О затемнении Валинора

Был в Валиноре дивный праздник,

Его устроил Манвэ сам,

Такого торжества ни разу

Еще не видывали там.

Прекрасно музыка играла,

Чудесно Несса танцевала.

Ничто не предвещало бед…

Исчез в разгар веселья свет.

Никто не мог понять, в чем дело.

В чьих силах Древа погасить?!

Никак того не может быть!

Но тьма все краски мира съела,

Прервались смех и пенье вдруг,

Была где радость, стал испуг.

Уж не видны на небе звезды,

Всё затопила чернота.

Ах, Манвэ понял слишком поздно,

Чьих происков тут результат!

Все валар в Круг Судеб собрались

В тенях тоски, во мгле печали.

Злорадно Мелькор хохотал:

«Деревья ваши я шатал!

Я вас имел в виду, ребята!

За унижение мое

Я ваши пни проткнул копьем,

Настигла вас за все расплата!

Как жаль сейчас, мои друзья,

Что ваших рож не вижу я!»

«Довольно прыгать от злорадства», —

Оборвала Унголиант. —

«Погоню пустят следом сразу.

Вдруг не поможет мой туман?

Хоть я наслала много мрака,

Но коль догонят, будет драка.

Не соглашалась драться я!

Воюй, коль хочешь, без меня».

«Да полно трусить, паучиха!

Обычай валар мне знаком:

Никто не кинется бегом,

От них не скоро ждать нам лиха.

Прежде чем нас с тобой ловить,

Им надо всласть поговорить.

Назначат валар совещанье —

Ведь надо обсудить вопрос! —

И первой выступит в собранье,

Конечно, Королева Звезд.

Расскажет в красочных картинках,

Что видела с Таникветиля,

Как мир весь поглотила тьма —

А мы пришли уж в Араман.

Потом разбулькается Ульмо,

Мол, не послушали его,

Из Средиземья всякий сброд

В Аман переселив бездумно,

Кого попало в дом тащить —

Себя им следует винить.

Ответит Аулэ на это,

Что ведь не мог же в той глуши

Он эльфов оставлять без света,

Себя учеников лишив.

Тут гневом закипит Йаванна,

Супруга назовет болваном,

Мол, клином свет, прелюбодей,

На мерзкой кузнице твоей.

Мол, сделал семь детей внебрачных,

Жену ославил круглой дурой…

Гляди-ка, мы уж в Ойомурэ,

Туманы здесь и вправду мрачны.

А тот супружеский разброд

Ниенна час спустя уймет.

Она под серым покрывалом

Всегда готова слезы лить,

Вся вечно в скорби и печали,

И плачем жалобным своим

Заткнет любого во Вселенной.

Но кто заткнет саму Ниенну?

Тут кулаком в стол грохнет Тулкас:

«От говорильни только скука!

Чем языком махать впустую,

Давайте Мелькора побьем,

Ведь ясно всем, что дело в нем».

Чего и ждать от обалдуя?!

Вечно хохочущей дубине

Давно пора в больницу к Ирмо.

Вайрэ вскричит ему: «доколе?!»,

Велит регламент соблюдать —

Ей по итогам протокола

Все это в гобеленах ткать.

А перед нами Хэлкараксэ,

Смертельного мороза царство.

Весь этот жуткий хаос льдин

Когда-то сделал я один.

Смотри, чтобы не вышло худо, —

Весьма коварен тонкий лед,

И если в воду кто уйдет,

То лично я спасать не буду».

Намек любой бы распознал,

Да Мелькор дум и не скрывал.

«Все остальные для приличья», —

Продолжил Мелькор свой рассказ, —

«Немножко выступят публично,

Еще потратят даром час:

Не смыслят двое костоправов

Ни в чем, кроме своей отравы,

А Вана с Нессой две блондинки,

Ум короток, а волос длинный.

Наш Манвэ, сидя истуканом,

От Эру знака будет ждать

И думать, что опять соврать,

И лишь потом вердикт свой Намо

Объявит: «Мелькор виноват».

Оригинально, как всегда.

Всплакнет еще разок Ниенна,

О снисхождении прося…

Старушка, мы уж в Средиземье!

Удрали мы от всех и вся!

Здесь все привычно и знакомо.

