В чем Гарри уверен, так это в том, что засыпать в чужих объятиях приятно. Мужчина сильно мерзнет в последнее время, а Бэзил пышет теплом. К нему хочется прижаться поплотнее, чтобы впитать его как можно больше. Поэтому проснуться без этого тепла было крайне неприятно. Как в принципе вообще проснуться. Уоттон потер глаза, облизывая пересохшие губы. Правда во рту тоже сухо, как в пустыне.

Он тянется рукой к тумбе, пытаясь нащупать бутылку воды, однако так её и не нашел. Придется вставать и идти на кухню. Генри тяжело поднимается и трет лицо, гулко шагая по паркету. На кухне сидит Холлуорд, читая что-то в телефоне и медленно мешая ложкой чай. Художник моментально поднял на друга взгляд, мягко ему улыбнувшись.

— Доброе утро. – поздоровался мужчина, убирая телефон. – Я сделал горячего шоколада для тебя. Хочешь?

— Нет, я… я вообще просто водички попить. – хрипло выдает Уоттон, чувствуя, как дерет горло. По лицу Бэзила бежит тень разочарования. Ему нужно придумать, как заставить есть Гарри по собственному желанию, а не заставлять насильно.

— Хорошо. – кивнул художник. – Если захочешь, я могу разогреть. Разбавь только немного сахара в воде, хорошо?

— Ага. – Гарри достает стакан. На кухне действительно приятно пахнет горячим шоколадом.

Мужчина наливает воды и все же добавляет туда сладких гранул, под пристальным взглядом Бэзила. Он садится рядом, совершенно не зная, о чем стоит говорить, и стоит ли вообще. Горячая ладонь ложится на спину и мягко гладит. Это движение такое невинное и приятное. Гарри поднимает глаза на Холлуорда, ловя на себе его ласковый взгляд. Почему он так на него смотрит?

— Может, сегодня, сходим и прогуляемся, немного? На улице тепло. – осторожно предлагает Бэзил. Он не прекращает поглаживать Уоттона по спине, про себя пересчитывая позвонки.

Уоттон поджал губы, отпивая сладкий напиток из кружки. Ему действительно стоит сходить проветриться. Однако, страшновато, что Бэзил потащит его например на фуд корт. Однако художник обещал, что больше не будет давить на него…

— Да, можно. – такая сговорчивость Гарри одновременно радует и разочаровывает. У него словно нет совершенно никакого запала.

— Хорошо! Тогда давай часов в 5 пойдем и прогуляемся. – довольно улыбнулся художник. Уоттон кивнул и, больше ничего не сказав, удалился. Ему тяжело находится рядом с Холлуордом. Он как ходячее напоминание о том, насколько он немощный, что за ним нужен постоянный присмотр. В то же время Гарри хочет находится рядом с художником, ведь он как единственное, что привносит эмоции в его посеревший мир.

Уоттон глубоко вздохнул и открыл ноутбук. Работа не прекращается, даже если ты в плохом состоянии. А рукопись нужно закончить к началу лета. Генри посмотрел на пустой вордовский лист. До конца осталось всего каких-то 3-4 главы, но он совершенно не знает что писать. Гарри прикрыл глаза, вслушиваясь в посторонние звуки. Бэзил собирается куда-то… Куда? Генри резко встает, от чего голова начинает кружиться. Уоттон оседает обратно на кровать, прижав ладонь ко лбу. В прошлый раз он упал наоборот вперед, чуть романтично не поцеловавшись носом с косяком двери.

— Я за вещами! – кричит Холлуорд, уже у выхода.

И ведь точно, он должен был сегодня съездить забрать некоторые вещи из дома. Гарри неловко поднимается, чтобы все-таки выйти и проводить друга. Правда, кончики его ушей пылают от стыда. Он уже успел накрутить себя, за что теперь и стыдно. Бэзил не из тех, кто вот так вот бы бросил. Художник явно был удивлен этому, думая, что Генри запрется у себя, и не будет вылезать до самой прогулки. Мужчина крепко завязал шнурки на кроссовках и потянулся к сумке. Посмотрел на Гарри с легкой улыбкой.

— Я скоро вернусь. – заверяет он, хватаясь за ладонь Уоттона. Мягко тянет к себе и заглядывает в усталое лицо друга. Мужчина напротив кажется таким потерянным в этот момент. Неловко сжимает тонкими пальцами руку Бэзила в ответ. – Так что не скучай.

