От постиженья тайн и истин мирозданья
Сурово Саруман оторван был,
Когда в ворота Изенгарда свои сани
Маг Бурый с шумным гиканьем вкатил.
Надменно держит речь хозяин, званьем старший:
— Я бросил книги по твоей вине,
Так с чем пожаловал сюда, знаток букашек?
Какое дело у тебя ко мне?
— С твоих наук вид у тебя совсем уставший, —
Гость редкий, не смущаясь, говорит, —
Тебя ведь в Росгобель ко мне век не затащишь,
Вот и решил я сам к тебе зайти.
Ты за своими очень мудрыми трудами
Без перерыва сколько лет прожил!
Но надо же и отдыхать порой мозгами,
Ведь день рожденья у тебя, забыл?
Конечно, всех к столу, долой пока занятья,
По гостю у хозяина и честь:
— Ведь ты впервые здесь гостишь, что показать я
Тебе могу? Что хочешь осмотреть?
— Я знаю, что диковин у тебя немало,
Но все ж начнем, если не против ты,
С макушки Ортханка — давно уже мечтал я
Взглянуть на мир с полета высоты.
На западе в закатных красках небо гасло,
С востока звезды первые зажглись,
Два умудренных жизнью мага седовласа
На башне разговоров вязь плели
О том, что Саурон опять темнит в Мордоре,
Что Гэндальф все такой же баламут,
Что Фангорн, как всегда, нуждается в надзоре —
Рук не хватает бдеть и там, и тут.
Что нынче замышляют дальний Рун и Харад —
У них там вечно все не по-людски…
Куда-то в те края ушли и Алатар с Палландо —
Хоть бы письмо прислали, синяки!
И Саруман уже охотно соглашался,
Что в Изенгарде плохо без цветов,
И краткий курс по садоводству с мастер-классом
Просил прочесть для орков и волков.
И под главы Совета Мудрых строгим взглядом
Маг Бурый сокрушенно признавал,
Что в миссии, с которой послан был когда-то,
Он, скажем откровенно, сплоховал.
И что вернувшись в Росгобель, он непременно
Начнет очистку леса от тенет,
А после и за пауков самих возьмется —
От вида леса стыд давно берет.
И разговоры вдаль и вширь текли неспешно…
Легко б заметил всякий, кто смотрел,
Что Радагаст намного стал белей, чем прежде,
А Саруман заметно побурел.