Как я соскучился по дому!»

Но паучихе чужды были

Порывы томной ностальгии:

«Урчит в кишках от этих басен!

Мне дела нет до прежних дней.

Давай мне долю поскорей,

И разойдемся восвояси.

Я голодна». Глаза ее

Горели алчущим огнем.

«Фу, приземленная скотина!» —

Скривился Мелькор ей в ответ. —

«Сплошной зов брюха примитивный,

Иного интереса нет.

Что ж, справедливость — мой обычай».

Из короба со всей добычей

Мелькор немедленно извлек

Предмет, похожий на венок:

Видом как будто весь из злата,

Зубцы в каменьях дорогих

(Немало там сверкало их)

И разукрашены богато,

Смарагд, рубин, эмаль, топаз —

Ну словом, наивысший класс.

Чуть не ослепла паучиха

При виде этаких красот

И дивное изделье лихо

Закинула в голодный рот,

Чтоб тут же в злобе прохрипеть:

«Что, черносердый, дал ты мне?!»

Смех Мелькора сотряс округу:

«Ведь ты просила есть, подруга!

Нет, ничего не пожалею

Я для здоровья твоего,

От сердца оторвать кусок

И то готов я, не робея.

Чтоб голод успокоить твой,

Тебе обед отдал я свой.

Не хлопай на меня глазами,

Бывают промахи у всех.

Я думал, эльфы разбежались,

Взломал кубышку… Как на грех

Тут валар в дом приносят Финвэ!

С ним драться было не с руки мне,

Я сцапать главное успел

И тягу дал, покуда цел,

И через кухню удирая,

С досады прихватил пирог.

Не знаю, кто его испек,

И для кого, тоже не знаю.

Миндаль, изюм, глазурь, цукат —

Я сам такое съесть бы рад!

Нет, тут в меня не бросишь камень —

Что пожелала ты, я дал,

Притом обеими руками,

Как в договоре обещал.

И хватит! Больше не получишь».

Под нос ей Мелькор сунул кукиш.

Неотделим от зла обман!

Раздулась тьмой Унголиант,

Собой полнеба закрывая,

Плохи Отступника дела —

Удавкой горло оплела

Тенет паучьих сеть тугая.

Те, кто встают на темный путь,

Друг друга рады обмануть.

Тянулись лапы к сильмариллам,

Прорехи коготь рвал в броне.

«Не по себе ты кус схватила!

Эй, балроги мои, ко мне!»

И тотчас из ворот Ангбанда,

Послушны Мелькора командам,

Явились демоны огня,

Бичи их, пламенем горя,

Секли мерзавку так и эдак.

Укрыться норовя за тьмой,

Вертелась тварь от них юлой,

Бежала прочь, не взвидя света.

Исчезла в сумраке теней,

И больше не слыхать о ней.

А Мелькор в черном ликованье

Решил, что преуспел во всем,

В корону сильмариллы вправил

Назвался мира королем.

Трехглавый пик Тангородрима

В небо вознес неизмеримый,

Собрал прислужников войска,

Чтоб воцариться на века…

Не так все было в Валиноре,

Как злобный Мелькор клеветал.

Ульмо коллег не обвинял,

С женою Аулэ не спорил.

Ниенна плакала как надо,

Ей Варда помогала взглядом.

Йаванна Древа не лечила

Не оттого, что было лень,

А оттого, что сильмариллы

Злой Феанор не выдал ей.

Манвэ сидел как изваянье

Не в нерешительности вялой,

А мыслями скитался он

С начала до конца времен.

Лупил впустую воздух Тулкас

Не потому, что он болван,

А потому что злой туман

Скрывал и вид, и цвет, и звуки.

Пробегав без толку во тьме,

Вернулся Оромэ ни с чем.

Но больше всех ругался Намо,

Когда пришел к себе домой:

Над мрачными дверями прямо

Врага Всеобщего рукой

Названье «Мандос» написалось,

Но буква «о» там так сияла

(А ударение над ней

Светилось и еще сильней),

Что всякий, лишь завидя это,

Не в силах был уже никак

Ни звать сей дом на прежний лад,

Ни слушать Намо с пиететом.

От века искажало Зло

Все, до чего достать могло.