— Как скажешь, дорогой. – слабо улыбается Генри, а Бэзил начинает чуть ли не светиться. Пусть улыбка Уоттона слабая и неуверенная, но это улыбка.

— Позвони, если что. – Бэзил отпускает тонкие пальцы и выходит за пределы квартиры.

Без Бэзила его обитель снова становится серым и скучным, что в очередной раз помогает понять, что Холлуорд сейчас источник эмоций в его жизни. Дориан больше не горит желанием с ним общаться, что в общем-то неудивительно, учитывая что сейчас он больше похож на тень прошлого себя. Мужчина идет в ванну, чтобы хоть как-нибудь привести себя в порядок перед прогулкой. Хотя-бы побриться.

То что он видит в отражении вызывает лишь жалость и отвращение. Однако к своему ужасу, даже понимая, что в глазах других он уже болезненно худой, в своих собственных он видит обратное. Уоттон плескает воды себе в лицо, пытаясь смыть ужасные мысли, но стоит поднять глаза к отражению и все идет к чертям. Дело даже не в том, что ему обязательно нужно похудеть, скорее в том, что он просто не считает себя достойным еды. Дориан достоин, Бэзил достоин, да даже эта Сибилла достойна. Он больше нет.

Пока Холлуорда нет, Генри успел даже помыться. Впервые нормально помылся, за последние недели две, вычесал из волос колтуны, побрился, привычно выделяя бороду с усами и, в целом, стал намного больше походить на нормального человека. Бэзила это точно обрадует. Генри переоделся в худи и темные свободные джинсы. Так он выглядит не столь болезненно.

Сходил на кухню, снова улавливая запах, уже поостывшего горячего шоколада, приготовленного Холлуордом, для него. Гарри всегда был падким на сладости и художник это знал. Даже немного раздражает, что так хорошо его знает и играет на слабостях. Во рту скапливается слюна, а желудок урчит, напоминая о, ставшем привычным, голоде. Мужчина замечает на плите какую-то кастрюлю и с легким интересом подходит, чтобы посмотреть что внутри. Овсянка. Генри даже чуть облизнулся, а живот заурчал ещё требовательнее. Вчера он соврал Бэзилу о йогурте, хотя художник наверняка уже это заметил, пока готовил. Однако промолчал, прекрасно понимая, что от скандалов лучше не станет. Теперь же Уоттона грызет чувство вины за этот обман.

Горячий шоколад и овсянка.

«Бесит, что ты так хорошо меня знаешь!» - совершенно беззлобно думает Генри. А ещё ему нужно что-то съесть перед прогулкой, а то опять упадет в обморок. Этому художник точно не обрадуется, а его точно заберут в больничку.

— Чтоб тебя, Холлуорд. – бурчит себе под нос Гарри, доставая весы и тарелку. – Все просчитал, зараза.

И ведь это давлением-то толком назвать нельзя, ведь Бэзил же не заставляет его, не впихивает пищу в него насильно. Он сам решил поесть! Писатель садится за стол и смотрит на еду с некоторым страхом. А что если опять живот заболит? Что если опять вырвет? Что если… ложка так и не доходит до рта и мужчина опускает её назад в тарелку с тяжёлым обречённым вздохом. Руки неприятно трясутся, и он поспешно сжимает их вместе, потирая друг о друга, чтобы хоть немного согреть ледяные кончики пальцев. Внутри все неприятно клокочет от страха и чувства вины.

Генри довольно резко дергается, хватаясь за столовый прибор и глотает, почти не пережёвывая. Запивает водой и прижимает ладонь ко рту, чувствуя рвотные позывы. Дышит медленно и глубоко, ожидая, когда это пройдет и убеждая себя в том, что все хорошо, что он вовсе не жалеет о том, что сейчас съел это. Живот неприятно крутит, поэтому мужчина поспешно идет в сторону уборной и садится там, рядом, надеясь, что тошнота и боль все же пройдут.

Примерно в таком состоянии его обнаружил художник, спустя примерно полчаса. Бэзил оставил вещи в коридоре, подходя к Уоттону и погладив его плечу. Мужчина мягко прислонил его к себе, поглаживая по спине.

— Гарри? – мягко зовет Бэзил.

— Больно. – глухо отзывается Генри, потеревшись носом о плечо Холлуорда. – И тошнит.

