Nasty

Метро до невозможности переполнено людьми.

Он только пропускает перед собой в вагон мать с ребенком, как оборачивается, а других уже нет.

Он слышит, как его зовет Джисон, и сам зовет его в ответ, чтобы убедиться, что они в одном вагоне, но не видит их, даже когда задирает голову вверх.

Все вокруг болтают друг с другом, и два подростка случайно пихают его в спину.

Сейчас поздний вечер, они пошли посмотреть бейсбольный матч, но на обратном пути поезд был просто напросто переполнен.

Чану стоило бы привыкнуть к этому после стольких лет жизни в Корее, но время от времени это все еще застает его врасплох. Он снова встает на носочки, пытаясь выцепить яркий блонд Феликса, но он никогда не отличался ростом, а в вагоне довольно много светловолосых голов, торчащих тут и там.

Один из парней позади него случайно ударяет его в плечо, и несмотря на то, что они склонили головы в извинении, когда Чан обернулся, он делает несколько шагов вперед, подальше от них.

Он достает телефон, замечая, что Феликс уже написал ему сам.

«я с джисоном, мы застряли сзади»

«он говорит, что у него газы после энчилады»

«Сынмин зашел в следующий вагон, и они там все вместе, как мы так разделились? :(»

«хен с тобой?»

«джисон беспокоится, потому что он пропал еще до того как мы вошли»

Чан пытается отправить «нет», но отвратительное соединение не позволяет сделать это, пока поезд в пути. Слишком много людей и все в телефонах – это его лучшая догадка.

Хотя у него есть одна палочка связи. Может, если он продолжит пытаться?

Поезд останавливается, двери открываются и несколько людей выходит. Чан лишь на мгновение чувствует облегчение, потому что в вагон заходит еще больше людей, чем вышло. Теперь парни позади буквально влеплены в него, а взрослый мужчина, обнимающий свой портфель, толкает его вглубь, хотя ему уже некуда отходить.

Он слышит, как кто-то жалуется на чрезмерную близость, жару, и ментально поддерживает их. Черт, им стоило дождаться следующий поезд.

Его снова толкают в бок, ближе к дверям на другой стороне, и он инстинктивно хватается за металлический поручень, чтобы удержаться на месте.

Поезд снова начинает движение.

Он узнает Ли Минхо по одному лишь запаху. Он все еще не привык к его новому цвету волос, поэтому грязный блонд сбивает его с толку, в особенности учитывая, что тот повернут к нему спиной. Парень держится за тот же самый поручень.

Чан закусывает губу, и молча извиняется, когда проскальзывает между парочкой, чтобы подойти к нему поближе.

Он стоит прямо за ним, когда поезд останавливается. Минхо толкают, вынуждая прижаться к нему спиной, но он не оборачивается, чтобы извиниться.

Забавно, что даже несмотря на то, что они были весь день на улице, потея в сеульский летний зной, от него все еще смутно пахнет чистыми простынями, специями и мятной сладостью. Минхо поднимает руку с телефоном в ладони, очевидно пытаясь поймать соединение, чтобы отправить сообщение Джисону.

От того, как он стоит, – плечи расправлены и грациозны, затылок молочный и уязвимый – Чану кружит голову.

Он собирается позвать его, но в последнюю минуту передумывает.

Он скользит рукой вниз по металлическому поручню, пока не встречает руку Минхо, тот двигает ее на дюйм ниже, до сих пор оставаясь в неведении. Чан усмехается и пытается снова, но Минхо лишь двигает ее еще ниже.

В третий раз Минхо раздраженно цокает языком, убирает руку и кладет ее на первоначальное место, выше по поручню. Чан закусывает губу, решая посмотреть, как долго он сможет дразнить его, прежде чем тот обернется, и кладет ладонь поверх ладони Минхо.

Парень замирает на месте, останавливая большой палец на экране телефона, будто решая, что делать. Чан практически видит, как у него в голове крутятся шестеренки. Он уверен, что тот обернется и выскажет свое недовольство, но вместо этого тот убирает свою руку с поручня из-под руки Чана и отодвигается ближе к двери.

Он серьезно не станет оборачиваться?

Чан кусает губу и оглядывается.

