будет. Отец Антона, медленно подошёл к нему, вновь поднимая за шиворот, и с силой прикладывает его обратно, из-за чего осколки впиваются только сильнее, нанося больше повреждений и боли. Сам глава семейства, начинает избивать Антона ногами, оставляя большие, кровавые синяки. Антон лишь сжимает свои зубы, прикусывая губу до крови, продолжая протяжно и болезненно стонать. Привычная картина, но сегодня она немного отличается от обычного.

      — И как тебе?! Мразь, скотина! Ты со своей мамашей мне всю жизнь испортил, блядская ошибка! Сука, ебаный выкидыш природы! Вот. Сука. Объясни. Почему. Ты. Жив!? — Удар за ударом, пока Антон лишь вжимался в себя, в надежде хоть как-то спрятаться. — Бесполезный, кусок мусора! Ты нихуя не можешь, нихера не умеешь! Позор, ничтожество, тварь!

      Избиение продолжалось ещё какое-то время, после чего Отец Антона, останавливается, прекращая его бить. Он идёт к столу и берёт рамку с фотографией, возвращаясь к нему, хватает его за волосы и с силой поднимает его, такая в лицо Антону фотографию, ему было плевать, что Антон ничего не видит, он знал, что это фото, навсегда останется в его памяти, знал, что он прекрасно знает, зачем он это делает.

      — Ну, же! Посмотри на свою родную сестру, блядский уебан! Посмотри! И вспомни! Что она мертва из-за тебя, тупорылая скотина! Давай, скажи это! Скажи это, блядское уебище! Скажи: "Я убил свою сестру! Из-за меня она мертва! Только я виноват в её смерти! Я ничтожество, что нихуя не смогла сделать!". Давай же! ─ Некоторое время, стояла тишина, которая давали всем своим весом, на одного Антона, окуная его в океан воспоминаний, что он желает забыть. Резко и грубо, Антона бросают на пол, после чего его отец, садится обратно за стол.

      — С глаз моих, ничтожество, ёбаный позор...

      Антон знал, к чему это может привести, поэтому через дикую боль, но он всё же смог подняться, весь в крови, и мокрой от неё одежде, выходит из кухни, легонько прихрамывает на левую ногу. На выходе собирает свой портфель, и по памяти идёт в комнату, ведь это давно не в первой.

      Заходя в комнату, он бросает портфель к столу, а сам идёт к своей тумбочке, за второй парой очков, что были идентичны первой, надевает их, и вновь возвращает себе зрение.

      Антон осмотрел себя, понимая, что осколки стекла — это уже большая проблема, вздыхает и выходит из комнаты, заходит в ванную, закрываясь в ней.

      Обычная ванная, ничего примечательного, разве что, аптечка у зеркала, довольно необычный элемент. Антон раздевается до гола, обнажая всё свое тело. Показывая огромное количество шрамов, синяков и ожогов. Он смотрит на себя в зеркало, в течении пары минут, ощущая, как его тело ноет от боли, и просит, хоть какой-то пощады.

      Всё же он отрывается, и открывает аптечку, достаёт оттуда пинцет, спирт, йод и ватку. После чего, тщательно моет руки, готовясь вынимать осколки, благо не в первый раз, он делал это, слишком много раз, поэтому и привык к этому.

      Он смачивает ватку спиртом, дезинфицируя пинцет, и намазывает спиртом, повреждённые места, после чего медленно и аккуратно, по одному, вытаскивает осколки из рук и бока, благо на спине их не было, ведь он успел сгруппироваться. Всё это, сопровождается глухими столами боли, покусывая свою губу, уже не в кровь, а в мясо.

      Спустя продолжительное время, он всё же закончил, после чего выдохнул, и выбросил последний осколок в мусорку. Заходит в ванную, решая принять душ, чтобы смыть с себя всю грязь и кровь.

      Приём душа, был всё таким же медленным, но уже из-за травм и боли, хоть холодная вода, пыталась это скрыть. Он давно привык принимать холодный душ, одна из немногих вещей, что давала ему ощущение, будто он всё ещё живой.

      Выходит из ванны, и вытирает своё тело полотенцем, кладёт его на место, и возвращается к аптечке, перевязывает свои раны бинтами, предварительно обработав их йодом, после чего, убрал всё обратно в аптечку. После всего, он спокойно почистил зубы. Надел трусы и вышел из ванной, оставляя одежду там.

      Антон в своём коротком пути в комнату, к счастью, никого не встретил, чему он был несказанно рад, ибо мать, он видеть явно не хотел, поэтому он спокойно зашёл в комнату и запер дверь, чтобы почувствовать хоть немного личного пространства.

      Антон какое-то время сидел на кровати, понимая, что он хочет хоть немного расслабиться. Он тупил в одну точку, после чего спокойно встал и подошёл к тумбочке, открыл её и достал конверт, закрывая тумбочку, и возвращается на кровать, снимая с себя трусы, понимая, что из-за боли, он и так возбуждён. Открыв конверт, он достал оттуда фотографии, внимательно рассматривая их. Теперь было понятно, почему он их прячет.

      На фотографиях, были фото вскрытых людей, из учебников, журналов, вырезок криминальных статей и всего остального. Антон смотрел на эти фотографии, облизывая свои пальцы, покрывая их слюной, после чего, обхватывает ствол своего члена, раскрывая головку, и размазывает каплю смазки, вместе со слюной по головке, начиная резкими и грубыми толчками, дрочить себе, смотря на фотографии.

      После некоторого времени, непрерывной дрочки, используя резкие и грубые движения, он кончил. Однако чувствуя скорый конец, он подставил вторую руку так, что, когда он кончал, вся сперма попала прямо в руку. После того как Антон закончил кончать, он собрал остатки спермы и проглотил её, глотая её, и чувствуя знакомый, вкус чистого белка, с привкусом цинка. Он всё время так делает, начал, чтобы его следы не заметили, а потом он просто распробовал и ему понравилось.

      После этого, Антон положил конверт с фотографиями на место, сложил портфель и приготовился к завтрашнему дню. После чего провалился в сон, в одних трусах.

      И так день за днём, лишь в некоторые дни, его не избивали, а школа была нежной и монотонной, хотя и нужной, где всем было плевать на него, как и ему на всех. И все эти дни, тянулись медленно и отвратительно, превращаясь в одно болото. Кажется Антон и не вспомнит, чем они ему запоминаются, и запоминаются ли вообще. Всё это продолжалось, до определённого момента, который жирной точкой, разделил жизнь Антона Петрова, на "до", и "после". Это был день, последнего урока, перед зимними каникулами.

      В тот день, его родители приехали к его школе, на машине, под завязку набитой их вещами, как будто они забрали весь дом. Мать Антона, пришла в школу, и сказала ему, что они переезжают, потому что отцу, предложили более выгодное рабочее место, и что ему, надо пойти в машину, и все вещи, они собрали, а она, должна забрать все его документы, и вернётся к ним. Это было резко, неожиданно и крайне сумбурно, но Антон был вынужден согласиться, понимая, что выбора у него нет, и за него уже давно, и всё решили.

      Антон подчинился, и сел в машину, ожидая его мать. В машине был отец, но к радости Антона, они оба просто молчали, не обращая внимания друг на друга. Наконец, как только мать семейства пришла, они тронулись в путь, не понимая, что их ожидает там, на их пункте назначения.