— Ты ел? – удивленно спрашивает Баз и получает лишь кивок. На это мужчина только улыбается, увереннее обнимая Генри.

Затем помогает ему приподняться и ведет в гостиную, чтобы посадить его в кресло. Он садится на подлокотник, сжимая руку Уоттона и мягко поглаживая. Гарри большой молодец. Однако все же было бы здорово, чтобы писатель наблюдался у врача.

— Ты большой молодец. – шепчет художник, уткнувшись носом во влажные волосы. – И помылся и поел. Хочешь чего-то в награду?

Гарри смотрит на Бэзила с легким непониманием. Однако тот лишь счастливо улыбается, перебирая волосы писателя. Приятное действие. Холлуорд вообще всегда знает, как сделать ему приятно. А ещё с ним очень спокойно, нет этого вездесущего чувства напряжения.

— Хочу сходить в кино. – отвечает таки Генри, прижимаясь щекой к груди друга. На самом деле, он уже не хочет никуда идти, хочет просто посидеть с Бэзилом вот так подольше, погреть свои руки в его, подышать одеколоном художника. – Не зря же я прихорашивался, да?

Тот снисходительно улыбается. Гарри сейчас можно читать, как открытую книгу, он даже не пытается играть. Однако, выбор сделан. Художник ещё какое-то время сидит так, а потом слезает с подлокотника.

— Я разложу вещи в гостевой спальне. – информирует Холлуорд. – Если вдруг станет хуже, позови.

То что Уоттон не выблевал все едва съев уже хорошо само по себе. Вряд ли его сейчас стошнит, скоро станет полегче. У Холлуорда даже настроение поднялось, пока он разбирал вещи. Мольберт, графический планшет, холсты… это все он разберет позже, уже после прогулки, сейчас он раскидал одежду и перестелил кровать. Дальше он пошел на кухню, разложил купленные по пути продукты, а то у Гарри мышь повесилась. Вернувшись в гостиную, Бэзил обнаружил, что Уоттон задремал. Мужчина чуть сполз в кресле, уткнувшись подбородком себе в грудь.

Холлуорд на мгновение застыл, рассматривая писателя. Острые скулы стали ещё более заметны, заострились черты лица, под глазами залегли темные круги, а сам Генри был бледным, словно кровь и не доходит до лица вовсе.

«Его срочно нужно вести в больницу…» - обеспокоено думает Бэзил. Понимание того, что Уоттон ни за что не согласится, заставляет сердце болезненно сжиматься.

Холлуорд осторожно садится на подлокотник, перебирая влажные прядки волос. Страшно смотреть, как дорогой человек медленно увядает у тебя на глазах. Бэзил мягко проводит тыльной стороной пальцев по щеке и Генри медленно открывает глаза.

— Ты закончил? – тихо спрашивает Генри, вкладывая лицо в раскрывшуюся ладонь Холлуорда. Утыкается в неё, как слепой котенок и чуть трется. Это движение такое нежное и нетипичное для Уоттона.

— Да. – так же тихо отвечает художник, а затем ласково добавляет. – Как ты себя чувствуешь?

— Теперь хорошо. – хмыкает Уоттон, накрывая ладонь Бэзила своей. Рядом с художником всегда хорошо. А он привнес в жизнь этого чудесного человека столько горя. В том числе и разбитое сердце. Если бы он все же послушал Холлуорда и не испортил Грея, возможно, они с Бэзилом уже сыграли бы свадьбу. Нет, даже скорее всего.

Уоттон слишком отчетливо видел переглядки этих двоих, так часто слышал восхищенные рассказы художника о своей трепетной музе. Это была такая чистая любовь, но он поддался своей ревности и все испортил. Сначала отношения Дориана и Бэзила, потом следом испортились их отношения, а потом он и с Дорианом рассорился. Да, позже они все помирились друг с другом, но это было уже совершенно иное. Все было иначе.

Но вот Бэзил снова тут, рядом с ним. Простивший все обиды и оставивший их в прошлом. Их отношения с Греем имели право на жизнь, даже Сибилла говорила о том, что может и отступить. Однако Бэзил отказался от этого в пользу Уоттону.

— Спасибо… – голос срывается, дрогнув, и Холлуорд чувствует влагу.

— Гарри?