Никто не смотрит в их сторону. Все либо заняты своими делами, либо сидят в телефонах. Он все еще не видит Джисона и Феликса. Объявляется следующая остановка, и поезд начинает замедляться. Чан только собирается бросить все это и похлопать Минхо по плечу, как вагон дергается, вероятно, из-за огромного веса людей внутри, и кто-то врезается ему в спину, толкая прямо в Минхо.

Чан оборачивается, нахмурив брови, но не замечает того, кто это был, потому что люди, толкаясь, непрерывно входят и выходят из вагона, чтобы успеть до того, как закроются двери.

Когда двери закрываются, прямо позади него оказывается парочка офисных девиц, одна из которых упирается локтем ему в спину, оставляя Чану не так много свободы действий, а Минхо вынужден остаться на своем месте.

Чан кладет руку на дверцу вагона поверх головы Минхо, чтобы не сдавливать его. Он видит отражение его лица в окне дверцы. Минхо кусает губу и смотрит на руку Чана, обнимая телефон, будто боясь его потерять.

Странно видеть его таким нерешительным.

Чану нравится дерзкая сторона Минхо. Ему нравится то, насколько противоположен ему Минхо, и нравится принимать вызов от него. Минхо – это тот друг, который всегда держит в напряжении. Тот друг, который поцелует тебя, когда вы оба слишком много выпьете, и засунет руку в штаны. Чан старается не думать об этом слишком много, каждый раз, когда Минхо ничего не помнит на следующий день. Минхо редко по-настоящему теряется, если это вообще когда-то бывает. Это та его сторона, которую Чану не довелось изучить в желаемой мере. Он непостоянен, но упрям в своих решениях, даже если понимает, что где-то может ошибаться.

Поэтому, когда эта смиренная сторона, – сторона, которая избегает Чана всякий раз, когда все становится слишком серьезным для понимания его чрезмерно сложного сознания – эта сторона всегда по-настоящему заводит его.

Чан прочищает горло, и Минхо закусывает нижнюю губу в ответ.

Ему реально не стоит делать этого. Он знает, что ему не стоит, но желания подразнить Минхо почти непреодолимо.

Минхо снова пытается отправить сообщение Джисону, как только поезд отправляется. Чан видит через его плечо, что сообщения все так же продолжают получать значок «не отправлено».

Он до невозможности близко. Внутренности Чана сводит. Его пальцы зудят от желания прикоснуться к нему.

Он покусывает губу еще какое-то время, просто чтобы отвлечь самого себя.

Ему все равно не хватит смелости сделать что-нибудь. Он из тех, кого Минхо называет «слишком ванильным». Если бы Минхо был на его месте, он бы стал издеваться над Чаном, не задумываясь, а после извинился бы, если бы перешел черту. Поэтому Чану не стоит думать об этом слишком много.

Он ничего не станет делать. А если и станет, то это будет что-то безобидное.

Что-то, над чем они посмеются завтра.

Да.

Он тянет маску с лица, пока она не оказывается ниже губ, и немного наклоняется вниз, чтобы подуть Минхо на ухо.

Минхо моментально корчится, задирая плечо, чтобы потереть им ухо.

Чан недолго выжидает, поджав губы, прежде чем подуть на другое ухо. В этот раз Чан замечает, как все его тело содрогается. Он пытается отпихнуть его локтем, но не вкладывает в это должной силы, и Чан с легкостью ловит локоть, удерживая его. Поезд делает резкий поворот, и без руки на двери, удерживающей баланс, тело Чана прижимается к Минхо.

Звук, который он издает – надломленный, сдавленный звук, который посылает кровь к промежности Чана – легко поглощается морем болтовни вокруг них.

Окей.

Это была плохая идея.

Чан неуверенно отпускает его локоть, и, хотя Минхо до этого не пытался активно выдернуть руку из его хватки, теперь, когда Чан ослабил ладонь, он вырывает ее чрезмерно драматично, нахмурив брови.

Чан пристально смотрит на его лицо через окно, выискивая признаки дискомфорта.

Следующая станция, двери открываются на их стороне, и Чан весь в ожидании, что Минхо обернется на него или хотя бы бросит взгляд, но тот ничего не делает. Он также не двигается с места, позволяя парню в больших красных наушниках встать прямо слева от них, как только двери закрываются.

Чан пользуется моментом, чтобы поправить член в штанах.

Этот стояк будет трудно объяснить.

Он трет носом о маску, снова смотря по сторонам.

Ему просто нужно остановиться. Ему просто нужно сказать что-нибудь. «привет, друг, в которого я, возможно, втрескался, это был я все это время, извращенец в метро, который только что пытался приставать к тебе». Да, пойдет.

Он также не может ничего не сказать.

Он не выдержит, если Минхо станет пересказывать Джисону о том, как кто-то в метро вел себя неприлично, или что еще хуже, на их конечной остановке Минхо обернется и поймет, что это был Чан. Он должен оттолкнуть его. Отодвинуться в сторону. Он должен обернуться и ударить его.

Минхо снова поднимает руку, пытаясь поймать сигнал. Его волосы щекочут щеку Чана, когда он задирает голову вверх.

Чан сглатывает.

Не похоже, что он пишет Джисону о чем-то плохом, он просто спрашивает, в том же ли они вагоне, что и он, а затем отправляет разные эмоджи.

Птица. Знак вопроса. Змея. Улыбающаяся темная луна. Волк. Пирог.

Он колеблется на мгновение, большой палец пробегается по эмоджи, затем отправляет персик. Баклажан. Три баклажана.

Серьезно?

Чан отворачивается, усмехаясь. Его определенно ничего не беспокоит, единственный, кого что-то беспокоит – это Чан. Он определенно накручивает себя. Ему просто нужно успокоиться.

Он тяжело вдыхает.

Все в порядке. Он в порядке. Чем дольше он ждет, тем страннее будет сказать Минхо, что это он.

Он протягивает руку, собираясь похлопать его и поговорить с ним, когда поезд со скрежетом поворачивает, на этот раз в другую сторону.

Минхо, который известен лучшим балансом среди всех их друзей, спотыкается назад Чану на грудь, и тот получает в лицо копну волос. Он остается на месте на мгновение, инерция удерживает его прижатым к эрекции Чана, пока поезд слегка не поворачивает в обратную сторону – теперь Чан прижимается к Минхо.

Минхо не отодвигается, когда вагон выравнивается. Он просто остается прижатым к нему, хотя теперь он определенно может сделать шаг вперед. Может, но не делает.

И это сводит Чана с ума.

Он вообще не может ясно мыслить. Ему кружит голову.

Черт, он пахнет очень хорошо.

Янтарем и цитрусом, так сладко, что он может почувствовать его у себя во рту.

Запретное удовольствие ровно за пределами его досягаемости.

Чан проводит носом вниз по его затылку, наслаждаясь.

Минхо дрожит, прижатый к нему, но все еще не уходит. Он переносит вес с одной ноги на другую, и Чан чувствует движение своим членом.

Блять.

Он знает, что это неправильно и что ему нужно сделать шаг назад, протолкнуться через тех, кто толкает его, и дать Минхо пространство, но Минхо громко вздыхает, склоняя голову влево, словно позволяя ему продолжать.

Чан трется носом у него за ухом, вверх и вниз, отказываясь отклонить приглашение. Он проводит губами по линии роста волос, все еще недостаточно смело, чтобы оставить поцелуй.

Он мычит, откидывая голову назад, полностью ложась на Чана.

Чану не нужно видеть его выражение лица, но он все равно смотрит.

Губы Минхо слегка раскрыты, а глаза прикрыты, открытое наслаждение отражается в нем.

Лишь от одного его вида член Чана начинает пульсировать в предвкушении.

Он тянется рукой между ними, чтобы прикоснуться к себе, но Минхо ловит ее, переплетая их пальцы и кладя ее на собственную промежность.

Сердце Чана бьется так громко, что он не слышит ничего вокруг, поэтому он крутит головой, чтобы осмотреться.

К его спине все еще кто-то прижимается, а парень слева от них если и заметил их руки, то не подал виду, продолжая лениво листать в телефоне.

Внутри вагона все еще было слишком много людей, и он все еще не заметил Джисона или Феликса, но теперь у него в ладони была эрекция Минхо, пальцы которого побуждали его поработать рукой.

– Какой же ты грязный, – шепчет Чан, прежде чем не сдерживается и выполняет то, что от него требуют, вызывая у Минхо смех, который вскоре обрывается, обращаясь в мягкий стон, когда Чан сжимает его через спортивные штаны. Он откидывает голову назад еще сильнее, полностью кладя ее на плечо Чана.