— Я не понимаю почему, но спасибо, что ты сейчас здесь. – шепчет Генри. Какой же он все-таки тряпка. Он так боялся потерять Холлуорда, что сам же чуть в дребезги не разрушил их отношения, но даже после всего… даже после всего художник выбрал его, а не Дориана, ясно показав, что все страхи писателя не имели под собой почвы.

— Тшш. – ласково тянет Бэзил и обнимает Уоттона за плечи. – Я всегда буду рядом. Ты сильно плачешь? – Уоттон отрицательно мотает головой, хотя на самом деле еле держится от того, чтобы не рухнуть в эту пучину эмоций. Он не понимает. – Тогда может, все же сходим на прогулку, если тебе лучше?

— Угу. – выдает мужчина, вытирая щеки. Не хватало с опухшим лицом показываться на улице.

***

Погода и впрямь выдалась теплой и приятной. Гарри даже позволил себе остановиться и погреться на весеннем солнышке. Бэзил остановился рядом, с прикормом для птиц, что они купили ещё по дороге.

Атмосфера непривычно умиротворяющая, даже про поход в кино как-то забылось. Хотелось просто насладиться моментом спокойствия. Свежий воздух немного прояснил мысли, однако вскоре Генри мерзляво поежился, скрещивая руки на груди.

— У воды сильный ветер. Может сходим вглубь парка? – неуверенно предложил Уоттон.

— Конечно! А потом можем сходить в ботанический сад. – добавил Бэзил, мягко цепляя Генри за локоть.

Они гуляют уже 2 часа, и Гарри потихоньку начинает уставать. Наверное, стоит сказать об этом художнику, но тот выглядит так неподдельно счастливо. Так не хочется его расстраивать! Однако он правда долго не выдержит.

— Боюсь, сил у меня не хватит…

— Тогда поступим по-твоему. Прогуляемся вглубь и поедем домой. – сразу соглашается Бэзил.

То что они в принципе выбрались на прогулку замечательно. Гарри выглядит таким умиротворенным. Ощущение такое, словно Холлуорд никогда ранее не видел его таким.

— Кстати, недавно такую интересную книгу прочитал! – запалисто начинает художник, мягко тяня Уоттона за собой. Тот неожиданно сильно сжимает ладонь Бэзила в своей и идет следом. – Уверен, тебе очень понравится.

— Думаешь? – хмыкает Гарри. – С моей профдеформацией, мне теперь очень тяжело нормально воспринимать литературу.

Бэзил смеётся и начинает, в кратце, описывать сюжет, но стараясь обойтись без спойлеров. Они идут медленно, тихо переговариваясь, между друг другом. Холлуорд мягко сжимает ладонь Гарри в своей, ощущая насколько холодные у Уоттона пальцы. Они потихоньку сворачивают в сторону метрополитена, чтобы доехать до дома. Писатель уже выглядит порядком уставшим, а вот Бэзил ещё пышет энергией.

— Не ложись рано спать. Посиди со мной на кухне. – мягко просит Бэзил. Он голодный. – Я согрею тебе шоколада.

— Спасибо. – Уоттон идет за Холлуордом.

Шоколад приятно греет руки и Гарри старается сконцентрироваться на этом ощущении. Лучше не смотреть на Бэзила сейчас, а то есть захочется ещё сильнее. Однако Уоттон все же поднимает на него взгляд и засматривается. Но совсем не на еду, а на Холлуорда, активно нарезающего овощи себе в салат. Кудряшки спадают ему на лицо, создавая зрительный хаос, домашняя футболка заляпана краской в нескольких местах, словно мужчина вытирал о неё грязные руки вместо полотенца.

— Хочешь, посмотрим сегодня «Хроники Нарнии»? – предлагает Бэзил, садясь за стол с вилкой. Он не предлагает поесть, оставляя выбор за Гарри. Хотя знает, что скорее всего Уоттон не решится есть сегодня ещё.

— Первая часть моя любимая. – не громко говорит Уоттон.

— Моя тоже. Она самая красочная. – качает головой Бэзил. Генри еле заметно улыбается. – Дай угадаю, Эдмунд твой любимый персонаж?

— Как ты догадался? – саркастично подняв бровь, спрашивает писатель, отпивая горячего шоколада из кружки. Идеально. – А твой, наверное, Питер?

— С чего ты взял? – удивленно спрашивает Холлуорд.

— Больно любишь командовать. – приглушенно смеётся Уоттон. Бэзил посмеивается, отправляя в рот огурец. Такой Гарри ему нравится куда больше.