Минхо даже не знает, кто за ним. Это может быть какой-то старый потный мужчина.

Он уже делал это в поезде с каким-то другим извращенцем? С кем-то, кроме Чана?

Чан кусает ухо Минхо.

Он втирается в него снова, оказывая давление, движение на его члене не столь ярко из-за ткани, но все равно желанно. Необходимо. Черт.

Минхо впивается пальцами в руку Чана, но тот слишком далек от реальности, чтобы понять, что это значит, пока двери вновь не начинают открываться на их стороне.

Минхо поспешно убирает руку и выбирается из его хватки ровно в тот момент, когда они оказываются полностью раскрыты.

Чан даже не слышал объявление.

Ему требуется время, чтобы взять себя в руки.

Его оставили опьяненным, с бушующей эрекцией, в то время как люди продолжают вваливаться в вагон, проходя мимо них.

На мгновение, он не знает, что ему делать, но как только двери начинают закрываться, он протискивается между ними, чуть не застряв, и бежит за Минхо.

Может быть, он видел Чана в отражении. Может быть, ему стало стыдно. Чан не уверен, как начать разговор, следуя за ним вверх по лестнице.

Он пытается догнать его, но Минхо ускоряет шаг, словно пытаясь сбежать от него. Чан задается вопросом, не осознал ли он до сих пор, кто он такой, и не думает ли он, что жуткий парень следит за ним, пока сам он пытается избавиться от него.

Технически, он и есть жуткий парень. Ему правда не стоило делать этого. Это было неправильно. Он чешет затылок, останавливаясь, когда видит, как Минхо направляется к туалетам, но ровно перед тем, как войти, тот оборачивается, награждая его дерзкой ухмылкой и толкая дверь спиной.

Челюсть Чана падает.

Дверь закрывается за Минхо.

– Серьезно? – Чан входит в туалет, возбужденный и озадаченный.

– Прошу, ты серьезно думал, что я не знал, что это был ты? Я все это время видел тебя в отражении, – Минхо опирается на раковину и облизывает губы. – Черт, твое противоречивое лицо, когда ты приставал ко мне, стоило того.

Чан сглатывает, будучи не уверенным, что ему делать с этой информацией.

– То есть ты не делаешь это с каждым парнем в метро?

– А что? Тебя это заводит?

– Немного.

Минхо фыркает.

– Но еще чуть-чуть расстраивает. Я думал, у нас с тобой было что-то особенное.

Минхо отстраненно кивает, но это не отражало его согласия.

– Зайди в кабинку.

– Что?

– Зайди в кабинку, я отсосу тебе, – Минхо толкает его.

Чан ухмыляется.

– Ты недостаточно пьян, чтобы забыть об этом завтра.

– Я выпил банку пива, – Минхо входит за ним, едва протискиваясь из-за Чана. – Завтра ты узнаешь все о том, как я легко напиваюсь и как сложно мне контролировать алкоголь. – он запирает дверь за собой. – Или как странный парень воспользовался мной, когда я отключился в метро—

Чан мягко целует его в губы, прежде чем тот успевает закончить предложение.

Чан практически сразу же отстраняется, затем делает шаг ближе, чтобы полноценно поцеловать. На вкус он совершенно не ощущался как пиво. Он ощущался правильно.

Одновременно знакомо и абсолютно ново. Контроль, который он имеет над ним, поразителен. Ему даже не важно, что они в какой-то пахнущей мочой кабинке туалета в метро, он просто хочет быть с ним. Он обожает то, как Минхо оборачивает руки вокруг его шеи, обожает то, как он прислоняется к нему, это так естественно и просто, словно они занимались этим вечность.

Его коленки подкашиваются, Минхо тоже чувствует себя неустойчиво, двигая бедрами навстречу ему в поиске облегчения.

Чан прижимает его к одной из стенок кабинки, что заставляет того отстраниться, смеясь, а затем поспешно притянуть ближе.

– Черт, не хочу намочить штаны, Джисон узнает.

– Я скажу ему, что пролил что-нибудь на тебя, – Чан оставляет быстрые мокрые поцелуи вдоль его челюсти, слегка покусывая мочку уха, как только добирается до нее.

– Он учует, – полусмеется Минхо и расстегивает ремень Чана, маленькие изящные пальчики цепляются за кольца на поясе, чтобы притянуть его промежность ближе и расстегнуть ширинку. – У него дикая интуиция.

Чан пялится на работу его рук, а затем поднимает голову и одаривает более долгим, глубоким поцелуем.

Руки Минхо останавливаются на промежности, он усмехается, но отвечает на поцелуй.

Минхо отодвигается, стягивая белье Чана вниз и сразу же хватаясь за член. Он выдыхает в щеку Чана, затем поднимает его футболку, чтобы открыть себе обзор, начиная водить рукой. Чан упирается предплечьями в кабинку по обе стороны от его головы.

Он целует его в лоб и зарывается носом в волосы.

– Черт, это так приятно.

– Даже не сомневаюсь, – Минхо кусает его за челюсть.

По телу Чана пробегает дрожь.

Черт, его пальцы такие маленькие и смотрятся так хорошо на члене Чана.

Минхо внезапно присаживается на корточки, и Чан чувствует легкость, будто он парит, а его единственная связь с землей – рука Минхо на члене, пока ее не сменяет его рот.

Поначалу он сосет только головку, и Чан мычит, закрыв глаза.

Ему снилось это столько раз, что происходящее кажется ему нереальным. Словно через мгновение он проснется, и все это окажется лишь детально продуманным мокрым сном, который оставит его ничтожным, а белье грязным.

Его рот горячий и влажный, и когда он лижет член по всей длине, словно леденец, он смотрит Чану прямо в глаза, дерзко улыбаясь и ожидая реакции.

Чан не может контролировать свой рот.

Минхо посмеивается, пока вбирает его в себя, вибрация заставляет пальцы ног Чана согнуться.

Он вытаскивает его, когда Чан стонет вновь.

– Веди себя тихо, хорошо? – шепчет он прямо на член Чана. – Кто-нибудь может услышать.

Чан кивает, но не может удержать контроль, стоны выходят, прежде чем он успевает остановить их.

Когда Минхо берет его в следующий раз, он пытается вобрать его целиком и издает нетерпеливый звук, который заставляет Чана снова промычать.

Его сердцебиение ощущается в горле, щеки и уши горят красным, а рот Минхо такой теплый, мягкий и такой узкий. Он использует посасывание как оружие, явно перебарщивая, потому что Чан так долго не протянет.

Совсем не протянет.

Минхо такой нетерпеливый, такой усердный, трогает самого себя, потому что минет Чану возбуждает и его тоже. Чан не хочет моргать, чтобы не пропустить ни секунды.

– Чш-ш! – снова успокаивает он прямо у головки члена. – Или я остановлюсь.

– Блять, – Чан откидывает голову назад, хватаясь за верх кабинки, чтобы удержать себя. – Нет.

– Да. Не нужно было быть таким громким. – усмехается он.

– Я близко.

– Я знаю, – Минхо целует член сбоку, ища взгляд Чана из-под низу. – Веди себя хорошо.

– Буду, – обещает Чан. – Блять, буду вести себя хорошо, – он произносит последнюю фразу слишком громко, что заставляет Минхо вытащить его изо рта с мокрым чмоком и рассмеяться.

– Здесь кто-нибудь есть? – дверь открывается, это определенно голос Джисона. – Э-эй?

Минхо резко поднимается, и Чан зарывается лицом в его шею.

Чертов Джисон. Он любит его, как брата, но чертов Джисон.

Он был так близок.

В туалет заходит кто-то еще.

– Слушай, давай возвращаться, это место жуткое. Думаю, здесь не убирались с моего рождения.

– Я же говорил ему не пить то пиво, – говорит Джисон. – Он постоянно жалуется на утро, что быстро напивается, даже если ведет себя нормально. Я думал, он говорит это только потому, что ему нравится ныть. Друг, ты здесь? – повышает голос Джисон. – Хен?

– Если бы Минхо чувствовал себя нехорошо, он бы, вероятно, пошел наружу на свежий воздух, – говорит ему Феликс. – Это то, что он говорит мне, когда я плохо себя чувствую.

Минхо сжимает член Чана. Сильно.

Его член такой налитый и мокрый, что сухие руки Минхо кажутся наждачной бумагой.

Он должно быть издал какой-то звук, потому что Минхо положил руку поверх его рта, и закусил губу.

– Хен? – зовет Феликс в холле. – Мне кажется, я слышал Чан-хена.

– Это было здесь, – категорично отвечает Джисон, открывая дверь в кабинку, прямо рядом с ними.

Плечи Чана трясутся, потому что он больше не может сдерживать смех. Он либо кончит, либо рассмеется во весь голос, или и то, и другое одновременно.

Здесь не так уж много кабинок, и они определенно были одни, когда вошли. В этот момент Джисон пытается открыть их кабинку.

Минхо закрыл ее. Так что они в безопасности.

Джисон пытается снова.

– Эта закрыта.

– Они бы уже сказали что-нибудь, если бы были там, – заверяет Феликс.

Минхо убирает руку, беззвучно выдыхая с облегчением.

– Почему ты так в этом уверен?

– Думаешь, кто-то убил их и оставил трупы там?

– Здесь снизу есть щель. Ты должен посмотреть.

– Ты и смотри, – фыркает Феликс. – Чан искупает меня в отбеливателе, если узнает, что я ползал по полу в этом nasty ass туалете, – говорит он, переходя на английский, чтобы подчеркнуть, насколько мерзким тот был, и Чан кивает Минхо, соглашаясь.

Чан оставляет мягкий, сладкий поцелуй на челюсти Минхо, прежде чем просунуть руку в его штаны. Минхо даже не пытается остановить его, лишь кусает того за губу. Из него сочится предэякулят, член полный, словно готовый лопнуть.

Однажды он позволил Чану сделать ему минет, не так давно, но Чан был абсолютно пьяный и уставший, поэтому хоть он и помнит некоторые моменты, лучше всего он запомнил с той ночи то, как они еще долго обнимались после, а затем уснули. Когда он проснулся, Минхо уже ушел, но теперь, когда ему довелось прикоснуться к нему трезвым, ему нравится ощущать его в своей руке.

– Тогда, может быть, если мы встанем на унитаз, мы сможем посмотреть внутрь.

– Сам делай, если так хочешь. Что, если там реальный труп?

– Что, если там Чан и Минхо трахаются?

Феликс фыркает, но скорее заинтригованно, на что Минхо закатывает глаза.

Телефон Феликса звонит.

– Алло, малыш? Да, мы в туалете на втором этаже. Мы видели, как Чан и Минхо резко вышли из вагона, так что мы сошли на следующей станции и... – он покидает комнату, дверь скрипит за ним, и затем наступает тишина.

– Эт— – собирается сказать Чан, но Минхо возвращает руку ему на рот, и пальцем показывает молчать.

Прямо у их кабинки слышится возня, и затем Чан видит, как кто-то пытается зацепиться за верх одной из стенок.

Очевидно, это Джисон, стоящий на носочках и изо всех сил пытающийся просунуть телефон над стенкой кабинки, чтобы посмотреть внутрь.

Минхо пихает его телефон назад, и цокает языком.

– Проваливай отсюда уже!

– Я знал! – воскликнул Джисон. – Единственное, что nasty в этом туалете, так это вы двое! – начинает смеяться он над собственной шуткой.

Чан тоже разражается смехом, и Минхо выдавливает «Вышел!», которое обрывается под конец, потому что Чан начинает дрочить его перевозбужденный член.

– Ладно, господи. Вы оба должны мне грязные подробности. Я знал, что ты присылал те баклажаны не просто так.

Как только дверь со скрипом закрывается за ним, Минхо громко выдыхает и направляет руку Чана. Он предпочитает побыстрее.

Он в спешке стягивает свои спортивные штаны, чтобы дать Чану лучший доступ.

– На тебе даже нет нижнего белья, – говорит Чан. – Позволяешь какому-то незнакомцу касаться себя в туалете. Кажется, ты и вправду грязный.

Минхо фыркает, притягивая его ближе за член, заставляя тем самым зашипеть.

Его глаза остекленели от желания, подбородок вздернут, губы припухли и покраснели от усердной работы на члене Чана. На подбородке стекают остатки наполовину высохшей слюны, Чан слизывает ее, прежде чем снова поцеловать. Он углубляет поцелуй, пока не слышит, как голова Минхо ударяется о кабинку.

Выходит немного небрежно и лениво, вкус собственного члена на языке Минхо вовлекает Чана в поцелуй еще сильнее.

В конечном счете Минхо отталкивает Чана, и вытирает подбородок тыльной стороной ладони, смеясь.

– Ты пытаешь проглотить меня? Боже, – он пытается удержать их члены вместе, но ему приходиться использовать обе руки.

Чан плюет на свою руку и заменяет ею руки Минхо, начиная втираться собой в него.

Стенки кабинки шатаются от движения, Чан толкается в Минхо снова и снова, кусая того за губу. Черт, они идеально подходят друг другу. Даже их члены сочетаются.

– Ты серьезно думаешь, что я стал бы делать это в метро с кем-то еще?

Чан не в силах говорить, предпочитая оставлять сладкие поцелуи вниз по его шее. Он не позволит оргазму ускользнуть во второй раз, даже если следующим к ним ворвется Феликс. Разрядка выйдет немного суше, чем хотелось бы, но сейчас он просто хочет кончить, ему все равно как.

Минхо тянет его за подбородок, чтобы он мог посмотреть Чану в глаза, как бы призывая ответить на вопрос. Но он не дожидается его, нетерпеливо произнося:

– Только ты.

– Только я? – неуверенно повторяет Чан.

– Только ты, – подтверждает Минхо и затягивает его в поцелуй.

Они не толкаются друг в друга слишком долго – все заканчивается спустя пару движений.

Когда Чан кончает, его зрение на мгновение плывет, но он стабилизирует себя ровно тогда, когда Минхо самого накрывает оргазмом. Он держит его, прижав к стенке кабинки, долгие секунды, пока не чувствует, как тот сам опирается на нее, и затем откидывается назад.

– Окей, – он слизывает с руки остатки спермы. – У меня есть экстренный план для таких случаев – если кто-то спросит, в чем я не сомневаюсь, – я напился, а ты воспользовался мной.

– Нет, – смеется Чан. – Мы просто скажем правду.

– Ну, я думаю, правда может быть разной. Я все равно пьяный, – Минхо вытирает с черной футболки Чана пятнышко спермы бумагой, выходит не очень эффективно.

– Ты выпил одно пиво. Ты даже не выглядишь пьяным.

– Прошу прощения, у тебя что, монополия на то, как ведут себя пьяные люди?

– Что ж, ты можешь сказать, что поскользнулся и упал на мой член.

– Никто не поверит в это. Я самый благоразумный человек в нашей компании.

– Если благоразумный означает противоположное тому, что я думаю, тогда я согласен.

Минхо снова стискивает его член, заставляя Чана практически вскрикнуть, смеясь, когда он отпускает его и засовывает обратно в боксеры.

– Думаю, моя версия правды лучше.

– Или – настоящая правда, что мы только что переспали.

Минхо открывает кабинку и выходит, скорчив рожицу.

– Но это так скучно и не вдохновляюще. Мне нравится прятаться по углам, – пожимает плечами Минхо, умывая руки в раковине. – В отношениях нет никакой загадки. Никакой драмы.

Чан также моет руки, смеясь.

– То есть поэтому ты не хочешь встречаться, как нормальные люди?

– Ага, – Минхо быстрым движением элегантно стряхивает воду с ладоней и резко поворачивается к нему, широко распахнув глаза. – У мне есть отличная идея!

Чан лишь вытирает руки бумажным полотенцем, посмеиваясь.

– Давай притворимся, что мы переспали…

– Но это буквально то, что произошло, – смеется Чан.

– …а завтра я просто забуду все, что сегодня было, – они выходят из туалета, и Минхо выглядит чрезвычайно довольным собой, хотя это именно то, что они и делали предыдущие 30 раз, когда спали друг с другом. – Но на сегодня, – он переплетает их руки вместе и притягивает Чана для короткого, сладкого поцелуя. – Мы все еще можем быть переспавшими и заниматься всеми этими романтичными штучками, которые ты так любишь.

– Только на сегодня?

– Да, – улыбка Минхо становится кошачьей. – Или в следующий раз, когда мы поедем в метро.

Чан хмыкает и возвращает поцелуй.